скачать книгу бесплатно
– Эй. Ты что там делаешь? – крикнул мне и прикрыл глаза от солнца рукой, сжимая в другой лобзик и поднимаясь во весь рост.
– Тебя фотографирую, – крикнула я.
Он рассмеялся, продолжая прикрывать глаза рукой.
– А чего прячешься?
– Я не прячусь. Отсюда ракурс замечательный. Ты работай-работай. Не отвлекайся.
Усмехнулся и снова склонился над досками, а мне показалось, что сердце заколотилось где-то в районе горла. Музыка орала на весь пляж, и от нее хотелось вспорхнуть и улететь.
Теперь парень изредка бросал на меня взгляды и улыбался, а у меня от его улыбки дух захватывало, а пальцы щелкали и щелкали, то приближая, то отдаляя изображение. А он вдруг крикнул мне, положив молоток и вытирая лицо о плечо:
– Фотки потом покажешь?
Я усмехнулась, опуская руку с фотоаппаратом.
– Как-нибудь покажу.
– А вблизи пофоткать не хочешь. С яхты в воде рыбу видно.
– Высоко здесь. Как я спущусь?
– Прыгай – я поймаю.
Он подошел к забору, разглядывая меня снизу. Порыв ветра приподнял платье, и я удержала подол рукой, прижимая фотоаппарат к груди.
– Мне и тут неплохо.
– Боишься?
– Да.
– Меня? – снова усмехнулся, и я вместе с ним.
– Нет. Высоты боюсь.
Засмеялся, а у меня дух захватило. Невероятная улыбка. Так нельзя улыбаться. Такие улыбки надо запретить законом. В уголках темных глаз морщинки появились, и между сочных губ зубы сверкнули белые, ровные.
– Точно поймаешь?
– Точно поймаю. Слово даю.
– С чего бы мне тебе верить?
– Ни с чего. Верить никому нельзя. А вот рисковать интересно.
Очень интересно. Особенно, если учесть, что я никогда в своей жизни не рисковала. И внутри появился вот этот бунтарский дух противоречия. Возможно, настал момент, когда я все же могу делать так, как хочу я. А я хочу? Даааа. Я безумно хочу.
– Ну если слово даешь… то лови. Главное, фотоаппарат.
– Я вас обоих поймаю. Прыгай.
Наверное, только в семнадцать можно быть настолько безрассудной. Он, и правда, поймал. Очень легко. Словно всю жизнь только этим и занимался. Ловил идиоток, которые прыгали к нему в бездну. Есть такой тип парней, мужчин, на которых посмотришь один раз и сразу понимаешь, что они опасные. Опасны тем, что женщины от них тут же сходят с ума. И даже понимаешь, что их много, этих женщин. Самых разных. Ты это чувствуешь и в семнадцать, и в двадцать, и в сорок. А ты в их числе. Потому что, в принципе, ничем не отличаешься. Его взгляд. Пронзительный и темный. Не цвет глаз, а именно взгляд. Бывают светлые, от них тепло внутри становится, а у него темный, от которого становится жарко.
Вблизи его глаза казались небесно-голубыми, прозрачными. Наверное, солнце так в них отражалось. А я смотрела, и мне показалось, что пауза растянулась на вечность. Статичность снимка ни на секунду не могла передать его мимику, движение губ, взгляд, голос. Снимок ничто в сравнении с живым человеком.
– Как тебя зовут, фотограф? – спросил он и убрал волосы с моего лица, а я тут же отшатнулась назад, поправляя платье.
– Женя, – ответила и снова посмотрела ему в глаза. Глубокие, с чуть приспущенными уголками. Очень большие, и ресницы длинные, пушистые. В зрачках черти пляшут.
– А я думал – снежинка. Белая такая. С севера, что ли, приехала?
Усмехнулся, а глаза улыбка не тронула.
– Нет, солнце не люблю.
– Похоже, и оно тебя не очень любит. Покажешь агрегат?
Я протянула фотоаппарат и следила за реакцией, за тем, как приподнимались густые, темные брови.
– Так ты уже пару дней фотографируешь? Ничего себе! Кем-кем, а моделью я никогда не был.
Мне захотелось спросить, а кем он был, но я прикусила язык. Он положил фотоаппарат ко мне на колени и спросил:
– Живешь здесь?
– Да. На лето приехала к тетке. А ты?
– А я? На заработки. Меня Кирилл зовут. Сколько тебе лет, Снежинка?
