Небо полное звезд. Другие мы

Мика сбежал по ступеням и направился к калитке своей легкой походкой. В этот момент я вдруг вспомнила кое о чем и крикнула:

– Подожди!

– Что? – Обернулся он и замер.

Я обратилась к сестре:

– Открой гараж, пожалуйста.

Она тяжело вздохнула и пошла за ключом.

Пока её не было, парень преодолел разделявшие нас метры и посмотрел мне в глаза так многозначительно, что внутри у меня упало в обморок всё, что зовётся душой.

Похоже, к его взглядам так просто не привыкнешь, и на это мне потребуется время. Если, конечно, нам с ним суждено будет увидеться ещё раз.

– Там. – Сглотнув, сказала я. – Слева, у стены. Иди и возьми его. Похоже, он твой.

Его густые брови взметнулись вверх.

– Люблю загадки. – Произнёс Мика и, услышав, как ползёт вверх гаражная дверь, метнулся туда.

У меня по спине побежали мурашки.

– Велосипед?! – Послышался через пару секунд его ошарашенный голос. – Велосипед…

– Да! – Крикнула я. – Бери и тащи сюда!

Через мгновение парень уже стоял возле меня, держа велосипед за руль, как оленя за рога. В его взгляде было столько непонимания, что я поспешила пояснить:

– Когда Оливия доставала его из вашего гаража, на нём был бант, и я подумала…

– Чёрт подери! – Воскликнул Мика, в изумлении оглядывая велик. – Это он? Не может быть! Я помню его! Помню! Отец притащил его на моё десятилетие, но я отказался выходить, разговаривать с ним и принимать подарок… – Он провёл ладонью по сидению, затем коснулся пальцами клаксона. «Дзынь!» Мика покачал головой. – Я наблюдал в окно за тем, как он уходил, и мне жутко хотелось закричать и остановить папу… Но я знал, как было важно для мамы знать, что я на её стороне, поэтому молча провожал его взглядом.

Он осматривал велик, не веря своим глазам.

– Ты немного подрос с тех пор. – Я пожала плечами.

– Ничего страшного. – Парень посмотрел на меня с благодарностью. – Представляешь, каково спустя годы получить подарок, о котором мечтал, будучи мальчишкой?

– Нет.

– Потрясно! – Рассмеялся он.

– Тогда прокатись скорее. – Улыбнулась я.

– Точно. – Мика лихорадочно вцепился в руль и помчался к калитке. Выведя велик на дорогу, он повернулся и крикнул: – Спасибо, Анна! Спасибо тебе!

В его лице было столько радости, что я даже внутренне продолжала улыбаться.

Мика запрыгнул на велосипед и покатил по улице, а я въехала в дом только после того, как проводила его взглядом.

– И что это было? – Софья, сложив руки на груди, наблюдала за тем, как я вожусь с дверью. – Скажешь мне?

– Тебе – нет. – Не глядя на неё, ответила я.

Глава 19

ЧЕТВЕРГ, 4 ИЮНЯ

У меня загудело в ушах.

– Подожди. – Попросила я, мотая головой из стороны в сторону, и не желая слушать эти бредни. – Подожди, мам!

– Я понимаю, Анна. – Мать смотрела на меня, как на бедного, бездомного котёнка. Она так редко проявляла ко мне нежность и мягкость, что мне казалось, будто я впервые вижу её такой. – Тебе сейчас очень тяжело. Как и всем нам.

– Мам, скажи толком, что происходит? – Попросила я.

В этот момент на улице раздался жуткий грохот. Мы с мамой одновременно обернулись к окну. Грузчики бегали, размахивали руками, даже через стекло отчётливо слышалась отборная брань. Один из поддонов вместо того, чтобы аккуратно опуститься на газон, рухнул прямо на проезжую часть – оборвался трос.

Дрисс лаял, поставив передние лапы поверх калитки, а Софья тщетно пыталась его оттащить. От этой какофонии у меня ещё сильнее загудело в ушах.

