Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

скачать книгу бесплатно


– Не найдешь.

Ухов повернул к нему ставшее жестким лицо:

– Всех?

Никодим кивнул молча, но тут вмешалась Любава:

– Дядь Петь, тут знаете как было?! Они налетели на деревню. Петра Милованыча – она кивнула на старосту – избили, но тут дядя Никодим их главного по голове кулачищем треснул, они за оружие… Тут такое началось!

Глаза ее лихорадочно блестели, щеки раскраснелись, кулачки сжались…

– Тихо, тихо, тараторка! – Ухов усмехнулся, – давай по порядку.

Но тут заговорил Никодим:

– Нечего тут рассказывать. Были тати, да нету. Вышли все.

Собравшиеся у костра мужики молчали: всем были памятны эти события. Штабс-капитан кивнул понимающе и заговорил о другом:

– Где мне можно шалаш поставить?

Отец покачал головой:

– Нет. Свой шалаш не надо. Давай под общий навес к мужикам. Ты человек новый, побудешь на виду пока. Да и пообвыкнешься с нашими порядками. За скотиной походишь пока.

– Могу и за скотиной, без разницы мне…

…Жизнь текла по заведенному порядку. В деревне менялись дозоры, и Матвей уже пару раз в них побывал. Женщины так же выезжали на свои огороды, дед Влас с Матвеем обучали ребятню искусству ловли рыбы, и на солнечных местах тут и там висели вязанки вяленой рыбы. Заготовили орляка, и сейчас он солился под гнетом в больших кадках.

Матвей сегодня весь день провел на реке, с ребятней. Вчера они навязали разных мух, и сегодня отправились пробовать поймать на них хитрого хариуса. Мальцы старались, как могли, и общими усилиями поймали-таки к вечеру одного серебристого красавца. Сколько восторгов было у мальчишек, и с какой гордостью они несли его в стан, показывать старшим!

Зато отец вернулся из деревни мрачнее тучи: кто-то ночью прошелся по пустующим домам в поисках хоть чего-то, чем можно поживиться. Не найдя ничего, чужаки подпалили сарай на самой окраине деревни, и дозор тушил его полночи. К слову сказать, сами виноваты. Какой же это дозор, если не углядели лиходеев?

На общем сборе решили, что это какие-то мелкие воришки, коих сейчас развелось без числа. Серьезные грабители вроде того же отряда Ухова, вряд ли стали бы из чистой пакости поджигать сарай. Пришли тихо и так же тихо ушли. Но дозор нужно усиливать, иначе так завтра всю деревню сожгут.

Назавтра Матвей уходит в тайгу на три-четыре дня. Один. Отец вместе с Уховым будут налаживать дозоры, и Матвею с Серко придется одному пройти сначала до пасеки, а затем подняться на участок и уже от него дойти до стана. Так он осмотрит сразу большую территорию. Отец наказал ему посмотреть следы разных зверей, чтобы понять, с кем они соседствуют в этом году. Например, та рысь, с которой Матвей встретился совсем недавно, могла поселиться где-то неподалеку. Да и появление такого большого количества людей в тайге не могло не повлиять на таежную живность. Вот и нужно Матвею выяснить, рассчитывать ли им в этом году на богатую охоту, или придется за зверем забираться подальше?

…Вечером они сидели с мамой и отцом у костра. Сегодня они истопили баньку и знатно напарились. Не так конечно, как дома, но все равно хорошо. И сейчас, размякшие, распаренные, сидели на лавке. Прохладный вечерний воздух оглаживал разгоряченное тело, заставляя блаженно щуриться.

Мама была особенно ласкова сегодня. Трепала Матвея по непослушным вихрам, все норовила подлить чаю да уговорить съесть еще один пирожок с капустой. А он не мог уже есть, столько любимых пирожков проглотил.

– Ну мам, не могу уже, – он со смехом уворачивался от ласковых маминых рук.

Она смотрела на него как-то… печально? Или это только кажется?

