скачать книгу бесплатно
– Теряю хватку – обычно перед моим обаянием мало кто может устоять. Впрочем, ты не исключение.
– Думаете? – от быстрых движений у Евы давно уже всё перепуталось, и теперь единственным ориентиром в пространстве было огненное пятно где-то наверху, как будто это алое зарево пожара, а не закатное солнце окрасило вечно спокойные воды в кровавый цвет.
– Уверен на все сто. Я умён, красив – что ещё нужно?
– Поменьше спеси во взгляде, – позволила себе чуть улыбнуться Ева на очередном повороте. Саваоф Теодорович непонимающе нахмурился, но всё же тоже улыбнулся.
– Например, вот так? – и он посмотрел на Еву такими ласковыми, такими любящими глазами с тонкой ноткой грусти во взгляде, что девушка невольно поразилась такой быстрой перемене. Его глаза смотрели сейчас на удивление чисто и искренне, словно не они только что смеялись над её растерянностью и страхом, не они кололись и искрились, как шипы розы и жидкие капли обжигающего фейерверка; любовь, причём любовь искренняя, чистая – вот что сейчас отражалось в разных глазах Саваофа Теодоровича, даже в том, что, казалось бы, потемнел от времени и давно умер на лице. – Я вижу, ты удивлена. Ты определённо недооцениваешь меня.
– Определённо… – прошептала Ева и вдруг почувствовала себя неимоверно тяжёлой, словно ей на шею повесили большой камень, который тянул её снова ко дну. Ева хотела было покрепче вцепиться руками в ткань пиджака Саваофа Теодоровича, но её пальцы прошли сквозь воду и сжались в кулаки, не обнаружив на пути препятствия. Ева подняла глаза на Саваофа Теодоровича и увидела, как он, лукаво подмигнув ей на прощание, расплылся в озёрной воде большим чернильным пятном, среди которого посвёркивала салатовым боком маленькая зелёная рыбка.
Вдруг какая-то неимоверная сила, словно извержение вулкана, потянула её наверх, и что-то невидимое, но осязаемое, взвизгивая и щёлкая, словно дельфины, потянулось вместе с ней, окружая её плотным хороводом. Смутное огненное пятно на поверхности постепенно приближалось, и чем ближе оно становилось, тем сильнее Ева ощущала нехватку кислорода в лёгких. Почти перед самой кромкой она, наконец, ожила и старалась грести сильнее. Что-то, увидев её старания, подхватило её за плечи и потащило наверх.
Ева глубоко вдохнула и сразу закашлялась, хлебнув приличное количество воды. Она едва держалась на поверхности, барахтаясь, словно воробей, но что-то тащило её в какую-то сторону, и это давало некое ощущение опоры. В какую именно сторону её везли, она определить не могла, потому что глаза оставались плотно закрытыми, ну или у Евы просто не было сил их открыть. Наконец, тело почувствовало берег, и её втянули на сушу. Её трясло, как в лихорадке; чьи-то руки, такие тёплые и ласковые, гладили её по голове, щупали пульс и прикладывали свои ладони ко лбу. Ева попыталась нащупать обладателя этих рук, слепо шаря по берегу, но кто-то плавно отвёл её кисти в сторону.
– Как Вы меня напугали, – прозвучал чей-то голос совсем рядом над головой. Вынырнув из некого забытья и приоткрыв глаза, она сфокусировала взгляд на человеке над собой и через несколько попыток узнала в нём Саваофа Теодоровича. Дыхание полностью восстановилось. Ева отвела взгляд от лица мужчины и огляделась вокруг. Она лежала на берегу озера настолько близко к воде, что можно было протянуть руку и коснуться её. Закатное солнце сделало оранжевыми верхушки дубов, и в их кронах запутался лёгкий ветер. Внезапно о чём-то вспомнив, девушка резко выпрямилась, но у неё сразу закружилась голова, и Саваоф Теодорович уложил её обратно на покрывало.
