скачать книгу бесплатно
Ася поморщилась.
– Ладно, – ответила Ира, – проведу с?ней завтра воспитательную беседу. А?Андрея вы там не мурыжьте, хорошенького понемножку. Спать очень хочется.
Повесила трубку.
– Спать, конечно, дело хорошее, – подумав, сказал Натан Семенович, – но вы, Андрюша, все равно не убегайте так сразу. Верочка расстроится, что вас не застала. А?дщерь моя, когда вернетесь, все равно третий сон смотреть будет. Не первый год ее знаю. К?тому же Ася сказала, что на Белоозере вы нашли нечто совсем уж удивительное. Можно будет прийти взглянуть?
– Забрали, – ответил Андрей довольно мрачно.
– Кто забрал?
– Ну как кто? – Андрей мрачнел на глазах все больше. – Друзья наши бесценные из немаленького домика-пряника.
Натан Семенович удивленно поморщился и?взглянул на Андрея еще раз.
– Да что ж?вы там такое нашли? – удивился он. – Скелет немецкого диверсанта? Водородную бомбу? Рассказывайте-ка по порядку. Знаете же, что дальше меня не пойдет. Кстати, подписку о?неразглашении заставили подписать?
– Нет, – ответил Андрей. – Хватит того, что рукопись забрали.
– Тогда все нестрашно, – снова весело сказал Натан Семенович, а?Андрей раздраженно подумал: «Тоже мне утешение. Точно так же он мог сказать: хоть не съели, ну и?ладушки».
– В?монастыре долго копали, – начал Андрей, – почти все лето. Когда я?подключился, вторая смена заканчивала. А?потом, когда уже собрались уезжать, там и?копать-то стало почти невозможно, нашли тайник. Ход прямо из-под стены, да так, что можно хоть рядом стоять, ничего не заметно. Камни да и?камни. Практически случайно нашли, по звуку. Оттуда лестница вниз, просто метростроевцы какие-то. Сначала мы думали, что обычный тайник на случай набегов, да так и?казалось. Вытащили некоторое количество древностей, задокументировали. А?потом в?схроне за камнями нашли эту рукопись; сама рукопись века пятнадцатого, но оригинальный текст, возможно, еще домонгольский. В?основном по-гречески, немного, кажется, по-древнееврейски. На древнееврейском у?нас никто не читает, а?по-гречески дребедень какая-то; вроде смысл есть, а?вроде его и?нет. Не понимаю, зачем монахи ее хранили. Да еще так. Похоже, весь схрон ради нее был построен.
– Эх, отца бы туда, – заинтересованно сказал Натан Семенович. – Он на древнееврейском читал. Но под Белоозером? Там же ни греков, ни евреев. Думаете, монахи были способны ее прочитать?
– Может, и?могли, – ответил Андрей. – Не все, конечно. Да только непохоже, чтобы ее вот так вот всем выдавали, как в?читальном зале на Фонтанке. Короче говоря, мы вызвали специалистов, особенно по древнееврейскому, а?приехали специалисты в?штатском и?нашу рукопись сразу же забрали. Заинтересовались даже. Важная, сказали, находка для русской истории и?истории народов СССР, но несвоевременная – несвоевременная, когда братские народы Египта, Сирии и?Палестины в?который раз готовятся защищаться от израильской агрессии.
Андрей даже крякнул от негодования.
– Дурачье! – закричала Ася, которая сегодня слушала эту историю во второй раз. – Узколобые, бессмысленные дураки! Разве наука может быть несвоевременной?
Андрей кивнул.
– Так мы и?не узнали, что же такое нашли, – добавил он. – Может быть, ее хоть прочтут там. Хотя, наверное, просто в?спецхран засунут, пока братский народ Египта будет советскими танками горстку евреев утюжить. Если у?него получится, конечно.
– Отберите орден у?Насера, – пропела Ася, нервно стуча ладонями по столу. – Не подходит к?ордену Насер.
– Нет уже Насера, – прервал ее Натан Семенович, – кончился.
– И?больше мы ничего такого уж совсем особенного не нашли, – добавил Андрей.