– Надеюсь, никого не пришибло. – Взволнованно проговорила мама.

И только тогда я заметила, что во дворе Илоны Пельцер царил настоящий кавардак: в вырытом посреди двора небольшом котловане уже шла отделка декоративным камнем, а вокруг валялась груда инструмента, обломки натурального камня и горы гальки. А в стороне, у ворот, гремела бетономешалка с раствором. И когда на землю грохнулся поддон, из этого котлована на подмогу дружно начали выскакивать рабочие: один за другим, человек пять. Целая строительная бригада.

У меня никак не укладывалось в голове: когда же они успели вырыть целый бассейн, если приехали только что?

– Зря она всё это затеяла. – Тихо проронила мама, отстраняясь от окна. – Небольшой лужицы ей бы хватило, к чему целый бассейн?

Я тоже поспешила отвернуться, но от этого движения мою голову пронзило резкой болью.

– Чёрт, – я коснулась рукой лба и вдруг нащупала какое-то болезненное уплотнение на линии роста волос. – Что это?

– У тебя синяк, Анна. – Мама придержала мою руку. – Не трогай, я тебе его обработала.

– Откуда у меня синяк?

Я тщетно пыталась вспомнить, но ничего не выходило.

– Я не знаю, ты ударилась. – Она пожала плечами. – Мы так и не поняли как.

– А когда это было?

– Вечером во вторник.

– Вторник?

Я снова взяла телефон и уставилась на дату.

Во вторник у меня не было никакого синяка. Ровно, как и в среду, и в четверг. И вообще, сейчас не четвертое июня, а первое.

– Мам… – Я сглотнула, чувствуя, как у меня начинает кружиться голова. – Мика не звонил? – Снова потёрла синяк. – Хотя, нет, ещё ведь только утро. Сегодня мы должны встретиться, и мне нужно срочно связаться с ним.

Я подтянула к кровати коляску, собралась пересесть на неё, но мать остановила меня, перехватив и крепко сжав моё запястье.

– Тебе нужно успокоиться, Анна.

– Где Мика, мама? – Спросила я, вглядываясь в её лицо.

Оно кружилось, как и вся комната.

Если она снова повторит это нелепое слово «смерть», меня стошнит.

– Он умер, Анна. Его больше нет. – Она обняла меня за плечи и прижала к себе. Впервые за много лет. – Нам всем очень-очень жаль, поверь, но ты должна принять этот факт.

Я вырвалась и посмотрела на неё, словно на умалишённую.

– Что значит «умер»? Когда?! – Я лихорадочно подтянулась и буквально ввалилась в свою коляску. – Что ты такое говоришь, мама?

– Прости. – Она лишь развела руками.

– Вчера мы попрощались! – Почти кричала я. Меня трясло, точно в лихорадке. – Мы договорились, что проведём сегодня вместе весь день. Он оставил мне записку, мама! Вот на этом окне! – Я указала на стекло. – Видишь следы клея?! Смотри!

– Ты об этой записке? – Она убрала подушку и достала из-под неё смятый клочок чёрной бумаги.

– Что это? – Я выхватила его у неё из рук.

На мятом сердечке уже с трудом можно было различить размытые буквы, но я всё равно прочитала: «Ты и Я». И шёпотом произнесла: «Завтра».

Но вот же – завтра. Оно сегодня! Оно наступило!

Но, подняв взгляд на мать, я увидела лишь горечь в её лице.

– Почему оно здесь? Кто его принёс? – Ошеломлённо проронила я.

Бумага, зажатая меж пальцев, дрожала вместе со всем моим телом.

– Ты. – Испуганно ответила мама.

– Когда?

Мне не хватало воздуха. Всё это казалось страшным сном.

– В понедельник. – Осторожно кивнула она. – Днём. – Прочистила горло и продолжила: – После того, как обнаружили тело Мики.

Мой мир рухнул, но я по-прежнему отказывалась верить.