– Не стоит, – и, словно прочитав её мысли, добавил: – С Адой всё в порядке.
– Простите…
– Не нужно извиняться. Вы ни в чём не виноваты.
– Однако…
– Не надо. Давайте просто помолчим.
И ещё долго перед глазами Евы стояла эта прекрасная картина: заходящее солнце, просачивающееся сквозь многовековые дубы, вечерний, дышащий предстоящим летом воздух, Саваоф Теодорович, тёплая земля под спиной и потемневшее, отражающее ночное небо озеро.
*Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»
Глава 5. Метель
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
А.С. Пушкин
В воскресенье с погодой творилась настоящая чертовщина. Вчерашнее тепло, словно мимолётное наваждение, развеялось, дав зиме напомнить о себе на прощание. Сначала шёл мелкий снег с дождём, не особо обращавший на себя внимание прохожих, но ближе к полудню он превратился в настоящую метель. Дома, машины, улицы – весь город занесло белой пеленой, за которой не было видно даже рядом стоящего здания. Деревья мгновенно покрылись снежными шапками и превратились в белые шары, словно сделанные из ваты, а едва раскрывшиеся розы испуганно съёжились под натиском обезумевшей природы. Зима буйствовала, словно в последний раз – хотя, может, так оно и было.
Ева сидела на кухне и смотрела в окно с некоторой надеждой, что, когда придёт время ехать к Саваофу Теодоровичу, природа немного умерит свой пыл. Её надежды оказались напрасны: вьюга не только не прекратилась, но и начала завывать с двойной силой. Наблюдать за снегом, конечно, было очень интересно: снежинки летели то вправо, то влево, то по диагонали, а то и вообще вертикально вверх. Иногда ветер заворачивал снежные потоки в белые колечки, похожие на овечьи, и тогда вся метель, весь снег на этой земле становился похож на одну большую овцу, которая своей мягкой, но холодной шерстью укрыла наш земной шар. И тепло миру в начале зимы под этой холодной шерстью; укроет она белым покрывалом умирающую природу, словно покойника, завесит тонким льдом озёра-зеркала, тихо споёт колыбельную, и сладко спят под неё мёртвым сном голые деревья; но худо тем, кто не заснул под монотонные завывания ветра: жестока будет с ними матушка-зима, запугает колючим ветром, погибнут они с первыми крещенскими морозами, и только греет посреди непроходимой метели своим ласковым огнём горячая русская вера. Но плоха зима с наступлением весны, потому что чувствует природа, что слабеет разъярённый зверь, и оставляет когда-то суровая зима после своего последнего удара только чёрный снег и мокрые дороги.
В метро было пустынно, как всегда бывает пустынно по воскресным дням. Всё было сонное, ленивое, и как будто даже поезда ехали как-то медленно. Голос объявляющего был вязкий, словно патока, и называл следующие станции очень неохотно. Кроме Евы в вагоне никого не было.
Поезд въехал на уже когда-то упомянутый метромост. В нормальную погоду с него можно любоваться набережной с фонариками и рекой с шустрыми речными трамвайчиками, но сейчас всё было затянуто белой сплошной стеной, а потому и набережная, и фонарики, и трамвайчики исчезли в снежной вьюге. Поезд ехал сквозь белое небытие, и в нём не было ни дна, ни верха – ничего.
Среди метели Еве показалось какое-то маленькое чёрное облачко. Оно двигалось длинными дугами и издали напоминало большого во?рона. Когда облачко приблизилось к вагону, девушка разглядела в нём непонятное существо, полностью чёрное, с длинным хвостом, короткими рожками и копытами на задних конечностях. «Чёрт, – подумала Ева, облокотившись корпусом на стеклянную дверь, – настоящий чёртик». Чёрт тем временем взбивал копытами снег, словно подушку, из которой перьями вылетали большие снежные хлопья. По всей видимости, это был совсем маленький чёртик, потому что он прыгал и резвился, как козлёнок, переворачиваясь на спину и выписывая в воздухе неимоверные фигуры.
