Защищая горизонт. Том 1

– Если бы ты только знала, в чём заключается это задание. – Я отбросил тяжёлые мысли и улыбнулся. – Нам приказали отключить ещё одного беспомощного старичка.

Кира повернулась ко мне всем корпусом и подозрительно посмотрела на меня.

– Это шутка такая? – с сомнением спросила она.

– Какие уж тут шутки? Сама посмотри, Плотников должен был прислать адрес. – Я провёл пальцами по Консоли автомобиля и нашёл необходимый адрес с заданием. – Вот, улица Зелёная, дом номер два, квартира пять.

– Да они издеваются! – воскликнула Кира. – Я не для этого шла в Палачи, чтобы возиться со стариками. Они сами скоро помрут, а изъять чип может любой Техник.

– Хранитель называет это заботой о нашем здоровье. – Я усмехнулся собственным словам. – Расслабься, ты же сама хотела отдохнуть после дозора. Старик, кстати, не совсем обычный. Он сидит на синаптических блокираторах из-за головных болей.

– Блеск! – Кира всплеснула руками и ударила по рулю. – Он ещё и овощ. Ладно, поехали. Зелёная улица, говоришь? Тогда понятно…

– Угу, судя по карте, это где-то недалеко от центра.

Напарница с недоверием посмотрела на меня и усмехнулась.

– Стил, ты сколько уже живёшь на этом свете? Каждый раз не перестаю удивляться. Столько времени неустанно колесим по городу, а ты всё не можешь запомнить названия улиц.

– Зачем мне это? Ты у нас главный водитель, и к тому же всегда есть навигатор, – пробубнил я.

Кира хмыкнула, завела двигатель и выехала на дорогу. На самом деле я немного слышал о Зелёной улице из давних рекламных проспектов. Рай на земле, цветущий уголок на задворках мрачного мегаполиса. Заманчивые слоганы наперебой расхваливали преимущества местной недвижимости. Сама улица находилась севернее от центра города, скользя по самой границе Системы, самый дальний уголок от шоссе и спальной части. Безусловно, такое расположение выбрано неслучайно. Местный контингент, скупающий здесь дорогущие и роскошные апартаменты, стремился быть как можно дальше от гнетущего образа бедных районов, отгораживаясь от них высотками центра города, закрывающими собой всё небо. Они предпочитали жить спокойно на своём отдельном клочке земли, в стороне от остального люда. Расстрачивали там свои жизни, любовались бесконечными рядами клумб и вечнозелёных насаждений перед домами, за что улицу и прозвали Зелёной. Изо дня в день они наблюдали перед собой только свой уютный мирок, всю его красоту и безмятежность, где утопали и растворялись в спокойной обстановке в окружении верных слуг: поварих, уборщиц и личных массажистов. Они окружали себя большим количеством охраны, закрываясь и защищаясь от мира, что сами и построили. Ведь за всей этой ширмой так удобно прятать глаза, чтобы не видеть всю боль и страдания остального мира, чтобы не знать о судьбах других людей, об их интересах и потребностях. Так они защищали свою совесть, если она у них была, и круглосуточно тешили своё самолюбие. Если откуда и явилась гидра эгоизма в наш мир, то её головы начали расти из этого лживого цветущего рая, этого островка безмятежности в океане боли и страданий.

Сейчас мы направлялись прямо туда, в логово сильных мира сего, в домашний очаг коренных обитателей небоскрёбов, предпочитающих взирать на мир в одном из трёх положений: с высоты облаков из огромного шикарного офиса, через затемнённое окно лимузина или сквозь эту вечнозелёную призму домашнего уюта. Размышляя об этом, я с каждой минутой всё больше хотел выполнить это задание. Где-то глубоко в моей душе родилось новое, непонятное для меня чувство ненависти, раздирающее ощущение несправедливости. Оно скреблось из чертогов моего разума, рычало, разрывало клыками мои жизненные устои и выло диким животным. Оно хотело прорваться наружу и завладеть моим разумом, но я вовремя сковал его цепями самообладания. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь сконцентрироваться на задании, и не успел опомниться, как мы уже прибыли на место.

– Но… что это? – воскликнул я, ошарашенно озираясь по сторонам, когда Кира въехала на Зелёную улицу.

– Как что? Зелёная улица, разве не видишь? – недоумевала напарница.

– Зелёная?