– Ладно, – сказал Натан Семенович, – не в?тайнах счастье. Возвращайтесь-ка вы пока к?Ирке и?детям, а?я?на днях постараюсь познакомить вас с?другом. Отцом вашего Сережи, между прочим. Хотя отношения у?них не очень простые. Или его позову в?гости. Он был у?меня солдатом, танкист от Бога. А?солдатом – потому что из ссыльных. Может, он тебе про твою рукопись что и?объяснит. Если захочешь, то позову в?гости и?твоих приятелей-археологов.
– Танкист из ссыльных? – удивился да и?засомневался Андрей. – Про греческую рукопись из-под Белоозера? А?по части куска на древнееврейском – мне ж?ему и?показать-то нечего, даже если он на древнееврейском и?читает. Кроме половины страницы, даже меньше, я?успел вслепую переписать.
– Ладно, ладно, – сказал Натан Семенович устало. – Спорщик. Не читает он на древнееврейском.
– Петр Сергеевич в?Русском музее работает, – объяснила Ася, отвечая на недоуменный взгляд Андрея. – Хотя быть бы ему на пенсии. А?вообще-то он бывший граф. Такой вот старый, уставший от мира человек. Увидишь.
– Это Ася считает, что он граф, – не согласился Натан Семенович. – Я?в?это не верю. Да и?сам он ничего такого не говорил.
– А?Тамара Львовна говорила, – снова вмешалась Ася.
– Тамара Львовна – хороший человек, – примирительно ответил Натан Семенович, – только я?бы не стал так уж безусловно принимать каждое ее слово. Она не со зла, просто мир кажется ей таинственнее, чем на самом деле. – Потом снова повернулся к?Андрею: – Ирише скажи, что Верина двоюродная сестра из Хмельницкого скоро приезжает. Не забудешь? И?чтоб не думала увиливать. Я?знаю, что твоя жена думает о?родственниках. Вон Ася их любит, хоть и?ехидничает.
Андрей решил немного пройтись. Он шел и?думал о?том, что так и?не привык к?этому холодному и?затворенному городу, несмотря на то что живет здесь столько лет, много работает, много общается, много думает и?здесь родились его дети. «Но каждый раз, – подумал он, – в?самое неожиданное время в?нем поднимают занавес, и?вдруг понимаешь, что еще почти ничего про него не знаешь». У?них в?Москве так никогда не было, или почти никогда. А?еще именно в?тот вечер он впервые подумал – и?с?тех пор не мог забыть эту мысль – что, может быть, женился не на той сестре. Андрей шел по вечерней Петроградской; навстречу шагам бил снег. Он растерянно и?сбивчиво думал об утраченной рукописи, незнакомом фальшивом графе из Русского музея и?нагрянувших на их раскоп людях в?штатском, а?потом поймал себя на том, что, вместо подражания хриплому магнитофонному баритону, тихо поет с?ни на что не похожими Асиными интонациями: «Отберите орден у?Насера».
« 5 »
Внутри было темно. Щекой Митя чувствовал толстое – кажется, шерстяное – тело висящего пальто. Было тесно, спина не находила себе места из-за каких-то проминающихся, но и?пружинящих коробок и?незнакомых, непонятных палок. Затаив дыхание, Митя просунул руку за спину и?попытался отодвинуть особенно толстую жердь, которая больно и?неуступчиво упиралась в?спину и?не давала выпрямиться. Висящая одежда окружала его своей тяжелой бесформенной массой, и?прошло несколько минут до тех пор, пока он понял, что так мешавший ему предмет был неразобранной трубкой от пылесоса. «В?шкафу?» – мысленно удивился он и?сразу же сообразил, что шкаф, в?который он так второпях забрался, находится в?прихожей почти у?самой входной двери. «И?где, как не здесь, – объяснил он сам себе, – следует обитать пылесосу». Пока Митя обо всем этом думал, стенной шкаф стал казаться ему небольшой пещерой, в?которой жили всевозможные одушевленные и?не совсем одушевленные вещи. Вопреки всем правилам, ему захотелось открыть дверь, впустить в?шкаф свет и?рассмотреть их поподробнее; но желание продолжать оказалось сильнее. Он даже затаил дыхание и?услышал, как где-то совсем далеко перекатывались чуть слышные знакомые и?незнакомые голоса взрослых.
