10 новогодних чудес

Музыка – судя по басам и звучанию, рок – стала несколько тише, как будто хозяин опомнился и подумал о соседях. Правда, стало немногим лучше: его квартира находилась как раз через стенку от комнаты Киты, и малейший ритм отбивал в ее голове глухую, пульсирующую боль. Кита стиснула зубы. Хотелось надеяться, что это ненадолго.

Но музыка не стихла ни через полчаса, ни через час. Девушка отложила скетчбук в сторону и съежилась на кровати, в мыслях сетуя, что никто до сих пор не пожаловался. На часах было без десяти шесть. Люди еще не успели вернуться с работы, потому и возмутиться было некому. Оставалась лишь одна Кита, больная, страдающая и приходящая в ужас от мысли, что ей придется либо терпеть, либо подниматься и самой идти к соседу.

Когда от отчаяния у Киты на глазах выступили слезы, она решила, что пора действовать. Она с усилием потерла лицо, поплотнее закуталась в плед. И нетвердой походкой направилась к двери.

Путь до двери соседа Кита преодолела с завидным упорством, то и дело цепляясь за стены и косяки. Когда же перед ее носом возникла темная металлическая дверь соседа, уверенность как рукой сняло. Девушка долго мялась, то подносила руку к звонку, то убирала, то снова подносила. В конце концов она мысленно обругала себя, выдохнула… и нажала на кнопку.

Сначала ничего не происходило. Кита переминалась с ноги на ногу, прокручивая в голове речь, которую выдаст нарушителю спокойствия. Варианты были самые разные, разной длины и степени вежливости. Когда музыка стала тише, Кита подобралась и набрала в грудь воздуха. Щелкнул замок, дверь открылась… и слова застряли у нее в горле.

Сосед был обескуражен не меньше – об этом говорили его темно-серые глаза, в которых застыло изумление. На несколько секунд повисло неловкое молчание, после чего он растерянно пробормотал:

– Кита?..

Шелест падающей из его рук бумаги вывел из ступора обоих: Кита попятилась, а парень спешно нагнулся, чтобы подобрать свои черновики.

– Томас… – Девушка закусила губу. – Извини… не знала… я пойду…

Она сделала еще один шаг назад и наступила на край своего пледа. Томас предостерегающе вскрикнул. Только что подобранные листы полетели в сторону, а музыкант бросился к девушке, когда та начала терять равновесие.

– Осторожно! – Он подхватил ее у самого пола. – Все нормально? Не ударилась?

Вместо ответа Кита съежилась… и заревела. Томас растерялся окончательно и в попытке утешить прижал к себе. Кита вцепилась в его футболку, словно тонущий в спасательный жилет. Плечи у нее тряслись, словно в припадке, а в звуках, которые она издавала, смешались горечь обиды, стоны отчаяния, всхлипы усталости, и все это объединялась тихой мольбой о помощи.

Прошло некоторое время, прежде чем Кита немного успокоилась. Томас терпеливо ждал, позволяя выплеснуть накопившиеся чувства, и поглаживал ее по спине. Когда она отстранилась и принялась вытирать слезы, он поднялся с колен и помог ей встать.

– Знаешь, у меня есть неплохое средство от дурного настроения, – задумчиво протянул он. – Пойдем. Тебе надо прийти в себя. Заодно и расскажешь, что у тебя стряслось. Чувствую, дело тут не только в простуде.

***

Средством от дурного настроения оказались свежие пирожные из пекарни на углу – Кита даже не знала, что там такие делали.

Пока Томас ставил чайник и накрывал на стол (предварительно с этого стола был убран ворох исписанной бумаги), Кита сидела на небольшом диванчике, подобрав под себя ноги и закутав их в плед. Кухня у музыканта была небольшой, навскидку – примерно пять-шесть квадратов. В воздухе витал запах корицы и свежей выпечки, что несколько ее удивило. Алис как-то сказала, что у парней, живущих в одиночестве, в доме может пахнуть только грязными носками. Честно говоря, Кита была даже рада, что квартира Томаса разрушила этот стереотип.

– Чай травяной, здесь имбирь и мята. Добавил еще лимона немного. – Хозяин налил горячий ароматный напиток в чашку и протянул Ките.

Та шмыгнула носом и послушно взяла ее в руки.

– Скажи, я ведь прав, что дело тут не только в простуде? – не стал ходить вокруг Томас. – Что-то стряслось в тот день?