– Тело? – Я затрясла головой. – Нет, сегодня же понедельник! А вчера было воскресенье, и мы с ним виделись. – Протянула ей смятое сердечко. – Вот же. Он приклеил его на моё окно! Вчера! И я легла спать, зная, что сегодня мы с ним увидимся!

Мама закрыла рот ладонями и смерила меня долгим, недоверчивым взглядом.

– Но сегодня четверг, Анна – Прищурилась она.

– Нет. – Я крутанула колёса, чтобы отъехать немного назад. – Этого не может быть!

Сейчас я ей докажу.

Я ещё раз дёрнула обручи колёс, чтобы развернуться и взять с тумбочки телефон, но вышло неудачно, и от резкого рывка ваза с тюльпанами, стоявшая на тумбочке, неловко покачнулась, накренилась, а затем полетела вниз.

Бах!

Осколки разлетелись во все стороны. На полу желтели нежные головки тюльпанов на тонких ножках, плавающие в растекающейся пятном воде.

– Ничего страшного! Я уберу! – Подскочила мама. – Так, давай-ка немного подвинемся.

Она обошла коляску, взялась за ручки и откатила её в сторону.

Как ненужную вещь.

Меня просто сдвинули к стене, чтобы я не мешалась.

– Поставим цветы в другую вазу, – ласково улыбнулась мне мать.

Наклонилась и стала собирать с пола поникшие тюльпаны.

– Вот так. – Она выпрямилась и стала оглядывать комнату. – Теперь нам просто нужна другая ваза. – Мама натянуто улыбнулась. – Сейчас.

Вышла из комнаты и поспешила в кухню.

Не дожидаясь, когда она вернётся, я подкатила к тумбочке. Стёкла противно захрустели под шинами коляски. «Кх-р-р!»

Трясущейся рукой я взяла телефон.

– Четверг, 4 июня. – Прочитала с экрана.

Эти идиотские слова повисли в воздухе.

Четверг.

Я разблокировала аппарат и с удивлением уставилась на список входящих и исходящих. Столько номеров, и ни следа от Мики. Но ведь он последним звонил мне вчера. Я пролистала вниз и всё-таки нашла его номер среди звонивших 31 мая – четыре дня назад.

Нажав на него, затаила дыхание.

Гудок. Ещё гудок. Ещё один. Тишина. Щелчок.

«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Отозвался автоответчик бодрым голосом Мики. – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха! А если это ты, профессор, то просто кинь камешек в моё окно! До связи-и-и!»

На заднем фоне послышался наш общий смех, а затем раздался длинный гудок – сигнал о том, что идёт запись сообщения. Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Просто дышала, смотрела на рассыпанные по полу тюльпаны и чувствовала, как в глазах собираются слёзы.

– Анна! – Воскликнула мама, вернувшись в комнату и застав меня возле тумбочки с телефоном в руке. – Тут повсюду стекло! – Она бросила щётку и совок в сторону и метнулась ко мне. – Сейчас оно будет по всему дому. Ещё и вода…

Оттащив меня в сторону, она тяжело вздохнула, отпустила ручки, развернула кресло и опустилась на корточки передо мной:

– Ну, что с тобой? – Спросила она тихо. – Что такое?

– Мне нужно увидеть его, мама. – Я убрала телефон за спину, и мои пальцы вцепились в обод колёс мёртвой хваткой. – Мне нужно увидеть его сейчас!

Я приготовилась уйти, но мама ухватилась руками за подлокотники моего кресла.

– Куда ты пойдёшь? Ты что, недостаточно видела вчера, на похоронах?! Зачем тебе сегодня снова беспокоить его отца?

Мне захотелось вырваться и заорать так, словно моя душа разрывалась напополам, но всё, что я могла – это смотреть на неё во все глаза и ждать, когда она скажет, что это всё неправда или страшный сон.

Но то, что я видела в глазах матери – немое сочувствие, оно отнимало мою последнюю надежду на то, что всё это окажется страшной ошибкой.

