Защищая горизонт. Том 2

скачать книгу бесплатно


Но предание себя тишине не продлилось слишком долго. Неожиданно я услышал какой-то шум позади себя, лёгкий шелест, словно небольшой ветерок, устав от спокойствия, с тревогой пронёсся рядом со мной и разбудил поникшую траву. Вслед за этим пришёл кошмар. Вместе с тихим шелестом до меня донёсся мягкий шёпот в несколько голосов. Он переливался и кружил совсем близко, прямо за спиной. Я обернулся, но никого не обнаружил. Туман стал настолько густым, что ослеплял меня, а вытянутые вперёд руки начинали расплываться в тёмные пятна на молочной пелене. Шёпот кружил вокруг меня, звучал в голове и снова уносился прочь. Моё сердце громко заверещало в груди, ещё больше разрывая ускользающую тишину и спокойствие.

Пространство вокруг меня начало наполняться новыми голосами: мужчины, женщины, плач сотен детей – они все кружили вокруг меня, шептали, но я не понимал, что им было нужно. Их голоса терялись среди шелеста травы, сливались с ней и составляли с кружащим ветром единое целое. Иногда мне начинало казаться, что кто-то кличет меня, призывает идти дальше, я готов был поклясться, что слышал своё имя. Они звали меня, они хотели, чтобы я продолжал идти. И я шёл вперёд или, может быть, назад, я уже плохо понимал, что происходит вокруг, я просто шёл в туман, в неизвестность, где меня опутывали тысячи голосов, они пронзали мой разум, хватали меня за руки своим холодным шипением. Я стал замерзать, всё моё тело пробила дрожь, а в висках раздалась барабанная дробь. Кровь стучалась изнутри моей головы, пронзала её сильнейшей болью, но я уже не мог остановиться. Я заблудился в этом тумане, потерял самого себя, когда отдался на попечение голосам, когда решил сдаться на волю такой манящей тишине и раствориться в её спокойных водах. Теперь я был никем. Я знал, что меня кто-то зовёт, но я забыл своё имя и всех, кого знал, но самое страшное – я забыл, зачем сюда пришёл. Туман забрал меня в свои объятия, и теперь я стану одним из них, обрету, наконец, вечный покой, и только умирающая вместе со мной трава будет моим вечным спутником. Я буду летать над ней, проникать в каждую травинку, я стану шёпотом в тумане, шорохом в ночи, я стану лёгким ветром в дождливый день…

Как же невыносимо болит голова, нет сил больше думать. Я упал на колени, одурманенный хором голосов, их шум заглушал все мои мысли. Я увидел, как в этой завесе начали мелькать чуть различимые тени, фигуры давно ушедших в туман людей. Они проносились мимо меня, тянули ко мне свои руки, но не решались схватить мою душу. Тёмных силуэтов становилось всё больше, шёпот перерастал в настоящую лавину из голосов, а боль в голове стала совсем невыносимой. В последний момент я успел заметить, как тени ринулись на меня из тумана, после чего я потерял сознание и окончательно рухнул на землю.

* * *

Когда я окунулся в пучины своего сознания, то больше не обнаружил там Тьму, моего давнего попутчика, терзавшего меня, сколько себя помню. Теперь остались только пустота и бездна, куда я неумолимо падал, погружаясь в своё осиротевшее сознание. Я знаю, она была ещё где-то здесь, пряталась, забившись в тёмный угол, Тьма ждала, надеялась, что я одумаюсь, отступлюсь и прыгну обратно в её ежовые объятия. Она страдала и была напугана, боялась меня и того, во что я превратился. Но, покинув чертоги разума, она оставила за собой бескрайнюю бездну моего сознания, которая жадно накинулась на меня, не желая оставаться в одиночестве. Ведь, когда уходит Тьма, а с ней и пытка совестью, то на её место приходят пытки одиночеством и отчаянием. Я остался один даже в собственных мыслях. Тьма хоть и была воплощением всего ужаса, что я неосознанно копил в себе и которым сам стал для остальных, но всё же она удерживала меня над этой бездной, не давала упасть. Кто или что теперь займёт её место? Возможно, что-то более ужасное, более жестокое и отвратительное, а возможно, на увядшей почве взойдёт зерно света, прорастёт сквозь моё заиндевевшее и промёрзшее нутро и расцветёт красками жизни, яркими всполохами счастливых снов. По крайней мере, я не жалел ни о чём. Я там, где должен быть, куда бы ни привела меня эта дорога.

Я не знал, что сейчас происходит с моим телом там, посреди туманного поля, где я его оставил. Вероятно, его раздирают на мелкие кусочки загадочные тени давно ушедших людей, они будто коршуны кружат над источником жизни, они завидуют мне, ненавидят и хотят, чтобы я страдал так же, как они. Что случилось с тем озером, на месте которого поселился этот загадочный туман? Что стало с людьми? Похоже, они точно так же сгинули в нём, их поглотил этот алчущий и вечно голодный туман, оставил от них лишь слабые тени, обречённые вечно звать на помощь и молить о спасении, но у них хватает сил только на сдавленный шёпот. Теперь я стал частью их истории, и на дне этой бездны, в глубинах моей сознания, я найду конец своей жизни, превратившись в жестокую тень некогда хорошего Стража.

Внезапно я почувствовал, как что-то сильное схватило меня, потащило наверх, вытягивая из пустоты. Что это? Оно было таким тёплым, ласковым, я ощутил приятный аромат цветочных духов, после чего меня снова дёрнуло. Надо мной раскрылся красивый цветок света, он распустился прямо над головой, расправил свои лепестки, протянул их ко мне, и я ринулся навстречу его манящему и ослепляющему сиянию. Я услышал ласковый женский голос и увидел, как оттуда на меня смотрит миловидное девичье лицо с тёмными волосами. Оно взволнованно, оно кричит мне что-то, пытается вырвать из жадных рук моей собственной бездны, но я никак не могу разглядеть его точные черты, оно теряется в ярком сиянии. Когда я совсем близко приблизился к свету, мою голову снова пронзила сильная боль, и я опять услышал голоса в своей голове, невыносимый шёпот.

Я на мгновение прикрыл глаза и закричал навстречу свету:

– Кира!

После чего чьи-то сильные руки вытянули меня обратно в то поле с таинственным туманом.

