Защищая горизонт. Том 1

Кира охотно согласилась с такими вескими доводами, вырулила на дорогу и вдавила педаль газа. Я посмотрел в зеркало заднего вида, помял пальцами лицо, потрогал челюсть, покрутил головой и с удивлением хмыкнул: на мне не осталось никаких следов былого сражения. Жалко, что боль так легко не уходит, как её внешние проявления. Как сказал Вергилий, в нашем мире мысль материальна. Вся наша жизнь – одна большая затянувшаяся мысль, пронесённая стрелой сквозь века, что растворится в потоке времён.

– А всё-таки неплохо он тебя отделал, – ухмыльнулась Кира.

– Это точно. Мой тебе совет, Кир: никогда не обсуждай людей за их спиной, иначе они могут оказаться за твоей! – Я попытался улыбнуться, но жгучая боль вновь пронзила скулы, и я поспешил отвернуться к окну, чтобы скрыть своё перекошенное лицо.

Чтобы отвлечься, я всю дорогу рассматривал и крутил в руках эфес подаренного меча. Выглядел он необычно, будто игрушка, от которой отломали клинок. Кира тоже изредка, но с интересом косилась на рукоять, пока любопытство не взяло над ней верх. Она удивлялась поступку Хранителя, шутила, что я наконец перестану везде терять и забывать своё оружие.

– Знаешь, а ведь это большая честь, – с подозрением сказала она. – Только немного странно.

– Что странно?

– Да всё это. Хранитель так легко отдал своё оружие, хотя его выдают только по рангу.

– Не отдал, а обменял, – шутливо уточнил я.

Но Кира всё ещё выглядела встревоженной.

– Всё равно. Это не пройдёт для него бесследно и для тебя тоже. Палач с оружием Хранителя… другие Стражи могут не разделить твоего восторга.

– Может, меня тоже готовят в Хранители? – с улыбкой спросил я.

В ответ Кира скорчила такую обидную гримасу, будто услышала самую большую глупость на свете.

– Тогда на что ты намекаешь? – Улыбка плавно сползла с моего лица.

– Ни на что, просто держи ухо востро. – Киру немного смутил разговор, и она поспешила сменить тему: – Вот и кафе, почти приехали!

Небольшое, но уютное кафе «Мистерия» находилось на самой окраине центральной части города, на небольшой улочке с чудесным названием – Бульвар Мира. Это была тихая, спокойная, хорошо ухоженная улица с редкими вкраплениями домов. В больших пространствах между зданиями удавалось разглядеть родную спальную часть города и трассу, ведущую к ней. Само кафе было невысокое, одноэтажное, с красивым разукрашенным фасадом и большой оборудованной площадкой перед входом, где располагалось множество столов под брезентовыми навесами. В самом здании находились только кухня и служебные помещения, а пробовать местные блюда предполагалось на свежем воздухе. Из-за поломки погодного модуля и непрекращающегося дождя популярность данного заведения значительно упала. Если раньше люди любили посидеть семьями за небольшими столиками, полюбоваться силуэтом спальной части города или просто побыть в тишине и отдохнуть от бешеного ритма жизни, то теперь только отдельные храбрецы отважились есть на промозглом и сыром воздухе, под постоянный и надоедливый шорох дождя над головой. Однако местная изысканная кухня способна искупить многое. Мы с Кирой любили это место. Здесь мы отдыхали от работы, проводили время за разговорами и уже привыкли заезжать сюда на обед. Заведением владела немолодая, но крайне добродушная женщина. Хозяйка любила сама всем заправлять в своём кафе: готовить, убирать или принимать заказы. Нам казалось, что в своей работе она находила какой-то высший смысл, идею, ради которой выкладывалась по полной, и это делало её по-настоящему счастливой. Было в этом что-то знакомое от службы Стражем.

Когда мы подъехали к кафе, народу осталось очень мало, почти все столики пустовали, только несколько из них были заняты скучающими посетителями. Обеими руками они обнимали чашки с горячими напитками и отрешённо смотрели куда-то вдаль. Я прицепил своё новое боевое приобретение к поясу, застегнул куртку и спрятал под ней меч, затем мы переглянулись с Кирой и одновременно вышли под нещадные потоки дождя. Наше место, как всегда, оказалось свободным, ведь хозяйка уже привыкла видеть нас каждый день и никому не позволяла садиться за наш привычный крайний столик. Мы заняли свои места и стали терпеливо ждать. Дождь тоскливо выбивал такт, тихо шурша по брезенту над головой, стекал с него и задорно падал на землю. Всё это успокаивало, позволяло забыться и на время уйти в себя.