Вдруг капюшон с головы Евы сорвал порыв сильного холодного ветра. Отодвинувшись от окна, она оглянулась и с удивлением увидела, что вагон практически исчез, а вместо него образовался снежный коридор из завывающего вихря, поглощающий в себя всё то, что по несчастью попалось ему на пути. Белая воронка начиналась прямо посередине вагона, бросая на пустые кресла колкие снежинки, которые сразу же таяли в тёплом воздухе метро.
Ева осмотрелась вокруг – никого. Ни в её вагоне, ни в предыдущем не было ни одного пассажира, только медленный, вязкий голос объявил у неё над головой следующую станцию. Осторожно ступая по хрустящим льдинкам, девушка как можно ближе подошла к снежному жерлу, и тут же сильный ветряной поток затянул её в самый центр воронки. Ева полетела верх тормашками, тщетно пытаясь зацепиться за поручни, пока вскоре не упала в плотную пелену снега, который сразу забился ей за воротник, в сапоги и широкие надутые рукава. Ева огляделась. Север, так внезапно пришедший в город в середине весны, простирался во все четыре стороны, и сложно было сказать, город ли это вообще. Никого, и только монотонная песня ветра, с яростью хлестающего белые перины снега, словно кнутом. «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», – вспомнилось Еве, когда она, кое-как поднявшись, пробиралась сквозь сугробы. Ноги увязали глубоко в снегу, который то и дело захватывал их в свой плен и возрастал с каждой минутой в геометрической прогрессии.
Дорога пошла вверх, и преодолевать метель стало тяжелее. Пурга будто назло удвоила силы, очень настойчиво пытаясь сбить девушку с ног, но та только упорнее продолжала свой путь. В отдалении показалась скала, угрюмо возвышающаяся над расщелиной, потом ещё и ещё, пока наконец пейзаж вокруг не перестал быть бескрайней северной пустыней. Ева была в горах.
Вдруг где-то вдали мелькнул и сразу пропал маленький огонёк. Вьюга, выдохнувшись после своей большой работы, ослабла, ветер стих, и снег пошёл уже более спокойно, падая на землю крупными хлопьями. Скалы медленно расступились, снова замаячил вдалеке рыжий огонёк, и Ева увидела занесённый почти до самой крыши дом. Это был дом Саваофа Теодоровича. Сугробы, словно свернувшиеся калачиком белые медведи, отдыхали под его окнами, жёлтый камин внутри, казалось, еле теплился, и вот-вот его должна была задуть суровая метель. Дверь скрипнула в пригласительном жесте, и тонкая полоска света упала на белое полотно.
Как только Ева зашла в дом, её обдало жаром растопленного камина, и снег на воротнике куртки сразу растаял и повис маленькими неприятными капельками. Дом существенно преобразился: всё стало будто старомоднее, и вместе с тем крепче и надёжнее. Терпкий запах хвои смешался с копчёным дымком сгоревших еловых шишек; на стенах висели головы животных, между ними иногда встречались большие сушёные веники или связка грибов. Напротив дубового обеденного стола с одной стороны находилось ружьё, а с другой на гостей смотрела большая и страшная голова чёрного козла.
Скрипнула соседняя дверь, и в гостиную вошёл Саваоф Теодорович. На нём был всё тот же неизменный офисный светло-серый костюм, только рубашка под ним сменилась на тёмно-синюю. Брови были хмуро сдвинуты к переносице, так что Ева сразу как-то оробела, хотя он ещё ничего не сделал. Заметив Еву, его лицо немного разгладилось, но всё равно не до той степени, чтобы сказать, что он рад её присутствию.
– Доброе утро, Ева, – устало вздохнул Саваоф Теодорович. Он отодвинул стул и грузно опустился на него, положив одну руку на стол, а другую запустив в волосы. Ева, не зная, куда себя деть, осталась стоять в дверях.
