Ольга и лорд драконов

Впрочем, до кухни я так и не дошла, отвлеченная более интересной находкой. В просторном, залитом светом холле с устремленными ввысь мраморными колоннами мне попалась симпатичная красотка, юная, лет шестнадцати-семнадцати, и до боли напоминавшая чертами лица моего ненаглядного муженька – те же высокие, гордые скулы, прямой нос и разрез глаз, но без его вечной, отпечатавшейся на лице гримасы вселенского недовольства. Видимо, близкая родственница. Круглолицая, со вздёрнутым носиком-пуговкой и пухлыми, будто надутыми, губками, она смотрелась удивительно мило и беззащитно в своём светло-голубом, цвета неба после дождя, платьице, щедро отделанном серебристыми кружевами.

При виде Пушка, важно шествующего рядом со мной, она традиционно замерла на месте, будто кролик, загипнотизированный взглядом удава, боясь сделать лишний вдох. Её тонкие пальцы вцепились в складки дорогой юбки так, что костяшки побелели, выдавая внутреннюю панику.

– Выдыхай, дорогая, – насмешливо, но беззлобно посоветовала я, с интересом наблюдая, как её грудь замерла в неестественной неподвижности. – А то ведь задохнёшься, и я останусь без милой беседы.

Девица резко, с надрывом закашлялась, словно вспомнив, как дышать, и перевела изумлённый, растерянный взгляд с Пушка на меня. Её и так крупные карие глаза, цвета спелого каштана, расширились до невероятных размеров, становясь похожими на два испуганных блюдца.

– Харрасар… у человечки?.. – выдавила она наконец задумчиво, словно пробуя абсурдность этой фразы на вкус и не веря собственным глазам. – Интересно… Мой брат ещё жив?

Ах, так вот кто она такая. Сестра муженька. Ну, и кому из них в этой семейке следует посочувствовать больше? Почему-то я мысленно ставлю на него. Слишком уж быстро эта, на первый взгляд, невинная милашка ухватила самую суть вещей: появление мифического защитника автоматически ставило под вопрос жизнеспособность её вспыльчивого братца.

– Нет, я его съела, – пошутила я с самым невозмутимым видом, глядя ей прямо в глаза.

Дошло до красотки почти сразу же, тень ужаса сменилась пониманием, а затем – смущённой улыбкой.

Она весело хмыкнула, и в её глазах заплясали озорные искорки.

– А ты точно человечка? – уточнила она, уже без прежнего страха, с нескрываемым любопытством.

– Честно? Понятия не имею, – я беззаботно пожала плечами, чувствуя, как шелк платья скользит по коже. – Может, выясним это вместе в каком-нибудь более подходящем помещении? Гостиная там, будуар или что-то в этом роде? А то стоять в холле как-то не очень уютно.

Красотка понятливо, с энтузиазмом кивнула, её каштановые локоны запрыгали на плечах.

И мы втроем, странная процессия, поднялись обратно, в жилую часть замка. Пушок важно вышагивал между нами, как почетный эскорт, изредка поглядывая на девушку своими пронзительными янтарными глазами, но не проявляя ни малейших признаков агрессии или особого интереса.

Дошли до первой же открытой гостиной – уютной, солнечной комнаты с бирюзовыми стенами, расписанными серебряными цветами, и изящной резной мебелью из светлого дерева. Мы расположились там с видом полноправных хозяек: я – утонула в глубоком, мягком кресле с высокой готической спинкой, красотка – устроилась на маленьком изящном диванчике, обитом шелком, а Пушок с чувством собственного достоинства растянулся на самом центре узорчатого ковра, словно плюшевый властелин этих земель.

Вёл он себя совершенно пофигистично, на красотку даже не смотрел, лишь изредка подёргивая пушистым кончиком хвоста, следя за невидимыми глазу потоками энергии. А значит, никакой скрытой опасности от неё я могла не ждать. По крайней мере, сейчас – уж точно.

– Я – Динара, – представилась красотка, поправляя кружевной воротничок и стараясь придать своему лицу серьезное выражение, – младшая дочь императора. А ты?..

Её голос звучал мелодично, как перезвон колокольчиков, но в конце фразы дрогнул, будто она боялась услышать ответ, способный перевернуть её мир.

