banner banner banner
Дым под масками
Дым под масками
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Дым под масками

скачать книгу бесплатно

– А ну пшел, урод!

– Я ваш постоялец! – растерялся Штефан, на всякий случай отшатнувшись от двери.

– С потаскухой своей разговаривай, которая с крысами целуется!

– Куда она пошла? А мужчина?!

Женщина сообщила, потом посоветовала ему идти туда же и с грохотом захлопнула окно.

Штефан сел на ступеньки и задумался. В глаза бил назойливый зеленый свет, видимо, гирлянда на чьей-то двери.

Он не знал, как искать Хезер среди ночи и в подпитии. Можно, конечно, бродить по улицам и звать ее, но тогда его, скорее всего, просто заберут жандармы. Платить штраф и ночевать в камере ему не хотелось.

В этот момент от стены напротив отделилась маленькая хвостатая тень. Крыса бросилась прямо ему под ноги, замерла на несколько секунд, а потом не спеша посеменила по улице вглубь кварталов.

– Тебя Готфрид послал? Э, животное? Хрен с тобой, – пробормотал он, тяжело поднимаясь со ступенек. Крыса удивленно оглянулась, но с дороги не сбилась и не бросилась бежать.

Она заводила его все глубже в рабочие кварталы. Становилось все темнее, из открытых окон доносился смех, брань, музыка, а кое-откуда заливистый храп. Улицы становились все темнее, и в конце концов случилось то, что должно было произойти – Штефан потерял крысу.

– Эй, э-э-э… зверушка?

Крысы нигде не было. Штефан стоял среди каких-то бараков, пьяный, замерзший и злой, а проклятая крыса растворилась в темноте.

– Ты, мудила, не мог на ней крестик светящийся нарисовать? Э, а это вообще была твоя крыса?!

И он сразу решил, что Готфрид – пропащий человек, и зря он не проткнул его гарпуном.

Крыса вернулась, стоило ему пристроиться за углом ближайшего барака. Он показал ей сложенные кольцом пальцы и на всякий случай ласково добавил:

– Курва!

Крыса не обиделась. Она терпеливо дождалась, пока он закончит, застегнет штаны, и только потом неторопливо потрусила обратно к городу. Штефан, фаталистично вздохнув, достал флягу с пылинкой и отправился следом.



– Ты хочешь сказать, что всю ночь бегал по городу за крысами, пьяный в говно?!

Штефан был очень рад видеть Хезер. Утро разливалось над городом, серое и туманное. Томас наверное уже улетел на Альбион, Штефан почти допил пылинку и не был уверен, что крысу, за которой он шел теперь, видит кто-то кроме него.

Штефан очень собой гордился. Кристалл так и остался в кармане жилета, он не потерял ни деньги, ни билеты, ни оружие. А еще он совершенно перестал чувствовать холод. И страх. И ноги, но это его нисколько не волновало.

Он хотел объяснить все это Хезер, но слова у него, кажется, кончились, и вместо истории получилось благодушное «ы-ы-ы».

– А где твоя дурацкая шапочка? – Хезер держала его под локоть и уверенно вела куда-то по узким улочкам.

– Фосс… этот… – он раздраженно щелкнул пальцами.

– Хрен с ней, – подсказала Хезер. – Жалко, смешная была шапочка. А билеты ты купил?

Штефан похлопал себя по карманам. Наткнулся на часы, несколько секунд недоуменно их разглядывал, а потом попытался выкинуть в снег.

– Эй, погоди! Ух ты, чужие часы, именные… ладно, в Гардарике продадим… а билеты где? Давай помогу… сережки! Ты спер мне сережки, какая прелесть! Купил? Ты мой хороший, а где же билеты, ах твою-то мать, Штефан, у нас дирижабль через четыре часа!

Он удивился. Вчера на билетах была другая дата, и он мог в этом поклясться. А впрочем, может быть и нет – он ведь собирался вернуться в гостиницу, отдать билеты Хезер, проспаться и… точно, он собирался в полдень быть на аэродроме.

– Лыгплац маленький, – виновато развел руками Штефан. Хотел сказать, что они успеют в порт за вещами, а потом на аэродром, но слова не слушались, и он предпочитал их экономить.

Хезер привела его к небольшому гостевому домику, скрытому пушистыми зелеными кустами. Штефан почувствовал прохладный запах хвои, и его замутило.

– Готфрид! – крикнула Хезер. – Готфрид, иди колдовать!

– Что случилось?

Чародей выглядел отвратительно – у него даже воспаление на глазах прошло, одежда была отглажена, а шарф сиял белизной.

– Штефан, на вас напали? – поинтересовался он, подходя ближе.

– Табор Идущих с ящиком бухла. Нам надо на дирижабль, – она победно потрясла билетами. – Прямо сейчас надо.