Бесшумно изогнувшись, Митя повернулся и?уткнулся лицом в?никелированную трубку, отодвинул ее подальше от себя, поближе к?углу шкафа, попытался забраться еще глубже и?неожиданно нащупал еще одну палку с?толстым электрическим кабелем, намотанным вдоль всей ее длины. Этот предмет ему тоже был знаком. Он назывался тем же самым словом, что и?странный потный человек, раз в?месяц приходивший к?дедушке и?бабушке с?какими-то своими непонятными кремами, размазывавший их по светлым дощечкам пола, а?потом втиравший эти кремы в?пол прикрепленной к?ноге щеткой. Этот человек был бы, наверное, похож на конькобежца, если бы не его угрюмое лицо и?не его упрямое стремление не ускользнуть, а?как раз наоборот – раз за разом возвращаться к?одним и?тем же дощечкам, медленно пропитывавшимся блестящим солнечным светом. Что же касается того – другого – полотера, который он только что обнаружил в?углу, то такой же иногда давали и?Мите; его надо было держать за откидывающуюся ручку, а?полотер гудел и?жужжал, тяжело катился по комнатам, увлекая за собой и?его, Митю, оставляя на полу такое же, как и?его человеческий собрат, хоть и?не столь яркое, свечение. Стараясь ничем не нарушить тишину, Митя оттолкнул всю найденную одушевленную технику в?дальний угол шкафа, откинулся назад и?почувствовал на лице отчетливое дыхание.
– Да не сопи же так, – прошептал голос. – Тебя даже бабушка услышит.
– Как ты здесь оказалась? – возмущенно сказал Митя.
– Замолчи, – ответила Арина.
Митя обиделся и?ненадолго вправду замолчал. Некоторое время они сидели в?шкафу молча.
– Но как это ты успела первая? – снова спросил Митя, и?сестра очень отчетливо и?неожиданно его ущипнула.
От удивления Митя то ли икнул, то ли крякнул.
– Ах вот где он, – услышал он голос Игоря; дверь открылась, и?их одушевленная пещера наполнилась светом.
– В?кладовке! – радостно закричал голос. – Он просто спрятался в?кладовке.
За спиной Игоря стояла эта новая девочка с?бантом; именно к?ней Игорь и?обращался. Митя начал медленно вылезать, аккуратно поправляя за собой висящие куртки, пальто и?всевозможные странные вещи, которые он так и?не сумел рассмотреть в?темноте, а?теперь было поздно.
– А?Арю вы уже нашли? – спросил он недовольно.
– Не, – ответил Игорь и?объяснил новой девочке по имени Катя: – Она самая хитрая. Пигалица из всех нас самая хитрая.
Катя промолчала и?как-то неопределенно окинула взглядом коридор и?кухонное окно в?конце его.
– Может быть, она в?ванной? – спросил Митя. – Вы там не искали?
– Нет, – сказал Игорь. – Не такая она маленькая и?глупая. – Но потом добавил: – А?может, она нас всех перехитрила и?сидит в?ванне?
Но в?ванной ее не было.
– Пора звать детей, – сказала Ира. – Что-то они совсем заигрались. Так нельзя.
Позвала их, не очень громко, но отчетливо. Они переглянулись, но сделали вид, что не слышат.
– Дети, – снова раздался голос мамы, теперь уже гораздо громче и?с?ноткой раздражения; вслед за ним, чуть позже, но и?увереннее, голос Петра Сергеевича:
– Екатерина!
– Лева, где твои кузены? – обратилась Ира к?московскому племяннику Андрея, мальчику лет четырнадцати, хорошо одетому и?сосредоточенно слушавшему путаные разговоры старших, хотя понимал он в?них немногое, а?запоминал еще меньше. Но Лева только покачал головой.
Вера Абрамовна вышла в?коридор; посмотрела на детей.
