Там, где водятся ведьмы. Han, sorginak dauden lekuan

Пако смотрел на эту сцену с какой-то странной отрешенностью, ему не хотелось ничего доказывать, спорить, умолять. Но ему было безумно жаль, что вот наконец он встретил такую девушку, о которой мечтал всю жизнь, и у него даже нет времени, чтобы сказать ей, какая она замечательная. Он сам не понимал, когда из простого интереса к этой симпатичной девчонке, в душе вдруг начало зарождаться что-то новое, щемящее и светлое. И вот теперь, толком не развившись, все кончится. Лицо Пако сохраняло бесстрастное выражение, но душу словно раздирали железными когтями. Ему хотелось рыдать от этой черной безысходности, но он не мог доставить старухе удовольствия видеть его слезы.

Катталин пристально смотрела на Пако, на ее лице застыло какое-то странное выражение.

– Ничего, внученька, – голос ведьмы слегка потеплел. – Найдем тебе получше, из хорошей семьи.

– Бабушка, можно я хотя бы с ним попрощаюсь?

– Зачем тебе это? – старуха недовольно поджала губы, но опустила руку. Свечение померкло. – Ладно, только быстро!

Катталин подошла к Пако и протянула ему руку, помогая подняться. Она обхватила его, прижавшись к нему всем телом, он крепко обнял ее в ответ, прощаясь навсегда с ней, своей так и не состоявшейся единственной настоящей любовью, с этой ночью и звездами, с теплыми отблесками огня на стволах молчаливых деревьев. С самой жизнью.

– На счет три, прыгаем в костер! – чуть слышно прошептал ему прямо в ухо знакомый голос. – Ничего не бойся! Раз…

Катталин чуть отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Два… Верь мне…

– Что ты там шепчешь? Пора! – Верховная ведьма нервно постукивала пальцами по резному дереву трости.

Пако выпустил девушку из объятий, теперь они стояли, держась за руки.

– Три!!!

Под ошарашенным взглядом старухи, они сорвались с места, сделали три синхронных шага и прыгнули. Пако успел краем глаза заметить, как пробегая мимо бабушки, Катталин выхватила у нее из рук трость. От неожиданности Верховная ведьма покачнулась и рухнула обратно в кресло, беззвучно открывая и закрывая рот. А потом было ослепительное сияние огня, но вместо обжигающего жара – какая-то обволакивающая щекотная прохлада. И сразу за тем они повалились в траву, все еще держась за руки и задыхаясь. Вокруг была ночь, над ними были звезды, они были живы, и они были вместе.

Какое-то время они молча лежали, просто наслаждаясь всем этим и ни о чем не думая. А потом Пако понял, что ему очень неудобно вот так лежать – его рюкзак был, оказывается, все это время на нем – момочоррак, притащив потерявшего сознание беглеца на поляну, даже не потрудились освободить его от вещей. Он сел и, видя, что девушка пока не торопится продолжать бегство, стащил со спины рюкзак и занялся ревизией содержимого. На первый взгляд, все было на месте: и палатка, и спальники, кое-какая провизия, даже зонт никуда не делся. Катталин не спеша поднялась на ноги и, отряхнув с себя листья и мелкий лесной сор, принялась задумчиво всматриваться в укрытые ночным мраком силуэты близких гор на фоне звездного неба.

– Куда мы теперь? – Пако встал с ней рядом, снова закинув рюкзак за плечи.

По спокойному виду юной ведьмы, он понимал, что непосредственная опасность пока миновала, но о ее планах мог только догадываться.

– Думаю, лучше будет нам остаться прямо здесь. Обнаружить нас тут бабушке ничуть не легче, чем в любой другой части страны Басков, а нам надо отдохнуть, это сейчас важнее всего… Молодец, что не потерял рюкзак!

– Тогда распаковываемся? – Пако очень порадовала похвала девушки, заставившая его почувствовать себя бывалым, предусмотрительным путешественником.

Он вывалил содержимое рюкзака на траву, нашел фонарик и посветил кругом,

– О, смотри, вон как раз ровное место для палатки! Как тебе?

– Вполне… Здесь мы и возведем наш временный дом! – Катталин подняла туго свернутый рулон и теперь озадаченно вертела его в руках, пытаясь угадать, с какого конца начинать строительство.

– Давай лучше я, а ты мне посветишь… Я все-таки уже читал инструкцию!