– Что же Вы стоите? Садитесь, – он указал рукой на стоящий рядом с ним стул, который под его пристальным взглядом сразу отодвинулся. Ева села напротив.
– «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», – пробормотал Саваоф Теодорович, глядя в окно. – Вот это погодка! Не думал, что такая ещё будет в середине весны.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Ева, наблюдая за его выражением лица.
– Нет, просто настроение плохое. Ну или да, – поспешно исправился он, опершись лбом на сложенные домиком руки. – В такую погоду у меня обычно болит голова. И несмотря на это, мои слуги продолжают её устраивать!
– Что устраивать? – не поняла Ева.
– Метель!
В подтверждение его слов окно на кухне громко хлопнуло, впуская в помещение морозный воздух, и сразу испуганно закрылось, встретив суровый взгляд Саваофа Теодоровича.
– Безобразие, – обречённо вздохнул мужчина, прикрывая глаза. – И в такую погоду моя дочь хочет гулять.
– Не думаю, что это хорошая идея, – тихо сказала Ева и, подойдя к окну, задёрнула занавески.
– Я уже пробовал объяснить ей это, причём на двух языках. Не получилось.
– Кстати, Саваоф Теодорович, можно Вас спросить?
– Да?
– Почему Ада и Мария говорят на латыни? Разве это имеет какое-то практическое значение?
На её вопрос Саваоф Теодорович только устало махнул рукой, массируя виски с закрытыми глазами.
– Билингва…
На этот раз Еве пришлось самой немного похозяйничать. Порывшись с разрешения мужчины на полках, она заварила чай и накрыла на стол, так как Саваоф Теодорович сейчас явно не был способен на гостеприимство.
– Как у Вас здесь интерьер поменялся… – заметила Ева, рассматривая животных на стенах.
– Это не надолго, – хмуро ответил мужчина, размешивая ложкой сахар. – Козла и волка оставлю, а вот остальных уберу куда-нибудь.
– Отчего же так? Медведь неплохой.
– Неплохой, только кусается.
Ева даже не сразу поняла, к чему это относилось.
– А волк не кусается?
– На волка намордник можно надеть, да и он почти как собака.
На это странное заявление Ева не нашлась, что ответить, поэтому просто уткнулась в свою кружку, рассматривая кружащиеся чаинки на дне.
– А где сейчас Ада? – спросила девушка после некоторого молчания.
– У себя в комнате, наверху. Играет, наверное. Можете сходить, посмотреть.
На втором этаже было довольно сумрачно. Свет шёл от единственных окон в начале и конце коридора, но тёмные деревянные стены постепенно поглощали его, не оставляя к середине ни крупицы. Ева подошла к дальней двери и осторожно постучалась.
Ада сидела на полу и играла с большим кукольным замком. Раскрытое настежь окно печально скрипело на ветру, запуская в комнату большие хлопья снега, и дерево стучало своими тонкими ветками, слово лапами, о подоконник, почти залезая к ребёнку в комнату. Девушка закрыла раму.
– Почему у тебя открыто окно? Ты можешь заболеть, – недовольно спросила Ева, опустив тюль.
– Я сама открыла, потому что мне можно, – капризно ответила девочка. – К тому же дядя Бугимен приносил мне игрушки, а как он попадёт в комнату, если окно закрыто?
– Какой дядя Бугимен?
Ада молча показала на окно, где на ветру качалось из стороны в сторону большое дерево, чьи ветки были действительно так похожи на длинные лапы. Ева примирительно вздохнула.
– Давай ты больше не будешь открывать окно дяде Бугимену? Если надо, он может передать игрушки мне.
– Ладно, – буркнула девочка, продолжая расставлять куклы. – Мы пойдем сегодня гулять?
– Боюсь, что нет. Сегодня очень плохая погода, и гулять в неё опасно.
– Но я хочу гулять! – Ада капризно поднялась и затопала ногами. Ева смотрела на неё с холодным равнодушием и глубоким спокойствием, вопросительно подняв одну бровь – Позови папу.