– Раньше думала, что человек, или, как ты говоришь, человечка, – я лениво развалилась в кресле, чувствуя, как прохладная шелковая обивка приятно холодит кожу, – теперь – не знаю. Возможно, я что-то более экзотическое. – Мои пальцы невольно потянулись к странной татуировке на запястье, тому самому алому цветку, появившемуся во время брачной церемонии. – Вообще-то, я попала сюда, в этот мир, из другого. Так что… да. Я межпространственный десантник, получается.

Эффект превзошёл все мои ожидания. Динара резко вдохнула, будто её ударили в солнечное сплетение, её пухлые губы округлились в беззвучном "о", а пальцы с такой силой вцепились в резные подлокотники дивана, что лакированное дерево жалобно затрещало под нажимом.

– Эй! Динара! Дыши, глупышка! – я даже резко привстала с кресла, когда её милое личико начало приобретать опасный синеватый оттенок, а в глазах поплыли панические круги.

Кашель повторился – резкий, надрывный, выворачивающий наизнанку. Девушка схватилась за горло, её плечи дёргались в неконтролируемых спазмах. На ее лице был написан неподдельный, абсолютный шок – широкие, почти черные зрачки, дрожащие, влажные ресницы, тонкие брови, почти сведённые у переносицы.

Пушок, до этого равнодушно наблюдавший за происходящим с видом пресыщенного философа, вдруг поднял свою величественную голову и издал странный, вибрирующий звук – нечто среднее между мурлыканьем и целительным ворчанием, от которого по коже побежали мурашки. И как по волшебству, словно кто-то выключил приступ, Динара перестала кашлять. Её дыхание выровнялось, цвет лица постепенно стал возвращаться к нормальному, а в глазах, помимо шока, появился неподдельный, жгучий интерес.

Арчибальд:

         Я провел в безмолвных чертогах книгохранилища несколько долгих, удушающих часов, погруженный в напряженный, молчаливый диалог с древними текстами, чьи авторы давно обратились в прах. Свет плавающих магических сфер постепенно тускнел, их искусственная жизнь иссякала, оставляя меня в зыбком полумраке среди хаотичных груд разбросанных фолиантов и свитков. Мои пальцы, привыкшие сжимать рукояти мечей и дробить скалы, оставили на вековом пергаменте следы своего пребывания – тонкие, как паутина, царапины от непроизвольно выдвигавшихся когтей, едкие пятна от серного пара, вырывавшегося из ноздрей в моменты особенно сильного раздражения и прожигавшего хрупкую страницу насквозь.

Перед моим внутренним взором стояла она – эта человечка. Дочь того жалкого, ничтожного человеческого императора, чье тщеславие было столь же велико, сколь смехотворны его реальные силы. Существо, чья жизнь – один миг, чья магия – жалкая искорка в кромешной тьме. Но факты, эти упрямые и безжалостные судьи, твердили одно: ее охранял харрасар. Божественный страж, чье появление не было случайностью или блажью. Оно следовало железной, непостижимой для нас логике высших сил. Это противоречило всем законам мироздания, всем хроникам, которые я изучал, всей драконьей логике, выверенной тысячелетиями!

От нарастающего напряжения мои крылья сами расправились за спиной, с грохотом задев несколько верхних полок и подняв новые, густые облака вековой пыли, в которых закрутились, словно призраки, забытые слова и мысли. Вывод, острый и неумолимый, как отточенный коготь, медленно и болезненно царапал мое сознание: в этом хрупком, бренном человеческом теле обитала не та душа, что должна была там быть. Я с ясностью вспомнил стершиеся строки из «Трактата о трансмиграции душ» – те редкие, почти мифические случаи, когда могущественная сущность, не находя покоя, переселялась в новое, пустое вместилище. «Блуждающий дух», как называли это явление древние мудрецы, чьи имена были страшнее проклятий.

Но самое тревожное, что леденило душу сильнее дыхания ледяного дракона, – такой дух мог прийти откуда угодно. Из забытых миров, из параллельных измерений, о которых драконы знали лишь по обрывочным, пугающим легендам, передаваемым шепотом. Он мог быть кем угодно – от падшего ангела до древнейшего демона, от духа стихии до существа, для которого у нас даже не было имени.

– Аршанарах хоршар рашшарах! – древнее, гортанное проклятие, означавшее «чтоб твои корни иссохли, а крылья отвалились по суставу», сорвалось с моих губ и эхом, многократно усиленным, покатилось по каменным сводам, будто пробуждая спавших там теней.