– Рада вас видеть, чего изволите на этот раз?

Хозяйка возникла так неожиданно, что я вздрогнул, возвращаясь из полёта по миру фантазий.

Она стояла, расплываясь в широкой и естественной улыбке, и терпеливо ждала в услужливой позе.

– Здравствуйте, мы в этот раз очень голодны, что у вас сегодня особо вкусно? – спросила Кира.

– О, вы же знаете, у меня всё очень вкусное, по-другому не бывает. – Женщина хихикнула. – Но вот картошечка с грибочками в этот раз получилась действительно замечательной, будете?

– Да, давайте, и кофе, пожалуйста. Стил, а ты что будешь?

– Мне то же самое.

– Хорошо, я мигом! – Женщина бросила игривый взгляд и скрылась из вида в здании кафе.

– Хорошая женщина, – заметила Кира, смотря ей вслед.

Есть хотелось просто безумно, поэтому как только хозяйка вернулась с двумя огромными порциями картофеля, мы тут же свирепо набросились на него с ложками наперевес. Через несколько минут мы уже сидели сытые, довольные и грели руки о горячие чашки с тёмно-бурым кофе.

– Скажи, Стил, как тебе наш новый начальник после всего произошедшего? – спросила Кира и немного отхлебнула из чашки.

– Да как тебе сказать, – немного смутился я. – Хороший человек, наверное.

С этими словами я снова потрогал больное лицо.

– Да уж, – засмеялась Кира.

– Кир, ты мне лучше скажи, что ты думаешь об его словах о Дмитрии и обо мне? Может, мы действительно ужасные Стражи? Ведь в чём-то он прав. Даже Сергей Геннадьевич с утра нам пытался сказать что-то похожее, помнишь?

– Ты про его тираду о гордыне? Да уж, это было вызывающе громко и жутко. Не знаю, что и сказать. Не думаю, что стоит придавать столько значения всем этим словам о гордыне, эмоциях или о чём он там ещё говорил. Он слишком всё усложняет, драматизирует, ему по профессии положено быть вечно недовольным. Мы просто ещё дети, понимаешь? Точнее, вы все дети, а я нет, я взрослая и самодостаточная. – Кира рассмеялась. – Да, я знаю, что Дмитрию было уже за тридцать, но что значит этот возраст в нашем мире? Всё ещё ребёнок по местным меркам. Увеличивая срок жизни, мы увеличиваем порог взросления, люди тонут в этом… как его? Инфантилизме, во! Они не хотят взрослеть. А зачем? Им комфортно, им ничего не угрожает, они защищены от всех невзгод и страстей, вот и ведут себя как дети.

– Что, и я тоже? – спросил я с ноткой обиды.

– Ты тем более, дурачок. – Кира подмигнула, показывая всем своим видом, что не хотела обидеть. – Да все мужчины – сплошь сильно выросшие мальчишки, которые не наигрались в войну. В вас ещё сохранились это бездумное любопытство и тяга к опасностям, вот и подключаете себе всё подряд, головешки свои неразумные сжигаете.

Кира постучала кулаком себе по макушке.

– И почему мы, по-твоему, не хотим взрослеть?

– А зачем? Ну правда, Стил, зачем вам взрослеть? Все люди сейчас окружены заботой, спокойствием, их ничего не тревожит и ничто им не угрожает, им незачем браться за ум.

– То есть ты считаешь, что вся беда только в этом инфантилизме?

– Конечно! Тот же Дмитрий, вот кто он? Такое же несмышлёное дитя, которому хочется резвиться. Ты уж извини, что я так о твоём друге, но сам посуди. Чем дети заняты всё время, что им нужно? Самоутверждаться им нужно, а ещё развлекаться – и всё это невзирая на опасность. Вергилий уповал на то, что мы перестали следовать каким-либо нормам и правилам, да так и есть – непослушные, невоспитанные дети! Дмитрию захотелось почувствовать себя героем, и он принял заведомо смертельную программу. Он не думал о последствиях, ребёнок никогда о них не думает, за него должны думать родители.

Наступила неловкая пауза, в ходе которой я пытался размышлять над словами напарницы.

– Знаешь, Кир, мне кажется, ты не совсем права. Ты слишком всё упрощаешь, даже Икаров говорил о чём-то другом.

– Вам лишь бы всё усложнять. – Кира развела руками.

