скачать книгу бесплатно
– Как вам объяснить… – попытался подыскать правильные слова доктор. – Представьте, что все в нашем мозгу связано… телефонными проводами! Память, чувства, эмоциональные реакции, болевые и так дальше. Чтобы все функционировало правильно, связь должна быть непрерывной. В случае Анаит проводами два года не пользовались вообще. Часть из них просто поржавела и развалилась. И мы пока не можем определить какая именно.
– Это можно исправить? – спросил мужчина.
В голосе врача слышалось сожаление:
– К несчастью, такие изменения необратимы и в любом случае на чем-то скажутся.
– Вы хотите сказать, что Анаит станет овощем или умственно-неполноценной? – сдерживая волнение, спросил мужчина. А женщина продолжила тихо плакать.
– Во-первых, – чувствовалось, что Яблочков (Алиса вдруг вспомнила его фамилию) тщательно подбирает слова. – Об этом пока рано судить. Пройдет три-четыре недели, прежде чем мы сможем понять, как перенесенная травма повлияла на мозг. Во-вторых, последствия необязательно скажутся на умственных способностях. В моей практике были случаи, когда пациенты после комы переставали спать или выговаривать конкретную букву, начинали различать какой-то цвет или могли без проблем есть ложками и вилками, но не могли пользоваться палочками для китайской еды или вязать спицами. Поймите, нужно время…
– Но вы сказали, что она уже сейчас не реагирует, так как должна, – настаивал мужчина. – О чем это может говорить?
Яблочков замялся, послышалось протяжное «Ну-у-у…», затем тяжелый вздох и Алиса, хоть и не могла этого видеть, но четко представила, как доктор разводит руками и говорит первое, что пришло в голову:
– Этому может быть разное объяснение. Тело восстанавливается, но пока контакт с Анаит не установлен, невозможно точно сказать в чем причина столь странного поведения. Повторюсь! – поспешно добавил Яблочков, предвосхищая то ли вопрос, то ли очередной виток слез. – Анаит никак не реагирует на появление близких – пульс не меняется, глаза не пытаются следить за ними, нет необычной мозговой активности – и тому может быть несколько разных объяснений: заторможенная реакция, потеря зрения или даже самая элементарная потеря памяти!
– Потеря памяти? – с надеждой повторила женщина, как будто услышала единственно приемлемый вариант из всего сказанного.
– Да, – обрадованный тем, что смог предоставить более или менее достоверное объяснение доктор, принялся закреплять успех: – Ретроградная амнезия или даже полная потеря памяти вполне вероятны после той черепно-мозговой травмы, что привела к коме. Анаит может ясно мыслить, но просто не узнавать окружающих.
– Но… это обратимо? – спросил мужчина, вероятно отец той Анаит, о которой говорили.
– В каких-то случаях да, в каких-то нет, – не стал давать ложных надежд Яблочков. – Но если у вашей дочери амнезия или не приведи господи потеря зрения, то это хорошие новости. Значит мозг не так поврежден, как мы боимся. Вы сможете научить дочь разговаривать и писать заново, окружите любовью, заботой, семейным теплом и Анаит постепенно привыкнет жить в обществе. Это будет жизнь, а не…
Он не договорил, но даже Алиса поняла, что врач имел в виду – Анаит не будет живым овощем, обузой для родных и близких.
– Спасибо вам доктор, – воспрял духом отец Анаит.
– Скажите что нужно и мы всем поможем! – пообещала мать.
Яблочков заверил:
– Ни о чем не переживайте. Даниил Анатолиевич уже обо всем позаботился. У нас есть все необходимое и даже больше.
– Да, мы знаем, – смущенно пробормотал мужчина. Наверное, ему неудобно, что о дочери заботиться кто-то другой. – Но все же, дайте знать если что.
– Может потребуется переливание крови или донорские органы, – нашлась мать. – Мы семья, значит обязательно подойдем!
– Это хорошая, здравая мысль, – похвалил Яблочков.
Голоса начали отдаляться. Видимо, вышли из палаты. И Алиса обрадовалась наступившей тишине. Короткий период бодрствования оказался выматывающим и очень хотелось хотя бы немного поспать. И тут в полудреме, на периферии сознания замаячила какая-то мысль, беспокоящая, как комар, летающий по комнате и мешающий уснуть.