То, что предстало пред моим взором, мало походило на яркие рекламные слоганы и слухи из городских легенд. Я ожидал увидеть царство безудержной жизни, все краски благолепия, роскоши и богатства. Я хотел насладиться зелёными насаждениями, скульптурами из кустарника от признанных мастеров топиарного искусства. Я был готов ко всему, кроме этого. Перед нами раскинулась безжизненная пустыня, запустение и смерть во всех её мыслимых проявлениях. Улица была безлюдна и молчалива, ни единого звука не доносилось из этого квартала, только дождь продолжал свою бесконечную траурную симфонию, размывая грязь по старой дороге. По обеим сторонам улицы возвышались некогда величественные и роскошные строения, переживавшие не лучшие времена. Широкие, но невысокие дома в три этажа, выглядели заброшенными и покинутыми. Красивое убранство фасадов, призванное издалека демонстрировать статус жильцов, представляло теперь жалкое зрелище. Высокие декоративные колонны потрескались, частично разрушились и осыпались, окрашенные поверхности потускнели и местами облупились, а резные барельефы и скульптурные композиции раскрошились и стали походить на непонятное месиво, криво приклеенное к стенам. Даже мраморные статуи во дворах нескольких домов почему-то были разрушены. От некоторых и вовсе остались только ноги и куча мрамора у невысокого пьедестала.

Зелёные насаждения также бесследно исчезли и остались только в названии улицы, что стало горькой иронией. Когда-то здесь действительно цвели небольшие сады во дворе каждого дома, и каждый богатый зазнайка стремился украсить сад лучше и ярче, чем его менее успешный сосед из дома напротив. У подобного сожительства были свои особенности: местные дома строились исключительно в три этажа, и каждый этаж был поделён на две равные половины. Всего в одном доме проживало шесть семей. Наши богачи не жили каждый в своём личном доме, как можно было подумать. Нет, Система не настолько большая, чтобы вместить человеческую наглость подобных масштабов. Безусловно, более удачливые и богатые люди умудрялись в обход правил выкупить целый этаж, и, если верить местным байкам, то и два, может, даже целый дом, но лично никто не проверял. Впрочем, стеснения явно никто не испытывал. Квартиры были настолько огромные и просторные, что походили на небольшие дворцы, где, к несчастью для многих, приходилось терпеть соседние «королевства». Местные вообще оказались очень склочными людьми, склонными к постоянным конфликтам, ссорам, а иногда даже своеобразным войнам между квартирами и целыми домами. Несколько раз пришлось даже вызывать Стражей, чтобы уладить конфликт. Несмотря на это, дом всё равно оставался общим, как и лужайки перед ним, и даже размолвки не мешали жителям соревноваться в изысканности и роскошности своих дворов.

К счастью, всё это я знал исключительно по многочисленным слухам и домыслам, что окружали территорию Зелёной улицы. Въезд сюда был ограничен для простых людей, а Стражи посещали этот район очень редко. В любом случае проверить эти слухи уже вряд ли удастся, от былого великолепия сладкой жизни не осталось и следа. Все кустарники зачахли, осыпались и погибли, редкие вкрапления деревьев осиротели без листьев, засохли и не подавали признаков жизни. Во дворах поселились мрак и тишина, где на месте бывших райских садов пузырилось под дождём какое-то отвратительное тёмно-коричневое месиво, гумус, в который превратилась местная растительность. Похоже, здесь уже долгое время никто не жил, даже огромные широкие окна в домах были наспех заколочены досками.

– Здесь будто ядерная бомба взорвалась, – поражался я. – Что произошло?

– А ты разве не знаешь? – Кира не переставала удивляться моей неосведомлённости.

– Никогда не интересовало это ханжеское место.

– Так эти случаи головной боли, о которых вещают в новостях, начались именно отсюда. Сначала они были редки и никто не придавал им значения, но когда эти богатеи один за другим начали сходить с ума от этой боли, здесь началась паника. Кричали, что это какой-то новый вирус, доселе неизвестное заболевание. Но откуда оно в Системе? В итоге, толстосумы бежали отсюда куда-то в центр, поближе к своим башням всевластия, и теперь все живут в небоскрёбах. Странно, что ты этого не слышал. Эта улица давно заброшена, да и Отступники наверняка постарались на славу, мародёрствовали, как могли.

– Так это Отступники разнесли весь район? Они же разобрали его по кирпичику.