В последнем порыве ярости я швырнул последний, самый многообещающий фолиант на черную поверхность стола. Он приземлился с глухим, бесславным стуком, подняв финальное, саркастическое облако вековой пыли, которая медленно оседала на мои руки и одежду.

Пора. Пора было идти к ней. К этой… «жене». Попытаться вести этот унизительный, вымученный диалог, на который я себя обрекал. Я медленно, с усилием поднялся, ощущая, как от долгого неподвижного сидения затекли и окоченели конечности, а в глазах плавали багровые пятна от напряжения.

Мне предстояло разговаривать с существом, чья истинная сущность была скрыта под личиной глупой девицы. Оно могло оказаться кем угодно – от древней, забытой богини, чьего имени боится сама Бездна, до хитроумного демона из низших миров. И что хуже всего – я даже не был уверен, что моих сил и знаменитого драконьего самообладания хватит, чтобы выслушивать ее бесконечные, намеренно глупые реплики, не испепелив ее на месте в порыве праведного, как мне казалось, гнева!

С тяжелым, шипящим вздохом, от которого в воздухе запахло гарью, я направился к массивным дверям. Впереди ждал самый неприятный и непредсказуемый разговор за всю мою долгую, полную битв и триумфов жизнь.

Я вышел из книгохранилища в безлюдный коридор. Не тратя времени на прогулки, я щелкнул пальцами, ощутив привычный всплеск магии, и мгновенно перенесся в свою опочивальню, туда, где оставил жену после утреннего фиаско. Именно там, в золотой клетке роскоши, она и должна была находиться, робко ожидая моего возвращения.

Неприятный сюрприз, грозивший перерасти в ярость, состоял в том, что комната была пустой! Там никого не было! Ни ее, ни того пушистого исчадия божественного произвола! Лишь смятые шелка на кровати и пара моих растоптанных в гневе перчаток напоминали о недавнем конфликте.

– Перенеси меня к жене, – отрывисто приказал я магии дворца, вплетенной в самые камни.

Миг ослепляющей вспышки – и я оказался у знакомой резной двери в апартаменты моей младшей сестры. И тут же мой слух, чуткий, как у зверя, уловил доносящиеся из-за дубовых створок странные, непонятные звуки. Приглушенный женский смех… и какой-то ритмичный, почти механический треск. Бездна, что, черт возьми, могло произойти за те несколько часов, пока я отсутствовал?! Моя рука сама потянулась к рукояти церемониального кинжала.

Глава 7

Ольга:

         С Динарой мы довольно быстро нашли общий язык, несмотря на межвидовые и межмировые барьеры. Оказалось, что стоит только отбросить церемонии, и она – милая, немного наивная девочка, запертая в золотой клетке условностей. Я узнала, что мой муженёк – не просто богач, а лорд драконов Арчибальд, могущественный правитель, которого боятся все в этом мире, от эльфов до троллей. («Кроме харрасаров», – мысленно добавила я, с нежностью глядя на Пушка, который устроился на мягком коврике у камина и самозабвенно вылизывал свою пушистую лапу, приводя шёрстку в идеальный порядок.)

Из её рассказов выплыла и картина семейной жизни. Родители Динары, её братья и сёстры – все, кроме моего невменяемого муженька, – жили в неком другом, особом измерении, чем-то напоминающем элитный санаторий для уставших от власти драконов-аристократов, где они предавались вечному отдыху и созерцанию.

– У нас в семье пятеро детей, – рассказывала Динара, аккуратно помешивая ложечкой густой, ароматный мёд в фарфоровой чашке с чаем цвета янтаря. – И у всех, кроме меня, уже есть пары. Заключены договоры, подписаны союзы.

Её глаза, такие живые и яркие мгновение назад, на мгновение потускнели, словно кто-то задул внутри них свечу, когда она произнесла это. Я заметила, как её тонкие, изящные пальцы слегка дрожат, когда она подносит тяжёлую чашку к губам, будто ей не хватает сил её удержать.

– Я самая младшая, – продолжила она, стараясь говорить бодрее и насильно растягивая губы в улыбке. – Совсем недавно, по нашим меркам, стала совершеннолетней. Теперь вот родители найдут мне достойного жениха. И я выйду за него. Так положено.

– Какая послушная дочь, – хмыкнула я, откидываясь на высокую резную спинку кресла и чувствуя, как бархат холодит спину. – Сказали «прыгни» – она спросила «с какой скалы?». Родители нашли жениха, она без единого возражения вышла за него. А если он, к примеру, окажется законченным развратником, садистом или серийным убийцей? Или просто скучным, как пробка, занудой, который будет читать тебе лекции о налогах на драконью чешую перед сном?