– Мама, где Мика? – Повторила я жалобно.

Больше всего мне не хотелось снова слышать, что он мёртв.

– Ты хочешь съездить к нему на могилу? – Она с трудом нацепила на лицо жалкое подобие улыбки. – Хорошо. Давай. Если тебе станет от этого лучше, мы съездим после обеда. Договорились?

Я зажмурилась и ощутила, как предательские слёзы вырвались из глаз. Влага больно обожгла щёки.

«Ты не мог этого сделать. Ты не мог исчезнуть. Не мог бросить меня! Только не ты!»

– Что с ним случилось? – Хрипло спросила я и открыла глаза.

Мама нахмурилась.

– Что?! – Повторила я. – Мне просто нужно знать.

Слёзы нагрелись и почти вскипели в моих глазах.

– Он упал с вышки возле озера. – Сказала мама, старательно и очень медленно проговаривая каждое слово. – Его тело нашли в понедельник. Ты забыла?

Её ладонь легла на мой лоб.

От прикосновения к синяку мою голову пронзило молнией, но я даже не поморщилась. Я больше ничего не чувствовала. Я словно летела кубарем с высокой лестницы, подскакивала на ступеньках, переворачивалась, летела дальше, а лестница всё никак не кончалась.

– Как это произошло?

Мои собственные слова показались чужими. Их будто произнёс кто-то с похожим голосом, но не я.

Мама пожала плечами – этого я и боялась.

– Трагическая случайность. Он… – Она вздохнула. – Сорвался и упал.

«Я сошла с ума. Ничего этого нет. Сейчас я проснусь».

Я зажмурилась, снова открыла глаза, но ничего не поменялось.

– Чушь! – Крикнула я.

Дёрнула на себя обручи колёс, развернулась и помчалась прочь из комнаты.

– Анна! – Умоляюще прокричала мать.

Я слышала за собой её шаги, но ещё активнее вращала руками колёса.

– Ты в пижаме! Постой! Куда…

Никто в этот момент не смог бы меня остановить.

– Да постой ты!

Я отворила дверь, перепрыгнула через порожек и застыла посреди веранды.

Чёрт бы побрал эти ступени!

Слёзы хлынули градом из моих глаз.

Даже в этот момент я не находила в себе сил, чтобы встать и побежать. Не находила в себе сил, чтобы признаться! Жалкая лгунья!

– Хорошо, хорошо, я помогу. – Послышался мамин голос. – Нельзя же так…

Она взялась за ручки, развернула коляску и принялась осторожно спускать меня со ступеней.

– Я не верю, не верю! – Бормотала я.

Смахнула слёзы с глаз и только в этот момент заметила стоящую в стороне сестру, пытавшуюся сдерживать за ошейник нашего пса. Она смотрела на меня с ужасом в глазах.

– Давай, сходим к нему. Только не плачь. – Причитала мама.

Ступенька. Ещё одна.

Как только коляска оказалась на земле, я взяла управление в свои руки и, яростно вращая колёса, покатила к калитке.

Не знаю уж, что подумали строители, возившиеся у дома Пельцер, увидев плачущую девушку в пижаме и на инвалидной коляске, но мне было на это плевать. Я едва не сшибла маму, которая обогнала меня, чтобы успеть открыть передо мной калитку, и помчалась дальше – прямо к дому Ярвиненов.

– Отсо! – Позвала она, когда я подкатила к их двери и стала звонить в звонок и барабанить в неё кулаками. – Отсо, открой, пожалуйста, здесь Анна! – Крикнула мама.

Я всё стучала и стучала, но мне никто не открывал.

– Он точно был дома. – Задумчиво произнесла мама, подошла ближе и, сложив ладони вокруг лица, заглянула в окно. – Сейчас посмотрю в саду. – Сказала она и стала обходить коттедж.

Едва она скрылась за домом, как я поняла, что моё сердце вот-вот взорвётся. У меня не осталось сил ждать.