– Мам, я в дорогу возьму лучше.

– Конечно возьмешь, а как же? Да только я ведь много нажарила, так что ешь давай.

Отец смотрел на них усталыми смеющимися глазами, отпивая из кружки горячий чай. Такой хороший вечер, как в деревне, в их доме. Мама присела вдруг перед Матвеем, повернула его лицо к себе, посмотрела в глаза внимательно и строго:

– Сынок, пообещай мне, что будешь осторожен. Неспокойно мне, сердечко что-то в груди трепещет. Будь внимателен, зверя берегись, под ноги смотри.

– Мам, да ты не переживай! Я ведь здесь все наизусть уже выучил, каждый куст знаю. Ну мам. – Матвей видел, что мама отчего-то сильно переживает. В уголках губ залегли горькие складки, в глазах плещется тревога.

Отец подсел к ней сзади, приобнял:

– Ну чего ты распереживалась, глупая? Сын у нас взрослый совсем, лесовик настоящий. Стрелять умеет, зверя бить тоже, да и тайга здесь правильная, наша тайга.

Он потерся щекой о ее плечо и подмигнул сыну. Мама вдруг обняла их обеими руками, притянула головы к себе, поцеловала в макушки. Из глаз ее катились слезы. Матвей вывернулся из-под руки:

– Мам. Ну чего ты плачешь-то, мам? Все ж хорошо, мам. Ну хочешь, я Игната с собой позову? Или еще кого, а?

Мама утерла слезы, махнула рукой:

– Да не обращай внимания, сынок. Бабье это, бывает такое. Накатило что-то вдруг… Пройдет…

Матвей обнял ее, чмокнул в мокрую щеку, погладил по волосам…

Так они просидели, пока не прогорел костер…

Едва забрезжил рассвет, и Матвей уже отвязывал застоявшегося за ночь жеребца-трехлетку, черного как смоль Орлика. Прозвал он его так за стать и быстроту. Высокие стройные ноги с тонкими бабками, поджарое блестящее тело, аккуратная голова на высокой шее. Он совсем не был похож на привычных в этих местах коней, массивных, круглобоких, с мощными ногами. Характер у Орлика был неуживчивый. Вечно он задирал других жеребцов и норовил хватануть кого-нибудь из них зубами. К людям тоже относился без особенного почтения: ржал зло, визгливо и привставал на задних ногах, грозя копытами. Матвея, однако, он сам выбрал в друзья.

В тот день Матвей по наущению отца вышел в поле, где пасся табун с малыми жеребятами. Ходил между пасущихся коней, бесстрашно оглаживая бока и отпихивая в сторону любопытно тянущиеся к нему лошадиные головы. И вдруг навстречу ему выскочил жеребенок, черный, быстрый и очень прыгучий. Он козлил да взбрыкивал перед Матвеем, будто в игру приглашал. Потом подошел, ткнулся носом в ладони, фыркнул тихонько и прикусил край рубахи… Возвращался Матвей с поля в сопровождении Орлика. Мамка его, пегая кобылица, ржала призывно, встревоженная, но Орлик упрямо дошел до края поля. Матвей развернулся, погладил его по шее, чмокнул в мягкий нос и хлопнул по боку. И только тогда Орлик развернулся и поскакал, подпрыгивая, к табуну. Так и подружились…

…Орлик приветливо фыркнул, принимая от Матвея загодя припасенную круто посоленную краюху, потерся щекой о его плечо, нетерпеливо переступая: не мог он долго стоять на месте. Мама, зная такой неспокойный норов жеребца, часто говорила Матвею:

– Уж ты с ним построже, сынок. Иначе сбросит он тебя с кручи, бедовый.

Но Матвей лишь усмехался в ответ. Он твердо знал, что Орлик ни за что ему не навредит.