Мои глаза вновь привыкали к такому яркому дневному свету, встретившего меня после долгого падения в чёрную бездну. Я не мог разглядеть лицо девушки, которая склонилась надо мной и изо всех сил тормошила за плечо. В глазах всё плыло, а в голове всё ещё страшно гудела какофония из стенающего шёпота. Всё, что я смог разглядеть, вернувшись из небытия, – это длинные чёрные волосы моей спасительницы и невероятно зелёные глаза. Даже сейчас, когда моё зрение всё ещё отказывалось признавать старый мир, от которого уже успело отречься, этот зелёный свет пронзал моё сознание, увлекал вглубь этих глаз и не позволял оторваться. Среди этой бесконечной серости, сизого тумана и поблекших красок, среди выцветшей травы, покрытой бурым слоем грязи, её взгляд светил, подобно спасительному солнцу после долгой и холодной ночи. Он будто вобрал в себя все краски мира, и теперь только там, в живом блеске её глаз, сохранилось нечто действительно живое, то, ради чего стоит жить. И я тянулся к этому свету, стремился вырваться из окутавшей меня пустоты, только ради них, только ради неё одной…

Неожиданно девушка размахнулась и изо всех сил ударила ладонью по моей щеке, приводя меня в чувство, и я вдруг ощутил всю живость текущей ситуации, вспомнил, кто я и зачем сюда пришёл. Я резко вынырнул из пленяющего дурмана этого места, почувствовал, как болит всё тело, наливается тяжестью и как горит моя щека от ободряющего приветствия незнакомой дамы. Именно сейчас я наконец-то понял, что женщина, кто так отчаянно борется за мою жизнь, не была моей бывшей напарницей Кирой, как бы мне ни хотелось обратного.

– Вы можете встать? – Девушка изо всех сил тормошила меня за плечо, хватала под руки и пыталась приподнять. – Здесь нельзя оставаться, вы погибнете! Ну же, вставайте! Приходите в себя! Я не смогу вас поднять.

Высокая и стройная молодая девушка, на первый взгляд, выглядела очень хрупкой, но за этим обманчивым первым впечатлением скрывалась очень смелая и уверенная натура. Тем не менее она оказалась достаточно сильной, чтобы почти самостоятельно, одним сильным рывком поставить меня на ноги. Неизвестная гостья в моей обители скорби обхватила меня за плечи весьма крепкой хваткой и с силой потащила куда-то сквозь туман, постоянно подгоняя и заставляя идти всё быстрее. Я молчал и послушно следовал за ней, буквально плыл по местному туманному морю, постепенно возвращая свои заблудшие мысли, всё больше приходил в сознание и понимал весь ужас, что я повстречал на пути своего авантюризма. Мои мысли всё ещё путались, заглушаемые жутким шёпотом в голове, но с каждым нашим шагом голосов становилось всё меньше, они звучали всё тише и неразборчивее, пока их гул окончательно не слился с шумом гуляющего ветра и шуршанием травы под ногами. В мир вокруг меня внезапно вернулись все звуки и запахи, я почувствовал, как снова на мою голову опустились первые холодные капли, а затем дождь хлынул с новой силой. Туман сдавался над уверенным напором сильной девушки. Она безостановочно тащила меня вперёд и всё время поддерживала, чтобы я не свалился в грязь, а я очень часто был близок к этому. Агрессивные тени, обитавшие в этом тумане, высосали из меня все силы и почти обглодали мой дух до костей, поэтому мои ноги передвигались с большим трудом и постоянно грозились бессильно повиснуть под напором моей спутницы.

Спустя пару минут мы, наконец, вышли из густого тумана, поле вокруг нас просветлело, оставляя место лишь для негустой сизой дымки, порождаемой долгими дождями. Вдалеке показались небоскребы центральной части города и очертания домов поменьше. Силы моей спутницы тоже подошли к концу, и она с трудом усадила меня на краю просёлочной дороги, потом достала откуда-то из-за пазухи сложенный зонт, раскрыла его и встала надо мной, защищая от дождя.

– Зачем вы пошли туда? Это же чистое самоубийство! Вам повезло, что я была рядом, – отдышавшись, строго спросила незнакомка.

Её голос был невероятно нежным, бархатным, даже когда ругалась, она произносила слова очень мягко и заботливо, словно отчитывала глупое дитя, за которого очень волновалась, но при этом была неимоверно счастлива, что он оказался жив. Я задрал голову, чтобы снова посмотреть в её глубокие зелёные глаза, и немного глупо улыбнулся в ответ. Наконец, придя в себя, я смог хорошо её разглядеть. С осуждением на меня смотрело худоватое, но миловидное лицо, сияющее ярким взглядом зелёных глаз, встретивших меня первыми из темноты туманной ловушки. У неё был острый орлиный нос и плотно сжатые губы, всё это вкупе со строгим прищуром могло дать ложное впечатление об излишней жестокости и сухости человека, но её мягкий голос говорил об обратном. Ну не мог человек с такими интонациями быть плохим или чёрствым. Она рисковала жизнью, чтобы вытащить меня из этого тумана, и теперь стояла надо мной, вся обессиленная и промокшая, а длинные и прямые чёрные волосы падали на её широкие плечи. Она сама при этом не сводила с меня глаз, внимательно изучала и, наверное, точно так же составляла первые и нелепые выводы, основанные на моей внешности. Её вкус в одежде чем-то напоминал Киру, девушка тоже одевалась в тёмно-синие джинсы, спортивные кеды и в плотную кожаную курточку цвета морской волны, а в руках она удерживала широкий зонт чёрного цвета.

– Спасибо… – улыбаясь, прохрипел я в ответ. – Спасибо, что спасли меня.

– Пожалуйста. – Незнакомка улыбнулась в ответ, и от её серьёзного выражения лица не осталось и следа. – Только в следующий раз постарайтесь избегать этого места, неподготовленному человеку здесь не выжить. Кстати, а как вас зовут? А то я даже не знаю, кого спасла и чьё имя мне теперь вписать в долговую книжку.

– Стил… я, да, Стил, – немного замешкавшись, ответил я. – Простите, у меня немного мозги плывут после всего этого.

– Стил? Какое интересное имя. – Девушка немного усмехнулась и поправила волосы, которые всё время норовили сползти ей на лицо, пока она смотрела на меня сверху вниз. – А я Анири, или можно просто Ани. Будем знакомы!