Пако довольно ловко устанавливал палатку, сетуя, что крыша и боковые стенки у нее ярко-оранжевого цвета. Это при всем желании нельзя было назвать хорошей маскировкой, но Катталин только отмахнулась от предложения наломать веток, чтобы хоть как-то спрятать их пристанище.

– Пойми, нас будут искать вовсе не какие-нибудь обычные люди – полицейские или, там, военные, осматривая склоны гор в бинокли или пролетая на вертолете. Против бабушкиных методов помогут только мои чары. Надеюсь, во всяком случае.

Огонь решили на всякий случай не разжигать, хотя, на самом деле просто неохота было возиться – все-таки уж очень они устали. Из съестного оставались хлеб, сыр и даже немного вина. Пако и Катталин уютно устроились на большом плоском камне, еще хранящем тепло жаркого дня, и ужинали, то и дело передавая друг другу флягу.

– И все-таки, где мы? – Пако сделал хороший глоток риохи, чувствуя, как вино растекается в желудке, расслабляя утомленное тело, поднимая и без того взбудораженное счастливым избавлением настроение.

– Неподалеку от городка Сугаррамурди, и что всего важнее, в восьмидесяти километрах от бабушки, – девушка держала на коленях трость Верховной ведьмы, задумчиво водя пальцем по замысловатым узорам. – Это моя вторая секретная поляна. В детстве я пряталась тут от брата, когда он начинал меня доставать, ну или когда просто хотелось побыть одной…

– Вторая?

– Ага, первая была та, с костром. Она находится недалеко от нашего дома, и я давным-давно устроила там переход. Нам невероятно повезло, что бабушка решила устроить все это… хм… шоу именно на той поляне.

– Переход? Как телепорт, что ли?

– Ну да, что-то вроде этого. На каждой поляне есть кострище, в нем разводят ритуальный огонь уже сотни, если не тысячи лет. Мне показалось забавным устроить свои личные… телепорты именно в кострищах. Прыгаешь в огонь, если знаешь, что делаешь, конечно, и раз – уже на другой поляне! Ты только сам один не пытайся это повторить – сгоришь мигом.

– Слушай, а эти… не смогут сюда перейти за нами? – Пако, поежившись, оглянулся по сторонам, но все было спокойно.

– Не смогут, переход надежно запечатан. Нас, конечно, будут искать, но немного времени у нас есть. Я же все-таки ведьма. С бабушкой напрямую мне пока тягаться рановато, но я тоже кое-что умею.

– И ты отобрала у нее посох, чтобы ослабить ее волшебную силу? Это же магическая штука? И мы теперь сами сможем ее использовать?

– Что ты! – Катталин рассмеялась. – Это просто трость, ее дедушка вырезал, когда бабушка неудачно приземлилась после левитации и начала хромать. А отобрала я ее, потому что она меня очень разозлила! Пусть ее теперь момочоррак домой тащат!

– Как? После левитации? – удивился Пако. – И ты тоже можешь летать?

– Конечно! Могу, но не далеко. Это требует очень много сил. Показывать даже не проси, я стесняюсь!

– Э, а где же тогда твоя метла?

– Метла? Какая еще метла?

– Ну, чтобы летать…

– Очередной дурацкий стереотип! – Катталин, казалось, была готова рассердиться. – Может, ты еще думаешь, что мы каких-нибудь несчастных черных кур в полночь режем и голыми на шабашах отплясываем?!

Пако поспешил сменить тему:

– Знаешь, я сидел там у дерева и все пытался сочинить что-нибудь, ну, чтобы Дар мой проявился. Терять-то все равно нечего было… И – ничего. Мне кажется, твоя бабушка ошиблась, нету у меня этих способностей…

– Есть. Бабушка не ошибается, к сожалению… Ладно, не время сейчас об этом думать, надо как следует отдохнуть, – Катталин сонно потянулась. – Я пойду ложиться. Спокойной ночи.

– А как будет «спокойной ночи» по-баскски?

– О́ндо ло’йн.

– Тогда – о́ндо ло’йн!

Пако какое-то время еще сидел задумавшись, теплый пряный ветерок гладил его лицо, отгоняя тревожные мысли. Он зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Да, Катталин права, сейчас самое главное – выспаться!

Пако подошел к палатке, оглянулся напоследок на ярко-звездное небо и наклонился, чтобы тихонько залезть внутрь, по возможности, не потревожив спящую девушку. В ту же секунду он почувствовал, как его нога зацепилась за что-то валяющееся при входе, потерял равновесие и рухнул вперед на что-то мягкое. «Чертова бабкина клюка!» – успел подумать Пако и вдруг понял, что лежит прямо поверх закутанной в спальник Катталин, и ее широко распахнутые глаза находятся в считанных сантиметрах от его собственных.