– Возможно. – Кира на секунду отвлеклась от вождения, повернулась ко мне и скривилась в загадочной улыбке. – А может, всё ещё хуже. Не знаю, насколько это правда, но я как-то услышала сплетни в женской раздевалке… Не смотри на меня так, я не специально, рядом просто проходила. В общем, один Наблюдатель рассказывал, что это сами толстосумы приказали всё уничтожить после своего отъезда, что не смогли забрать с собой, чтобы никому ничего не досталось. А вот, кстати, и наш дом!

Каменный образ искомого дома медленно и пугающе выплыл из серой дымки по правую сторону от дороги. Его вальяжные бока, подёрнутые глянцем от треснутой мраморной окантовки, зловеще поблёскивали под бурными потоками воды, стекающей с крыши. Этот дом ничем не отличался от большинства остальных на этой улице: такой же огромный трёхэтажный особняк с некогда великолепным и изысканным убранством. Когда-то его тоже обрамляли великолепные образчики декоративного искусства, выточенные из мрамора скульптуры, всевозможные ангелы с арфами или трубящие в горны и различные картины из мифов древности. Невероятные, величественные полотна человеческой фантазии, застывшие в камне на века, словно встретили когда-то на своём пути зловещий взгляд Медузы Горгоны. Большинство из этих украшений уже наполовину разрушены, куски мрамора, гранита и просто каменная крошка устилали всё вокруг подножия здания и утопали в грязи, обломки торчали из земли, словно памятники великому прошлому. Только внешнее убранство дома отличало его от остальных, рисунки и росписи на стенах отражали всю глубину художественной мысли хозяев, а оформление сада, как вычурный способ самовыражения, хаотичный и безыдейный. Но сейчас всё зачахло, искорка жизни погасла и затерялась, а дома слились в общую серую массу, образуя настоящее кладбище бездумной погони за роскошью.

В отличие от других, этот дом непонятным образом пугал меня, в серости его мёртвых стен было что-то непонятное и гнетущее, он будто притаился, как хищник в предвкушении новой жертвы. Мне вдруг захотелось развернуться и как можно скорее уехать отсюда.

– У меня нехорошее предчувствие насчёт этого места, – тихо сказал я и поёжился. – Аж в дрожь бросает. Здесь вообще кто-нибудь живёт? Ты же сказала, что все уехали?

– Как видишь, не все. – Кира пожала плечами и указала на метку навигатора. – Вероятно, остались некоторые смельчаки, решившие, что они бесповоротно заражены. Умирают теперь в одиночестве от головной боли. Хотя денег на блокираторы у них явно полно.

– Как тут вообще можно жить? Всё какое-то жуткое, мрачное, а дом выглядит совсем заброшенным.

– У нас в Системе теперь везде жутко и мрачно, – ответила Кира, а затем остановила машину у края дороги напротив дома и показала пальцем куда-то наверх здания: – Вон там, видишь? На третьем этаже в правой части дома зашторены окна. Похоже, что там и живёт наш клиент.

Кира была права, все окна в этом здании были заколочены досками изнутри, кроме тех, на которые она указала. Похоже, что вся правая часть дома под самой крышей была обитаемой. Напарница заглушила двигатель и вслед за мной начала пристально вглядываться в зашторенные окна, пытаясь разглядеть в них хоть какие-то признаки жизни.

– Как хоть зовут нашу несчастную цель? – спросил я сам себя и прикоснулся к открытой Консоли автомобиля, где отображалась карта с текущим координатами. – Ого, Анри Дюбуа… еле прочитал, что это за имя такое?

– Древнее, – бросила Кира, не отвлекаясь от наблюдения за окном.

– В каком смысле? – изумился я.

– Неужели не знаешь, а кто тут у нас специалист по древности? – Кира улыбнулась и покосилась на мой меч. – Я как-то читала, что подобные имена использовали наши далёкие предки, причём из другой, далёкой страны. Ты же знаешь этих богатеев. Жируют, пируют, гниют и разлагаются. Их жизнь пуста и скучна, вот и начинают придумывать себе разные извращения, чтобы хоть как-то скрасить своё существование. Некоторые придумывают себе новую жизнь, меняют имена, обстановку, возводят вокруг себя другие декорации, создают сцену и устраивают свой личный мини-бенефис, где всё ненастоящее. Вся их жизнь – это иллюзия, где они счастливы.