Вот и сейчас Матвей споро оседлал Орлика, подтянул подпруги, закинул ему на спину повод и одним рывком вскочил в седло. Конь рванулся было с места, почуяв на спине знакомую тяжесть, но Матвей только цокнул тихо, и он степенно зашагал по стану. Серко бежал чуть впереди, и его свернутый колечком хвост то и дело исчезал за деревьями. Тайга просыпалась, потягиваясь в первых солнечных лучах. Тонко пищали первые комары, пробовали голос синички да кедровки, где-то застрекотала белка да раздался дробный стук дятла.

Стоявший в дозоре Иван, увидев Матвея, улыбнулся добродушно:

– Стой, кто идет.

Матвей чуть тронул поводья, и Орлик встал как вкопанный.

– Дааа, дисциплина у тебя, я погляжу, – Иван подошел, опасливо косясь на своенравного Орлика, но тот и глазом не повел. Седок ведь спокоен, так что…

Матвей улыбнулся в ответ:

– А ты все сторожишь?

– Сторожу, а как же? Далеко ты, Матвей?

Матвей собрался было ответить, но тут вдруг совсем рядом, за спиной, заголосил петух. Да так громко, что Орлик даже присел на задние ноги и дернулся в сторону. Но легкого движения колен Матвея хватило, чтобы жеребец снова замер. Иван только восхищенно цокнул языком. Матвей сказал:

– Поеду пасеку гляну да на отцов участок посмотрю. Надо избу проверить да зверей подметить. Будет ли охота в этот год?

Иван покивал важно, потом сказал:

– Ну бывай, Матвей Матвеич, – и подмигнул Матвею, широко улыбнувшись.

– И ты бывай, Вань, – Матвей тронул бока жеребца пятками, и тот сначала зашагал, а потом перешел на рысь. Похоже, утренние сумерки ему ничуть не мешали.

До пасеки Матвей добрался к обеду. Спешить было некуда, да и по сторонам он старался смотреть внимательно. Вчера, отведя его в сторону так, чтобы не слышала мама, отец сказал:

– Ты вот что, сын. По сторонам смотри внимательно, с опаской. Сам слышал, бродят вокруг… разные. Мало ли что. Если увидишь кого – беги, в разговоры не вяжись и схватить себя не дай. Орлик твой легконогий, вынесет. К нам скачи. Вместе уж всяко себя обороним, а и других тоже. Понял?

Матвей только кивнул. Виду он не подал, но в душе поселилась тревога. Вот и ехал сейчас неспешно, чутко слушая тайгу и поглядывая по сторонам да на бегущего рядом Серко. Друг точно даст знать, если кого чужого учует.

Уже перед самым зимовьем Серко остановился и зарычал низко, глядя куда-то вверх. Матвей уже знал, кого он там увидит. Поэтому рванул с плеча винтовку, зарядил быстро – сухо лязгнул затвор, загоняя патрон в ствол. Вскинул винтовку к плечу и принялся выглядывать рысь. Вот она. Здоровенная кошка с рыже-палевыми боками и черными кисточками на аккуратных ушах распласталась на ветке могучего кедра. Она так тесно прижалась к ветке, что Матвей не сразу ее разглядел. Из груди зверя вырывался жуткий низкий рык, и Матвей подивился – как в таком небольшом теле может поместиться такой страшный звук? Но дивиться дивился, а целиться не переставал.

Задержал дыхание, плавно нажал на спуск. Ббам! Приклад боднул в плечо, рысь словно хорошим пинком сбило с ветки и бросило на усыпанную хвоей и заросшую невысоким подростом землю. Матвей успел передернуть затвор и взял лежащую на земле хищницу на прицел, но та лежала неподвижно, бока не вздымались. Серко подлетел, обнюхал рысь и повернул к Матвею довольную морду. Знатная добыча.