Вдруг в памяти всплыли оброненные доктором слова: «…тело пролежало без движения больше двух лет» и глаза Алисы резко распахнулись. Рядом как сумасшедший запищал аппарат, измеряющий сердцебиение.
Два года! Алиса пролежала здесь два года! Как такое могло произойти? Проспать два года своей жизни и даже не знать об этом!
Вспомнились слова про кому. И тут же нахлынули вопросы. Та вторая женщина, Анаит, должна бы уже прийти в себя и все рассказать! Почему подлог ещё не раскрыли? Должны были обнаружить хотя бы то, что у них разная группа крови…
Если только Анаит не страдает амнезией… или если не умерла…
Медсестра с уколом быстро появилась в палате и вкатила успокоительное. Но в этот раз оно не помогло. Алиса не могла прийти в себя, думая о том, что потеряла два года своей жизни. Как же так? Что вокруг происходит? Где её дочь? Нике должно быть уже почти три. Если она жива…
Это чертово «если», которое Алиса пыталась гнать от себя, больно резало по нервам. Нестерпимо хотелось кричать от бессилия и злобы, от ненависти ко всем, из-за кого оказалась прикованной к кровати. Разболелась голова, тело перестало слушаться, и начались конвульсии. Алиса ничего не могла поделать, но боль в конечностях ощущалась так, будто их кто-то узлом завязывает.
Вокруг суетились люди, в какой-то момент прибежал Яблочков, начал раздавать команды, которые отрывками-иглами больно впивались в мозг:
– …введите сибазон… держите ноги… увидите родителей!
Постепенно тело замерло, а сознание начало заволакивать туманом. Но Алиса все ещё четко могла видеть седину склонившегося Яблочкова. И почему-то внутри поднялась такая ненависть к доктору, словно мужчина лично виноват в том, что она два года пролежала без движения. А потом все растворилось в тяжелом сне без сновидений – страх, тревога, боль, неопределенность. Все растворилось в неизвестности.
ГЛАВА 2
В фильмах люди выходят из комы, несколько дней отлеживаются и начинают ходить, решать возникшие проблемы и накопившиеся вопросы, закатывать скандалы или мстить тем, кто их в кому отправил. В реальности Алиса через пять недель после пробуждения только начала стабильно пребывать в сознании, фиксировать взгляд, поворачивать голову и даже делать первые попытки заговорить. Словарный запас ограничивался в основном словами: «Да», «Нет», «Пить». Иногда проскакивали другие слова – «Туалет», «Холодно» и «Жарко». Но получалось настолько неразборчиво, что медсестра скорее догадывалась, что Алиса имела в виду, чем понимала смысл сказанного.
В фильмах врали о многом. Например, никто не говорил, что, выйдя из комы начинаешь радоваться, когда получается осознанно двигать языком. Яблочков даже позвал всех близких Анаит, чтобы на это посмотрели.
Вот уж точно ходячий человек-позитив! Всегда бодр, энергичен, несмотря на возраст, и в отличном расположении духа. У него имелось удивительное свойство распространять позитив и энтузиазм вокруг, как WI-FI.
Яблочков постоянно повторял, что Алиса не должна слишком усердствовать, что нужно набраться терпения. Он не понимал, что на кону каждая минута, каждое мгновенье. Алиса боялась за Нику.
Как же так? Два года в коме! Разве после пожара люди попадают в кому?
Из одного из монологов Яблочкова, которые он называл «беседами», Алиса узнала, что получила сильную черепно-мозговую травму. И все, казалось, стало на свои места. Наверное, когда дом рушился во время пожара, её привалило балкой, потолком или чем там ещё могло привалить в таких обстоятельствах.
Жизнь в неизвестности – все равно, что балансировка на отвесном краю. Впереди черный зев бездонной пропасти, а под ногами – зыбкая почва, рассыпающаяся от неосторожного вздоха. А придуманное Алисой объяснение, укрепляло почву.
Через пять недель, помимо очевидных успехов в выздоровлении, случилось ещё кое-что. У Алисы в палате установили телевизор. Так как она уже могла двигать пальцем, ей положили под руки пульт, дав возможность переключать каналы. Чаще всего она смотрела местные новости. И ничто не подготовило Алису к услышанному, не смягчило удар.