Я дёрнула на себя дверь, и та, на удивление, поддалась.

– Отсо! – Позвала я, въезжая в дом.

Внутри было тихо и темно.

– Отсо!

Проехав в гостиную, я огляделась. Внутри всё похолодело, когда я увидела Мику. Он смотрел на меня с чёрно-белого фото, стоящего на каминной полке. Мика улыбался, но его глаза были полны жизни. Это фото было перетянуто чёрной лентой.

Я почувствовала, как меня медленно стала поглощать тьма.

Нет. Нет. Нет…

И в эту секунду мне вдруг показалось, что я слышу шорох из спальни Мики. Я поспешила туда, заставляя лихорадочно вращаться колёса.

– Мика. – Прошептала я.

Мне казалось, что сейчас я войду, он весело рассмеётся, и мне останется только поколотить его за этот жестокий розыгрыш. Ему непременно достанется от меня!

Мика…

Я остановилась и осторожно толкнула дверь. Кто-то сидел за его столом на кресле с высокой спинкой.

Моя душа словно вернулась обратно в тело.

«Ты здесь!»

Я привела коляску в движение, направилась к нему. Первым, что я заметила, был лежащий на столе телефон Мики. Вторым – профиль сидевшего и его светлые волосы на макушке. Дальше, как в замедленном кино, я сжалась потому, что увидела ружьё в его руках. И дуло, направленное в лицо. Попыталась притормозить, но колёса ещё сколько-то продолжали движение по инерции.

– Отсо! – Выдохнула я.

Его пальцы сжались, и грохнул выстрел.

Глава 20

СРЕДА, 3 ИЮНЯ

9.30

Казалось, что воздух в лесу застыл – ни единого ветерка, ни суетливого щебета птиц. Эта тишина казалась зловещей. Чем дальше я пробиралась в чащу, тем проглядывающие сквозь ветви сосен осенние лучи становились всё реже и бесцветнее. Я слышала только своё частое и тяжёлое дыханье, но кожей чувствовала, что за деревьями притаился кто-то ещё.

Он наблюдал. Ждал меня. Смотрел с укором.

Я побежала вперёд, не разбирая дороги. Под ногами хрустели засохшие ветки, а еловые и сосновые лапы рвали на мне одежду и били по лицу. Я неслась, словно в бреду, но всё ещё отчётливо слышала за собой его шаги.

Вокруг пахло мхом, сырой землёй и прелыми листьями. Я падала, вставала и, задыхаясь, снова бежала. Оглядываясь, видела длинные тени, пляшущие меж стволов. Они гнали меня всё дальше и дальше – в мёртвую чащу. Туда, откуда не было дороги назад.

Внезапно лес зашумел, верхушки сосен заскрипели, где-то высоко над головой жалобно крикнула птица. Я поняла, что окружена. Бежать было больше некуда. Что-то сгустилось вокруг меня, опутало туманом, зашипело и вцепилось в горло. Вдруг стало так холодно – невыносимо.

Я упала на колени и свернулась в клубочек, боясь поднять глаза на это беспощадное чудище. Опустила взгляд на свою руку и медленно разжала пальцы: на ладони лежал маленький серебряный крестик. Неведомая сила уже тянула из меня жизнь, убаюкивала, заставляла закрыть глаза, но я продолжала сопротивляться.

Я знала, что нельзя спать.

Смотрела на крестик в непоколебимой уверенности – он меня спасёт.

Знала это точно.

– Господи!

Я села на постели, не понимая, где я, и что происходит.

В ужасе взглянула на свои руки. Они были мокрыми. Я лихорадочно стала осматривать ладони, затем выше – до локтя, затем наклонила голову и осмотрела грудь. Потом потрогала щёки. Отшвырнув одеяло, уставилась на ноги. На мне была пижама, на ней ни следа крови.

Я вся буквально утопала в поту, и мне ощутимо трясло.