Тут вполне можно было ожидать продолжения в стиле: «В темноте он нащупал ее трепетную грудь, девушка задрожала всем телом и, чуть помедлив, уступила его настойчивым ласкам». Но на самом деле все было не совсем так. Для начала, вокруг вовсе не было темно – падая, Пако выронил включенный фонарик, тот закатился в угол и светил оттуда вверх, заполняя пространство мягким рассеянным светом. Снаружи палатка теперь выглядела янтарным аквариумом, внутри которого плавали темные четкие силуэты. Если возвращаться к теме груди, то она была у Катталин упругой и красиво очерченной, а вместо того, чтобы трепетать и дрожать, девушка решительно взяла инициативу в свои руки. Нельзя сказать, что Пако в жизни был безвольным тюфяком, но в этой ситуации, просто подчиниться сулило гораздо более волнительное и острое удовольствие, чем лезть напролом с «настойчивыми ласками». Катталин, в свою очередь, вовсе не была распутной, да и опыта в любовных делах имела совсем немного. Но… Просто так получилось.

Какие-то мелкие зверушки выбежали на поляну, гонясь друг за другом, и остановились как вкопанные, завороженно глядя на переплетение теней внутри освещенной палатки. На огонек заглянула сова, уселась на ближайшем суку и, щуря свои огромные глаза, с любопытством стала рассматривать происходящее. Она давно уже заметила присутствие загипнотизированных мышей, но будучи сытой, просто глянула на них сверху и опять вернулась к созерцанию необычной картины. От ближайшего ручья неслышно подобралась ламия, но поняв, что здесь ей ловить нечего, разочарованно пожала зелеными плечами и пошлепала, уже не таясь, назад в свою пещеру.

Глава 7

Они так и проспали всю ночь в обнимку на смятых спальниках среди разбросанной одежды, а теперь, разбуженные веселым гомоном утренних птиц, не спешили вставать, предпочитая понежиться в объятиях друг друга. Солнечный свет, проходя через рыжую крышу палатки, придавал обычно бледной коже Катталин теплый бархатисто-карамельный оттенок. Пако подумал, что может вот так вечно любоваться почти совершенной линией обнаженного бедра Катталин, ее изящной шеей, покатыми округлыми плечами, ну и всем остальным, что положено иметь красивой молодой женщине и с чем у Катталин был полный порядок.

Но тело человека, даже подверженного состоянию влюбленности, живет по своим законам, игнорировать которые порой оказывается просто невозможно. Так что очень скоро молодые люди, наспех натянув на себя, что было под рукой, уже торопливо шагали в противоположные от палатки стороны к ближайшим зарослям кустарника.

Позже, умывшись в студеном ручье и приведя в порядок себя и одежду, они сидели рядышком на камне под теплыми лучами утреннего солнца и жевали скудный завтрак, состоявший из остатков вчерашнего ужина.

– Может нам стоит вернуться в город? – Пако пытался придумать хоть какой-нибудь выход из создавшейся ситуации.

– Думаешь, нас там не найдут? Нет, теперь они не отстанут, хоть в Мадрид езжай, хоть в Китай… Увы, разбираться со всем этим нам придется здесь самим. – Катталин задумчиво смотрела на игру солнечных зайчиков в густой листве ближайшего дуба. – Надо спросить совета у дядюшки Оленце́ро, он не откажет любимой прапраправнучатой племяннице!

– У кого? Это опять какое-то магическое существо?

– Нет, что ты. У него небольшая усадьба в укромной долине, огород, хозяйство. А занимается он тем, что делает уголь, ну, из дров, знаешь? – Пако на всякий случай кивнул. – И потом продает на рынке. На уголь всегда хороший спрос, на жизнь хватает – запросы у него скромные. Добротная одежда, да хорошая еда, вот все, что ему нужно. А на Рождество Оленце́ро, вот уже не одну сотню лет развозит детям подарки и сласти, тем, кто хорошо себя вел, конечно, а непослушным достается кулек угля, а еще…

– Ага, а в подвале у него живут эльфы!

– Какие эльфы? – Катталин непонимающе посмотрела на Пако.

– Зеленые! А на конюшне упряжка оленей под предводительством красноносого Рудольфа!