– А?где же Аря? – с?чуть ощутимым беспокойством спросила она.
Дети затихли, чуть виновато посмотрели на бабушку и?начали медленно возвращаться в?гостиную; последней неожиданно появилась Аря.
« 6 »
Если бы не окна на противоположной стороне и?не уличные огни, снаружи было бы уже совсем темно. Люстра горела ровным высоким светом, разлетавшимся по обоям, переплетам книг, золоченым рамам картин, старому фарфоровому чайнику, чашкам и?блюдцам на столе, по сидевшим за столом людям, по их сосредоточенным или улыбающимся лицам, по узкому лицу Натана Семеновича, сидевшего во главе стола. Он продолжал говорить. Как он и?обещал Андрею, Натан Семенович пригласил к?себе Петра Сергеевича из Русского музея, и?археологов, приятелей Андрея, и?даже уже довольно давно бывшую в?отказе Левину маму Тамару Львовну в?качестве хотя бы относительного специалиста по еврейским текстам. Заняло все это, конечно, не несколько дней, да и?некоторые справки Натану Семеновичу пришлось наводить самому, так сказать по неофициальным каналам. Некоторые гости пришли с?женами, другие с?детьми; так что собралось довольно большое и?разнородное общество. Археологам было особенно интересно, поскольку, по понятным причинам, официальной возможности обсудить найденное у?них не было. К?сожалению, как и?во время разговора на обратной дороге, не все обсуждение пошло тем путем, по которому Натану Семеновичу хотелось бы его направить.
– В?том, что греческий текст оказался фрагментом из Григория Нисского, – говорил Натан Семенович, – в?принципе нет ничего странного. Любопытным является скорее выбор этого текста.
– Почему любопытным? – спросил Алексей Викторович. – Разве не естественно, что монахи читали Каппадокийских отцов?
– Естественно. Но не выбор текста. Петр сейчас все объяснит.
– Это отрывок из книги «О?жизни Моисея» Григория Нисского. Не очень большой отрывок, но относительно хорошо известный, особенно в?богословской литературе, хотя, возможно, и?не самый популярный. А?с?исторической точки зрения и?несколько проблематичный.
– Почему проблематичный? – нетерпеливо спросил Андрей.
– Андрей, не торопитесь, – ответил Петр Сергеевич. – Если совсем кратко, в?нем описывается процесс более высокого понимания, но этот процесс описывается как ночь. Это необычно, поскольку Бог обычно ассоциируется со светом, часто с?огнем; а?процесс понимания – с?внутренним просветлением. В?этом же отрывке описано нечто иное. Это прохождение через ночь, в?которой почти все, что казалось надежным и?ясным, перестает таким быть, становится неясным, расплывается в?темноте. Именно через такую ночь Моисей поднимается на гору Синай. Из-за этого некоторые комментаторы, как кажется, были склонны считать это описание гетеродоксальным, хотя написать об этом напрямую не могли, поскольку Григорий Нисский канонизирован и?в?православии, и?в?католичестве.
– Но ведь это же действительно звучит несколько еретически? – с?ощутимым сомнением сказал Алексей Викторович.
– Не совсем. У?Григория Нисского прохождение через тьму – лишь один этап на пути к?Богу. И?с?точки зрения объема текста этап не очень большой. В?аллегорическом смысле Григорий Нисский интерпретирует его как прохождение через непознаваемость, что вполне согласуется с?общим настроем апофатического богословия. Более того, в?его книге это прохождение через темноту окружено традиционными образами света и?до, и?после него.
– Тогда чем же этот отрывок проблематичен? – переспросил Андрей. Было видно, что то ли какая-то часть дилеммы ускользает от него, то ли сама эта дилемма и?спор вокруг нее кажутся ему беспредметными.
– В?контексте книги, строго говоря, почти ничем. Дело не в?самой «Жизни Моисея», а?скорее в?том месте, который этот отрывок занял в?богословской и?мистической традиции. Его история сложилась совсем иначе, чем история остальной книги. В?рамках и?богословских споров, и?церковной истории в?целом этот отрывок оказался едва ли не самым главным, что о «Жизни Моисея» известно. Довольно быстро он начал существовать почти что отдельно от всей остальной книги. Его читали и?перечитывали. Иногда к?нему возводят чуть ли не всю традицию и?богословского, и?личностного понимания прохождения через темноту. Особенно ее мистическую составляющую. Хотя сама по себе эта традиция, конечно, восходит к?Распятию.