Я не стал обострять спор и сделал вид, что осматриваюсь. Площадка перед кафе почти пустовала, только несколько столиков облюбовали местные жители. Неподалёку от нас пожилой мужчина читал свежие новости из утренней газеты. Ох уж эти любители старины, уже давно вся жизнь протекает через Консоль: свежие новости, сводка погоды, расписание транспорта и многое другое, и только люди преклонного возраста всё ещё предпочитают «живые» вещи. Скоро это всё должно кануть в лету, ведь архаизмы привязаны к людям и постепенно уходят вместе с ними. В другой части площадки сидела молодая пара, они пили крепкий кофе, бурно обсуждали местные сплетни и совершенно не замечали никого вокруг. По соседству с ними примостился сурового вида мужчина в строгом деловом костюме, нахмурив лоб, он о чём-то усиленно думал. Может, о том, как ему поднять резко упавший спрос на акции, или о том, как обогнать своего сослуживца в погоне за видное место в совете директоров, а может, ему просто не нравился местный кофе. Все такие разные, неужели они все не способны взрослеть? Может, это наша вина? Нет, здесь что-то иное, Кира ошибается. Люди изменились, и это очевидно, но вот почему? Пока я раздумывал, случайно посмотрел на одно из зданий неподалёку. Кто-то на его торце при помощи баллончика с краской вывел странную надпись огромными красными буквами: «Верните Марию!». Я недоумённо хмыкнул и указал взглядом напарнице на свою находку.

– Что ещё за Мария? – спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами Кира. – По всему городу встречаются эти надписи. Я слышала, что пытались отловить тех, кто портит стены, но пока поиски ни к чему не привели. К тому же, сам понимаешь, сейчас есть дела гораздо важнее, и никто не будет отвлекать Ищеек на всякие пустяки. Хотя вандализм – это серьёзное преступление.

– Призраки?

– Может, они, а может, простые хулиганы, кто их знает?

– Так, а что за Мария, почему они так стремятся её вернуть? Это ведь неспроста. Возможно, она была важным человеком среди Отступников, может, даже лидером.

– Ни разу не слышала это имя. Надо будет проверить, вдруг эта Мария проходила по одному из дел. Хотя если проходила, то значит, давно отключена, что же они требуют вернуть? Вандалы, одним словом: этим лишь бы покричать, заявить о себе. Ну что, Стил, наелись? Тогда пошли, пора на боевое дежурство.

– Ага, пошли, – согласился я и крикнул в сторону здания кафе: – Хозяйка, счёт!

Я взмахнул рукой, чтобы привлечь к себе внимание и нечаянно задел чашку рядом с собой. Та соскользнула со стола, упала на землю и звонко разбилась на несколько кусочков. Хозяйка моментально подскочила к нашему столику, всё с той же задушевной улыбкой.

– Ой, извините, пожалуйста, я случайно, внесите это в счёт, – затараторил я.

– Да ничего, ничего, – добродушно ответила женщина и принялась собирать осколки.

– Позвольте вам помочь?

Я наклонился, чтобы собрать остатки разбитой чашки и случайно задрал правый рукав куртки, тем самым оголив своё запястье.

– Ой нет, не стоит, вы лучше… – Женщина оборвалась на полуслове.

С ужасом в глазах она смотрела на знак из трёх полосок на моей руке, потом отскочила назад как ошпаренная и уселась прямо на землю. Вся предыдущая жизнь пронеслась перед её глазами, все наши встречи и разговоры, все её слова и действия. С каждым витком таких событий её лицо бледнело всё больше. До этого момента она даже не подозревала, кто ходит к ней на обед. Хозяйка также быстро вскочила на ноги, её губы неестественно затряслись, и она затараторила:

– Да что же вы, да почему же, да что же вы не сказали… ой. Извините меня, господин Страж, это я виновата. – Женщина готова была расплакаться, хотя ещё мгновение назад её лицо озаряла безмятежная улыбка.

– Бросьте, вы ни в чём не виноваты, с чего вы взяли? Давайте мы лучше оплатим счёт и пойдём?

– Нет-нет, не нужно, что вы! Всё за счёт заведения, мы всегда рады Стражам, заходите в любое время, – запинаясь, произнесла женщина и замахала руками.

– Нет, мы всё-таки хотим заплатить, и чашку включите тоже.

– Мы настаиваем! – добавила Кира.

– Конечно-конечно, как вам будет угодно. – Женщина испуганно протянула небольшую белую коробочку с железной пластиной на ней.

