Оковы любви 2

Медсестра продолжает своё дело, затягивая бинты всё туже. И с каждым её движением внутри что-то ломается. Не тело – оно уже достаточно пострадало. Ломается гордость, то, что делало меня личностью, а не просто вещью.

Солнечный свет проникает сквозь шёлковые шторы, оставляя на ногах тёплые блики. Они словно пытаются согреть, подарить хотя бы иллюзию заботы. Я сажусь на краю огромной кровати – слишком роскошной, слишком чужой, пропитанной чужими запахами. Пижама скользит по чувствительной коже, а руки, прижимающие её к груди, всё ещё дрожат.

Каждый вздох даётся с трудом, каждое движение отзывается болью. Но хуже физической боли – осознание собственной беспомощности. Я словно пленница в золотой клетке, красивая игрушка для чьего-то развлечения.

Дверь открывается бесшумно. Кто-то вторгается в мою жизнь без предупреждения, стирая последние границы безопасности.

Глава 10

Он появился, словно цунами – неотвратимый, поглощающий всё вокруг своей мощью. Атмосфера мгновенно наэлектризовалась, пропиталась ароматом элитных духов, выделанной кожи и какой-то первобытной угрозы. На нём – белоснежный кандура, идеально сидящий по фигуре, подчёркивающий его стать.

– Почувствовала себя лучше? – его баритон прокатился по телу раскатом грома, сконцентрировавшись внизу живота.

Я онемела, не в силах издать ни звука.

Аль-Камаль сделал плавный шаг вперёд, и лучи солнца очертили контуры его фигуры, заставляя сердце замереть. Под белоснежной тканью угадывались очертания мощной фигуры. Расстёгнутый ворот рубашки под кандурой обнажал цепочку с загадочным кулоном, покоящимся на бронзовой коже. Шрамы на предплечьях – тонкие, белёсые, словно следы от когтей мистического существа. Но больше всего – его глаза. Тёмные. Жадными.

Он склонился, и его пальцы – горячие, мозолистые – скользнули по моему запястью. Пространство сжалось до точки, его аура давила, как стальной пресс. Я сидела, укрытая лишь прозрачной сорочкой, а его взгляд прожигал ткань, оставляя на коже огненные следы.

Медсестра испарилась бесшумно, будто по волшебству растворилась в воздухе по одному его знаку.

Теперь мы были наедине.

Не решалась поднять взгляд выше белоснежного края понизу, расшитого тонкими золотыми нитями. Но ощущала его взор на себе – тяжёлый, словно каменная плита.

– Какая неосторожность, – выдохнул он, и волна дрожи прокатилась по позвоночнику.

Его пальцы – неожиданно трепетные – запутались в моих спутанных локонах, отбросили их за спину. Открыли доступ к шее, так что я задержала дыхание.

Он изучал мои подрагивающие губы, синяк на ключице – лиловый, в форме пальцев, вздымающуюся от частого дыхания грудь под тонким батистом.

– Испугана? – голос растёкся по моей коже жидким огнём.

Аль-Камаль возвышался надо мной – слишком высоко, подавлял своей мощью. Солнечный луч, проникающий сквозь занавеси, очерчивал рельеф его точёного профиля.

Тишина.

Такая плотная, что слышен звук падающей на пол слезы.

– Тебе не нужно бояться, – его тембр – глубокий, с хрипотцой – окутывал, как бархатный саван.

Я не поверила.

Не могу.

Он наклонился и между нами оставались считанные миллиметры.

Его присутствие подавляло, дыхание обжигало, а взгляд проникал под кожу, оставляя там свой след. Я чувствовала себя пойманной, в ловушке его власти, его силы, его желания. И это пугало и возбуждало одновременно.

Белоснежная ткань его одежды почти касалась моих босых ног, и этот контраст – его строгость и моя уязвимость – усиливал напряжение возникшее, между нами, практически мгновенно.

Жар его тела окутывает, словно раскалённое марево. В воздухе витает дурманящая смесь – изысканный парфюм, приправленный запахом дикой силы, власти. Пульс грохочет в висках, предавая меня с головой.

Его рука поднимается, и я инстинктивно зажмуриваюсь…

Вместо ожидаемого прикосновения – его осторожное движение пальцев, бережно убирающих пряди с моего плеча.

– Посмотри на меня. Ва-си-ли-са. Пусть будет Лиса.

Я подчиняюсь, встречаясь с его взглядом.

В груди должна бушевать ненависть – чистая, обжигающая. Она должна испепелить его и этот проклятый дворец до основания.

Но почему тогда, когда его пальцы коснулись моей кожи, я не отпрянула?

– Я здесь не для того, чтобы причинить боль.

Обхватываю себя руками, пытаясь скрыть наготу, чувствуя, как краска стыда заливает щёки. Он стоит напротив, не отрывая от меня всепоглощающего взгляда. На мгновение в его чертах проскальзывает тень беспокойства, прежде чем он произносит:

– Понимаю твоё негодование. Я пришёл не просить прощения. Но не хотел, чтобы всё сложилось именно так.