Матвей спешился, привязал Орлика, вынул нож и подошел к поверженному зверю. Так и есть: глаза остекленели, приоткрытая пасть демонстрирует солидные клыки. Разделка много времени не заняла. Ободрал шкуру, пересыпал крупной солью (специально взял на такой случай), скатал в тугой рулон и спрятал в арчимак. Отхватил задок – на пасеке пожарит. Немного мяса бросил Серко, часть отрубил и забросил в арчимак – будет чем покормить друга вечером.

Мясо рыси – настоящее лакомство, об этом ему рассказывал еще дед, да и отец говорил. Быстро управившись, Матвей снова вскочил в седло и направил Орлика в сторону пасеки, думая о том, что теперь детвора может ходить по тайге без опаски. Всякий зверь норовит от человека спрятаться, но рысь может и напасть, если почувствует, что это безопасно…

На пасеке все было в порядке. Шалаш они подновили, еще когда привезли ульи, седмицу назад. Пчелы вовсю крутились над первыми травами и деловито сновали в летки.

Костер Матвей распалил быстро, накидав побольше сучьев: для запекания мяса ему нужны были угли. Затем сходил к озерцу, отмыл мясо, набрал воды в котелок, и вскоре тот уже весело булькал над костром. Матвей сорвал несколько крупных сочных лопухов, положил их на траву. Затем натер мясо солью, завернул в лопухи и отложил в тенек – пусть отмякнет пока, солью напитается. Пока прогорал костер, Матвей достал кусок солонины, отхватил от него ломоть и быстро нашинковал в мелкую кашицу. Мясо у рыси суховатое, и сало не помешает.

Наконец костер прогорел, чай запаривался в котелке, и Матвей взялся за готовку. Развернул мясо, натер его салом, снова тщательно завернул, добавив еще несколько лопухов, и закопал в угли. Теперь только ждать.

Пока ждал, почистил и напоил Орлика. Тот с благодарностью принимал ласку, и Матвей усердно скреб его бока жесткой щеткой, проверял копыта, вычесывал гриву гребнем. Нужды в этом особенной не было, вспотеть Орлик не успел, но Матвею нравилось ухаживать за жеребцом.

Когда солнце уже клонилось к закату, и над пасекой разнесся невероятный аромат, Матвей не выдержал, раскопал угли и извлек мясо, завернутое в черные и местами прогоревшие лопухи. Отложил в сторону, снова сгреб угли в костер и накидал сверху сушняка. Затем развернул лопухи….Мммммм! Какой запах! А вид! Мясо пропеклось, было подрумяненным и пахло просто одуряюще. Матвей, у которого с утра во рту не было ни крошки, с урчанием впился в него зубами. Мясо было белым и по вкусу чем-то напоминало зайчатину, разве что было погрубее. Но и вправду очень вкусно. Век живи век учись.

Поужинав и напившись чаю, Матвей лег перед шалашом, глядя на постепенно темнеющее небо. Серко улегся рядом, положив лобастую голову Матвею на ноги и щурясь блаженно – Матвей трепал его за ухом. Орлик хрупал молодой травкой и изредка пофыркивал, охлопывая себя по бокам расчесанным хвостом.

Поудобней подбив под голову свернутую в комок телогрейку, Матвей принялся вспоминать, кого из таежных обитателей он сегодня видел. Всякой лесной мелочи вроде бурундуков с белками без счету, несколько копалух спугнул да рябков. Видел след сохатого, его ни с чем не перепутаешь, оттиск медвежьей лапы, уже оплывший. Не похоже было, что люди как-то очень сильно повлияли на обычный звериный уклад. А вот соболя не встретил ни одного, но это и не удивительно. Соболь – зверек осторожный, на глаза старается не попадаться.

За этими размышлениями Матвей чуть не прозевал приход ночи. Поднялся, подбросил в костер сушняка да пару отсыревших бревешек. Они до утра будут просыхать и дадут хорошие угли. Все, теперь спать, завтра сложный подъем до участка.