Динара резко побледнела, будто я плеснула в неё ледяной водой. Чашка с дрожащим, жалобным звонком опустилась на блюдце, расплескав на скатерть золотистые капли.

– Динара, эй, не бледней ты так! Я пошутила! У меня дурацкое, чёрное чувство юмора, прости, – я наклонилась вперед через столик, положив свою руку поверх её холодных, дрожащих пальцев. – Но если без шуток… Неужели тебе самой, вот здесь, – я ткнула себя в грудь, – не хочется выбрать того, с кем проведёшь ближайшую тысячу лет?

Динара опустила глаза, её длинные, пушистые ресницы отбрасывали трепетные тени на бледные щёки.

– Я… я никогда об этом не думала, – развела она руками, и в её мелодичном голосе слышалась искренняя, детская растерянность. – Мы все здесь к такому не приучены. Родители сказали «замуж» – значит, замуж. Так было всегда. Так заведено.

– Детский сад, штаны на лямках, – фыркнула я, отхлёбывая свой чай, в котором горьковатая трава смешивалась со сладостью мёда. – Да послушай ты сама себя! У тебя есть всё: положение, деньги, власть, да ты сама – красавица! С твоими данными ты можешь сама устраивать турниры за своё сердце, а не ждать, пока тебя, как посылку, вручат первому встречному выгодному союзнику!

В глазах Дины что-то изменилось – появился новый, неуверенный блеск, огонёк любопытства и… смутной, робкой надежды? Её пухлые губы слегка приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, высказать крамольную мысль, но века условностей сжимали её горло.

Я поняла, что напала на золотую жилу и нахожусь на правильном пути. Странное, щекочущее нервы возбуждение от того, как меняются выражения на лице этой юной драконьей принцессы, наполняло меня азартом. Я занималась подрывной деятельностью в масштабах целой цивилизации!

– Представь, – сказала я, понизив голос до заговорщицкого шёпота и пододвигаясь ближе, – ты встречаешь кого-то. Ты видишь его, и у тебя перехватывает дыхание. Твоё сердце начинает биться чаще, как сумасшедшее. Он смотрит на тебя так, что у тебя теплеет внутри и по коже бегут мурашки. Разве ты хочешь упустить такой шанс, такой подарок судьбы, только потому, что какой-то старый, скучный дракон вроде моего мужа сказал «так принято»?

Динара закусила свою нижнюю губу до белизны, её пальцы беспокойно задвигались, сминая и скручивая красивую кружевную салфетку.

– Но… но как? – прошептала она, и в её голосе была настоящая, неподдельная тоска. – Я даже не знаю, где искать… Я почти не выхожу из покоев, кроме как на официальные приёмы…

Я ухмыльнулась, чувствуя, как Пушок, лежа у камина, одобрительно подёргивает кончиком своего лохматого хвоста, будто говоря: «Давай, просвещай её, а я тут посплю».

– Всё начинается с малого. Для начала можно погадать. На суженого-ряженого. У вас здесь есть карты, ну, обычные игральные? Или какие-нибудь магические?

Карты, конечно же, нашлись – роскошная колода из слоновой кости с тончайшей ручной росписью и позолоченными краями, хранившаяся в резном ларце.

Через пять минут мы уже сидели на мягком, узорчатом ковре перед потрескивающим камином, а между нами лежала эта изысканная колода, пахнущая сандалом и тайной.

– Так, – я с привычной ловкостью, приобретённой за многие вечера в обществе подруг и бутылки игристого, перетасовала колоду, наслаждаясь удивлённым и восхищённым взглядом Дины. – Теперь закрой глаза, представь самого красивого дракона… или эльфа, или кого ты там захочешь… и вытяни три карты. И постарайся ни о чём не думать. Доверься интуиции.

Динара послушно зажмурилась, её пухлые губы беззвучно шептали какое-то заклинание или молитву, пока тонкие, изящные пальцы дрожали над разложенной колодой. Она вытянула три карты так осторожно и медленно, будто боялась, что они взорвутся.

– О-о-о, – протянула я с самым загадочным видом, каким только могла, разглядывая выпавшие карты. – Король червей, зажатый между двумя дамами… Одна – червонная, другая – пиковая… Интересненько. Очень интересненько.

