скачать книгу бесплатно
– Можете переночевать и поесть. Не хоромы, зато сухо. – Лесовик забрался на лавку и свистнул, глядя туда, где лежала тень в форме собаки. – Иди сюда. Славный, верный пес. Собак хлебом не корми, только дай на лавку забраться.
Кадет уже открыл рот для очередной речи о том, что его монструм совсем не славный и никому не подчиняется, но тот уже принял свою нормальную форму, подбежал к лавке и одним прыжком вскочил на нее. Лесовик опустил ладонь ему на холку и почесал. Глаза Кадета округлились. Нил хмыкнул и хотел высказаться, но тут заметил около печи закопченный котелок с плоским дном. Он был накрыт белой тканью, и мысли Нила на всем скаку свернули к теме еды.
– Угощайся, – мягко сказал лесовик, переводя изучающий взгляд с него на Кадета и обратно.
Нил подошел, сдернул ткань, и над котелком поднялся густой пар. Внутри оказалась горячая вода с какими-то разваренными травами, и Нил блаженно прикрыл глаза. Он понятия не имел, что это, но пахло просто волшебно: лесом, хвоей и цветами.
– Только не говори, что ты собираешься это… – начал Кадет.
Но Нил уже взял с полки кружку, зачерпнул содержимое котелка и сделал глоток. Кадет застонал.
– Никогда, – отчеканил он. – Никогда не пей и не ешь того, что предлагают незнакомые люди. – Он покосился на лесовика, который болтал ногами и чесал мирно дремлющего монструма, и его брови страдальчески изогнулись. – Или не люди.
Но Нил уже обнаружил в углублении печи миску с хлебными лепешками и слушать перестал окончательно. Он сел на пол, всем телом привалился к печке и вгрызся в лепешку, чуть не заурчав от наслаждения. Следующие минут пять он ел, пил, тянул руки к огню и снова набивал рот. Лепешки пахли горячим тестом и подтаявшим сливочным маслом, Кадет наконец перестал дергаться и сел на лавку, наблюдая за Нилом, как за невиданным явлением природы. Есть, когда каждый кусок провожают таким взглядом, было неуютно, но Нил справился. В конце концов он схватил масленой рукой миску и подвинул Кадету. Тот покачал головой.
– Давно не видел, чтобы кто-то ел с таким… смаком, – сказал он. – В языке Ястребов и слова такого нет, пища – это только для поддержания жизни.
В его словах было разом и осуждение, и голод, и что-то похожее на восхищение. Нил сполоснул руки в бадейке, стоящей около печки, налил во вторую кружку травяной отвар и поставил ее рядом с Кадетом.
– Если я еще жив, значит, оно не отравлено, – бодро сказал Нил. – Не знаю уж, чем вы питаетесь, но ты бы поел, а? Вкусно. Поедим, выспимся и завтра пойдем дальше. – Он помолчал и, взглянув в мрачные, тоскливые глаза Кадета, прибавил: – Тебе лучше?
– Что? – будто очнувшись, спросил тот.
– Ну, ты чувствуешь себя более… удовлетворительно? – попытался Нил. Кто их знает, как Ястребы ухитряются общаться, не говоря, как они выражались, «резко позитивных слов». – Тебе было плохо. Жар прошел?
– Если ты ждешь, что я ослабел и тебе удастся сбежать, ты этого не дождешься.
– Нет. Просто спрашиваю, в порядке ли ты. Люди так делают.
Кадет долго смотрел на него не отрываясь, затем с трудом проговорил:
– Да. Я в норме.
Кажется, и правда: пот на лбу высох, руки дрожать перестали. Лесовик наблюдал за ними, как игроки в Селении наблюдают за самыми увлекательными раундами.
Почувствовав этот взгляд, Кадет поднялся и все-таки взял кружку и миску. Нил тут же навострил уши – чтобы есть, маску-то придется снять, и он наконец узнает, что под ней. Но Кадет направился к двери, вышел и захлопнул ее за собой. Нил подкрался к ближайшему от двери окну и выглянул в щель между створками. Снегопад закончился. Кадет ел, сидя на крыльце, кружка стояла рядом. Нил видел только его спину и низко надвинутый капюшон, а разглядеть, что же там под ним, никак не получалось. Судя по тому, как Кадет низко склонился, он нарочно повернулся так, чтобы Нил не увидел его лица, выглянув в окно. Все предусмотрел!