Я провёл двумя пальцами по её поверхности, после чего открылось небольшое полупрозрачное окно, где мне предложили подтвердить перевод денежных средств. После выбора утвердительного ответа окно спешно растворилось в воздухе.

– Пожалуй, мы пойдём, спасибо за всё, – кивнула женщине Кира. Но та смогла только молчаливо моргнуть в ответ.

Под пристальными взглядами остальных посетителей мы поспешили как можно скорее скрыться в своём автомобиле. Хозяйка продолжала со страхом смотреть нам вслед, сжимая у груди ту белую коробочку, и боялась пошевелиться. Что её так напугало?

– Что её так напугало? – повторил я свои мысли вслух уже после того, как машина тронулась с места.

– Твой знак на руке, очевидно же, – ответила Кира и сокрушённо покачала головой. – Только обидно, что теперь про это кафе нам с тобой придётся забыть. Эх, а я так его любила…

– Это я понял. Но почему? Почему её так напугало то, что я Страж? Может, она узнала знак Палача? Но откуда простая кухарка может знать тонкости наших обозначений?

– Параноик во мне ответил бы, что ей есть, что скрывать, вот и боится.

– Судя по нашему опыту, только хорошие люди и боятся всего, а Отступники обычно беспринципны. Хм, Кир, честное слово, не понимаю. Я-то думал, что люди должны радоваться, ведь мы их защищаем, охраняем их покой, ограждаем от всего плохого, мы же тоже хорошие! Ведь так, Кир, скажи?

– Хорошие? – усмехнулась напарница. – Я ведь и говорю, ты всё ещё ребёнок. Хорошие, плохие – это ведь только у детей так. Только у них мир делится на чёрное и белое, на такие узкие понятия, как добро и зло. Ну да, мы хорошие… наверное. Но для кого? Всё относительно, Стил, пойми. Для маленького мальчика, что кровожадно жаждет мира во всём мире, ты, безусловно, герой, и мальчик стремится быть похожим на тебя. Для Отступника ты заклятый враг и злодей, ты ведь хочешь его остановить. А для неё, для этой простой кухарки, всё сложно: она уже не ребёнок, но она и не Отступник, для неё всё не так очевидно. Возможно, в душе она боится перейти тебе дорогу, стать для тебя врагом, целью, боится сделать что-то не то. Вот поэтому мы скрываемся, ведём, так сказать, незримый бой. А то всё у тебя слишком просто. Вот скажи, от чего ты её защищаешь? А? От всего плохого, от негатива в жизни? Но разве ты сам не несёшь этот негатив во время борьбы с Отступниками? Ох уж этот извечный спор о добре с кулаками.

– Какой спор?

– Ну, о том, когда добро убивает зло, то может ли оно считаться добром? Вот для неё, возможно, ты такое же зло, которого она боится.

– Но мы же их защищаем!

– А ещё мы их убиваем, Стил.

* * *

Несколько часов мы просто колесили по городу, скучали и молча смотрели по сторонам, каждый думая о чём-то своём. После случая в кафе меня всё не покидало это странное и неприятное чувство. Может быть, иным людям нравится, когда их боятся, преклоняются, но мне это приносило жуткий дискомфорт. Всю жизнь я хотел помогать людям, быть нужным им, защищать от опасностей и быть полезным для общества. Я мечтал, что на меня будут смотреть с уважением и благодарностью, а не со страхом, что я буду желанным гостем и дорогим другом. Но во что я превратился? Все мы? В монстров? Но почему? Из защитников Системы мы вдруг стали изгоями. Не понимаю. Мы оберегаем их от всех невзгод, от страшного воздействия разрушительных негативных эмоций, мы устраняем все преграды на пути к счастливой и спокойной жизни. Но всё, чего мы добились, – это животный страх перед своими же защитниками, стражами людских душ. Может, это справедливая плата за нашу работу? Может, для того, чтобы другие жили счастливо, кто-то всё равно должен страдать, быть гонимым и презираемым, нести муки и наказания за всех людей? Но всё равно этот взгляд, эти наполненные страхом глаза пожилой хозяйки кафе не покидали меня, они терзали мою душу и не давали покоя. Чего же она так испугалась? Вдруг Кира права, и эта женщина – пособник Отступников, укрывающая их у себя на кухне? Нет-нет, такие мысли нужно гнать прочь! Как всегда, причина скрыта за вуалью простых и очевидных ответов – жаль, Кира не понимает этого.