– Ого! – Я даже присвистнул от удивления. – Не думал, что ты читаешь подобное.

– Ах ты, свинтус! – Кира в шутку толкнула меня в больное плечо. – Мало ты обо мне знаешь. Ладно, хватит уже оттягивать неизбежное, пойдём, покончим с этим.

Мы повыше застегнули куртки и с большой неохотой выскочили из машины. Кира сразу побежала к входу, а я немного задержался в пути, осторожно ступая по набухшей грязи, бурлящей под ногами. Дождь тем временем всё ожесточённее хлестал по земле и продолжал усиливаться, пока день неуклонно приближался к вечеру. Но моё любопытство оказалось гораздо сильнее страха промокнуть. Я внимательно вглядывался по сторонам, рассматривал то, что осталось от некогда цветущего уголка нашей Системы, и мне снова становилось не по себе. Бессознательное кричало внутри меня, билось в истерике, таинственный, глубинный страх сковывал каждый мой шаг и умолял вернуться, покинуть проклятое место. Вечер ещё не стал полноправным властителем Системы, но Зелёная улица уже погрузилась в свинцовые сумерки. Весь район покоился под мрачным океаном облаков, лишённый источников света и людских голосов, он быстро отдался на волю дождю и хлынувшей тьме. Хотя улица была на окраине города и не так далеко от оживлённого центра, но сейчас она представлялась оторванной от жизни, затерянной во времени и людской памяти, местом, которое отторгает сама Система.

На полпути до парадного входа с небольшим бетонным навесом я остановился у небольшого фонтана округлой формы. Он стоял прямо посреди дороги и, по всей видимости, когда-то венчал цветущий сад перед домом. Фонтан был неглубоким, с маленьким бордюрчиком, в центре которого разместилась колонна с проложенными в ней трубами. Раньше она служила пьедесталом для симпатичной фигурки в виде пузатого, маленького ангелочка, который мило и задорно дул в широкую трубу, однако вместо музыки каменный музыкант исторгал потоки воды. Но не сейчас… Публика оказалась не способна оценить творчество маленького гения, его постамент был разбит, часть сторон треснула и раскрошилась, а труба, ощетинившись ржавчиной, угрюмо торчала ввысь. Сама статуя ангелочка лежала в грязи у моих ног с одним отломанным крылом и наполовину погрузилась в бурлящее коричневое месиво из земли и глины. Только один его глаз смотрел на меня из-под земли и плакал сотнями дождинок, стекающими по мраморной поверхности. Его пустой каменный взгляд устремился прямо на меня… в этот момент где-то далеко раздались раскаты грома и стрелой пронеслись по пасмурному небу. Я вздрогнул.

– Стил, ты чего застрял? Пошли уже, хватит ворон считать, – окликнула меня Кира, остановившись у парадного входа.

Я решил последовал её совету, чтобы быстрее покинуть этот пустой, осуждающий взгляд. Промокшие и встревоженные, мы вошли внутрь здания. Странно, но массивная входная дверь из тёмного дерева оказалась незапертой. Она с тяжестью отворилась, издав протяжный и жуткий скрип, словно её никто не открывал уже долгое время. К нашему удивлению, внутреннее убранство оказалось гораздо скромнее, чем вычурный фасад здания. Нас встретило тесное простенькое помещение с однотонными стенами непонятного грязного цвета и несколькими крошечными светильниками, что слабо поблёскивали в царящем полумраке. По бокам комнаты располагались большие двери, служащие главным входом в разные половины дома, а в дальнем конце – деревянная лестница, ведущая на следующие этажи. Здесь, в небольшой прихожей общего пользования, уже не было нужды демонстрировать своё тщеславное нутро перед конкурентами жизни из соседних домов, а когда теряется смысл выпячивать свою гордыню, то карета вновь превращается в тыкву, а сумасбродные излишки – в голые безразличные стены. Когда дверь за нами захлопнулась, то в нос сразу ударил мерзкий и зловонный аромат из вековой сырости и затхлости.

– Фу, это ужасно… – Напарница закашляла в кулак. – Этот запах… Пойдём скорее наверх.