Ани, широко улыбаясь, задорно протянула ко мне руку, приглашая к знакомству. Я с удовольствием пожал её, и одновременно девушка помогла мне встать на ноги. Это стоило мне значительных усилий. Голова ещё немного кружилась и болела, но годы тренировок на службе Стражей, сотни часов физической подготовки позволяли мне в считанные минуты возвращать себе боевую форму, чтобы продолжать нести свою службу. Ани, безусловно, заметила моё состояние.

– Вы… – Она задумалась, а потом поправилась: – Ты можешь посидеть немного, отдохнуть, я подожду. Я понимаю, как это нелегко.

– Да нет, всё хорошо, Ани, я в порядке. – Я по-дружески улыбнулся в ответ и попытался отряхнуть себя от грязи, которая налипла на меня, пока я валялся в беспамятстве на земле, но всё было бесполезно: грязь уже глубоко въелась даже в непромокаемую ткань, и осталось надеяться, что дождь со временем вымоет с меня большую часть. – Пойдём лучше подальше от этого места, а то мне всё ещё кажется, что я слышу их шёпот. Брр, до сих пор всего передёргивает, как вспоминаю.

Ани с немного недоверчивым и озабоченным взглядом осмотрела меня с головы до ног, потом одобрительно кивнула и заботливо прикрыла меня от дождя своим зонтом. Она старалась держаться рядом со мной на тот случай, если я всё же переоценю способности своего организма. Девушка при разговоре часто сводила брови и морщила лоб, что придавало её лицу серьёзное выражение, и мне начинало чудиться, что она постоянно хмурится или чем-то недовольна. Но на деле она оказалась очень приветливой и милой, что в такое сложное для меня время произвело очень странное, буквально наркотическое воздействие. Под влиянием её таинственных чар я совсем потерял бдительность и осторожность, расплылся в довольной улыбке и радостно перебирал ногами в компании с такой очаровательной спутницей.

Но я не мог понять, что со мной произошло. Нет, я имею в виду не события на месте пропавшего озера среди глубокого тумана, об этом я пока не мог даже помыслить. Любая попытка вспомнить то ужасное место приводила к новому всплеску шёпота в моей голове. Я говорю об этой загадочной девушке, что спасла меня. Она появилась ниоткуда, вихрем ворвалась в мою жизнь и будто околдовала меня. Я чувствовал, что сейчас готов на всё, что бы она ни попросила. Пусть это будет любое безумство, даже если мне придётся перебить половину Системы, чтобы отплатить за её добро, но я сделаю это. Я ничего не мог с собой поделать, я знал её всего десять минут, мы перекинулись всего парой фраз, но она источала такое тепло среди этого морозного поля, да что там… среди всей этой чёртовой Системы, что я не мог думать ни о чём другом. Каждый раз, когда я смотрел на блеклую траву под ногами, на серые и безликие очертания каменных зданий, то везде на их фоне мне виделись её красивые зелёные глаза. Кажется, они похитили не только все краски этого мира, но и кое-что у меня – небольшую частичку моей личной свободы.

Я понимал, с чем связана такая реакция. После всего безраздельного чувства одиночества, что меня охватило посреди того убийственного тумана, после всей пустоты, где я чуть не погиб, в мою никчёмную жизнь, терзаемую холодом и Тьмой, вдруг ворвался настоящий лучик света. Кроткий ласковый и тёплый лучик обжёг мою умирающую душу, он только прикоснулся ко мне, но уже оставил значительный шрам где-то глубоко внутри меня. Он пришёл именно в тот момент, когда я больше всего в нём нуждался. Когда я почти уже отчаялся, сдался, он вдруг наполнил мою жизнь смыслом и теплом, он напомнил мне о давно забытом чувстве, огне, что бушевал когда-то в моём сердце, пока оно окончательно не остыло и не превратилось в камень. Именно тогда в мою жизнь мимолётом ворвалась она – Ани и протянула руку помощи. И я уцепился за эту спасительную соломинку обеими руками, я нуждался в ней и не хотел отпускать. Мне казалось, что стоит только разжать пальцы – и эта бабочка упорхнёт, взмахнув на прощание крыльями, и тогда я снова останусь один, без друзей, в состоянии войны со всем миром. Осталось только в порыве нахлынувшей на меня одержимости случайно не раздавить этот пригревшийся на груди огонёк. Я всё понимал, но сейчас мог только глупо улыбаться и идти рядом с зеленоглазой девушкой, которая первая за всё время, с того момента, как начался этот дождь, догадалась укрыть меня зонтом, поделиться частичкой себя.

– Так всё же, Стил, что ты тут делал? – нетерпеливо и с небольшим подозрением спросила Ани, а затем снова окрасила своё лицо в солнечную улыбку. – Ты выбрал не лучшее место для прогулок.

В любой другой ситуации я бы замешкался, придумал нелепую отговорку или вовсе холодно ответил отказом, но только не сейчас, когда на растаявшем пепельном снегу отчаяния вырос первый цветок и открыл свой скромный бутон навстречу свету.

– Я искал здесь озеро, – спокойно ответил я.

– Озеро? – Казалось, что ответ её немного удивил.

– Да, один мой хороший знакомый уверял меня, что где-то здесь давным-давно было озеро Святой Марии, представляешь? Я вот решил проверить, насколько он сошёл с ума.

Неожиданно спутница не поддержала мой полушутливый тон и улыбку. Она вдруг нахмурилась, о чём-то задумалась и бросила на меня странный взгляд.

– Твоему другу не следует бросаться такими заявлениями направо и налево. Это может плохо кончиться как для него… – Ани сделала небольшую паузу. – Так и для тебя.

– Что? Почему?

– А тебе я советую сюда больше не приходить и помалкивать об этом, – перебивая меня, ответила Ани, потом насупилась и замолчала.

– Но ты ведь тоже сюда пришла, – грустно ответил я. – Может, расскажешь, что случилось? Хуже для меня уже всё равно не будет.

– Это личная и долгая история, Стил. Я не думаю, что ты захочешь слушать мои жалобы.