– Как скажешь.
Ева снова спустилась на первый этаж, где было подозрительно тихо. Ни на кухне, ни в гостиной никого не было.
– Саваоф Теодорович?
– Вышел, – прозвучал откуда-то сверху грубоватый бас. Подскочив от испуга, Ева обернулась и увидела только волчью голову на стене, которая, впрочем, зашевелилась из стороны в сторону и глубоко зевнула. – Что? – спросил волк, когда увидел, что Ева, онемев от удивления, смотрела на чучело круглыми глазами и только открывала рот, силясь что-то сказать.
– Де-е-вушка привыкла к более уважительному отношению, – проблеяла голова козла с противоположной стороны. – Где твои мане-е-е-ры?
– Я сошла с ума, – вполголоса пробормотала Ева, прислонившись спиной к стене, чтобы не упасть.
– Занято! – рявкнул кто-то над ней, и острые зубы щёлкнули прямо рядом с ухом. Ева отскочила, как ошпаренная, и взглянула наверх.
– Осторожнее, девушка, – опять зевнула голова волка, подёргивая ухом. – Это медведь, он у нас кусается.
– Дурдом какой-то, – прошептала Ева, сползая на стул.
– И не говорите, – добродушно заметил волк, поднимая голову в попытке почесаться. – Вчера из-за него Саваоф Теодорович весь день провозился: больше часа пытался на место повесить.
– И это не считая оленя, чьи рога оказались слишком большими и постоянно мешались, – заметил с противоположной стены чёрный козёл. – Не то что мои – просто идеал рогов.
– Зато ты никак не мог найти себе места, и Саваофу Теодоровичу пришлось перевешивать тебя по всей кухне и гостиной, пока «Его Величеству козлу» не понравилось.
Козёл обиженно надулся и тряхнул длинной бородой.
– Кстати о нём, – немного приободрилась разговорчивостью волка Ева, так как остальные чучела оказались не особо расположенными к беседе. – Вы не знаете, где он?
– Пошёл в сарай за дровами, а то камин скоро погаснет.
Вдруг входная дверь настежь распахнулась, сильный порыв ветра поднял всё, что было можно, на воздух, и пламя костра, пару раз попытавшись противостоять, потухло.
– Ну вот, погас, – грустно заметил козёл, провожая взглядом своих горизонтальных зрачков тонкий дымок.
– Как Вы сказали? В сарае?
– Сразу от дверей налево, – понял волк и показал головой в сторону, где, предположительно, был сарай. Ева уже было направилась к дверям, но на пороге о чём-то задумалась. Тут она быстро взбежала по лестнице на второй этаж, а минут через пять появилась вместе с одетой Адой, и они вместе вышли на улицу.
– Слышал, как она ко мне обратилась? На «вы», – похвалился волк, гордо подняв нос.
– Не только к тебе, – хмыкнул козёл, после чего два чучела начали обсуждать, для чего вообще сюда приехала эта странная особа, и какое отношение она имеет к Саваофу Теодоровичу.
Крепко прижимая к себе Аду, Ева пробиралась сквозь сугробы. Прикрывая второй рукой глаза от колких снежинок, она пыталась рассмотреть где-нибудь сарай, но всё кругом было белым-бело и ничего не видно. Вдруг вдалеке показался тёмный силуэт, также пробирающийся сквозь снег. В правой руке он держал топор.
– Саваоф Теодорович!
Силуэт остановился, будто прислушиваясь, не показалось ли ему, но вскоре продолжил идти.
– Саваоф Теодорович!
– Ева!.. Это Вы?!..
– Да, это я! – кричала она, стараясь заглушить голос метели. – Подождите нас!
– Что?!.. Не слышу!..
– Подождите!
– Не слы-ышу-у!… Уууууу!!! – подхватил ветер, и снег, будто разозлившись, стёр тёмное пятно, означавшее Саваофа Теодоровича, со своего белого листа.