– Нету у него оленей, только ослик, – она обиженно отвернулась.

– Извини, просто я привык, что подарки на Рождество Санта развозит, вот и пошутил… неудачно.

– Санта и волхвы всякие – это у вас там в Испании, а здесь у нас – Оленцеро! Но это не главное. Может, он сможет бабушку успокоить? Другого мне ничего не придумывается.

– Ладно, пошли к твоему дяде. Если он поесть любит, может и нас чем-нибудь вкусненьким угостит?

Пако спрыгнул с камня, полез в палатку и начал сворачивать спальники. Катталин, чуть помедлив, присоединилась к нему. После того, что случилось ночью, они чувствовали себя немного неловко в столь стесненном пространстве, словно что-то мешало им сделать последний, совсем небольшой, но такой трудный шаг навстречу друг другу, довериться полностью, без остатка и принять ответное доверие. Эйфория от счастливого избавления, так повлиявшая на них вчера, рассеялась, словно дым, оставив после себя пустоту и неуверенность. Молодой человек случайно коснулся пальцев девушки, та рефлекторно отдернула руку, сразу же мысленно отругав себя за этот нарочитый жест сомнения. Пако сделал вид, что не заметил этого. Чутье подсказывало ему, что самое главное сейчас – не спешить. С самого начала этой истории, события развивались стремительно, как разворачивающаяся пружина, с отчаянным напором толкая их все дальше и дальше, не оставляя им даже небольшой передышки чтобы оглядеться, привести в порядок мысли и чувства. Им обоим нужно было время, может, час, может, год… Кто знает.

Пако выбрался на воздух, задумчиво глядя на горные вершины, нестройными рядами уходящие в затянутую дымкой даль. Ему вдруг отчетливо захотелось курить, хотя он в жизни не прикасался к сигаретам.

«Так, хватит заморачиваться!» – одернул он сам себя. – «Все само образуется, так или иначе… Пока просто в живых остаться бы не помешало!»

Пако повернулся и нарочито весело обратился к палатке:

– А долго нам до твоего дяди идти?

– Неблизко, – Катталин уже выбиралась наружу со свернутыми вещами в руках, – если поспешим, к вечеру как раз успеем.

– Тогда, лучше, поторопимся, еды-то у нас совсем никакой не осталось!

Он нагнулся и начал выдергивать колышки, удерживающие тент.

История повторялась: они снова шли вверх – вниз по склонам, заросшим все тем же высоким лиственным лесом. За несколько дней, что прошли с начала путешествия, Пако попривык к походной жизни, рюкзак уже мешал не так сильно, ноги не болели. Катталин и вовсе не замечала усталости, она выглядела весьма экстравагантно с бабушкиной резной черной тростью в руке, на которую, впрочем, почти не опиралась, предпочитая просто размахивать ей в воздухе. Пако приходилось быть начеку и иногда ловко уворачиваться – лишиться глаза, или остаться без зубов ему совершенно не улыбалось.

Несмотря на то, что будущее виделось молодым людям весьма туманным, чтобы не сказать угрожающим, идти было не в пример приятней, чем в первые дни похода. Катталин была от природы девушка веселая и довольно разговорчивая, утренняя подавленность скоро ей наскучила, настроение улучшилось, и она без устали развлекала Пако разговорами об обычаях ламий, особенностях местной флоры и фауны, о погоде, музыке, книгах, да много еще о чем. Ее спутник был очень ей благодарен – интересная беседа, даже если она была, в основном, в форме монолога, отлично отвлекала от мрачных и бесплотных рефлексий.

Пробираясь ведомыми только юной ведьме тропами, избегая жилья и людей, к концу дня они вышли на открытый каменистый крутой склон. Гора, на которой они находились, была довольно высокой, и отсюда открывался захватывающий вид на уходящие к горизонту синеватые вершины и тенистые долины между ними. Посвистывал ветер, высоко, но все же ниже разрозненных кучевых облаков, кружил гриф, высматривая добычу.

– Далеко еще? Может, привал? – Пако приостановился и поудобней пристроил рюкзак на затекших плечах.

– Вон в ту долину, – Катталин показала рукой направление. – Осталось немного. Лучше пойдем, чтобы точно засветло успеть.

– Ладно, пошли.