Девушка потупила глаза. Разумеется, она поняла, о каком дне он говорит: на нее, прилежную ученицу, было необычным прогуливать занятия. Но рассказывать не торопилась.

– Я понимаю, ты не хочешь грузить меня своими проблемами, – правильно расценил он ее молчание. – Но – увы и ах! – ты уже меня ими загрузила, когда едва не свалилась у порога моей квартиры. Хотя, тут и доля моей вины есть…

Томас взлохматил рыжие волосы.

– Ладно, это не так важно. Важно то, что ты сейчас сидишь напротив и нежеланием говорить создаешь еще больше проблем.

Кита съежилась и спрятала лицо за чашкой. Вина и стыд обжигали ее, и если бы не распухшее от слез лицо, Томас наверняка бы заметил, как покраснели ее щеки.

– Извини… – прошептала она еле слышно.

Парень осекся. Его пальцы выдали по поверхности стола незамысловатый ритм.

– Нет, это я должен извиниться. Надавил на тебя.

Томас задумался. Он с самого начала догадывался, что просто так Кита не станет ему ничего рассказывать. В конце концов, они практически не знакомы, если один раз в колледже разговаривали – и то хорошо. Ему нужно было придумать, как вытянуть из нее откровение.

– Слушай. – Он встал со стула и присел на краешек дивана, чтобы их глаза были на одном уровне. – Я понимаю, делиться подобным с другими бывает непросто. Я и сам далеко не сразу научился доверять другим. Веришь или нет, в старших классах я здорово комплексовал из-за того, что моя мама бросила нас и ушла к другому. – На этих словах у Киты округлились глаза: откровение Томаса оказалось для нее неожиданным. – Рассказывать об том, что я живу с мачехой и отношения у нас, мягко говоря, не очень, было страшно – не хотелось, чтобы кто-то узнал о моей «неполной» семье.

Он подался вперед и положил руки ей на плечи.

– Именно тогда я усвоил один простой урок. Молчание – худшее, что можно делать в такой ситуации. Есть вещи, с которыми нельзя совладать самому. Нужны те, кто поддержит, даст совет, выслушает, в конце концов. Поэтому прошу тебя, как друга – не молчи. Это и наша проблема в том числе. Наша – в смысле санрайзов.

Пальцы у Киты дрожали, и она поспешила поставить чашку, чтобы не пролить содержимое на диван. Руки музыканта были теплые, мягкие, и она с трудом подавила желание наклониться и оказаться в его объятиях.

– Разве вам есть до меня дело? – хрипло спросила она.

Томас вскинул брови.

– А почему нет?

– Я же вам никто.

– Как это? Ты наша одногруппница, как минимум. И тебя достают наши фанатки, и к слову, я уже давно хочу с ними мило побеседовать.

– О, Лиэн умрет от радости, если это случится… – не удержалась Кита. «Или от зависти, если вдруг узнает, что я была у Томаса дома», – неожиданно подумала она и вмиг похолодела.

– О нашем соседстве я никому не скажу, – пообещал Томас, заметив, как изменилось лицо девушки. – Ну? Расскажешь о своей проблеме?

И Кита поведала ему обо всех гадостях, которые терпела от одногруппниц в течение всего семестра. Чем дольше она говорила, тем легче, к ее удивлению, становилось, как будто каждое сказанное слово было камушком, выброшенным из завала обид и непониманий. Томас не перебивал, но с новыми подробностями его лицо мрачнело все больше.

– Терпеть это не могу, – подытожил он, когда Кита закончила. – Я, если честно, опасался подобного, но не думал, что в колледже есть такой гадюшник.

Кита сделала несколько глотков уже остывшего чая.

– Тебе стоило рассказать обо всем куратору. Правда, у меня всегда было ощущение, что ему до одного места наши проблемы… – Томас поморщился. – Но о таком молчать не стоит. Это уже не шалости, а мелкое хулиганство. За такое…

– …из колледжа вылететь можно, – договорила за него Кита. – Поэтому и не говорю.

– О, боже… Ты за них еще беспокоишься?

– Не за них, – насупилась Кита. – За себя. Они же мстить начнут.

Томас чертыхнулся. Девушка слишком привыкла молчать и терпеть, а теперь отказывалась бороться, чтобы ненароком не разрушить свой кокон, который и так начал давать слабину.