Ани произнесла последние слова очень сухим и чёрствым голосом, словно её задели за самое больное место. Потом она отвернулась от меня в сторону дороги и зашагала быстрее, да так, что я еле поспевал за ней. Такими темпами мы очень быстро вернулись на обочину шоссе, где всё так же безмятежно пролетали тёмные пятна автомобилей, приветливо шурша колёсами и обдавая нас холодным ветром с неприятной изморосью. Каждый из них куда-то ужасно спешил, торопился сделать нечто важное в своей жизни, будто сегодня его последний день и единственный шанс что-то исправить. Ани на миг замерла у края дороги, наблюдая за мелькающими безразличными тенями, пролетающими мимо нас, а затем посмотрела по сторонам, словно ждала кого-то.

– Может, тебе вызвать такси? – осторожно и смущённо спросил я.

Я прекрасно понимал, что она и сама может это сделать в несколько нажатий на экране Консоли, но в данный момент мне очень хотелось казаться полезным и благодарным за всю её помощь, а может, я старался хоть немного продлить эти случайные, но такие приятные минуты вместе.

– Нет, спасибо. – Ани замотала головой и снова улыбнулась. – Я люблю гулять под дождём и не пользуюсь автомобилями. Это сложно объяснить. Когда идёшь в задумчивой тишине под тихий рокот капелек дождя по зонту и слышишь, как ревёт небо над твоей головой, то чувствуешь невероятное чувство единения с самим собой, забываешься на время о своих проблемах, отрешаешься от мира и просто мечтаешь. Вот ты любишь мечтать, Стил? А я вот люблю. И даже люблю этот дождь за то, что он даёт мне силу мечтать о чём-то хорошем, приятном, мечтать о будущем, видеть себя счастливой. Ведь это так прекрасно. Обожаю укутаться потеплее в домашний плед, смотреть, как по окну стекают ручейки дождя, как весело и задорно капельки выбивают чечётку по моему подоконнику, в эти моменты мне хочется улыбаться и плакать одновременно, чувствовать себя невероятно одинокой и несчастной, но в то же время мечтать, что когда-нибудь я тоже буду счастлива. Всё это невозможно без дождя. Я люблю гулять…

Ани скромно и грустно улыбалась, смотря куда-то в небо, она выглядывала из-за края своего широкого зонта и иногда на секунду закрывала глаза, когда с её губ снова и снова слетали слова о мечтах. Ани внезапно прервала свою завораживающую речь, повернулась и зашагала вдоль шоссе. Я нагнал её и как верная дворняжка пристроился рядом под зонтом. Я боялся прикоснуться к ней, мне начинало казаться, что одно лишнее движение – и это странное наваждение последнего получаса внезапно рассыплется в прах и исчезнет вместе с девушкой и её зелёными глазами, со всей этой аурой безмятежности и спокойствия, которые я не ощущал уже долгое время, если не сказать, никогда. Я боялся неожиданно очнуться посреди того мёртвого поля, снедаемый густым туманом в окружении множества безликих силуэтов, и понять, что это был всего лишь сон, видение умирающего сознания, что Ани – это только воплощение моих подавленных фантазий, желаний и стремлений. Я бы не смог пережить такое, только не сейчас, только не после всего этого, поэтому я старался держаться как можно ближе к ней, чтобы слышать её дыхание, но недостаточно близко, чтобы развеять эту возможную иллюзию. Лучше погибнуть так, в объятиях сладкой фантазии, чем ещё раз окунуться в мрачный мир моих собственных кошмаров.

Мы направлялись к спальной части города, а путь туда был не близким. Мы долго гуляли по обочине шоссе, подгоняемые шумом и холодным ветром от проезжающих автомобилей, мило улыбались друг другу и много общались на простые темы. Точнее, это Ани стремилась поведать мне обо всём на свете: о бытовых тяготах жизни, дрянной погоде, о странных музыкальных вкусах большинства людей, а иногда мечтательно закатывала глаза и снова говорила о счастливом будущем. Её настроение улучшалось с каждой минутой, она становилась всё более открытой и разговорчивой. Я же большинство времени молчал, любовался её светлой улыбкой, но не переставал думать о самом главном – той важной цели, ради которой я оказался здесь.

В один момент я не выдержал.

– Ани, я знаю, что ты не хочешь мне рассказывать об этом озере, но я прошу, для меня это… – скромно начал я свои мольбы, боясь спугнуть её хорошее настроение и оттолкнуть от себя.

Но она больше не пыталась сопротивляться, она всё понимала и ждала этого момента, поэтому даже не дала мне закончить свою заунывную речь.

– Я плохо помню своё детство, – внезапно произнесла Ани, смущённо уставившись себе под ноги. – Какие-то обрывки воспоминаний, яркие вспышки, образы и почти не помню маму. Папа рассказывал нам, что она долго болела и покинула этот мир сразу после появления второго ребёнка. На тот момент мне было уже семь лет, а моей сестрёнке – пять, но я всё равно не помню лица своей мамы. Иногда всплывают какие-то неясные образы, когда я ложусь спать или вот так мечтаю под дождём. Я словно ощущаю тепло её прикосновений, мягкость её рук на своей щеке, но каждый раз, когда я пытаюсь поймать это чувство, схватиться за него, заглянуть в глаза своим воспоминаниям, надеясь увидеть там лицо моей мамы, тогда это чувство неизменно ускользает от меня, растворяется как мираж. Зато я хорошо помню свою сестрёнку, наши с ней игры, забавы, я помню каждый её смех и каждый день, что мы проводили вместе. С детства я была очень замкнутым ребёнком, тихим, неразговорчивым и даже несколько нелюдимым. Я сторонилась местных детишек, предпочитая их шумные и весёлые компании тихому вечеру в одиночестве за чтением какой-нибудь интересной книги. Папа никогда и ничего не говорил по этому поводу, он с пониманием смотрел на мою кроткую натуру и всё понимал. Может, он видел в моей скромности и замкнутости некую обиду, затаённую из-за смерти мамы, но мы никогда не говорили об этом и уже никогда, наверное, не поговорим. А вот Алиса, моя сестрёнка, была очень весёлым, неугомонным ребёнком, настоящей непоседой. Моя полная противоположность. Она вечно куда-то убегала, не слушалась отца и всячески заставляла его нервничать по пустякам и выводила из себя. Он часто ставил в пример меня, и Алиса частенько меня дразнила и всячески подначивала, но я никогда не обижалась на неё, она… она… Лисой Алисой я её звала, такой же хитрющий прохвост.