Они начали осторожно пробираться по каменистой тропке вдоль узкого и глубокого ущелья. Точнее, осторожничал только Пако, непривычный к подобным прогулкам по скалам, а Катталин прыгала с камня на камень с грацией горной серны, даже не глядя в сторону глубокой пропасти. Молодой человек старался не смотреть вниз, и медленно шел по шатким валунам, некоторые из которых начинали неожиданно сползать под ногами в сторону обрыва. Так он преодолел уже половину пути до того места, где тропа переходила в более пологий и широкий травянистый склон, как вдруг откуда-то издалека ветер донес металлический лязг. Пако мгновенно узнал этот звук – медные колокольцы!

– Момочоррак! – крикнул в ужасе Пако.

Он резко остановился и попытался развернуться на тропе, чтобы посмотреть, не преследуют ли их. Камни под ногами предательски зашатались, Пако потерял равновесие и со всего маху упал спиной прямо на острые обломки скал. Рюкзак смягчил падение, но камни стронулись с места и заскользили сплошным потоком к краю пропасти, увлекая за собой тщетно пытающуюся ухватиться хоть за что-нибудь распластанную человеческую фигуру.

Катталин услышала крик и шум оползня, бросилась назад, но успела лишь увидеть, как Пако, окруженный пыльным облаком, скрылся за краем обрыва. Еще какое-то время слышался шум падающих в пропасть камней, затем наступила тишина, лишь ветер раздергивал в клочья висевшую над краем пропасти пыль.

Глава 8

Катталин, застыла в ужасе, по щекам ее заструились беззвучные слезы. Что за злая судьба! Этот парень, неожиданно ставший за эти дни для нее кем-то особенным, не имел права вот так глупо погибнуть, даже не дав ей разобраться в собственных чувствах. В каком-то иррациональном гневе, забыв об осторожности, она бросилась к обрыву; на самом краю, встав на колени и не обращая внимания на острые камни, впивающиеся в ноги, девушка осторожно заглянула вниз, ожидая увидеть худшее. Но… внезапно встретилась глазами с Пако. Он смотрел на нее с перекошенным от боли и ужаса лицом, застыв в неестественной позе немного ниже, будто пригвожденный к отвесной скале.

Случилось так, что молодой человек рухнул в пропасть спиной к горе, и, пролетев метров шесть и даже успев попрощаться с жизнью, вдруг почувствовал сильный рывок, и его падение резко остановилось. Его спас притороченный к рюкзаку зонт – загнутая рукоять зацепилась как крюком за хилый стволик какого-то деревца, пытающегося укорениться в маленькой расселине на отвесной скале. Пако висел над бездной, абсолютно беспомощный, слегка покачиваясь под порывами ветра. Его мутило. Деревце угрожающе потрескивало, было понятно, что долго оно не протянет.

Гриф, кружащий над обрывом, заинтересовался происходящим и снизился, чтобы получше разглядеть возможную добычу.

– Держись, я тебя вытащу! – негромко сказала девушка, оценивая обстановку.

«Было бы за что – обязательно бы держался! – мрачно подумал Пако.

Катталин вскочила и прошла несколько шагов по тропе, озираясь в попытке найти что-нибудь подходящее для этого непростого дела. Но тщетно. Все вещи и снаряжение, включая несколько метров крепкой веревки, остались в рюкзаке и сейчас были, очевидно, недоступны. Она схватила валяющуюся на тропе трость, но тут же бросила ее обратно – палка была слишком короткой и помочь никак не могла.

– Черт! – ругнулась девушка вполголоса. – Как же мне не хочется это делать!

Она решительно вернулась к обрыву, постояла несколько секунд на краю, концентрируясь, и шагнула в пропасть. Пако, видевший это снизу, непроизвольно зажмурился…

– Эй, глаза на всякий случай, лучше открыть! – послышался чуть сдавленный голос Катталин прямо у него над ухом. – Расслабься и не шевелись!