Блондинка-ведущая, прокомментировала предыдущую новость – о грядущих выборах в США – и перешла к следующей:
– Полтора месяца назад мир потрясло известие о смерти сестры и племянницы одного из самых богатых людей не только в Малавии, но и во всей Европе – Михаила Ухарова. Алиса Ухарова вышла замуж в девятнадцать лет за своего единственного мужа – Сергея Орлова. Он был деловым партнером Михаила, так они и познакомились. В день трагедии Алиса Орлова с дочерью были дома, а глава семейства отсутствовал по делам. Когда начался пожар, Алиса Орлова и их общая с Сергеем Орловым семимесячная дочь Вероника ещё спали. Судя по положению обгоревших останков, госпожа Орлова все же проснулась и даже попыталась добраться до детской комнаты. Но не дойдя до двери, потеряла сознание, надышавшись дымом. Пожарных вызвали соседи. Следствие продолжалось полтора месяца, так как до конца не были ясны все обстоятельства их гибели. Подозрение вызывало то, что накануне Сергей Орлов застраховал жизни жены и дочери на крупные сумы денег – тридцать три с половиной миллиона долларов и полтора миллиона долларов соответственно. Причины пожара остались неустановленными. Известно лишь то, что очаг возгорания находился на втором этаже, там, где располагались супружеская спальня и детская комната. Следствие пришло к выводу, что пожар явился следствием поджога. Однако нет никаких доказательств того, что Сергей Орлов причастен к нему. Пожар могли устроить конкуренты по бизнесу или одна из ревнивых бывших любовниц бизнесмена. Следствие продолжалось полтора месяца, проведено несколько экспертиз и даже эксгумация тел Алисы и Вероники Орловых, чтобы установить действительно ли они сгорели. Сегодня в этом деле поставлена точка. Алиса и Вероника Орловы официально признаны погибшими в пожаре, случившемся из-за умышленного поджога. К сожалению, в виду отсутствия улик, найти и привлечь поджигателя к суду не получится. Это дело так и останется не раскрытым.
Ведущая продолжала что-то говорить, но из-за звона в ушах Алиса уже ничего не разбирала. В глазах потемнело, снова начались судороги. В голове не осталось ни одной мысли. Все происходило с ней, и как будто с кем-то другим одновременно. Ей что-то вкололи, о чем-то говорили и просили. Но все казалось бессмысленным. Все разом утратило смысл. Если бы можно было словами описать как себя ощущаешь, когда вырывают душу, то Алиса упомянула бы именно этот момент – когда второй раз потеряла дочь.
Укол отправил Алису в забытье. Точнее то, что от неё осталось. Больше ничего не могло причинить боль или как-то ранить. Все самое страшное уже произошло.
Алиса проснулась внезапно, как от толчка. Она и не поняла, что её разбудило. Просто в один момент спала, а в другой – бодрствовала. Тишину в палате нарушали только мерно тикающие приборы, а полумрак успокаивал и дарил чувство безопасности. На ночь свет выключали, но большое панорамное окно впускало достаточно лунного света и света от фонарей во дворе, чтобы просматривались силуэты в помещении.
Теперь Алиса точно знала, что произошло. Выходит, все, что она помнила – правда? Её сожгли заживо? А эта палата тогда что – ад, рай, чистилище?
Впрочем, какое это имеет значение?
Ника мертва. Все остальное бессмысленно и не важно. О чем Алиса думала, едва только пришла в себя? О мести? Захотелось расхохотаться в голос – такой ерундой это сейчас казалось. Что ей даст эта глупая месть? Вернет Нику? Поможет сделать так, чтобы того пожара не произошло?
Желание истерично орать, биться головой о стены, порезать вены поднималось горячей волной, вытеснявшей воздух, не давая вдохнуть и пошевелиться.
И вдруг рядом послышалось движение. Возле кровати возникла высокая, широкоплечая мужская фигура. Алиса испугалась, хотя не думала, что её ещё хоть что-то напугает. Неужели в палате убийца, присланный добить случайно выжившую свидетельницу?
Фигура склонилась над кроватью и ласковый, успокаивающий голос попросил:
– Тише, тише. Ничего не бойся. Ты в безопасности.
Алиса узнала голос. Даниил!