Кирилл. Вот бывает, что имя подходит человеку. Не возникает диссонанса. Так и это имя ему подходило. Хотя раньше оно мне не нравилось. А сейчас… я даже перекатывала его на языке потом, вечером, когда осталась одна.
– Семнадцать. В этом году школу заканчиваю.
Прищелкнул языком.
– Большая уже, да?
– Типа того.
Я не спросила сколько лет ему. Не знаю почему. Наверное, в тот момент это было не важно. Вряд ли намного старше меня. Кирилл откинулся назад на песке. И я снова невольно засмотрелась на его тело. В близи его кожа отливала бронзой, и песок мягко рассыпался по животу. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, когда я проследила взглядом узкую полоску волос от пупка за кожаный ремень его джинсовых штанов. Возникло дикое желание смахнуть песок и заодно коснуться его кожи.
– Нравится?
Резко вскинула голову и встретилась с взглядом потемневших глаз. Казалось, он читал мои мысли.
– Что?
– Тебе здесь нравится?
– Нет, – честно ответила я, и мы рассмеялись.
– Почему?
– Я не люблю лето. Вообще жару не люблю. Солнце ненавижу. Мне кожу хочется с себя снять. Я осень люблю и… и зиму.
– Странно – сказал он, рассматривая что-то на моем лице… и мне захотелось немедленно глянуть в зеркало, чтобы убедиться, что у меня на лбу не выскочил какой-нибудь мерзкий прыщ.
– Что странно?
– Обычно все любят лето.
– А я вообще странная.
– Есть такое. Фоткаешь незнакомых людей, прыгаешь с забора, не любишь лето.
– А ты любишь лето?
– Не знаю. Я об этом не задумывался.
Мой вопрос показался мне самой идиотским. Наверное, и ему тоже.
– Говоришь, тебе тут не нравится? Хочешь, я покажу тебе самое невероятное место на планете?
– Даже так?
– Ну, мне кажется, тебе должно понравиться. Можешь фотик свой взять. Там есть, что пощелкать. Ну что?
– Когда? – тихо спросила я, лихорадочно думая о том, что меня, скорее всего, не отпустят.
– Сегодня вечером. Я заеду за тобой.
– Не получится, – выдавила я и стиснула фотоаппарат сильнее.
– Что такое? У девочки мегаконтроль?
– Что-то вроде этого, – усмехнулась я.
– Ух ты. Прям чувствую себя похитителем принцесс. А вообще, ты мне должна за снимки.
– Да ладно. Я ж их не продавать собралась.
– Ну ты фоткала без спроса. За все в этой жизни надо платить. Так что с тебя свидание.
Он подошел ближе, сжимая руками футболку.
– Ты же как-то спустилась сюда. Почему бы не повторить это вечером?
– Спуститься-то спустилась, а обратно как подняться? – я глянула на забор и снова на него.
– Вот так, – он вдруг схватил меня за талию, резко развернул спиной к себе и поднял на вытянутых руках.
– Цепляйся за забор, Снежинка.
Охнув я вцепилась в один из толстых горизонтальных прутьев.
– Держишься крепко?
– Да.
– Я наклонюсь, а ты становись мне на плечи.
К щекам прилили вся краска. Я же в платье. Как я стану ему на плечи?
– Не могу, – выдавила я, – отпусти меня. Я зайду с ворот. Скажу, что упала, когда фоткала.
Он расхохотался, продолжая удерживать меня за талию.
– Не пались, девочка. Вдруг тебе еще пригодится этот выход из твоей крепости. Или ты думаешь, я никогда женских трусиков не видел?
Нет. Я так не думала. Совсем не думала. И именно поэтому мои щеки сейчас пылали с такой силой, что, казалось, мне надавали пощечин.
– Ну что? Так и будешь висеть?
– Закрой глаза.
– Закрыл.
– Не врешь?
– Не вру.
Через секунду почувствовала его плечи у себя под босыми ногами. Взобралась на насыпь и резко обернулась. Он смотрел на меня снизу-вверх и смеялся.
– Я люблю белый цвет.
– Ты же обещал! – стиснула кулаки и задохнулась от ярости.
– А я сдержал свое слово, просто ветер… я и сейчас их вижу, – подмигнул мне, и я тут же придавила юбку к ногам, – в восемь буду ждать тебя здесь.
– Я не приду.
– Придешь. Долги надо отдавать. До вечера, Снежинка.
А в его магнитофоне хрипловатым голосом солистка Roxette повторяла и повторяла припев:
Прислушайся к своему сердцу,