Машина медленно катилась по дороге, наворачивая круги по всему городу, а я сидел в кресле пассажира, прислонившись к окну и погружённый в свои размышления, разглядывал проплывающих мимо прохожих. Ручейки дождя весело стекали по стеклу, искажая и преломляя весь мир кривых зеркал. К тому моменту мы сами не знали, что ищем и куда направляемся.

– Что теперь? Куда нам ещё поехать? – прочитала мои мысли Кира. – По-моему, мы бесцельно тратим время.

– Нам велели искать Кукловодов, – развёл я руками. – Вот мы и ищем. Может, это не наши обязанности, но заданий-то всё равно не дают, поэтому пока просто патрулируем.

– Угу… о, кстати, смотри!

Кира резко затормозила, свернула на обочину и остановилась. Она протянула ко мне руку и указала куда-то в окно. В десяти шагах от нас на тротуаре стоял мужчина преклонных лет. Даже по меркам этого района он был одет очень бедно: изрядно поношенные ботинки, потёртый и замусоленный плащ из недорогих материалов. На сильно полысевшей голове сияла огромная проплешина, по которой неумолимо колотили капли дождя. Мужчина казался очень грустным, замкнутым и разочарованным в жизни, он стоял неподвижно, с чуть наклонённой головой и пустым взглядом, направленным куда-то в землю. Но больше всего нас привлекло нечто другое. В руках мужчина держал большой кусок грязного картона с корявой, но уже такой знакомой фразой: «Верните Марию!».

Я переглянулся с Кирой.

– Это уже интере-есно, – произнёс я протяжно.

– Опять эта Мария! Надо всё-таки узнать, кто она такая. Может, этого старичка потрясём?

– Да, можно. А вообще, зря он это затеял. Если его увидят Наблюдатели, то для него это всё может очень печально закончиться. Хотя, по моему мнению, он ничего страшного не совершает.

– Это ещё стоит изучить, кто он и что он, но если следовать Основному закону, то он негативно влияет на людей вокруг, – неуверенно ответила Кира.

Я вновь посмотрел на старика, но тот продолжал неподвижно стоять на месте. Проходящие мимо люди, похоже, не замечали его одинокий пикет. Кто-то из них бежал под дождём, пытаясь как можно скорее укрыться от вездесущей и надоедливой мороси, кто-то, наоборот, прогуливался медленным шагом и общался с приятелем через открытое перед ним окно Консоли, но все они аккуратно огибали нарушителя и невозмутимо продолжали двигаться дальше. Никому одинокий мужчина на улице с немым криком о помощи оказался не интересен, как будто этот бедный старик уже стал частью общества и мира вокруг, их неотделимой частью. Люди воспринимали его как должное и даже не задумывались над его судьбой, жизнью, он превратился в невидимку для их чёрствых глаз, продолжением их самих, ненужное дитя, выплеснутое на улицу.

Внезапно перед нами развернулось окно от Консоли автомобиля, и зазвучал привычный металлический голос связиста, от которого Кира чуть заметно вздрогнула.

– Отряд «Феникс», это Башня. Приём.

– Ну вот, помяни чёрта… – прошипела Кира и нажала на кнопку ответа: – «Феникс» на связи!

– «Феникс», поступила информация от Наблюдателя на улице Строителей. Около дома номер двенадцать пожилой мужчина распространяет негатив и пугает народ. В связи с уже неоднократным нарушением Основного закона Системы и тяжестью его вины Отступник приговорён к отключению. По нашим данным, вы находитесь в этом районе, вам необходимо незамедлительно прибыть на место и устранить угрозу. Как поняли? Приём.

– Вас поняли, Башня, выполняем. Конец связи, – со вздохом ответила напарница и закрыла окно Консоли.

Всё время, пока шёл инструктаж, нам показывали карту города с отмеченной на ней красной точкой – местом смертельного рандеву. Только в этот раз точка совпадала с нашим текущим местоположением. Я посмотрел в окно, и моё опасение подтвердилось. За спиной мужчины с самодельным транспарантом на стене дома виднелась табличка: «улица Строителей 12». Я недоумённо посмотрел на напарницу.

– Ага, похоже, это он, – прочитала мои мысли Кира. – Эх, а я предупреждала. Интересно, что он такого ужасного совершает или совершил? Оператор сказал, что нарушение уже не первое.