Кира поморщилась от окружающей обстановки, стряхнула с себя незваных попутчиков в виде осевших на плечах капелек воды и осторожно направилась в сторону лестницы. Я последовал за ней, стараясь ступать как можно осторожнее, но половицы под ногами то и дело предательски скрипели. Несмотря на то, что дом сделан из камня, внутри всё оказалось отделано деревом и пластиком, что немного разбавляло общий старинный стиль местной архитектуры. В полной тишине и полутьме, под провожающие нас звуки скрипящих ступенек, мы поднялись на последний, третий этаж и подошли к красивой резной двери из красного дерева, ведущей в правую часть здания. Как только мы приблизились, из-за неё послышался слабый звук, какая-то мелодия, даже песня, очень мелодичная и плавная. Она играла со странным шипением или посторонним шумом, но за дверью было не разобрать. Я сразу насторожился, сложил два пальца правой руки в привычный жест и провёл ими по воздуху. В открывшемся окне Консоли быстро выбрал нужный пункт меню и создал свою увесистую «слонобойку», которая поспешила вернуться из мира небытия в заботливые руки своего хозяина. «Вернуться» – это, безусловно, неверное слово, каждый раз оружие создавалось заново и затем удалялось из нашего мира, но мне было приятнее думать, что оно где-то там, ждёт меня и рвётся на помощь.

Кира смерила меня подозрительным взглядом.

– Там кто-то есть, – шепнул я и кивнул в сторону двери.

– Ага, одинокий старик, к тому же инвалид. Смотри, как бы он тебя клюшкой не забил до смерти! Как зайдёшь, сразу в него весь магазин… только целься в голову.

– Не смешно, – обиделся я. – Мало ли чего.

Кира смотрела на меня из темноты с саркастическим прищуром и таинственно улыбалась. Её очень забавляли издевательские шутки и мои обиды. Потом она игриво хмыкнула и точно так же создала свой пистолет-пулемёт, пару магазинов и небольшой фонарик. Кира поймала мой вопросительный взгляд и, передразнивая меня, прошептала:

– «Мало ли чего»!

Но в этот раз я даже не успел обидеться, меня интересовало другое.

– А ты где взяла фонарик? Нам вроде заблокировали обычное Создание.

– Фонарик я выпросила у Техников. Пока ты постоянно протираешь ковры у Хранителя в кабинете, я занимаюсь полезным делом. На, держи!

С этими словами Кира передала мне свой фонарик, а сама тем временем создала себе второй. Когда очередные запоздалые сборы на пороге Отступника были окончены, я провёл пальцами по электронному замку и воспользовался исключительным правом Стражей, чтобы открыть замок. Дверь тихо отворилась. Темнота вокруг нас будто провалилась внутрь длинного и тёмного коридора, она обогнула три закрытых двери с каждой стороны и уткнулась в ещё одну в самом конце своего пути. Навстречу нам хлынул поток спёртого и душного воздуха с сильным запахом старости и смерти. Из-под дальней двери пробивался слабый, дрожащий свет, а музыка стала играть громче, и уже можно было различить её отдельные элементы. Она была мягкой, протяжной, мелодичной, немного бравурной, но пробирала до глубины души, вот только слова этой песни я никак не мог разобрать. Её исполняла какая-то сладкоголосая певица приятным, немного картавым голосом, но он не мешал наслаждаться музыкой, а скорее наоборот – мелодично переливался, словно трель райских птиц. Она произносила неизвестные слова, я мог разобрать их, но не понимал смысла. Это было немного странно и жутко, я впервые слышал нечто подобное.

Мы переглянулись с Кирой, включили фонарики и осторожно вошли в открытую дверь. Лучи света выхватывали старые, потёртые обои нежного вишнёвого цвета, небольшие бра на стенах, выполненные в виде декоративных канделябров с электрическими лампочками в виде свечек. Но вся эта изысканность прошлого оказалась накрыта толстым слоем грязи и пыли, а в углах висела старинная паутина, повидавшая не одно десятилетие в стенах этого дворца. Какой-то умник при создании Системы решил добавить в код её случайное появление, но без самих пауков. Их теперь можно встретить разве что в книжках о вымерших животных древности. Сделано это явно с умыслом побудить людей как можно чаще заботиться о чистоте и бороться с собственной ленью. Хотя грязь и прочие мелочи не более чем фикция, умело проецируемая в разум, но именно они призваны ещё сильнее приблизить этот мир к настоящему, со всеми его недостатками и сложностями, чтобы люди полнее восприняли свой новый дом и легче свыклись с новой реальностью.