Нил подошел к лесовику и сел на лавку рядом с ним. Тот больше не усмехался, смотрел как-то странно – с жалостью, как, наверное, смотрят на больных детей. У Нила противно сжалось сердце. Этот взгляд будто бил под дых, во что-то мягкое, уязвимое, испуганное.
– Ты подскажешь мне, как найти место силы? – тихо спросил он.
Лесовик протянул руку, чтобы погладить по голове, но не дотянулся и мягко провел по запястью, где был выведен черной теневой краской номер: «6452».
– Вода подскажет. – Лесовик сжал его запястье, закрывая пальцами номер. – Но подсказка – это не главное. А теперь спи, малыш. Спи. Тебе надо отдохнуть.
– Подожди, я не хочу спать, у меня куча вопросов, – пробормотал Нил и вдруг понял, что больше не сидит, а лежит, и не на лавке, а на печи. – Подожди минутку!
Но рядом уже никого не было, и печь была теплой, а матрас на ней – комковатым и уютным. Нил вздохнул и обнял подушку обеими руками, утыкаясь в нее лицом. Нащупал что-то под подушкой и вытащил клок сухой травы. Интересно, что он тут делает? Нил сжал его в руке и мгновенно провалился в сон.
Глава 7
Шифр
Он проснулся от холода и ветра. Шея немилосердно болела, и, подняв голову, Нил обнаружил, что лежит головой на небольшом пеньке. Среди шумных зеленых деревьев заливисто щебетали птицы. Солнце только встало, свет первой оглушительно яркой волной растекался по земле. Снега не было, волшебного дома тоже, а вот прудик остался на месте – только не замерзший, а вполне живой, поросший ряской и окруженный пышными зарослями камыша. Нил сел. В руке он по-прежнему сжимал клок сухой травы. Трава чудесно пахла летом, Нил понюхал ее и осторожно положил на пень, зевая во весь рот.
– Дом просто взял и растворился, когда солнце взошло, – пробормотал Кадет. – Я не спал, я был начеку.
Он сидел на соседнем пне, и что-то в нем неуловимо изменилось со вчерашнего дня. Маска была на месте, но глаза над ней были ясные, отдохнувшие. Похоже, ничего он не сторожил, наоборот: отлично выспался в волшебном доме. Нил фыркнул, представив, как бы это звучало в версии Ястребов, что-нибудь вроде «я достойно удовлетворил свою потребность в отдыхе».
– Доброе утро, – сказал Нил, потому что оно, безусловно, таким и было.
– Доброе, – рассеянно кивнул Кадет, продолжая почесывать холку монструма.
Он вдруг замер: резко, деревянно. Стал таким же, как всегда, и до Нила запоздало дошло, что в нем было не так минуту назад. В Ястребах всегда было что-то неживое: в совершенно прямой спине, в чуть задранном подбородке, в голосе. Но Кадет только что выглядел очень похожим на обычного человека: ссутулившегося, расслабленного, по-утреннему сонного.
– Ты нарочно это делаешь. – Кадет сбросил монструма с колен, тот обиженно заворчал и приземлился на все четыре лапы.
– Делаю что? – не понял Нил.
– Ваша магия заразна, она… Она заставляет вести себя, как вы. Нас учили, предупреждали, но это… это действует исподтишка.
Несколько секунд Нилу было смешно. Оказывается, можно заразиться тем, что люди желают друг другу доброго утра и гладят своих собак. Это казалось ему смешным ровно до той секунды, когда он вспомнил, как Тень заражала всех во время игры. Ты не хочешь чувствовать злость, глядя, как на арене двое мутузят друг друга теневым оружием, но она проникает в тебя, как болезнь, захлестывает с головой.
– Не смей смотреть на меня, – отчеканил Кадет, со зверским видом уставившись вдаль. – Не смей со мной говорить. Просто ищи то место, которое нам нужно.