– Ладно, – послушно кивнул он. – Дело твое. Давай оставим эту тему. Но пообещай, что если тебе понадобится помощь, ты обязательно скажешь об этом, договорились?

Кита поджала губы. Под пристальным взглядом стальных глаз Томаса ей казалось, что отрицательный ответ не приемлют, и нехотя кивнула.

– Вот и хорошо. – Он улыбнулся. – Давай еще чая налью. И угощайся пирожными, вкусные же.

***

Поначалу Томас совершенно не представлял, что делать. Ситуация казалась до безобразия абсурдной, но, увы, не редкой. Если бы у «SunRise» был продюсер, он бы предложил использовать фанаток как средство для бесплатной раскрутки. И в такие моменты Томас радовался, что такого «советчика» у них пока не было – зарабатывать популярность подобным способом было ему противно, хотя он знал случаи, когда это срабатывало. Он считал, что портрет слушателей – это портрет группы. Томас предпочел бы рискнуть и потерять часть аудитории, нежели держать у себя под боком гадюшник, а уж тем более – пользоваться его «бесплатными услугами».

Когда Кита ушла, поблагодарив его за чай и пирожные, Томас погрузился в раздумья. Он чувствовал вину за произошедшее, словно бы он сам выливал на нее злосчастное ведро воды. Стоило быть честным: он не то, чтобы не видел проблемы – не хотел видеть. Почему? Вероятно, сам боялся идти на конфликт. Он предпочел бы договориться, решить мирным путем, развести девушек по разным углам, но что-то ему подсказывало, что такой подход не сработает. Или сработает, но ненадолго.

А меры принимать надо было.

Томас взял со стола телефон и набрал Люка. Клавишник ответил не сразу. Голос у него был несколько отрешенный.

– Алло?

– Это Томас, – отозвался вокалист. – Минутка есть?

Он вкратце пересказал ему последние события, от встречи с Китой на пороге его квартиры до историй о травлях в колледже.

– Дай угадаю – ты хочешь как следует проучить Лиэн? – прямо спросил О’Милан.

– Почему сразу проучить? М-м, дать предупреждение.

– Ага, ты думаешь, она успокоится? Скорее, заподозрит неладное и вконец Киту сожрет.

– Не уверен. Но раздувать скандал я не хочу.

– А кто хочет? – Клавишник громко вздохнул в трубку. – Впрочем, идея с предупреждением мне нравится.

– Лиэн, по-моему, по тебе сохнет, нет?

– То еще счастье. А, ты намекаешь, что некоторое «фи» от меня может разбить ей сердце? – С той стороны раздался шум, но Томас не смог разобрать, был ли это кашель или же смех. – Да уж. Давно стоит показать им, что мы не белые и пушистые, как они думают.

– Какой ты злорадный, оказывается. А кто-то совсем не хотел вмешиваться.

– Просто, что бы я ни говорил ранее, происходящее нравится мне не больше, чем тебе. И – да, постоянное внимание любвеобильной француженки начинает немного бесить. Давно искал повод сказать ей об этом. Я подумаю о том, как изящно ее отшить.

– Хорошо, не буду мешать. – Томас криво усмехнулся. – До завтра.

Отложив телефон в сторону, музыкант постучал пальцами по столу. «SunRise» ввязались в девичью войну и приняли одну из сторон – ту, что постоянно проигрывала. Теперь нужно сделать ход, изящный, чтобы никто ничего не заподозрил. А уж в этом можно было довериться Люку.

***

После разговора с Томасом Кита удивительным образом пошла на поправку. Проснувшись на следующий день утром, она почувствовала себя гораздо лучше и в ней впервые за долгое время проснулась тяга к творчеству. Кита решила побыть дома до конца семестра, посвятив время не учебе, а себе и своему внутреннему художнику. Именно сейчас ей казалось это важным.

Тем вечером, на кухне у Томаса, в голову Ките настойчиво лезла мысль о подарке тайного Санты, который ей так и не удалось отдать. Когда она вернулась к себе, ей овладело желание взять сверток и вновь постучаться к музыканту домой, но стоило ей увидеть нелепые стикеры-снежинки, как она моментально передумала. Отдавать ему это? После того, как он угостил ее чаем с пирожными – а они и правда оказались очень вкусными – вручать подарок, тем более открытый, было стыдно. И Кита твердо решила упаковать его заново, и на этот раз – со вкусом. Без нелепых снежинок и тысячи пакетов.