Мы осторожно, шаг за шагом, приближались к двери в конце коридора, освещая свой путь дрожащими лучами фонариков. Я крепко сжимал в левой руке единственный источник света, а в правой – верное оружие Стража, всегда готовое встретить неприятеля. Темнота, скрип половиц под ногами и странная нескончаемая музыка… даже у Киры начали сдавать нервы от местной обстановки, она чуть отстала, пропуская меня. Я подошёл к двери и мягко ткнул её дулом пистолета, на что преграда податливо двинулась вперёд и со скрипом отворилась. Новая порция едкого, тошнотворного запаха обступила нас со всех сторон. Пахло так, будто наша цель мертва уже многие месяцы. Кира фыркнула, сморщилась, прикрывая нос рукавом куртки. Моё сердце неожиданно кольнул новый приступ паники, оно забилось очень быстро, тело обдало жаром, а нечто глубоко внутри моего сознания вновь закричало об опасности. Хотя, на первый взгляд, здесь не было ничего пугающего: огромный просторный зал с высоким потолком, где по центру висела роскошная хрустальная люстра, но вся покрытая паутиной и пылью. Велюровые обои приятного вишнёвого цвета были отделаны витиеватой золотой нитью, которая пронзала материал насквозь, образуя замысловатый узор. Бра из прозрачного хрусталя, роскошный секретер, мягкие кресла и гладкий паркетный пол стремились внушить любому гостю глубокое чувство подобострастия к хозяину этого жилища, показать его достаток и высокий статус. Возможно, в далёком прошлом это действительно было так, но не сейчас. Стены потускнели и покрылись трещинами, обои в некоторых местах взгорбились, пошли пузырями и разрывами, даже повсеместно встречающиеся на стенах картины покрылись таким слоем пыли, что стало решительно не понять, что на них изображено. Миллионы нарисованных денег покоились под толстым слоем человеческой лени. Но всё это великолепие прошлого тонуло в немного странной и мрачноватой атмосфере. Окна были зашторены плотными бордовыми занавесами, через которые почти не пробивался даже скудный свет дождливого дня. В разных углах комнаты расставлены толстые свечки на фарфоровых блюдцах, но свет от них лишь немного скрадывал тьму и наполнял комнату жуткими дрожащими тенями от ближайших предметов.

В центре этой просторной комнаты, прямо напротив двери, в старом инвалидном кресле с железными колёсами сидел человек, или когда-то им был. Очень старый, высохший, с огромными складками на лице, словно кто-то высосал из него все соки, будто сама жизнь торопилась покинуть его увядающее тело. Но он всё ещё был жив. Нижняя половина его лица скрывалась за пластиковой маской, от которой шла тоненькая трубка к двум небольшим баллонам позади кресла. Старик сидел неподвижно и будто бы даже не дышал. На его ноги кто-то заботливо набросил тёплый ворсистый плед, а его руки с неестественной силой вцепились в подлокотники кресла, словно он пытался их оторвать. Но его глаза… даже сейчас, сквозь этот полумрак, я мог разглядеть его безумный взгляд и покрасневшие белки глаз, которые не моргая следили за нами. В них я смог различить все эмоции разом, я будто услышал безмолвный крик сквозь безмятежное пение сладкоголосой дивы на непонятном языке. Что здесь происходит?

Я быстро обернулся на Киру и заметил, что она тоже с изумлением рассматривает представшую перед нами картину, при этом продолжая морщиться от запаха. Я медленно перешагнул порог комнаты, направил ствол пистолета точно в старика и посветил фонариком прямо в его многословные глаза. Он даже не пошевелился и не моргнул. Может, он всё-таки мёртв? Или это та самая жизнь на синаптических блокираторах, которую он выбрал как замену смерти? Определённо, оно того не стоило. В этот момент справа от меня что-то щёлкнуло, и музыка затихла. Я повернулся на звук и заметил древнее музыкальное устройство, стоящее на комоде. Оно смотрело на нас широким металлическим горнилом, откуда теперь доносились лишь шипение и малозаметное потрескивание. Пока я пялился на диковинный аппарат, в левой части просторного зала открылась малозаметная в полутьме деревянная дверь, ведущая в соседнее помещение. Через неё в комнату вплыла приземистая и полная женская фигура, жизнерадостно напевающая под нос ту же странную песенку. Увидев нас, она остановилась, оцепенела на пару секунд, сжимая в руках круглый предмет с ручкой, сильно напоминающий обычную сковородку.