Ани шмыгнула носом, и мне показалось, что я увидел, как блеснули слёзы на её глазах. Теперь я понимаю, почему она любила долгие прогулки в одиночестве под проливным дождём и вдоль центрального шоссе, где воздух наполнен сыростью и влагой, поднимаемой сотнями проезжающих машин. Только так она могла спокойно поплакать, чтобы никто не заметил её слёз. Ани явно привыкла выглядеть сильной натурой в глазах других людей и предпочитала вот такое уединение вдали от всех, лицом к лицу со своими воспоминаниями и страхами. Девушка всё время смотрела вперёд и старательно прятала свой взгляд, стремясь даже сейчас, во время рассказа о себе, хоть как-то побыть наедине со своей историей. Я не до конца понимал, как связана история её детства с моим вопросом об озере, но боялся спугнуть поток её мыслей, что она закроется от меня, и я уже никогда не найду ответов. Поэтому я держался поближе, затаив дыхание, и надеялся, что витиеватая и долгая дорога её мыслей всё-таки выведет меня к свету.

– Извини, я… – Ани ещё раз шмыгнула носом и потёрла левый глаз кончиками пальцев. – Так вот, в детстве я была очень замкнутой девочкой, мечтательной, вечно витающей в облаках и живущей скорее жизнью выдуманных литературных героев, чем собственной. У меня почти не было друзей, а в школе обходили стороной, считали чудной, да и я особо не искала себе компанию. Но моя сестра стала для меня всем, моим единственным настоящим другом, и когда я выползала из горы прочитанных книг, то мы непременно отправлялись с Алисой во двор, бегали там, играли в прятки и весело проводили время. Алиса была немного младше меня и такой заводной, весёлой, она вечно придумывала какие-нибудь глупости, постоянно её тянуло испытать что-то, нарваться на шалость и похулиганить вдоволь. Нам часто попадало от её выходок, и отец часто злился, кричал на неё, но Алиса в это время обычно сидела на стуле, совершенно безбоязненно болтала ногами и с согласием кивала, выслушивая нравоучения отца, чтобы на следующий день всё повторилось вновь. Я знаю, наш папа вовсе не был злым или жестоким человеком, он нас никогда не бил, не наказывал, но мог достаточно долго и продолжительно кричать. Он любил нас, Стил. Любил больше всех на свете, особенно после того, что случилось с нашей мамой. Ведь мы – это всё, что у него осталось и что напоминало ему о той, кого он любил больше жизни, и кого боялся потерять. Все его страхи воплотились в нас, в возможности потерять последнюю частичку его настоящей любви. И если относительно меня он был спокоен и всё прекрасно понимал, то вот Алису он любил сильнее всего потому, что чувствовал, как теряет контроль над вторым ребёнком. Он понимал, что если не совладает с её буйным нравом, то рано или поздно случится беда. Но я не рассказала тебе о главном, об озере, ведь ты этого ждёшь?

Я ошарашено смотрел на Ани, не в силах произнести ни слова и только смог утвердительно покачать головой.

– Я знаю, что, возможно, утомила тебя своими рассказами о детстве…

Я отрицательно замотал головой.

– …и всё же, – настойчиво продолжила Ани, – я тебя предупреждала, что рассказ будет долгим. Я хочу, чтобы ты понял всё, что я хочу до тебя донести, чтобы не осталось ни одного вопроса, который ты мог бы задать, когда я закончу. Озеро Святой Марии, насколько я помню, было создано одним из первых Творцов-основателей, который решил таким образом почтить память одного из своих любимых мест, где он бывал в детстве ещё до ужасной войны. Он воссоздавал это озеро и территорию вокруг кустик за кустиком, каждую травинку и каждый камушек он доставал из своей памяти, словно краски из заготовленной палитры, рисовал место своих грёз, о котором он мечтал с детства и видел во снах и куда всегда хотел вернуться. Место должно было служить напоминанием о доме, где он вырос, и символом утраченного мира. Так романтично, правда? Символ Мечты, её памятник, прямо в центре Системы, созданной для воплощения подобных грёз. Скорее всего, это просто красивая легенда, что обросла множеством мифов, как это всегда и бывает, но она слишком прекрасна, чтобы в неё не верить, но в то же время слишком прекрасна, чтобы в неё хотелось поверить. Так вот, с этим местом нас познакомил папа. Он как-то раз привёл меня и Алису на это озеро, взял с собой фотоаппарат и хотел запечатлеть нас на фоне природы. Я не любила фотографироваться и всячески пряталась от любых попыток навести на меня объектив, а вот сестрёнка, наоборот, вечно лезла в любой кадр, везде ей хотелось быть первой. Как сейчас помню этот день. Безмятежный солнечный денёк, сейчас уже кажется, что это было в прошлой жизни, на Алисе надето новое розовое платье, которое ей купил папа на последний день рождения. Алисе так понравилось это платье, что она отказывалась его снимать и всегда стремилась нарядиться в него по любому поводу и в любую погоду. Я помню, как нам понравилось на этом озере, там было так прекрасно, тихо, уютно, там я действительно почувствовала себя как дома, в лоне дикой природы. Мы с сестрёнкой буквально влюбились в эту густую поросшую зелень и высокую траву, где так удобно было прятаться. А ещё я помню тот запах. О, чудесный запах, такая свежесть, лёгкость, а гуляющий между деревьями ветер способен был прогнать из любого человека все страхи и тревоги и погружал в безликую безмятежность. Там всегда было малолюдно, и каждый раз, когда отец приводил нас гулять на это озеро, мы встречали только редких прохожих, влюблённых парочек, гуляющих меж зарослей кустарника. Но стоило занырнуть в ближайший куст, зайти за большое дерево, как тебя снова покидал весь мир, и ты оставался наедине с самим собой. Это было прекрасно, Стил, поистине прекрасно. Как любительница подобных уединений я испытывала дикий восторг от этого места. Почему только озеро Святой Марии не пользовалось особой популярностью? Не понимаю. Может, из-за того, что задавленные тяжёлым трудом жители спальных районов уже не находили в себе сил выбираться в свободное время за город, а жители центра мегаполиса и вовсе потерялись в своих каменных джунглях. А может, люди вовсе оторвались от природы и забыли, что значит быть её частью и радоваться даже таким, казалось бы, незначительным мелочам, как тихий шелест травы и журчание ручейка. Не знаю.