«Нам», значит. Нилу до зуда хотелось сказать ему, что никакого «мы» нет, что союз курицы и лисы, которая хочет ее сожрать, невозможен.
А еще лучше было бы содрать с Кадета маску и сказать все это ему в лицо, каким бы уродливым или нечеловеческим оно ни оказалось. Но он прекрасно понимал: это станет последним, что он успеет сделать в жизни, – и сдержался.
– Идем, нужно найти, где тут ближайшая вода, – сказал он вместо этого. Хорошее настроение как-то поблекло. – Лесовик говорил, там будет подсказка.
Кадет отрывисто кивнул. Простые и четкие задачи Ястребы всегда выполняли на отлично.
Действительно: на отлично.
– Как? – спросил Нил, завороженно глядя на мелкий ручей. – Я думал, ты тут не можешь, ну…
Он пошевелил пальцами, изображая, как Кадет забирается в Тень.
– Я запретил тебе говорить.
– Чтобы я тебя не заражал, – упрямо ответил Нил. Полчаса молчал, и хватит. – А я просто хочу знать, как ты нашел ручей. Никаких запретных тем не поднимаю, не желаю доброго утра, не говорю, какой отличный день, или как смешно твоя собака нюхает землю и жуков, или…
– Хватит. – Кадет помолчал, но, видимо, счел, что ответить будет проще. – Для этого не нужна магия. Я просто шел под уклон. И слушал.
Нил уважительно кивнул. Сам он всю дорогу занимался тем, что глазел по сторонам и жмурился, подставляя лицо солнцу. Утро разгорелось во всю силу, медовый свет наполнял лес. Краски стали ярче, листья нежно шелестели, ветер сдвигал их зеленую лавину то туда, то сюда. Деревья вокруг были какие-то невиданные, с гладкими белыми стволами. Переливчато щебетали птицы, в траве то и дело попадались цветы – Нил даже не понимал, как можно было выудить из этого изобилия еле заметный звук воды или наклон почвы.
– Ты долго так будешь стоять или делом займешься? – прохладно спросил Кадет, по-прежнему глядя вдаль.
Нил очнулся и опустился на колени около ручья. Он понятия не имел, как должна выглядеть подсказка и где искать, поэтому просто запустил обе руки в воду и начал щупать дно. На дне обнаружились камни, скользкие растения и что-то шершавое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся, как сказал Кадет, «речным моллюском». Его Нил выбросил обратно без сожалений – облепленная илом ракушка совершенно не проясняла, где искать место силы. На всякий случай Нил глотнул воды, зачерпнув рукой, – но и это не помогло.
– Я думал… – начал Кадет и тут же угрюмо замолчал, вспомнив, что не собирался разговаривать.
– Что? Давай уж, скажи.
– Думал, это ты будешь искать с помощью магии. Зачем она нужна, если не может выполнять простые задачи?
– Ну прости. Слушай, я не знаю, как она работает. Приходит, и все. – Нил поболтал рукой в воде, наслаждаясь ее свежим, ярким холодом. Он и правда не чувствовал ничего особенного, не мог сосредоточиться: его отвлекал тяжелый, угрюмый взгляд Кадета в спину. – Может, пойдем вдоль ручья, и что-нибудь прояснится?
И они пошли. Монструм, напрочь растеряв интерес к цветам и насекомым, плелся за ними, как наказанный.
Ручей журчал, катал камни по дну, нес вдаль травинки и первые осенние листья. Он становился все шире, заросли травы по берегам – выше. Земля шла то вверх, то вниз, ручей то терялся между холмов, то выходил на равнину. Солнце успело подняться высоко, когда они взобрались на очередной холм. Нил дошел до вершины – и замер.
Внизу была вода – огромная, искрящаяся на солнце и неподвижная, как зеркало. Она начиналась прямо под холмом и терялась в золотом сиянии солнца.
– Озеро. Мы… мы жили рядом с ним. Недалеко.
– Может быть, это другое, – глухо проговорил Кадет, барабаня пальцами по бедру.
Он выглядел подавленным: наверное, если Ястребы не любят золото, вид такой гигантской золотой поверхности выводит их из равновесия.