Все замолчали.
– А?что с?древнееврейским текстом? – через несколько минут, нарушая молчание, спросил Саша. – Андрей ведь успел переписать кусок из него.
– Он еще более странный, – ответил Натан Семенович. – Чтобы не волновать зря наших коллег-востоковедов с?улицы Каляева, я?попросил одного старого верующего человека помочь мне с?переводом. Но и?он был крайне озадачен прочитанным.
– Дословно, – продолжил Андрей, доставая из кармана лист и?его разворачивая, с?Натаном Семеновичем он эту странную историю уже обсуждал, – это переводится так: «Сфера стойкости открывается от старой крепости, построенной на переломе времени. Дорога к?крепости ведет вдоль потока, начинающегося от истока настоящего и?спускающегося к?морю без ворот. Но самого моря от крепости он не увидит. Здесь последняя из наших законных цариц выбрала сферу стойкости против злодея и?узурпатора. Поднявшийся к?крепости может ее узнать. Увидеть то, что не можешь прожить, столь же бессмысленно, как и?прожить то, что не можешь увидеть».
– Белиберда какая-то, – разочарованно сказал Саша.
– Возможно, – ответил Натан Семенович; он поднялся и?продолжил рассуждать стоя: – Но скорее это выглядит собранием частых мистических формул и?метафор, довольно распространенных во многих религиях, не только монотеистических, хотя в?первую очередь, конечно, монотеистических. И?еще. Во втором фрагменте, как мне объяснил все тот же мой знакомый, есть любопытная деталь. Сферами в?мистическом иудаизме принято называть ипостаси внутренней природы Бога, в?той форме, в?какой они могут быть явлены человеку.
Все молчали, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное.
– Итак, – подытожил Валера, – если предположить, что все это вообще имеет хоть какой-то смысл, то перед нами два мистических текста. Один из них нам понятен очень приблизительно; второй непонятен совсем. Связь между ними тоже неясна. Никакого отношения к?России, как кажется, они не имеют. Как они оказались в?монастыре и?зачем их хранили в?тайнике, тоже непонятно.
– Как раз связь с?Россией в?данном случае относительно ясна, – возразил Натан Семенович. – Из общих соображений, конечно. С?точки зрения оснований культуры русская культура действительно выстроена на двух основах: еврейской и?греческой, библейской и?византийской. Но это, так сказать, с?формально-исторической точки зрения. А?вот с?историко-фактической точки зрения здесь полный туман. На уровне фактического культурного сознания эта двойственность обычно остается за рамками привычной рефлексии и?осмысления. Поэтому удивительно скорее осознание этого факта людьми, которые выбор делали.
– Не вижу здесь никакого факта, – довольно резко сказал Сергей, который до этого молчал. – Известные мне факты, как мне кажется, говорят как раз об обратном. То есть я?понимаю, что теперь, чтобы просто быть русскими, нам нужно разрешение от вас, историков, но тут, кажется, и?историки не спорят. Восточные славяне пришли с?юго-запада и?заселили нынешнюю Центральную Украину, а?потом районы к?северу от нее. По крайней мере, меня так учили. По русскому историку Карамзину.
Сидевшие за столом с?некоторым удивлением на него посмотрели, а?Натан Семенович взглянул на Петра Сергеевича и?покачал головой.
– В?первую очередь мы славяне, – продолжил Сергей. – Со своим характером, обычаями, привычками, образом жизни; когда-то даже были со своими богами. Потом, конечно, на нас могли влиять евреи, греки, финно-угры, татары, хоть папуасы, но саму сущностную и?глубинную основу это не меняет.
Натан Семенович сел и?налил себе еще чаю; продолжать этот разговор ему стало неприятно и?неинтересно. Но тут довольно неожиданно вмешался Петр Сергеевич.