Что за чертовщина?

Я зажмурилась.

– Отсо! – Звенел мой голос, вибрируя.

Бах!

И после него оглушительная тишина.

Я всё ещё ощущала его кровь на своей коже. Горячую, липкую кровь с запахом пороха и привкусом железа. Я видела, как он снёс себе голову, и находилась всего в полуметре от него в этот момент.

– Боже…

Открыв глаза, я снова осмотрела себя.

Ничего. Только трясущиеся пальцы и ходящие ходуном плечи. И пот. Море пота – столько, что пижама сырая насквозь.

Потянувшись, я взяла в руку телефон и провела пальцем по дисплею. «Среда, 3 июня» – светилось на экране. Мне показалось, что комната начала вращаться. Телефон, эти цифры, крики, осенний лес из сна, потная пижама – всё смешалось в ком из картинок и звуков.

Так. Стоп!

Я заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть.

Повернулась к окну. Строители на участке Илоны Пельцер раскладывали трубы рядом с бассейном. Очевидно, собирались проводить коммуникации. Котлован был на месте, а вот от вчерашних поддонов с декоративным камнем – ни следа.

Я медленно повернулась в другую сторону. На тумбочке стояла ваза, и она была целой.

Но ведь я её вчера разбила?

– Доброе утро. – Вошла в комнату мама.

Вместе с ней в помещение ворвался Дрисс и запах блинчиков с кухни.

– Ну, как ты? Удалось хоть немного поспать? – Поинтересовалась она участливо.

Я не могла оторвать взгляда от зажатых в её руке жёлтых тюльпанов.

– Не знаю. – Трескучим голосом проговорила я.

– Заметно. – Покачала головой мама. – Лицо всё опухшее от слёз.

Дрисс ткнулся в мою руку, требуя ласки. Он был очень рад меня видеть.

– Ты вспотела, Анна. – Поставив в вазу жёлтые тюльпаны, мать села на край кровати. Тыльной стороной ладони коснулась моей щеки. – Посмотри-ка, ты вся мокрая! Тебе снились кошмары?

Я кивнула.

– Ничего удивительного. – Вздохнула она.

Пёс продолжал тыкаться носом в мою ладонь, но я была словно заморожена, не могла заставить себя пошевелиться.

– И синяк налился, стал фиолетовым. – Мама потянулась к моему лицу. – Как ты умудрилась, скажи?

– Ай! – Воскликнула я.

От прикосновения к нему боль прострелила аж до самого затылка.

– Прости. – Она с виноватым видом отдёрнула руку. – Я приготовила тебе блинчики. Хочешь?

– Нет.

– Тебе нужно хоть что-то поесть, дорогая. Ты ничего не ела с той минуты, как нам сообщили про Мику. Так нельзя!

– Мика… – Его имя застыло на моём языке.

– Я говорила сегодня с Отсо, – мама опустила взгляд на руки, будто собираясь с духом, – выглядит он ужасно подавленным. Что не удивительно. – Когда она подняла взгляд, её лицо было полным сострадания. – Он сказал, что церемония прощания состоится в два часа, и у тебя ещё будет время привести себя в порядок.

– Прощания?

Она положила руку на моё плечо и сжала:

– Ты точно уверена, что хочешь присутствовать на погребении? До кладбища, конечно, недалеко, но ты не обязана проделывать весь этот путь в связи с твоим состоянием. Все поймут тебя, Анна.

– Ты говорила сегодня с Отсо?! – Перебила её я, словно отойдя ото сна.

– Ну да. – Кивнула мама.

– Но как же… – Я схватилась за голову. – Он же застрелился! Я сама видела!

– Кто застрелился? – Вытаращилась на меня она. – Отсо? Когда?

– Вчера! Из своего охотничьего ружья!

Мама кивнула, будто поняла.

– Я говорила с ним сегодня Анна. С Отсо всё хорошо.

– Но я… – У меня пересохло в горле.

Что вообще здесь творится?