Нил начал спускаться вниз. Сердце у него стучало так, что отдавало в ушах. До него только сейчас начало доходить, что он действительно дома. Его земля, его озеро.
Теперь, подойдя ближе, он видел, что вода совсем не неподвижная, по ней тут и там расходились круги, – в глубине плескались какие-то мелкие существа. У берега были кочки и узкая полоса песка, от воды веяло холодом и свежестью. Нил сел на песок и погрузил обе руки в воду.
– Ого, – выдохнул он.
– Что «ого»? Озеро и озеро, – сказал Кадет, неприкаянно шатаясь по берегу. – Стой, ты же не собираешься…
Нил обеими руками зачерпнул воды и выпил.
– Да что ж такое! Ты будешь пить изо всех непроверенных источников?
– Ну, кто-то же должен их проверить, – разумно ответил Нил.
Не убедил: Кадет выглядел так, будто ждал, что на него вот-вот бросится что-то сверхъестественное, хотя тут и броситься-то было особо неоткуда, – берег пуст, холм порос травой, деревья – редкие и невысокие. Правда, на секунду Нилу показалось, что из воды на них смотрит кто-то куда больше, чем рыба, но, когда он моргнул, два зеленых огонька уже исчезли. Зато он заметил кое-что другое.
– Гляди, – позвал он. Кадет тут же рухнул на колени у берега и жадно вгляделся в воду – туда, куда показывал Нил. – Видишь контуры? Солнце слепит, их плохо видно, но…
– Это просто отражение облаков.
Нил, запрокинув голову, посмотрел на небо. Потом – на Кадета.
– Облаков нет, – выдохнул тот. Ну надо же, дошло. – Но как…
– И вон еще. Мелкие светлые точки. Звезды, которых сейчас тоже нет. – Нил лихорадочно начал щупать скользкое дно и быстро понял, что все не перещупаешь. – Погоди, я сейчас.
Нил зажмурился, стараясь прочувствовать момент. Вот оно, это чувство – острое, яркое, как будто ловишь саму суть жизни, как будто есть только сейчас, только холод воды в руках, только ветер на лице и мокрый песок под коленями. Если получилось с дождем, должно получиться и сейчас. Он все сделает, найдет дом, вернет себе все, что потерял, и никакие птицы не помешают. Нил открыл глаза и с улыбкой смотрел, как золотое сияние от его рук растекается в воде, как краска. Вот сейчас, сейчас он поймет, что делать дальше.
Но что-то мешало, и, обернувшись, он понял: ну конечно. Кадет стоял в нескольких шагах. И когда успел встать? Нил понял его взгляд так ясно, как если бы это было сказано словами. Кадет ждал, когда Нил достанет подсказку, и тогда собирался расправиться с хилым, ненужным проводником с помощью Тени или без нее. Дождаться, когда Нил будет весь погружен в свою магию, и треснуть его чем-нибудь потяжелее. Конец истории, победа Ястребов. Подсказка укажет, где место силы, и тогда птицы заберут себе эту землю. Прекрасную. Последнюю.
В глазах Кадета было что-то застывшее, отчаянное и злое, как будто его загнали в угол и он зубами будет рвать врага, чтобы оттуда выбраться. Нил вынул руки из воды и встал, повернувшись к нему.
– Так не пойдет. – Голос звенел, и Нил заставил себя говорить тверже. – Ты ведь обещал, что не причинишь мне вреда.
Кадет угрожающе сощурился. Он не думал, что его намерения так ясно написаны у него на лице, точнее, на узкой полосе этого лица, которую можно разглядеть между маской и капюшоном.
– Но что такое дурацкие обещания по сравнению с великой целью, да? – Нил чувствовал, как в нем поднимается волна жаркой злости, она мешала управлять анимой, и нужно было срочно ее выплеснуть. – Все, меня это достало. Я все скажу. Ты неблагодарный, отвратительный и жалкий. Ударить человека со спины? Завсегда! Избавиться от того, кто спас тебе жизнь? Пожалуйста! Лгать? Конечно! Но если ты думаешь, что я сяду и буду ждать, пока ты, летучая крыса, мне в горло вцепишься, то подумай еще раз.