Динара ахнула, её щёки залил яркий, стыдливый румянец, и она даже прикрыла лицо руками.

– И что? Что это значит?

Я сделала самое таинственное и многозначительное лицо, хотя сама толком не знала значений этих карт, кроме самых базовых. Но разве в данном случае суть была в точности предсказания? Главное – посеять зерно сомнения и надежды.

– Это значит, милая моя, что тебе предстоит сделать нелёгкий выбор между страстью и долгом, – нарочито торжественно провозгласила я, водя пальцем над позолотой карт. – И возможно… твоя судьба уже совсем близко. Она уже стучится в твою дверь.

Пушок в этот самый драматический момент громко и отрывисто чихнул, рассыпав из носа сноп искр, которые, шипя, погасли в воздухе. Динара от неожиданности взвизгнула и отпрянула назад, чуть не опрокинув столик с чаем.

– Ну вот, – засмеялась я, собирая карты, – даже харрасары подтверждают! Видишь, как всё серьёзно?

Арчибальд:

– Кукареку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка… – надрывался знакомый, звонкий голос моей сестры из-за приоткрытой двери её гостиной, и в нём слышались истеричные нотки загнанной лошади.

– Да не так ты кукарекаешь! Ну это же петух, а не придушенный воробей! – слышался следом ещё один голос, наглый и развязный, от которого у меня сводило челюсть и по спине бежали мурашки ярости. – Громче! Яростней! С вызовом! Вот, смотри, как надо. КУ-КА-РЕ-КУУУ!!!

Последний звук был настолько громким и пронзительным, что, казалось, задрожали хрустальные подвески на люстрах в коридоре.

– Ой, не могу, ой, хватит! Не смеши! – буквально рыдал от смеха первый голос, моей младшей сестры, между прочим, которую воспитывали в строжайших традициях драконьей аристократии! – Услышат же! Нас кто-нибудь услышит!

– Да и пусть себе слышат, – с пренебрежением, сквозь хохот, отзывался второй, чёртов проклятый голос. – Как будто они в своей затхлой жизни никогда петухов не слышали. Что, в этом пафосном дворце нет петухов? Вообще? Ни-ка-ких? А вот это уже культурное упущение! Петухи должны быть! Обязательно! Скрипачи – не обязательно, а петухи – да!

Раздался странный, влажный хлопок, будто шлёпнули по чему-то упругому. Тишина. Затем – новый, ещё более оглушительный визг Дины.

Я не выдержал. Я дернул ручку двери, ворвался в комнату, готовый изрыгнуть пламя… И застыл на пороге, как вкопанный, мой мозг отказывался обрабатывать это зрелище.

Моя сестра, моя младшая, невинная, воспитанная Динара, с растрёпанными волосами и раскрасневшимися щеками, сидела за столом рядом с моей так называемой женой, родом непонятно из какой божественной помойки! На столе были раскинуты игральные карты, стояли наполовину пустые бокалы и графин какого-то мутного, зеленоватого напитка, вряд ли безобидного компота. На полу, растянувшись как дома, лежал тот самый харрасар, делая вид, что просто дремлет, хотя я видел, как его уши подрагивали в нашу сторону. А рядом со столом, в центре комнаты, стояло нечто.

Я не мог назвать себя прилежным учеником в академии. Мои многочисленные преподаватели всегда с придыханием утверждали, что мой младший брат Дариус – гений, обходящий меня, Арчибальда, во всех науках, особенно в точных. Но даже я, при всём своём пренебрежении к зоологии, прекрасно знал, кто такие петухи и как они должны выглядеть. Так вот, то, что стояло рядом с моей сестрой, петухом не являлось! Я вообще не имел ни малейшего понятия, что это было, и могло ли нечто подобное существовать в принципе, вне кошмаров давно не трезвевшего алхимика.

Существо ростом с прикроватную тумбочку неустойчиво стояло на тонких, дрожащих, похожих на спагетти ножках. Его тело было покрыто перьями неестественного, ядовитого сине-фиолетового оттенка, а вместо традиционного гребня на голове красовался некий мясистый, пульсирующий нарост, напоминающий больше поганку или коралл, чем какой-либо птичий атрибут. Клюв… нет, это был даже не клюв, а нечто среднее между коротким хоботком и щупальцем кальмара, которое сейчас судорожно подергивалось, издавая те самые влажные хлопки.