Глава 6

….Туман легкой кисеей висел над небольшим озерком у пасеки, путался в ветках подроста, цеплялся за торчащие из травы тут и там сухие репейники. Матвей пошел было умыться, да не выдержал, быстро разделся и с разбегу бросился в студеную воду. Серко, глядя на такое безрассудство, тоже махнул в озеро и поплыл к Матвею, пытаясь прихватить его вершковыми зубами за плечо и выволочь на берег. Это была их давняя забава. Орлик лишь фыркал, поглядывая на плещущихся друзей, и помахивал хвостом. Затем тоже шагнул к воде, зашел немного и принялся шумно пить, низко склонив голову. Матвей подобрался к нему поближе и ударил по воде ладонью, высекая веер брызг коню в морду. Тот отшатнулся, недовольно фыркнул и попятился, выбираясь задом на поросший травой берег…

Наскоро позавтракав разогретым на костре мясом и запив его духмяным чаем, Матвей оседлал Орлика, приторочил арчимаки и отправился в путь. День предстоял насыщенный. Один подъем на участок чего стоил. Матвей хорошо помнил, как в прошлом году они с отцом поднимались в гору, толкая телегу и временами останавливаясь для отдыха, а потом прятались от бури под старой пихтой. Хорошо хоть сейчас нет телеги, будет полегче.

До начала подъема добрался не спеша, поглядывая по сторонам внимательно, стараясь подметить следы пребывания зверей. Но в этих местах отчего-то зверья было значительно меньше, будто спугнул кто. Вполне может быть. Матвей помнил о предупреждении отца и рассказах Ухова.

Подумав о возможных ненужных встречах, он заозирался с удвоенным вниманием, не выпуская из виду Серко. Пес сновал по окрестным кустам, не отрывая носа от земли и временами оглядываясь на Матвея. Вот остановился, задрал голову кверху, принюхиваясь к чему-то. Фыркнул, смешно мотнув головой, и потрусил дальше. Орлик тоже вел себя беспокойно: прядал ушами, фыркал и жевал удила, словно порывался бежать. Первый взлобок миновали легко, Матвей даже спешиваться не стал. Он поглядывал по сторонам, пытаясь уловить в воздухе хоть что-то, что так встревожило Серко и Орлика, но вокруг было спокойно. Тайга пела на разные голоса, шелестела легким ветерком и поглаживала по плечам солнечными лучами, успокаивающе гудели насекомые. Через какое-то время жеребец пошел ровнее, да и Серко перестал челночить и трусил чуть впереди, и Матвей успокоился. Уж очень хорош был занимавшийся день: теплый и ясный, безмятежный.

Вот и первый тягун (тягунами называли подъемы, подниматься в которые приходилось долго и трудно). Тут уж Матвей заранее спешился – незачем излишне трудить друга, ему и так нелегко с полными арчимаками да седлом на спине.

Где-то на середине подъема навстречу Матвею из кустов выскочила кабарга, он узнал ее по торчащим из-под верхней губы здоровенным клыкам. Выскочила, увидела Матвея и шарахнулась в сторону, поскакала вниз по почти отвесному склону. Орлик никак не отреагировал на ее появление. Еще бы, он был больше оленька раза в три. Выскочивший следом из кустов Серко только посмотрел ей вслед разочарованно, потом глянул на Матвея извиняющимся взглядом и пошел вверх по тропе.

Так, с короткими передышками, добрались до первого перевала. Привязав Орлика в теньке, Матвей направился вглубь леса. Там, как он помнил, должен быть небольшой родничок. Шаг, другой, и перед глазами Матвея открылась поляна, сплошь заросшая кандыками! Ярко-фиолетовые и снежно-белые цветы тянули свои бутоны к глубокому синему небу, и тонкий их запах кружил голову. Матвей обошел поляну по кругу, не хотелось ему топтать такую красоту. Напившись студеной воды и наполнив кожаную фляжку, он направился назад. И вдруг увидел метрах в тридцати небольшого медведя. Тот неспешно шел по склону, шумно обкусывая молодую травку. Серко стоял рядом с Матвеем, молча скаля зубы и поглядывая на друга, мол, что делать будем? Матвей скинул винтовку с плеча, загнал патрон в патронник. Медведь повернулся и посмотрел на них долгим взглядом. Затем развернулся и, сделал шаг в их сторону …еще один… Матвей вскинул винтовку к плечу, Серко рванулся навстречу зверю, и медведь отступил. Развернулся и, смешно косолапя, поспешил прочь вниз по склону. Матвей свистнул, отзывая Серко, и пошел к Орлику, пора было двигаться дальше.