– Теория Карамзина, – медленно, но вполне отчетливо сказал он, – в?то время не была единственной. Ломоносов считал, что Россия пришла с?севера и, только уже сложившись в?некоторых своих бытийственных основах, соприкоснулась со встречными влияниями и?подверглась частичным трансформациям в?тот период, который мы называем киевским.
– И?у?этой теории есть хоть какие-то разумные основания? – спросил Алексей Викторович.
– Как мне кажется, – все так же спокойно ответил Петр Сергеевич, – более чем. То, что она была отвергнута немцами из Академии, частично связано с?политическими причинами, а?частично с?тогдашними научными представлениями о?доказательной базе в?историографии.
– Тогдашними? – переспросил Валера.
– Тогдашними. Ломоносов выводил свою теорию из соображений, которые мы бы теперь назвали этнографическими, а?американцы антропологическими, академики же считали необходимым основываться на прямых указаниях письменных документов, относящихся к?соответствующему периоду. В?первую очередь, на «Изначальном своде». Поездки по деревням, как мне кажется, им вообще казались не имеющими никакого отношения к?делу. Да и?не хотелось им этим заниматься, наверное. А?Ломоносов деревню и?деревенский быт знал и?так; ему не нужно было никуда для этого ездить.
– И?это изменилось, – удивленно сказал Андрей.
– Да, – ответил Петр Сергеевич. – Вы это и?без меня знаете. Теперь «Повесть» не кажется нам таким уж надежным источником информации, особенно в?ее ранних частях, а?при анализе генезиса современная наука все больше апеллирует к?этнографическим находкам и?соображениям. Кроме того, Киевская Русь очень позднее понятие.
– Почему же нас этому не учили? – удивился Валера; он неожиданно понял, что поверил в?эту теорию сразу и?безоговорочно. – Ведь все-таки Ломоносов.
Все снова на несколько минут затихли.
– Мне неловко возражать Петру, – сказал Натан Семенович. – Мы с?ним где только вместе ни бывали. Но давайте смотреть на эту теорию более трезво. Дело не в?Ломоносове и?даже не в?Карамзине, хотя определенная политическая программа у?Карамзина, конечно же, была, в?том числе и?когда он предпочел безоговорочно опираться на летописи, – а?в?наличии или отсутствии доказательной базы.
– Но она есть, – горячо ответил ему Валера. – То, что мы находим на севере, действительно все больше расходится с?тем, что мы учили на основе предполагаемой Киевской Руси. И?в?деталях, и?даже в?некоторых основах. Что довольно странно для единого государства. И?даже для единого культурного мира. Не случайно в?самые тяжелые годы Россия отступала именно на север. И?к?пресловутой русской зиме, которая якобы побеждает во всех войнах, это никакого отношения не имеет.
– Ладога и?Новгород были раньше Киева, – довольно заметил Саша; суть спора его не интересовала, но увлекал сам процесс. – Даже согласно летописям.
– А?еще на севере никогда не было Орды, – добавил Андрей; ему было неловко противоречить Натану Семеновичу, но в?данном случае он ощущал, что правы Петр Сергеевич и?Валера. – Не было рабства, не было жизни в?постоянном страхе. А?в?Новгороде еще и?был удивительный уровень бытовой грамотности. Даже первую попытку освобождения от Орды предпринял Михаил Тверской. И?вообще, кроме Москвы, нас, собственно, никто никогда не захватывал.
– Вас тогда здесь вообще не было, – сказал Сергей с?ударением на «вас».
Наступила неловкая тишина.
– Сережа, вам нужно возвращаться домой, – спокойно, хотя и?грустно, ответил Натан Семенович.
– Мне ничего про это не известно.
Немного растерянно Натан Семенович посмотрел на друга.
– Сережа, – резко и?отчетливо сказал Петр Сергеевич, – ты же не хочешь, чтобы тебе сказали «Вот Бог, вот порог»?
Сергей обвел взглядом присутствующих, вышел в?коридор, демонстративно медленно оделся и?ушел, с?шумом хлопнув дверью.