Весь следующий день Кита провела на Pinterest в поисках вдохновения и идей. К обеду она уже отобрала несколько наиболее приемлемых вариантов, которые можно было воплотить, не выходя из дома – все необходимое лежало в шкафу. За этим последовал нелегкий выбор лучшей идеи, а к вечеру Кита уже принялась за заготовки.

От бесформенного пакета Кита решила отказаться в пользу небольшой аккуратной коробочки. Pinterest был переполнен оригинальными идеями: здесь были и аккуратные бумажные свертки с причудливыми застежками, и фигурные упаковки в виде конфет или изображающие символы года (круглые хрюшки с добродушными мордочками показались Ките особенно милыми); были здесь и обычные прямоугольные коробочки, которые можно было собрать без скотча и клея. Кита выбрала одну из таких схем, начертила ее на обычной бумаге, подогнав под размер упаковок со струнами, и собрала пробную коробочку. Результат ей понравился.

Обертку Кита смастерила из двух видов бумаги: грубой крафтовой и гладкой упаковочной, с серебристо-белыми отблесками. Сначала она хотела обклеить всю коробку красивой и гладкой бумагой, но ее оказалось слишком мало, пришлось комбинировать. Несколько часов Кита училась складывать жесткую крафтовую бумагу аккуратно, без заломов и некрасивых сгибов, так, чтобы складки образовывали объемный узор на коробке. Когда все было готово, Кита вклеила в углубления серебристые вставки из магазинной обертки. А затем потянулась к коробке с лентами и веревками.

На глаза ей попалась узкая ярко-красная лента. Кита взяла ее и некоторое время перебирала в руках. На такую же она отвлеклась в тот день, когда не глядя выскочила на дорогу; в памяти всплыл серебристый капот Nissan и холодные, горящие гневом глаза Ройала. С трудом выбросив из головы неприятное воспоминание, она вернула ленту в коробку и взяла белую бумажную веревку. Она перевязала ей коробку и прицепила на нее маленькую бирку, на которой ровными печатными буквами переписала обращение со старой открытки: «Томасу М. от тайного Санты. Уверен, подарок придется тебе по душе».

Проделанной работой Кита была довольна как никогда. Но почему-то она так и не смогла заставить себя отнести подарок Томасу. Он простоял на столе до самых выходных, а потом, к приезду брата, Кита спрятала его в шкаф.

***

Перси Миасс, старший брат Киты, был занятым человеком. Почти год как он работал в Ганане, столице их небольшой страны, занимаясь изучением и разработкой искусственного интеллекта. Не успел он получить специальность компьютерного инженера в колледже, как уже решил поступить в какой-нибудь престижный университет и повысить квалификацию. Он принимал участие во всевозможных олимпиадах, ездил на конференции слушателем и пару раз докладчиком. После одной такой конференции в Ганане компания-организатор «AInt» выдала ему грант как перспективному студенту на обучение за границей – с условием, что после окончания он придет к ним работать минимум на пять лет. Перси, разумеется, согласился. И выбрал факультет информационных технологий в университете Торонто.

С самого детства Кита восхищалась братом. Перси был целеустремлен, амбициозен, мыслил масштабно, действовал по-крупному. Пожалуй, он был самым рисковым в их семье: отец всегда был за стабильность, мама – за уверенность в завтрашнем дне. Кита колебалась между двумя крайностями. С одной стороны, хотелось рисковать, пробовать, импровизировать – того требовала ее творческая душа. С другой – хотелось, чтобы ей гордились родители, а они ясно дали понять, чего ожидают от дочери.

К слову, отец с матерью гордились Перси. Его желание обучаться в Торонто поначалу вызвало шок, но он сменился одобрением. Кита искренне радовалась тому, что у брата была возможность делать то, что хочется, но вместе с этим страшно завидовала. Перси повезло просто потому, что его желания совпали с ожиданиями родителей. У Киты такого не случилось.

Каждый приезд брата радовал Киту так, как не радовало ничто другое. Она ждала его с таким же нетерпением, с каким дети ждут Санту в рождественскую ночь. В этот раз он приехал рано утром двадцать второго декабря. До Рождества оставалось всего три дня.

– Я не видел тебя всего полгода, а у меня ощущение, будто ты подросла еще на несколько сантиметров! – были первые его слова, когда Кита отворила дверь.