Хезер попыталась усадить Штефана на скамейку, но Готфрид жестом остановил ее.

– В уборную, на второй этаж.

– Может в экипаже его положим? Пусть себе спит.

Штефан встретился с Готфридом взглядом и покачал головой. Ему действительно нужно было протрезветь.

– Идемте.

Следующие двадцать минут если и не были худшими в жизни Штефана, то по праву боролись за это звание. Ему казалось, что еще немного – его будет рвать собственными внутренностями. После каждого позыва он совал голову в оставленное Готфридом ведро ледяной воды. О том, что можно было пойти в аптеку и купить микстуру, Штефан вспомнил только когда почти пришел в себя. Впрочем, экстренно отрезвляющие средства действовали примерно так же, так что Готфрид просто сэкономил ему несколько монет. Но это не мешало Штефану его искренне ненавидеть.

В общий зал он почти приполз. Тяжело опустился на стул и с трудом выдавил, не глядя на чародея:

– Спасибо.

Хезер сочувственно погладила его по спине и сунула под нос кружку темного травяного отвара. Штефан не нашел сил огрызнуться.

– Вас вчера выгнали?

– Хозяйка нашла крыску, – без малейшего раскаяния призналась Хезер.

– И?..

– И сказала проваливать.

– А вы, Готфрид, почему не пустили в ход свое обаяние?

– Он тогда еще не вернулся, – вступилась за чародея Хезер.

– А записку оставить мне никто не догадался?

– Я оставил вам огромную светящуюся зеленую надпись на стене напротив, – Готфрид улыбнулся, и Штефан в который раз затосковал о гарпуне. Потом вспомнил гирлянду и затосковал еще сильнее.



Крысу Хезер выпустила на аэродроме, и Штефан поклялся свернуть шею следующей увиденной им твари.

Аэродром в Лигеплаце был небольшой, с тремя причальными мачтами. К счастью, карабкаться на мачту не пришлось, и после короткого досмотра их пустили на дирижабль с земли. Капитана и бортового чародея им не представляли, и Штефан был рад, что в стоимость билета не включена излишняя вежливость персонала. Им не полагалось ни столовой, ни общего зала – только кровать, уборная и возможность гулять по коридору. Его это вполне устраивало.

Каюта, которую он выкупил, была крошечной, с тремя легкими алюминиевыми кроватями-каркасами с натянутой сеткой. Штефан лег на кровать посередине (потому что она была ближайшей ко входу) и не успел даже подумать, как же она противно скрипит.



Он проснулся от приступа тошноты. Невнятно выругался и попытался перевернуться на другой бок.

– А я говорил – не трогайте, – меланхолично сказал Готфрид.

– Сутки дрыхнешь, хоть бы поел, – Хезер погладила его по виску прохладными пальцами. – Обед принесли, я второй раз твою порцию есть не буду.

– Какая еда, Хезер, дай мне умереть, – простонал он, с трудом поднимаясь. – Что-то интересное было?

– Какая-то тетка в каюте в конце коридора всю ночь орала, что в баллоне утечка и шипение газа не дает ей спать, – пожала плечами Хезер. – Человек пять ей поверили и бегали к капитану поочереди.

– Отлично, на борту минимум пять идиотов и одна сумасшедшая.

Вода в уборной была ледяной, текла тонкой струйкой и остро пахла обеззараживающим составом. Штефан не стал там задерживаться, тем более отражение в желтоватом зеркале навевало тоску. Синяки, оставшиеся от наспех залеченного колдовством перелома, опухший нос, потерявшая форму борода – Штефан не так представлял человека, которому нужно нанять половину цирковой труппы.

– Хезер, ты бы пошла ко мне на работу? – спросил он, вернувшись в каюту.

– Ага, по твоей роже сразу видно, что с тобой весело, – утешила она. – Не переживай, я слышала, в Гардарике такое ценят.

– Какое? – Он с отвращением вытерся казенным серым полотенцем в вытертых проплешинах.

– Развеселое и удалое, – подсказал Готфрид. – Рассказывайте почаще, как бегали по охваченному революцией городу, чтобы спасти друга, и вам простят любой вид.

– Вы язык знаете? – поинтересовался Штефан, настороженно принюхиваясь к чаю. Он был сильно разбавлен водой и тоже пах обеззараживающим раствором, но едва заметно.

– Чай и еда тут совершенные помои, – безжалостно резюмировал Готфрид. – А кофе они вообще не варят, представляете? Ах да, еще у них нет курительной комнаты.

– О Спящий, – пробормотал Штефан, пробуя чай. Чародей не обманул.

– Еще сутки. Без кофе, курева и нормальной еды. Мне нравится цирковая жизнь, заставляет задуматься о вечном, – Готфрид поправил шарф. – Да, я знаю язык. Но вы можете не переживать, Гардарика давно в союзе с Кайзерстатом, если вы будете изъясняться на родном языке – вас скорее всего поймут.