Ани всё-таки сделала волевое усилие и повернулась ко мне, блеснула солёными искорками своих зелёных глаз и с надеждой посмотрела на меня, явно желая найти в ответном взгляде хоть что-то родное, близкое ей, а возможно, она искала хотя бы тень сочувствия или переживания. Но сейчас я был слишком напуган, чтобы источать какие-то положительные эмоции. Алиса… ну конечно! Я прекрасно понимал, о ком шла речь и кто была эта маленькая сестрёнка в красивом рассказе моей спутницы, и это пугало меня ещё сильнее. Бессмертный образ весёлой девочки в красивом кружевном платье навсегда отпечатался на старой потёртой фотографии, которая лежала сейчас во внутреннем кармане моей куртки. Я знал конец этой печальной истории, и от этого мне стало совсем грустно и страшно. Ани шла рядом со мной, укрывая от дождя убийцу своего отца, и даже не догадывалась, как близко находилась разгадка всех мучавших её вопросов. Стала бы она спасать меня, зная о моей страшной тайне?

– Зря папа тогда показал нам это место, – грустно прошептала Ани и снова уставилась себе под ноги. – Алиса тоже влюбилась в это озеро и каждый выходной умоляла папу сводить её туда, плакала, кричала и всячески обижалась, когда он не мог этого сделать. Он был очень занятым человеком, а после смерти мамы на него разом столько всего свалилось, столько дел и забот, ему приходилось кормить и обеспечивать двух подрастающих дочерей. Но Алиса была ещё не способна понять это. Терзающие её юное сознание детские прихоти стали брать верх над всяким здравым смыслом, она начала придумывать коварные планы и вовлекала меня в свои шалости. Пока папа был на работе, мы начали частенько сбегать из дома, чтобы вдоволь повеселиться на этом озере, и всегда успевали возвращаться до его прихода. Но однажды случилось то, чего мой отец боялся большего всего. Одним будним утром он, как обычно, ушёл на работу и наказал нам с сестрой никуда не выходить из дома и никому не открывать дверь. Но стоило ему переступить порог, как Алиса бросилась ко мне, стала водить вокруг меня хороводы и проситься сходить с ней на озеро. Я тогда уже училась в старших классах и на следующий день у меня была важная контрольная, поэтому я попросила Алису потерпеть, когда я закончу подготовку. Но она не послушалась и, ещё немного побродив за моей спиной, незаметно собралась и по-тихому выскочила за дверь.

Ани очень грустно вздохнула и снова посмотрела на меня.

– Больше я её не видела. Что случилось с озером, никто не знает до сих пор. Оно просто исчезло вместе со всеми людьми, кто находился там в этот момент, оставив после себя лишь этот смертоносный туман. Я помню это опустошение внутри себя, помню пустой от боли взгляд отца, когда он узнал о случившемся. Он рвался в этот туман, хотел найти там Алису, но прибывшие Стражи уволокли всех очевидцев в башню и велели молчать обо всём увиденном. После этого я не видела отца несколько дней и не знала, где он и что с ним случилось. Я не получила ни одной весточки и осталась одна в пустой квартире, наедине со своими мыслями. Я несколько раз приходила сюда, смотрела вдаль, в этот непроглядный туман над полем, стояла по несколько часов и ждала, втайне надеясь, что хотя бы в этот раз всё окажется чьей-то глупой шуткой, игрой или временной ошибкой Системы. Я ждала, что туман рассеется и я увижу знакомый силуэт сестрёнки, увижу розовое сияние в этом тумане, из которого появится Алиса, подойдёт ко мне, обнимет, и весь этот ужас, наконец, закончится. Но время шло, и ужасное осознание случившегося начало заполнять мой разум, я много раз корила себя за то, что не уследила за сестрой, за то, что потакала её глупым прихотям, что не рассказала всё отцу, не предупредила. Иногда я жалела о том, что не пошла в тот день вместе с ней и не исчезла из этого мира вместе с тем озером. Возможно, это был бы лучший выход для меня, чем теперь остаться наедине с опустевшим миром и сжигающей меня виной. Отец, к сожалению, так и не смог оправиться от случившегося. Через несколько дней он вернулся домой, бледный, молчаливый, он появился в дверях и словно призрак вошёл в квартиру. От него веяло смертельным холодом. Больше всего я боялась, что он станет обвинять меня во всём, что я не смогу перенести этой ноши, но он не произнёс ни слова. Для меня это оказалось сильнее прямого обвинения, его молчаливый укор и безразличие. Он потерял всякий вкус к жизни, стал немногословным и безэмоциональным, он часто погружался в свои мысли и с пустым взглядом смотрел в одну точку, а затем вставал и уходил в неизвестном направлении. Я думаю, он приходил сюда, на это озеро, и точно так же с надеждой смотрел в туман, ведь надежда – это всё, что у него оставалось. Позволь задать тебе вопрос, Стил? Ты терял кого-нибудь в этой жизни?

– Я? Я… не знаю, – сбивчиво ответил я, пытаясь судорожно вспомнить хоть один пример и распутать собственные мысли. – Я думаю, что все мы кого-то теряли.