– И я очень рада видеть тебя, Перси!

Девушка повисла у него на шее, и тот чуть не уронил чемодан на порог.

– Привет, Тюбик. Как поживаешь?

Перси очень любил «Приключения Незнайки». Он как-то рассказывал, что в детстве у него была книжка с картинками, которую он зачитал до дыр и мечтал когда-нибудь выучить русский и прочитать ее в оригинале. Именем художника Цветочного города Перси шутливо называл свою сестру, намекая, что когда-нибудь и она станет известной художницей.

– Как видишь, наслаждаюсь одинокой жизнью. – Кита шутливо развела руками.

– Да, разговаривал с мамой неделю назад, как раз перед тем, как они полетели из Квебека в Египет. Она сказала, что ты не захотела ехать к тете и нашим сумасшедшим двоюродным братьям.

– Вот, ты меня понимаешь! Они все там немного не в себе, мне кажется.

– Родственников не выбирают, к сожалению.

– Значит, с тобой мне повезло. – Кита едва не подпрыгнула на месте. – Я безумно рада, что ты приехал!

– А хочешь, обрадую еще больше? – Перси довольно улыбнулся. – Рождество отпразднуем вместе.

Кита на секунду замешкалась, переваривая услышанное. А потом пронзительно взвизгнула и снова бросилась ему на шею.

– Я знал, что тебе понравится эта идея! Ладно, ладно, давай чаю выпьем. Есть что-то съедобное дома? В аэропорте питаться – все равно что баксы пачками есть, невкусно и дорого.

Пока закипал чайник, Перси расположился в комнате родителей и пришел на кухню, где уже суетилась Кита. За приготовлениями к столу он принялся расспрашивать ее о том, что нового случилось за последние полгода. Он заметил, что сестра отвечала неохотно, кратко, словно старалась умолчать о чем-то важном. Когда на столе появились дымящиеся кружки с чаем, а Кита с Перси сели друг напротив друга, он спросил прямо:

– Что-то стряслось?

Кита чуть не выронила кружку.

– С чего ты взял? – как можно более натурально удивилась она.

– А с того. По тебе видно, когда ты пытаешься что-то скрыть. Я всегда говорил, что лгунья из тебя никудышная.

Она невольно улыбнулась, стоило ей вспомнить, как в детстве Перси частенько приходилось врать родителям за двоих.

– Я же говорила тебе, что заболела недавно. Не пришла в себя еще.

– Колись давай, – не поддался брат.

Кита вздохнула. Последнее, что ей хотелось, так это обсуждать свои проблемы. Но Перси был одним из немногих, кто готов был выслушать, понять и поддержать. Этот разговор все равно бы состоялся, так почему бы не разделаться с ним сразу?

И Кита второй раз за неделю рассказала о травле в колледже и о недавнем инциденте. Немного помедлив, рассказала она и о Томасе. Перси слушал молча, прихлебывая чай из кружки. Взгляд его становился все более угрюмым.

– Время идет, а стервы не переводятся, – прокомментировал он, когда Кита закончила. – Когда я учился на разработчика, у нас тоже такие кадры имелись на прикладной. И чего они все так любят это направление…

– Туда идут те, кто умом не блещет и кому родители сказали «получи нормальное образование», – фыркнула Кита. – Если подумать, даже я из таких. С одной разницей – я все-таки учусь, а они…

– Зря ты помощь от этих парней не приняла. Слышал я про них немного, и музыку их как-то находил. Не знаю как в жизни, но судя по твоему рассказу, ребята они хорошие.

Кита вспомнила Дилана и тут же помрачнела.

– Может, не все, – поправился Перси, уловив перемену в ее лице. – Но их вокалист… сосед наш, говоришь? – Получив от Киты кивок, он продолжил: – Тем более удобно. У дома караулить не станут, есть опасность напороться на их же любимчика. В общем, все твои домыслы про месть – чушь собачья. Они не смогут вечно гадить и оставаться чистенькими. Рано или поздно от верхушки колледжа им прилетит. Или от санрайзов. Почему-то мне кажется, у последних быстрее терпение кончится.

– Кто знает… – Кита пожала плечами.

– Ладно, давай не будем о грустном. У нас с тобой впереди четыре дня, нужно оторваться как следует! Составим план?

Девушка улыбнулась и заправила непослушную каштановую прядь за ухо.