Конечно, молодая ведьма и не думала падать, а плавно опустилась по воздуху на несколько метров вниз и была теперь на одном уровне с Пако, прямо перед ним; лицо ее было сосредоточенно и спокойно, воздух дрожал маревом вокруг ее натянутого как струна силуэта. Катталин ухватилась руками за лямки рюкзака и одним плавным движением отцепила висящее, словно марионетка, тело от спасительного деревца. Девушка стиснула зубы от напряжения, компенсируя навалившийся ей на руки вес, воздух вокруг ведьмы сгустился, иногда по нему проскакивали искры статического электричества. Внезапно Катталин на мгновение потеряла контроль, воздух тут же утратил свою плотность, и они провалились вниз на несколько метров. Она увидела, как расширились зрачки Пако, но уже в следующую секунду ей удалось сконцентрироваться и восстановить равновесие. Лоб Катталин покрылся испариной, она прикрыла веки, и из-под них пробивалось зеленоватое свечение. Пако отрешенно смотрел на напряженное лицо ведьмы не в силах ничем помочь. Какое-то время они балансировали над пропастью, а затем начали плавно подниматься. Выше, выше, вот уже край обрыва. Но Катталин не спешила избавиться от своей нелегкой ноши, сделав над собой усилие, она долетела до конца тропы и аккуратно опустилась на ровную, поросшую травой площадку и разжала усиленную магией хватку, устало опустив плечи. Было заметно, что левитация далась ей нелегко – она мелко дрожала, лицо ее посерело, под глазами появились темные круги, а на футболке проступили влажные пятна пота. Но теперь, именно теперь, Пако осознал, что не было в мире женщины красивей и желанней. Он порывисто обнял ее, ведьма покачнулась и почти повисла у него на руках.

– Ты спасла мне жизнь…

– Ага, вместо того чтобы, укокошить еще там в Доностии, – она криво улыбнулась. – Бабушка будет в ярости!

Он осторожно опустил ее на траву, сел рядом, устроив ее голову у себя на коленях, дал отхлебнуть немного вина. Постепенно Катталин оживала – щеки чуть порозовели, дрожь прошла. Пако гладил ее спутанные волосы, сам понемногу приходя в себя. Полежав еще немного, она села, чуть покачнувшись.

– Нам пора.

– Ты уверена, что сможешь идти? – Пако был не на шутку обеспокоен ее состоянием.

– Какое-то время смогу, а потом будет твоя очередь меня тащить! Да, скажи, зачем ты полез в пропасть?

– Мне показалось, что я услышал момочоррак… – Пако затравленно оглянулся. – Их точно здесь нет?

– Так вон же они! – Катталин с улыбкой махнула рукой в сторону противоположного склона. Там в тени большого дерева уютно устроились две крупные рыжие коровы. Вот одна лениво поднялась, тряхнула головой, и по ущелью разнесся знакомый печальный звон надетого ей на шею колокольчика. Молодые люди расхохотались, повалившись в траву. Они смеялись долго, почти до колик, давая выход невероятному нервному напряжению, чувствуя, как пережитый страх понемногу отступает. И вдруг, сквозь это истерическое веселье, Катталин отчетливо поняла, что ей не надо разбираться ни с какими чувствами – чувства уже сами разобрались с ней.

Глава 9

Так или иначе, но надо было идти. От былой грации девушки не осталось и следа, она тяжело опиралась на руку спутника, еле переставляя отяжелевшие ноги. Да и Пако был не в лучшей форме – саднили многочисленные царапины и ушибы, два пальца на правой руке распухли и плохо двигались, он чувствовал себя разбитым и опустошенным. В довершение ко всему он был с ног до головы покрыт коричневатой пылью, одежда в некоторых местах была порвана, даже рюкзаку прилично досталось. Зато зонт, так любезно вмешавшийся в историю с падением, был в полном порядке, его загнутая рукоять все так же вызывающе торчала над правым плечом Пако.

Медленно ковыляя, они спустились в долину, представляя собой довольно жалкое зрелище. Их сопровождали лишь резкие крики разочарованного грифа, продолжавшего чертить круги в вечереющем небе.

Скоро начали попадаться признаки близкого жилья: небольшие участки обработанной земли, на которых сияли алыми боками помидоры, желтели среди ярких узорчатых листьев пузатые тыквы, торчали, не помещаясь в земле, оранжевые столбики моркови, увенчанные сверху пучками перистой ботвы… Затем потянулся ухоженный фруктовый сад, где среди сочно-зеленой листвы там и сям виднелись наливающиеся соком разнообразные плоды.

Катталин уже еле шла, Пако и впрямь думал понести ее, но тут дорога привела на широкую ухоженную лужайку, покато поднимающуюся к белым стенам приземистого каменного дома, крытого черепицей. Справа к лужайке подступал лес, по левую руку виднелись аккуратные хозяйственные постройки и большой пруд, откуда доносилось кваканье лягушек и перекличка водоплавающей домашней птицы. Увидев усадьбу, девушка приободрилась и пошла ровнее. Неожиданно откуда-то выскочил небольшой рыжий пес с умной мордой и заостренными чуткими ушами. Он остановился поодаль и принялся с чувством облаивать незваных гостей.