Солнце уже давно перевалило за полдень, Матвей проголодался и принялся на ходу доставать из арчимака мясо и хлеб. Приметив у тропы несколько побегов черемши, спрыгнул с седла и быстро нащипал небольшой пучок. С мясом куда как вкусно!

Хороший кусок мяса перепал и Серко, и пес приотстал. Это чуть было не закончилось плачевно. Давешний медведь выскочил на дорогу метрах в пяти перед Орликом. Винтовка висела у Матвея на плече, руки были заняты едой. Орлик встал как вкопанный, гневно всхрапнув. Медведь стоял на тропе, опустив голову к земле и глядя на Матвея неотрывным, давящим взглядом. Матвей не нашел ничего лучше, как бросить в зверя недоеденным куском мяса. Медведь отшатнулся было, но потом учуял запах съестного и схватил мясо зубами. Матвей сорвал с плеча так и не разряженную винтовку, прицелился и выстрелил… в дерево рядом с медведем. Убивать зверя он не хотел. Мясо не взять, шкура тоже дрянь, да и возиться с ним не было никакого желания. В этот раз медведь решил не испытывать судьбу и сломя голову рванул в тайгу. Примчавшийся на выстрел Серко погнал его, азартно облаивая, но скоро вернулся. Матвей полез в арчимак за следующим куском мяса.

Подъем дался им нелегко. Второй тягун был крутым и длинным, солнце немилосердно пекло, и Матвей обливался потом. Все же не нужно было есть перед подъемом, и тем более, много пить. Но куда деваться теперь. Опыт – лучшая наука, как говорит отец.

Мысли Матвея переключились на родителей. Отчего мама была сама не своя перед его уходом? Да и отец хмурился и курил больше обычного. Что-то их тревожило, и тревога эта невольно передалась и Матвею. Он принялся вспоминать, что же было в последние дни такого, что могло так встревожить обычно спокойного и рассудительного отца. Разве только пакостники те, что сарайку пожгли? Ну и появление Ухова с его рассказом о разбойничающих отрядах. Да, было о чем волноваться. Ведь целая деревня в тайге, с женщинами и малыми детьми. Их защитить надо, но и деревню без присмотра не бросишь. Где на все сил набраться и людей? Да и не умеет отец правильную оборону организовать, не военный ведь. Просто действует по своему разумению. Благо, мужики в деревне всё же рукастые и стрелять умеют, тайга под боком.

За этими размышлениями Матвей забрался, наконец, на перевал. Орлик дышал шумно, поводя боками, но усталым не выглядел. Серко упал в теньке, вывалив язык и часто дыша. Матвей завел в тень и Орлика, сам прилег под кедром, прикрыл глаза. Он, похоже, устал сильнее всех из их небольшой компании. Ну да ничего, отлежится чуток, и пойдут они к тому самому родничку, где с отцом ночевали в прошлый раз. А завтра до избушки доберутся, подновят что нужно после зимы. Здесь, наверху, лето уже вступило в свои права: вовсю звенели насекомые, тенькали птицы, и жара стояла прямо-таки июльская. А на дворе меж тем начало мая. Отдышавшись, Матвей поднялся, сделал пару добрых глотков из фляжки, отвязал Орлика и направился в сторону полянки с родником…

Поужинали остатками мяса, завтра придется озаботиться обедом. Но это завтра, а пока Матвей сидел перед едва теплившимся костерком, и ни о чем не думал. Ему было просто хорошо. Серко уютно свернулся у ног, Орлик похрапывал совсем рядом, в котелке напревал чай…

Ночью пошел дождь. Мелкий, нудный, секущий мелкими каплями. Матвей проснулся от того, что Серко перебрался к нему поближе, стараясь обогреть. Костер потух, и капли, падая на угли, зло шипели. Матвей вскинулся, таращась в темноту. Какая-то жуть накатила на него, но быстро отступила, едва Серко ткнулся холодным носом ему в щеку.