– Похоже, тебе приснился кошмар. – Осторожно произнесла она. – Думаю, нужно позвонить доктору, пусть оценит твоё состояние. Заодно, может, посоветует хорошее успокоительное средство. Мне не нравится, что ты просыпаешься вся в поту и с трудом отличаешь сон от реальности.

Она ничего не понимает. Ничего.

– Какое сегодня число, мам? – Тихо спросила я.

– Третье июня.

– А день недели?

Мама задумалась.

– Среда.

– Среда? Не четверг?

– Да. Анна, что с тобой? Может, всё из-за этого синяка?

Я прикоснулась пальцами к ушибу и задумалась. Откуда он? Где я могла так удариться? Что случилось? Почему я ничего не помнила?

– Мама, мне нужно в дом Ярвиненов. – Решительно сказала я и указала на коляску.

Но она не спешила мне помогать.

– Зачем? – Спросила мама, суживая зрачки.

– Мне нужно увидеть Отсо! Я просто не верю, что он жив, понимаешь? Я своими глазами вчера видела, как он выстрелил себе в лицо. Из собственного ружья! Я…

«Стояла рядом в этот момент, и всё моё лицо, и вся моя одежда были в крови», – но ничего из этого я не произнесла вслух потому, что была поражена реакцией мамы. Она явно всё больше и больше уверялась в том, что я схожу с ума.

– А если он жив, как ты говоришь, – добавила я, – мне нужно предупредить его.

– О чём?

Лицо мамы выражало только одно – скепсис.

– Нужно, чтобы ружьё держали подальше от него! Чтобы не оставляли его одного! Чтобы кто-то был рядом!

– Анна.

Рискуя упасть на пол, я потянулась за инвалидным креслом:

– Я всё равно не верю, что он может быть жив! Я видела, как его мозги разлетелись по комнате! Видела, как он погиб!

– Анна! – В последний момент она успела ухватить меня за талию и не дать рухнуть на пол.

Дрисс, чувствуя тревожность момента, сел и заскулил.

– Анна! – Крикнула мама, возвращая меня на место и потрясая за плечи. – Да что с тобой? Приди уже в себя!

Из моих глаз брызнули слёзы.

– Мам, поверь, просто поверь мне. Происходит что-то очень плохое! Мне нужно его увидеть, нужно предупредить. Если он действительно жив, я…

– Анна, посмотри в окно. – Встряхнула она меня. Её глаза блуждали по моему лицу, а сжатые губы налились мертвенной бледностью. – Посмотри! Привезли тело Мики.

Я повернулась к окну и ощутила, как леденеют конечности. Из остановившегося у дома Ярвиненов большого чёрного автомобиля несколько крепких мужчин выгружали гроб. Навстречу им из собственного жилища выбежал Отсо Ярвинен. На нём была чёрная рубашка и чёрные брюки. Он очень хотел им помочь, но помощь работникам ритуального бюро не требовалась: они пронесли гроб мимо него и втащили в дом.

«Жив» – пронеслось в сознании.

Отсо – необходимое уточнение.

А в гробу тогда…

У меня закружилась голова.

Такое просто невозможно было забыть, но как я могла? Почему никто, кроме меня, не видел никаких странностей в происходящем? Почему никого не волновало, как всё это произошло?!

– Дыши, Анна, дыши. – Погладила меня по руке мама.

Дрисс снова заскулил – будто почувствовал то, что я увидела в окне.

Я закрыла лицо руками и приказала себе вспомнить. Но сколько ни старалась, ничего не получалось. Не было никакого понедельника, не было никакой смерти Мики. Всё это бред.

Моё сознание по-прежнему сопротивлялось тому, чтобы всё это оказалось правдой.

– Мам, мне нужно туда. – Решительно сказала я, отнимая ладони от лица. – Мне нужно всё узнать и понять.

– Что ты хочешь понять, Анна? – Уголок её губ подёргивался в нервном напряжении.