– Нет, ты меня не понял, – склонив голову, сказала Ани. – Если бы ты терял кого-то, то непременно запомнил бы это, поверь. Когда уходит кто-то очень близкий, кого ты любишь больше всей жизни, то в этот момент в тебе что-то обрывается, рушится какая-то частичка тебя самого. Ведь что такое «мы», то есть люди? Ты никогда не думал об этом? Мы не существуем сами по себе в отрыве от других, от их сущности и жизни. Мы – это люди вокруг, это все, кто нас окружает, кого мы любим, они часть нашей жизни, а мы часть их. Когда ты кого-нибудь любишь, то ваши сознания будто сливаются вместе, становятся общим. Ты живёшь ради любимого человека, а он живёт ради тебя, ты меняешь привычки, образ жизни и все свои мысли, и всё, что рождается в твоей голове, проходит через эту психологическую и моральную связь с другими людьми. Понимаешь, Стил? Может быть, это звучит несколько сложно и чудаковато, но я этому научилась у одного очень хорошего человека. Он всегда говорил, что мы – это совокупность других людей, мы отражение их всех. Между мной и Алисой, мной и папой существует неразрывная связь, и такая же связь между всеми людьми: отцом и сыном, любовной парочкой или лучшими друзьями. Даже между мной и тобой теперь существует такая связь. Другой человек замещает часть твоей личности, и вы сливаетесь в единое целое, и вот эта психологическая смычка между разумами – самая сильная и самая великая вещь в человеческой жизни, но в то же время и самая уязвимая часть. Наши достоинства – это продолжения наших недостатков и наоборот. Когда близкий тебе человек погибает или просто уходит из твоей жизни, то в тебе что-то ломается, разрушается та часть тебя, которую он наполнял. Ты начинаешь чувствовать себя неполноценным, полым изнутри, и эта пустота с каждым днём всё больше напоминает о себе, скорбит о потере и разрушает твою психику. И ты никогда не сможешь восполнить эту потерянную часть, тот уголок разума, который был неизменно связан с другим человеком. Ты просто умираешь в этой части своей личности и носишь шрам до конца своей жизни. А вообще, знаешь, что самое страшное и невыносимое? Каждое утро просыпаться и вспоминать о людях, которых ты любил и которые ушли навсегда. Каждый день ты начинаешь ловить себя на мысли, что больше никогда не увидишь любимого человека, не прикоснёшься к нему, что вы никогда больше не посмеётесь вместе и не погуляете в солнечную погоду. И вот это слово «никогда» становится твоим неизменным спутником на всю оставшуюся жизнь. Меня пугает эта вечность, пугает своей неотвратимостью и бессердечием. «Никогда» когда-нибудь поглотит мой разум, как это уже случилось с моим отцом. Когда начинаю вспоминать те деньки, что я провела с Алисой, её улыбку, её смех и слёзы, когда вспоминаю обо всех её обидах и радостях, то неизменно в моё сознание врывается эта вечность и внемлет раз за разом, что это больше не повторится никогда, никогда… никогда! В такие минуты хочется сесть под дождём на этой серой мостовой, смотреть в туман, куда ушла Алиса, и просто ждать своей смерти.

Ани шмыгнула носом и вытерла слёзы рукавом, а затем посмотрела на меня и как-то грустно улыбнулась. За весь этот рассказ, куда она с таким упоением погрузилась, доверяя мне самое сокровенное, я стал для неё почти родным. Долгое время Ани была одинока в своём горе, держала эти слова за стальными засовами своего характера, но тут плотина прорвалась, омывая меня солёными водами чужой судьбы. Она мечтала об это минуте с тех самых пор, как её отец ушёл в своей бессловесности, оставив маленькую девочку наедине со своим горем и целым миром.

– Извини, мне грустно всё это вспоминать, но мне уже легче, – сказала Ани и снова попыталась улыбнуться сквозь слёзы.

Ей действительно становилось легче от того, что её слова нашли выход и от чувства сопричастности к её горю.

– Ничего, я понимаю, спасибо, что поделилась со мной, – неловко ответил я и осторожно погладил её по спине. – А где теперь твой отец?

– Он пропал, и уже давно. Но теперь ты должен понять моего отца, как поняла его я, когда повзрослела и осознала всё это. Смерть любимой жены, потом потеря дочери – всё это доконало его окончательно. Со временем он всё больше сторонился меня, всё чаще и дольше пропадал из дома и почти перестал со мной разговаривать. Вот это самое «никогда» постепенно свело его с ума. Однажды он вернулся с этого поля и начал твердить о том, что теряет образ своей дочери, что постепенно забывает Алису, воспоминания как бы начали улетучиваться из его сознания. Он постоянно ходил к месту, где было озеро, пытался ухватить исчезающей образ Алисы и жаловался, что у него всё чаще начинает болеть голова, когда он изо всех сил пытался сохранить хоть что-то в своей памяти. Для этого он всегда хранил при себе фотографию Алисы, ту самую, что он сделал в тот счастливый солнечный день на озере Святой Марии. Но однажды он просто исчез, и я его больше не видела. Он, как обычно, не говоря ни слова, ушёл из дома и больше не вернулся. Я думаю, что Стражи всё-таки добрались до него, ведь его постоянные походы к этому месту не остались незамеченными. Я не знаю, где он и что с ним случилось, до сих пор, но надеюсь, он хотя бы обрёл заслуженный покой с самим собой и, может быть, встретил Алису, с которой, наконец, обрёл своё счастье.

Ани ещё раз шмыгнула носом и прильнула к моему правому плечу. В эту минуту ощутить чьё-то живое присутствие и поддержку было её самым страстным желанием.

– Сколько же тебе было лет, когда отец пропал, и кто тогда тебя воспитывал?

– Мне стукнуло уже пятнадцать, когда он ушёл, но потом меня приютил один хороший друг нашей семьи и оформил на меня опекунство. Теперь я тоже иногда прихожу к этому озеру или к тому, что от него осталось, смотрю в этот туман и всё так же жду, когда из него выйдет Алиса в своём милом розовом платьице. А может, даже увижу их вместе с отцом, как весело играют друг с другом и радуются жизни.

– А ты не боишься, что Стражи могут также забрать и тебя?

– Кто, я? – Ани даже усмехнулась. – После всего моего рассказа о жизни и о том, что я пережила, ты спрашиваешь, боюсь ли я? Нет, не боюсь, иногда я даже мечтаю о смерти, думаю о том, как бы прервать этот долгий спуск в бездну и встретить там единственных людей, кого я любила в своей жизни. Но тебе я бы всё же не советовала сюда больше приходить, не нужно так рисковать, я совершенно не шутила. Стражи многих забрали, кто особенно ретиво пытался добиться справедливости или поднимал много шума вокруг этого случая. И всё же, Стил, мне тоже интересно, а что ты искал здесь?

– Наверное, то же, что и все остальные, кто приходят сюда. Правду, ответы, решение всех проблем.

– И как, нашёл, что искал? – Ани мило улыбнулась, всеми силами стараясь как можно скорее перевести тему, отогнать от себя грустные мысли и скинуть тяжкий груз внимания к своей персоне.

– Нашёл, – несколько замешкавшись, ответил я. – И даже, наверное, нечто большее.

– А ты немногословен, – ответила Ани, смущённо пряча глаза, а затем тихо хихикнула и добавила: – Одна я тут трещу без умолку уже полчаса. Прости, в жизни мне не часто доводилось с кем-то вот так просто пообщаться, а когда даётся такой шанс, то уже не могу остановиться. Ой, тогда давай сменим тему на менее грустную, а? А то и так тошно, так мы ещё нагнетаем. Позволь тогда задать вот такой глупый вопрос, а где твой зонтик, потерял в том тумане?