Что он делал в палате так поздно? Хотя, чему она удивляется? Муж Анаит дневал и ночевал тут, когда Алиса только открыла глаза. Наверное, медсестры сообщили о произошедшем, и Даниил заехал в больницу, а потом остался, чтобы убедиться, что, когда супруга проснется, все будет хорошо.
Вспыхнул свет настольной лампы, на несколько мгновений ослепив Алису, затем она смогла рассмотреть его лицо. Даниил выглядел усталым, немного осунувшимся, но спокойным и уверенным в себе. Как какой-нибудь утёс, о который тщетно каждый день бьется океан. Наверное, с годами волны смогли бы отломать от него кусочек, но какой ценой? Сколько усилий придется затратить? Сколько волн погибнет, ничего не достигнув?
Ей вдруг подумалось, что если бы у Ники был такой папа, то с нею точно ничего не произошло.
– Ну-ну-ну, – Даниил обеспокоено взял её за руку. – Не нужно плакать. У тебя что-нибудь болит? Позвать медсестру?
После его слов она с удивлением поняла, что и правда плачет. Алиса смогла выдавить из себя: «Нет». Её боль не вылечить. Медсестра не сможет сделать укол, способный лишить сердца, а вместе с ним и боли. Нет пилюли, способной заставить забыть всю прежнюю жизнь.
Даниил подвинул стул, который Алиса только сейчас заметила поближе, и сел.
– Вот и хорошо, – успокаивающе сказал он, поглаживая слишком тонкую, слишком смуглую ручку, чтобы она могла оказаться рукой Алисы. И все же она чувствовала касания, желание утешить, поддержать, защитить от боли. Чувствовала и… ненавидела за это. Ненавидела за то, что такой заботливый и любящий мужчина не появился в её жизни, не защитил от пережитого ужаса. Ненавидела и всем сердцем желала, чтобы Даниил не отпускал руку никогда. В душе, в чувствах бушевала настоящая буря. А он стал якорем, помогавшим удержаться рассудку наплаву. И пусть это был чужой муж. Сейчас Алисе нужна была поддержка. И никого другого рядом не было.
– Все образуется, – уговаривал он, продолжая поглаживать руку и делая легкий массаж пальцам. – Мы все преодолеем. Нужно лишь время. Мы со всем справимся.
Он постоянно говорил: «Мы». Не «я», не «ты», а «мы». Как будто не мог отделить себя от неё, верил, что у них могло быть только одно будущее на двоих. И это «мы» словно делило боль пополам.
Странным образом слова Даниила успокаивали, убаюкивали. Как гипноз. И Алиса даже не заметила, как вновь уснула.
Когда медсестра утром разбудила для процедур, не только Даниила, но и малейшего следа его пребывания в палате ночью не осталось. И Алиса могла лишь гадать – не приснилось ли все это?
*******
Алиса даже не представляла, насколько сильно её все это время поддерживала надежда, сколько прибавляла сил. Сейчас, когда реальность четко и с расстановкой объяснила, что надеяться больше не на что, силы разом покинули и без того слабое тело.
До рокового выпуска новостей частично восстановилась подвижность пальцев. Сейчас всякий прогресс откатил назад так стремительно, что через два дня ничего не говорило о том, что он вообще был. Яблочков списывал ухудшения на припадки с судорогами. На самом деле просто больше не было ни единой причины пытаться снова начать ходить и жить полноценной жизнью.
И Алиса даже не пыталась бороться, чтобы все вернуть. В полной апатии прошло около недели.
Когда Алиса снова начала говорить «Да» и «Нет», Яблочков решил, что пора попытаться наладить контакт. Разговаривали доктор, муж Анаит и её родители. Вопросы задавал, только Яблочков, читая с планшета, но они присутствовали рядом, эмоционально реагируя на каждый ответ.
– Здравствуйте, Анаит. Сейчас вам уже получше, и думаю, пришло время поговорить. Вы не против?
– Нет, – ответила она, и все наклонились, чтобы расслышать ответ. Алиса все ещё не могла контролировать собственный голос, звучавший то тихо, то громко и совершенно незнакомо. Это одна из странностей, преследовавших её после того, как очнулась. Например, зрение. Яблочков говорил, что после комы многое в организме может измениться. И Алиса никак не могла привыкнуть к тому, что близорукость пропала.