– «Источает негатив и пугает народ», – передразнил я связиста. – Люди в ужасе так и разбегаются. Но что поделать, наша обязанность – исполнять приказы…

Не успел я договорить, как рядом с автомобилем неожиданно появился незнакомый силуэт и постучал костяшками пальцев по стеклу рядом со мной. Я опустил окно, и в него заглянул молодой улыбчивый парень в непромокаемом плаще и натянутым на голову капюшоном.

– О, вы уже здесь! – весело воскликнул парень.

– Кто ты? – строго спросил я.

– Ой, простите, господин Страж, забыл представиться. Я Наблюдатель, Витя… то есть Виктор Пахомов!

Парень протянул руку в окно и хотел поздороваться, но, встретив мой хмурый взгляд, с неловкой миной убрал её обратно.

– Я не ожидал, что вы так быстро приедете. – Улыбка сошла с его лица. – Вот он, этот гад, Отступник. Это я его обнаружил, ага, и сразу сообщил в башню. Не первый день здесь ошивается.

С этими словами Витя указал на знакомого нам пожилого мужчину.

– Вы его что, прямо сейчас казните? – Парень всё никак не мог угомониться и с интересом продолжать тараторить.

– Послушай, наглец, сколько тебе лет? – строго спросил я.

Но тот уже насупился и замолчал.

– Шестнадцать? Восемнадцать? Тот человек тебе в дедушки годится, будь повежливее, это вовсе не игрушки. Кто вообще дал тебе право вот так распоряжаться чужими жизнями, а? Что ты передал в башню?

Парень помрачнел и отстранился от окна.

А я заговорил громче и отчётливее:

– Ведь ты же мог запросить Ищейку, попросить разобраться в ситуации. Мог? Но не сделал. Вещи в нашем мире далеки от категоричных оценок и однозначных выводов. Люди очень многогранны, и их нельзя оценить с первого взгляда. Для тебя это всего лишь жестокая игра, в которой ты удовлетворяешь свои амбиции. Нет, тебе не нужна Ищейка, тебе нужна запись в журнале об очередном раскрытом Отступнике. Тебе самому не терпится стать Ищейкой, и за это ты готов приговорить кого угодно. Вот что сделал этот старик?

– Он распространяет негатив и пугает народ, – надрывно и с ноткой обиды прокричал Витя.

– Ах вот кто автор этих строк! – возмущённо ответил я.

А Кира неодобрительно покачала головой и цокнула языком.

– Ну что, поздравляю, парень, ты хорошо выучил Основной закон. Можешь быть доволен, – с напором продолжил я.

– Но он Отступник, – с досадой пробубнил парень и печально понурил голову.

– Эх… ты только что приговорил к отключению пожилого человека и даже не попытался разобраться. Да что там говорить, ты даже имени его не узнал. Так кто из нас палач, парень?

Витя долго и натужно пыхтел, подбирая нужные слова, а потом круто развернулся на месте и быстрым шагом отправился вниз по улице. Несмотря на то, что Наблюдатель покинул нас, давящее напряжение осталось витать рядом со мной, отягощая и без того сырой и прохладный воздух. За открытым окном угрюмо шелестел по асфальту дождь и отчётливо слышался запах смерти.

– Зачем ты его так? – осторожно спросила Кира. – Он ведь прав и действовал согласно Основному закону.

– Прав, – нехотя согласился я. – Но пусть научится уважению к людям, он служит в первую очередь ради них, а не себя. Люди не игрушки и не ступени для личного возвышения. Ты сама говорила, что мир не делится на чёрное и белое, а он пока этого не понимает. Наблюдателям дали слишком много власти над людскими судьбами. Низшее звено, а крутят весь механизм.

Я поморщился и поднял боковое окно, после чего мы ещё долго сидели и смотрели на неподвижную старческую фигуру, которой пришло время завершить свой личный путь к счастью. По стеклу струились ручейки дождя, размывая и искривляя образ одинокого человека с картонкой. Небо оплакивало ещё одного нового посетителя, не дожившего до незримого и такого далёкого светлого будущего. Небо готово принять его в своё щедрое лоно.

– Сти-и-ил? – протяжно позвала Кира, не отрывая взгляд от старика. – А ты смог бы отключить меня?

– Что?! Ты с ума сошла?

– Мы ведь теперь обязаны его отключить?

– Ну да, приговор уже вынесен, мы обязаны его исполнить. Только при чём тут это?

– А если бы на меня пришёл такой приказ, ты бы его выполнил? – задумчиво произнесла Кира.

– Нет, наверное, не смог бы, – после некоторых раздумий ответил я.