– О, Арчибальд! – между тем, первая опомнилась моя жена, встретившая мой взгляд с видом полнейшего безразличия.

Динара повернулась в мою сторону, ойкнула, и вся краска моментально сбежала с её лица, сменившись паникой.

– Брат, мы тут просто… – начала она запинающимся голосом, беспомощно жестикулируя в сторону фиолетового кошмара.

– Отдыхаем, – резко, как отрубила, оборвала её моя жена, как будто имела на то полное, неоспоримое право. И затем, глядя мне прямо в глаза, вызывающе хмыкнула. – Вдвоем. Больше никого не приглашали. Особенно тебя.

Кровь ударила мне в лицо, затуманивая зрение багровой пеленой. Я почувствовал, как по полу поползли трещинки, а воздух затрепетал от исходящего от меня жара. В тот же миг харрасар на полу предупреждающе заурчал, выгнул спину дугой и распушил свои усы, сверкнув на меня горящими янтарными щелями-глазами.

Собрав остатки воли, я с силой хлопнул дверью, выскочив обратно в коридор. Ещё одно мгновение, ещё один взгляд на эту сюрреалистическую картину – и я сорвался бы! Я сорвался бы и спалил всё к чертям, невзирая на божественного стража! Боги, кого вы мне подсунули?! Какую исчадию хаоса и абсурда?! За какие мои грехи?!

Глава 8

Ольга:

Этой ночью я спала одна. Ну, как одна – с Пушком, устроившимся у меня под боком тугой, тёплой плюшевой игрушкой. Его тельце, излучавшее удивительное спокойствие, размеренно поднималось и опускалось в такт дыханию, а тихое мурлыканье, похожее на отдаленный гром, было лучшей колыбельной. Зато без муженька, и слава всем богам, в каких только нелепых и грозных верили в этом странном мире. Понятия не имею, где он шастал и чем занимался – может, в своей зловещей башне сидел над картами звёздного неба, может, в величественном драконьем облике кружил над зубчатыми стенами замка, изрыгая в ночь своё раздражение.

Я же, после весьма продуктивных развлечений с Динарой – а эта, на первый взгляд, скромная девчонка оказалась удивительно азартной и восприимчивой, когда дело касалось гаданий на суженого и подрыв устоев, – наконец добралась до своей умопомрачительной постели, рухнула на прохладные шёлковые простыни, пахнущие лавандой и чем-то неуловимо металлическим, и практически сразу же вырубилась, как погашенная свеча.

Снился мне, само собой, взбешённый муженёк. Он стоял посреди нашей громадной спальни, но почему-то в три раза выше обычного, его искажённая яростью тень тянулась до самого потолка, активно поглощая свет со всех сторон.

– Я – дракон! – орал он, и от каждого слова, казалось, содрогается сам камень стен, а хрустальные подвески на люстре яростно позванивали, словно в панике. – Ты – моя жена! Будешь подчиняться, рожать драконят и сидеть смирно в своих покоях!

Его лицо, обычно лишь надменное, сейчас исказилось до неузнаваемости, кожа на скулах и ложе покрылась тёмной, переливающейся чешуёй, а изо рта, искажённого звериным оскалом, повалил едкий серный дым, заволакивая комнату смогом. В следующий миг он уже плевался огнём – ослепительные языки пламени лизали тяжёлый бархат балдахина, но почему-то не поджигали его, лишь оставляли сажные подтёки.

Потом он и вовсе превратился в жуткое, величественное животное – огромного чёрного дракона с рогатой головой и глазами, пылающими, как раскалённые угли в горне. Он размахнулся кожистыми крыльями – и в тот же миг, с грохотом обрушившимся с потолка облаком пыли, оказался под самыми облаками, гигантским силуэтом, кружащим в багровом от зарева ночном небе.

– Приснится же такое недоразумение, – сонно пробормотала я, проснувшись утром оттого, что Пушок начал вылизывать мне щёку своим шершавым, как наждачка, язычком.

Солнечные лучи, золотые и плотные, как мёд, уже пробивались сквозь щели в тяжёлых шторах, рисуя на дубовом полу яркие полосы, в которых кружилась пыль. Пушок уже бодрствовал и с деловым видом увлечённо вылизывал свою пушистую лапу, но, почувствовав мой взгляд, тут же поднял голову и уставился на меня своими бездонными, загадочными янтарными глазами, в которых, казалось, плавали все тайны мироздания.