Кадет опешил. Такой напор застал его врасплох.
– Золотые волшебники не должны… – начал он.
– Что? Орать? Спасать свою жизнь? – Нил с силой толкнул его ладонью в грудь. Кадет покачнулся, скорее от неожиданности, чем от боли. – Должны ложиться и помирать, чтобы никого не обидеть? К лешему это все. Я не такой. Я выжил, ясно? И я не дам какой-то пернатой дряни все испортить. Ты можешь быть нормальным. Я знаю. Так будь. Если ты на это не способен, я сейчас вышвырну тебя отсюда, я смогу. И знаешь что? – Нил схватил его за воротник и выкрутил, глядя прямо в глаза. О, какое это, оказывается, потрясающее чувство: злиться. – Пошел ты со своими приказами. Я тебе не подчиняюсь. Ты на моей земле. Я буду говорить, что хочу, когда хочу, и смотреть, куда хочу. Выкуси.
Кадет моргнул. Нил думал, что тот сейчас явит всю мощь ястребиной Империи, и он понятия не имел, что бы тогда делал, но тот смотрел с неожиданным, каким-то новым любопытством.
– Интересно, – протянул он.
– Да что ты! – заорал Нил, едва сам не оглохнув от своего крика. Он даже не представлял, что в нем есть такая ярость, и сам испугался, но поздно, она его уже подхватила и несла, как ручей несет осенний лист. – Интересно, да?
Нил выпустил его воротник и со всей силы пнул камень на берегу, чтобы не пнуть Кадета: как бы там ни было, до членовредительства он доходить не собирался. Но, как ни странно, злость Кадета иссякла. На его лице было выражение, которого Нил в жизни не видел у Ястреба при разговоре с обычным человеком: что-то похожее на уважение.
– Что уставился? – огрызнулся Нил, тяжело дыша.
– В тебе есть анимус.
– Чего?
– Анимус, – пояснил Кадет, как будто говорил о самой простой вещи на свете. – Материал нашей магии. Вы называете его Тенью, мы тоже, когда говорим на вашем языке, – для простоты. Анимус – это вторая сторона души. Та, которую ценим мы.
– Мерзкий злобный характер и способность выжигать чужие земли? Спасибо большое, пошел вон отсюда.
– Злость как таковая не считается у нас добродетелью, – пояснил Кадет, который, как ни странно, успокоился. – Мужество, упорство, непоколебимый дух, сила характера – вот великие качества. Считать нас злыми – ваше заблуждение. Типично для бывших золотых народов, которые не умеют размышлять и не интересуются ничем, кроме своей семьи, хозяйства и пустого веселья.
Нил хотел заорать в два раза громче, но внезапно понял, что все эти безумные россказни, видимо, недалеки от истины. Большинство Ястребов, действительно, скорее равнодушные, чем злые, но…
– Чудесно, – ядовито ответил Нил. От таких новостей он напрочь забыл и про озеро, и про поиски. – Значит, когда твой приятель колотит игроков, которые рискнут посмотреть ему в глаза, – это не злость.
– Я не сказал, что ее нет, – рассудительно ответил Кадет. Разговор свернул в понятное ему русло, и это явно подняло ему настроение. – Я сказал, что она не усиливает магию так, как спокойное, лишенное ненужных эмоций исполнение долга. Высшие маги всегда бесстрастны, а быть надзирателем игрового Селения – далеко не вершина карьеры, там не работают лучшие. Для меня это просто ступень на пути.
– Ступень, значит, – выдавил Нил, постаравшись вложить в это слово все, что думает о ястребиных карьерах.
– И я бы не назвал сержанта Пять Пять Шесть своим приятелем, – добавил Кадет. – Мы не мыслим в таких категориях.
Нил застонал и прижал к пылающим ушам ладони. Он узнал о Ястребах куда больше, чем когда-либо хотел.
– А теперь послушай меня, – процедил он. – Я тебе не простачок, который будет трястись, пока его убивают. Идешь со мной, не мешаешь и не пытаешься убить, иначе я всем этим анимусом врежу тебе так, что от тебя кучка перьев останется. Ясно?