– Если я буду изъясняться на родном языке – меня скорее всего пошлют, – скривился Штефан.

Чай был отвратительным и холодным, едой Готфрид назвал засохшие, неровно порезанные куски хлеба и сыра. Штефан вспомнил, что на дирижаблях эконом-класса нет плит, а кипяток везут в термосе, и пожалел, что не догадался вместо алкоголя взять в дорогу нормальной еды.

– Я видел Томаса, – сообщил он Хезер. – Он летит на Альбион лечить мать. Ей не помогли в Кайзерстате.

Он знал, что Хезер была гораздо ближе с Тесс Даверс. Даже хотела стать униформистом, но Тесс так и не смогла научить ее шить.

Хезер сидела в углу, притянув колени к подбородку, и полумрак каюты смывал с ее лица все наигранные эмоции.

– Тесс не любит врачей, – наконец сказала она. – Помнишь, она рассказывала, что работала в той компании, которая потом стала «Механическими соловьями» и «Механическими пташками»? Рисовала лица для искусственных людей? Она мне так и не призналась, почему ушла, но там какая-то… плохая тайна. Не знаю, как Томас убедил ее идти к протезистам.

– Тесс всегда была себе на уме. Приедем на место – напишу Томасу, в усадьбу. Не знаю, правда, когда он прочитает.

Хезер молчала, и ее глаза, казалось, темнели все сильнее.

– Когда мы там были в последний раз – в особняке остались только стены. Томас же все распродал. Растратил на реквизит и своих ненаглядных повстанцев. Не удивлюсь, если он и особняк продал.

– По-моему в Эгберте еще действует закон, запрещающий продавать фамильные поместья. Хезер, я… если все пойдет удачно, я хочу задержаться в Гардарике. Я надеюсь найти меценатов, и…

– И послать Томасу денег? – по-хаайргатски спросила Хезер. – Из заработка?

– Да, – не стал отпираться Штефан.

Она кивнула. Готфрид по-прежнему делал вид, что его разговор не касается.

– Готфрид, а как вы создаете иллюзии? – спросила Хезер, встряхнув рукой. Будто сбрасывала неприятную тему.

– Я умею создавать мороки, – улыбнулся он, протягивая ей руку. Над его ладонью билась красная канарейка, рассыпавшаяся золотыми искрами, когда он сжал пальцы. – И могу влиять на созданное.

– А вы можете заставить людей… чувствовать? – спросил Штефан, вспоминая эссенцию Томаса.

– Вы когда-нибудь подвергались чародейским внушениям? – ответил вопросом чародей. – Боюсь, у вашего цирка не останется посетителей, если я буду внушать что-то целому залу.

– Я подвергался внушениям, – удивленно ответил Штефан. – И слышал, что чародеи, которые умеют влиять на сознание, подрабатывают в игорных домах.

– А вы задумывались, почему не в борделях? Какую хотите эмоцию?

– Радость, – без запинки ответил Штефан. Не то чтобы ему хотелось порадоваться, но именно этой эмоции он хотел добиться от представления.

Готфрид сжал его запястье и закрыл глаза.

Каюта помутнела. Очертания предметов, цвета – все осталось прежним, но обрело совершенно иной смысл. Штефан чувствовал себя так, будто его привязали к кровати и насильно вливают в рот опиумную настойку. И это была не радость – болезненное, истерическое счастье, и он захлебывался в нем, не мог сконцентрироваться ни на одной мысли. Где-то в подсознании росла паника, первобытный ужас загнанного животного, под лапы которого только что ударил выстрел. Но он никак не мог ухватиться за страх – его попросту смывало вбиваемым в мозг счастьем.

– Хватит! – прохрипел он, отдергивая руку.

Зажмурился. Чужая воля схлынула, как волна, не оставив ни радости, ни страха, только ребристую ненависть. Он чувствовал себя униженным. Штефан боялся открыть глаза – ему казалось он непременно вцепится Готфриду в горло и удавит. Ничего не хотелось так сильно.

А потом и это чувство растаяло, оставив, впрочем, легкий отголосок.

Он открыл глаза.

– Поняли? – устало спросил Готфрид. – Эта магия деструктивна и основана на насилии. Я могу обмануть сознание в мелочах, но если попытаюсь внушить сильное и светлое чувство – получится вот так. Поэтому все сильные чародеи состоят на военной службе. Чтобы они ни делали – это всегда разрушение. Поэтому, и потому, что тех, кто не соглашается, расстреливают.

– Когда мне было десять, – неожиданно для себя начал Штефан, – на корабль, на котором мы плыли с родителями, напал левиафан. Все погибли, я один остался. Корабельный чародей, герр Виндлишгрец…