Они проводили подобные беседы раньше. Только в те дни Яблочков показывал картинки и задавал вопросы: «Это яблоко?», «Это цифра шесть?», «Это зеленый цвет?», и так дальше. Алиса понимала, что он пытается выяснить насколько пациентка в здравом уме, и что вообще помнит и понимает. Иногда доктор показывал фотографии людей и спрашивал: «Вам знаком этот человек?». Узнав лица звезд кино или эстрады, политиков иди известных медийных личностей, Алиса кивала утвердительно, в других случаях – нет.
Начало разговора до боли напоминало предыдущие беседы. Но зачем тут сегодня собралась эта троица? Хотят убедиться, что деньги, выделяемые на лечение, используются правильно?
Алисе их по-настоящему жаль. Особенно Даниила. Наверное, Анаит – замечательный человеком, раз муж её так любит. Он каждый день приходил и проводил рядом столько времени, сколько мог: говорил, рассказывал разные забавные истории, произошедшие за последние два года, или просто смотрел телевизор. Иногда строил планы на будущее, но делал это так, словно слова вырывались против воли. Например, скажет:
– Мы поедем на Мальдивы. На тот пляж, где ты любила нырять с маской… – и оборвет себя на полуслове, быстро меняя тему на другую. Сначала Алиса не понимала, зачем так делать. Прошло время прежде, чем до неё дошло: они даже не знают, будет ли она вообще ходить, а он купание обещает.
Родители Анаит тоже приходили, но не так часто. И без крайней необходимости не оставались в одной палате с Даниилом. Между ними что-то происходило. Но как водиться в таких семьях – изо всех сил делали вид, что все в порядке.
Если они собирались в комнате втроём, то воцарялось жуткое напряжение и неловкость. Хоть все и старались держать лицо, чтобы не волновать Алису.
– Анаит, в течение последних нескольких недель мы провели серию бесед, – Яблочков старался говорить легко и непринужденно, но Алиса все равно почувствовала, его напряжение. Значит, это не просто «очередной разговор» и троица собралась не случайно. Сердце забилось быстрее. Почему-то стало страшно. Нервозность окружающих постепенно передавалась и ей.
Алиса кивнула.
Яблочков быстро посмотрел на монитор с неровным сердечным ритмом, и постарался успокоить:
– Не нужно так беспокоиться. Мы просто разговариваем.
Алиса снова кивнула, хоть так и не успокоилась. Она попыталась призвать на помощь разум. Чего может бояться парализованная женщина с обезображенным лицом, прикованная к больничному ложу? Все самое худшее уже произошло.
И все же нервозность не проходила.
Яблочков перестал ходить вокруг да около и перешел к делу:
– Анаит, мы начнем с простых вопросов и ответов. Скажи, ты узнаешь присутствующих здесь людей? – он поочередно указал на всех троих. Алиса утвердительно кивнула. Конечно, узнавала. Последние пять недель Эрмина Кареновна и Николай Александрович постоянно приходили в гости. А Даниил практически жил здесь же.
Лица троицы преисполнились радостью и надеждой.
– Ты помнишь, кем они тебе приходятся? – спросил Яблочков, делая пометки в планшете.
Алиса покачала головой. В таком беспомощном состоянии невозможно рассказать о чудовищной ошибке, произошедшей в больнице. Но раз Яблочков задает такие вопросы, значит что-то уже заподозрили? Для Алисы все кончено. Однако, где-то там была любимая дочь Эрмины Кареновны и Николая Александровича и жена Даниила. Сама, будучи мамой, Алиса понимала, как тяжело жить, не зная правды и хотела помочь хотя бы этой семье воссоединиться.
Троица расстроилась, и начала обеспокоено переглядываться. Правильно, мысленно обрадовалась Алиса, до вас должно уже, наконец, дойти, что на этой койке лежит не ваша дочь и жена. Чем быстрее вы это осознаете, тем быстрее найдете её.
– Тебе что-нибудь говорит фамилия Князев? – продолжил расспрашивать Яблочков, сверяясь со своим списком в планшете.
Алиса произнесла вслух:
– Нет.
В этот раз паузы между вопросами практически не следовало:
– Фамилия Андрианова?
– Нет.
– Фамилия Спилберг?
– Да.
– Да Винче?
– Да.
– Очень хорошо, – похвалил Яблочков, хотя по лицам родителей и мужа Анаит стало видно, что ничего хорошего они не услышали. Доктор мельком спросил: – Ты устала?