– Почему же глупый? Я не ношу зонты, принципиально, – ответил я и попытался приветливо улыбнуться в ответ.

– Ой, а почему так? Что случилось? Чешуйки на одежде ведь не сильно помогают, или ты любишь, когда дождик капает с ушей? – хихикнула Ани, а потом немного опомнилась и шлёпнула себя по губам. – Ой, прости, глупая шутка.

– Да ничего, – успокоил я девушку. – Это мой личный выбор, моя жизненная позиция, если так угодно. Понимаешь, вот этот бесконечный дождь, что заливает улицы, это вечно угрюмое серое небо… не могу я так. Не могу и не хочу подчиняться этому дождю, всей этой ситуации с погодным модулем. Для меня взять в руки зонт – это как смириться с дождём и со всей этой ситуацией, это будто бы сдаться на волю стихии.

Лицо Ани вытянулось от удивления, и она посмотрела на меня застывшим взглядом. Она явно не ожидала нечто подобного от такого невинного вопроса.

– Не стоит так удивляться, – улыбнулся я. – Я каждый день выхожу на улицу и вижу людей, которые смирились с этим ливнем, вижу, что каждый день зонтов над их головами становится всё больше, а желания что-то изменить – всё меньше. Весь мир из царства мечтателей с чистыми устремлениями превращается в царство подчинения и покорности. Люди сдались на милость непокорной стихии, приняли её как данность. Зонт – это не просто кусок брезента, это символ, белый флаг, который человек водрузил над своей головой. Тебе, вероятно, смешно всё это слышать. Скажешь, вот дурачок, развязал такую трагедию из бытовой ситуации, но мне это важно. Пока этот ливень барабанит по моей голове, я продолжаю бороться, чувствовать, что живу, чувствовать свою цель и ни в коем случае не мириться с проблемами.

– Вот ты и правда дурачок. – Ани расплылась в улыбке, источая поток симпатии. – Извини за прямоту. Но какое же это смирение? Какая борьба? Что за ребячество, право слово? Я вижу здесь лишь бегство от проблем, а не борьбу с ними, нежелание признать действительность такой, какая она есть. Зонт – это не смирение, а ровно наоборот, признание проблемы, осознание того, что мешает нам жить, подчинение неизбежному и устранение его последствий.

– Но я не хочу устранять последствия, я хочу устранить причину! – возмутился я.

– Всему своё время, Стил. Идя на таран головой о стену, многого не добьёшься. Для начала нужно признать проблему. Да, если хочешь, то смириться с её наличием, научиться с ней жить, устранить её вредное воздействие и только после этого, когда все преграды сняты, начинать решать первопричину. А отказываясь принять этот дождь, ты не борешься с ним, точнее пытаешься ударить палкой воздух и в этой бессмысленной войне тратишь все силы. Вот так! Забавный ты, я не ожидала такой реакции на вполне безобидный вопрос. Похоже, мы с тобой оба ненормальные и не умеем нормально общаться.

Ани снова тихо хихикнула себе под нос и посмотрела с глубоким пониманием. Но мне нечего было ответить на её доводы, я только пожалел, что завёл этот разговор с неизвестным мне человеком. Всё-таки это было что-то личное, нечто из моих глубоких тёмных кладовых, где днём ютилась Тьма, смиренно дожидаясь ночи. Я не хотел, чтобы Ани когда-нибудь заглядывала за эту преграду и увидела моё истинное лицо. Мне стало жутко неловко перед этой милой и невероятно умной девушкой за всю свою лживость и лицемерность, за то, что внушаю ей обманчивый образ светлого человека. Она столь невинна в своей доверчивости, но в то же время перенесла столько бед и страданий за свою недолгую жизнь, что её нутро давно должно было превратиться в один большой колючий комок, источающий только мизантропию и ненависть. Но она продолжала светить, и это притягивало к ней сильнее всего. Вопреки всему, что она пережила, вопреки бесконечно глубокой боли утраты, что преследует всю её жизнь, она осталась необычайно сильной и смелой. Её внутренняя сила оказалась направлена не на разрушение и ненависть к окружающим, а к непреодолимому стремлению жить и дарить свет другим людям, кому повезло меньше и чей свет давно угас, сдавшись под тяжестью проблем. Таким, как я. Но заслуживаю ли я быть рядом с ней, вот так идти по краю шоссе под одним зонтом и весело щебетать о жизни, заслуживаю ли я её внимания и дружбы? Я тот, кто частично виновен в разрушении её жизни, кто отнял у неё самое дорогое. Смогла бы она когда-нибудь понять меня и простить? Я давно уже запутался в этих бескрайних дебрях тернового куста и давно не верю в самого себя.

Всё это время, пока я с восхищением слушал длинный и завораживающий монолог Ани, пока спорили о глупостях и о погоде, мы медленно шли по окраине местного шоссе в сторону спальной части города, провожали взглядами проезжающие мимо машины и были счастливы. Простое человеческое счастье – быть услышанным, чувствовать себя частью другой жизни, ощущать свою вовлечённость и духовную близость. В своей вечной погоне за более далёкими целями я совсем разучился видеть прекрасное в окружающих меня людях, позабыл, ради кого я рисковал жизнью.

Но наша совместная прогулка не оказалась слишком долгой, бессердечная Система решила лишний раз напомнить мне, к какому миру я принадлежу. Она вернула меня с небес на грязную землю и ещё сильнее втоптала в ту лужу, откуда я так отчаянно пытался сбежать в своих мыслях последние полчаса и что так сильно хотел забыть, утонув в паре чарующих зелёных глаз. Всё разом закончилось, когда из сизой дымки над дорогой, по другую от нас сторону, показалась одинокая фигура в длинном плаще. Она привычно мялась у самого края шоссе и приплясывала от холода. В тот самый момент меня пронзило невидимой стрелой, я встал как вкопанный, смотря в сторону этого человека, а мои мысли будто окаменели под взглядом бессердечной Горгоны. Павел? Но как? Он уже не должен здесь быть! Ани заметила моё странное поведение и тоже остановилась, встала рядом и проследила за направлением моего взгляда.