Наломал в темноте сухого рыжего лапника, заготовленного с вечера, бросил на угли и принялся раздувать. Через пару минут первые язычки пламени заплясали на иголках, побежали в разные стороны, разгораясь. Пристроил нал огнем котелок и сидел, глядя в огонь и вслушиваясь в шорох капель по веткам. И показалось ему вдруг, что остался он один на всем белом свете. Нет вокруг людей, есть только он и тайга. Он зябко повел плечами, представив себя со стороны. Глухая ночь, тайга в горах. Темно хоть глаз коли. И где-то на самой границе видимости маленькой искоркой в ночи горит его костер. И у костра сидит он: невыспавшийся, немного промокший, молча смотрящий в огонь. Рядом верный друг Серко и надежный Орлик. И больше – никого. Бррррр…..

Он просидел у костра почти до утра. Лишь когда забрезжил рассвет, уснул тяжелым, беспокойным сном.

Утро началось с происшествия: Серко загнал на кедр, под которым спал Матвей, горностая, и тот злобно цвиркал, пытаясь напугать противника. Матвей с трудом разлепил глаза и сначала никак не мог сообразить, где находится. Сел, помотал тяжелой головой, протер глаза. Солнце поднялось над горами, и заливало все вокруг теплыми лучами. С тяжким вздохом он поднялся и пошел к родничку, умыться. Ледяная вода быстро привела его в чувство, и к кострищу он вернулся повеселевшим. Горностай все так же сидел на ветке, и зло сверкал на Серко черными бусинками глаз. Орлик поглядывал на обоих с явным неодобрением, меланхолично отгоняя хвостом одинокую муху. Матвей затеплил костерок, разделил на три части краюху хлеба. Долю Орлика густо обсыпал солью, и тот с радостью принял угощение. Подумав немного, отделил кусочек и для горностая – раз уж пришел в гости, надо накормить. Позавтракали и засобирались в путь. До избушки Матвей планировал дойти до темноты, так что нужно было поспешить. Предстояло пройти одну долину и подняться на перевал.

Горностай с любопытством посматривал то на них, то на кусочек хлеба, отложенный Матвеем на могучее корневище кедра. Дождавшись, когда вся компания тронется в путь, шустрый зверек слетел с кедра, обнюхал кусочек хлеба, схватил его и метнулся в сторону. Видно, понес угощение подруге.

До спуска в долину шли ходко. Матвей вел Орлика в поводу, в седле он точно клевал бы носом. В пути Серко часто облаивал соболей, их в этих местах очень много. Один зверек не успел взобраться на дерево и принялся обороняться от Серко, забравшись под валежину. Пес крутился вокруг, пытаясь достать соболя, но тот не давался, зло ворчал и щерил зубы. Матвей отозвал друга и направился дальше, обрадованный. Соболь был молодой, а это значит, что приплод в прошлом году был хороший, и охота по зиме будет знатная.

Спускаться предстояло по тропе, назвать которую тропой можно было с большой натяжкой. Узловатые корневища выпирали из земли тут и там, крутой уклон еще не просох после ночного дождя, и был скользким. Местами тропа делала резкие повороты, огибая промоины и большие валуны. Матвей немного волновался, все ж впервые придется спускаться самому и спускать коня самостоятельно, без мудрого отцовского совета и его надежных рук. Но деваться некуда, нужно идти. Сначала спуск, а после подъем на следующую горку, где стоит избушка.