– Я только за!

Часть III

Кита закрыла книгу по истории архитектуры и подняла голову. В библиотеке уже царил сумрак, а единственными источниками света были торшер, стоящий рядом неподалеку, и маленькая лампа на столе у библиотекарши. Последняя уже давно дремала, уронив голову на грудь. За окном было темно, и в этой бесконечной темноте Кита ясно, словно в зеркале, видела собственное отражение.

Когда Перси попрощался с ней и уехал обратно в Ганан, Кита почувствовала странную пустоту, будто часть ее самой безвозвратно уехала вместе с ним. Рождество получилось незабываемым: они провели его вместе, гуляя по магазинам, кафе, сходили в кино на премьеру второй части «Приключения Паддингтона», а вечером устроили большое чаепитие со сладостями. Кита ничуть не жалела, что не поехала к тетушке в Квебек – с Перси было гораздо веселее и интереснее.

Однако на Новый год Перси остаться не смог – работа ждала. Кита все понимала, но все равно сильно расстроилась, и он взял с нее обещание отпраздновать на славу. «Алис наверняка не откажется провести Новый год с тобой, – подбодрил он Киту. – Позови ее». Кита тогда согласно кивнула, но до сих пор так и не позвонила подруге – а стоило, ведь у нее уже могли быть свои планы на праздничную ночь.

Спустя день после отъезда Перси Кита решила сходить в библиотеку. Это место было для нее одним из любимых, здесь она могла сидеть часами, изучая старинные книги по искусству и современные – по дизайну. Она всегда приходила сюда со скетчбуком и карандашом, чтобы делать наброски, зарисовки со страниц. Каждый такой поход неизменно заканчивался пополнением ее коллекции образов – правда, пока что эти образы прятались в стол.

На часах было уже почти восемь, библиотека закрывалась через пятнадцать минут. Кроме Киты в читальном зале не было ни души, не считая мирно похрапывающую библиотекаршу. Девушка сложила книги в аккуратную стопку и оставила на столике, за которым работала. Потом неслышно подошла к работнице, положила перед ней читательский билет фамилией вверх, сама достала из гардероба пальто, оделась и тихонько вышла.

До остановки Ките пришлось бы идти примерно десять минут, а потом садиться на автобус и делать крюк через добрую половину старого Нарвиля. Такси она вызывать не хотела – вечером буднего дня цены были заоблачными. Поэтому Кита решила пойти пешком, срезав через национальный парк Аваша.

Утоптанные песчаные тропинки были припорошены снегом. Деревья погрузились в непроглядную темноту, проявляясь нечеткими кронами в тусклом желтоватом свете фонарей. Шум вечернего города доносился до Киты как сквозь плотную штору: редкий лес скрадывал звуки, движения, превращая в таинственное безмолвие.

Дорогу от библиотеки до дома Кита могла бы пройти с закрытыми глазами, так что темнота ее совершенно не беспокоила. Но иногда ей казалось, что из этой темноты кто-то пристально за ней наблюдает. Это чувство заставляло сердце Киты замирать, а затем биться быстрее, и она ускоряла шаг, надеясь поскорее выбраться на освещенные улицы.

В один момент ей почудился скрип снега под чьими-то тяжелыми шагами, и она испуганно обернулась, но никого за собой не увидела. Обругав свое разыгравшееся воображение, Кита снова ускорила шаг. И чуть не налетела на стоящего перед ней мужчину.

– Ой… простите… – пробормотала она, перехватывая сумку поудобнее, и попыталась обойти незнакомца. Однако тот сделал уверенный шаг в сторону и преградил ей путь. Внутри у Киты все похолодело. – Извините?..

– Не возражаешь, если мы с тобой побеседуем, милая? – Голос у мужчины был вкрадчивый, с легкой хрипотцой.

Кита осмелилась поднять глаза и столкнулась со взглядом незнакомца. Им оказался парень, на первый взгляд старше ее всего года на три-четыре, небритый, коротко стриженный и с туннелями в ушах. Пока Кита обдумывала смысл сказанной фразы, он шагнул в ее сторону. Девушка инстинктивно отпрянула.

– Извините, я спешу, – поспешно отозвалась она, думая, как бы выкрутиться из ситуации.

– Куда же? – с наигранным разочарованием спросил незнакомец.

Кита чуть было не ляпнула «домой», но вовремя сдержалась.