«Враньё», – вертится на языке, и я проглатываю слова, как глотала слёзы все эти дни. Его извинения падают между нами, как фальшивые монеты.

И не возможно не ощущать, как его взгляд изучает каждый миллиметр моего тела – от босых ступней до дрожащих пальцев, вцепившихся в ткань. Он видит всё: каждую напряжённую мышцу, каждый проблеск страха в моих глазах.

– Не хотел, чтобы так вышло.

Голос звучит мягко, почти ласково, но я знаю – за этой мягкостью скрывается голод.

Крепче скрещиваю руки на груди, пытаясь скрыть внутреннюю борьбу. Его слова важны, но я не позволю себе стать марионеткой в его руках.

– Извинения приняты, – голос словно высушен. – Я не желаю жить в клетке, пусть и золотой. Моя свобода – превыше всего.

Он медлит, взвешивая мои слова.

– Понимаю. И не хочу, чтобы ты чувствовала себя пленницей. Можешь начать заново, если согласишься.

Сжимаю губы, скрывая бурю эмоций. Аль-Камаль приближается, и его аромат – смесь пряного парфюма и тепла его тела – окутывает. Это одновременно и успокаивает, и настораживает.

– Начать заново?

Что это значит, как уловить истинный смысл его слов. Чудится, что здесь кроется ловушка.

Внезапно его рука хватает меня за затылок, откидывая голову назад. Вскрикиваю от неожиданности, руки взлетают в защитном жесте, и вот я уже полностью открыта перед ним.

Темнеющий взгляд жадно скользит по обнажённой коже, дыхание становится тяжёлым. Свет подчёркивает резкие черты его лица, когда он наклоняется, удерживая меня железной хваткой.

«Ненавижу. Ненавижу всех их», – пульсирует в мозгу.

Но мысль обрывается, когда горячее дыхание Аль-Камаля обжигает кожу шеи.

– Начать заново, – голос грубеет, в нём появляется хрипотца, – значит перестать лгать себе. Ты – моя невеста. Это неоспоримый факт.

Он разжимает пальцы, прежде чем я успеваю отшатнуться. Его ладонь вновь обвивает мою шею – крепко, властно. Каждое прикосновение, каждый его палец словно оставляет на коже огненный след, выжигая невидимые символы. Взгляд Аль-Камаля пронизывающий, изучающий – будто я редкий трофей, который он только что завоевал.

Его голос низкий, как грохот надвигающегося шторма:

– Ты уже влажная. И мы оба это прекрасно знаем!

Не колеблясь ни мгновения, я сплевываю прямо ему в лицо – в его безупречное, вызывающее презрение лицо.

Слюна вязко стекает по его скуле, оставляя блестящий след, похожий на серебряную дорожку.

– Вот как! – выдыхаю я.

Сердце колотится так неистово, что, кажется, вот-вот разорвёт грудную клетку. Но впервые за всё это время во мне нет страха.

«Лучше умереть, чем покориться. Пусть увидит, как рушится его уверенность».

Аль-Камаль демонстративно проводит пальцем по щеке, стирая след моего плевка. Подносит палец к губам и – немыслимо – облизывает его.

В комнате повисает настолько оглушающая тишина, что можно услышать, как трещит воздух от напряжения. Его пальцы на моей шее каменеют, хватка не ослабевает. Тёмные от желания глаза теперь пылают яростью.

– Вот ты, – скрежет металла по стеклу, – настоящая ты. Ли-са…

Его пальцы превращаются в стальные тиски – больно, но я не издаю ни звука. Его губы изгибаются в улыбке, от которой кровь стынет в жилах:

– Наконец-то сопротивление.

Где-то внутри вспыхивает предательский страх. Я ненавижу себя за слабость даже больше, чем его.

– Убирайся! – несмотря на бурю эмоций внутри.

В его глазах мелькает что-то похожее на уважение, смешанное с неистовством. Он всё ещё держит меня, но теперь в мужском взгляде читается нечто новое – нечто, что пугает меня даже больше, чем его ярость.

Он замер, пожирая меня голодным взглядом, в его глазах вспыхнуло первобытное пламя, тёмное и опасное. Мгновение без слов – но в этом молчании было сказано больше, чем в сотне признаний.

– Ох, ракикти, – его голос опустился до низкого, гортанного рыка, похожего на предупреждающее рычание хищника перед атакой.

Пространство вокруг сжалось до точки, воздух наэлектризовался до предела, пропитанный его ароматом – смесью пряного парфюма и дикой, необузданной силы. Губы Аль-Камаля обжигающе горячие и влажные, сомкнулись на моей груди с почти жестокой нежностью, и реальность от неожиданности действия на секунду потеряла свои очертания.

Я вцепилась в его волосы – то ли пытаясь оттолкнуть, то ли притянуть ближе, сама не понимая своих противоречивых желаний. Внутри разгорался пожар, разливаясь по венам огненной лавой, смешиваясь с гневом и чем-то невыносимо сладким, запретным.

«Нет… нет… нет…» – беззвучно кричу я, но тело не слушается.

Его зубы едва касаются чувствительной кожи – грань между болью и наслаждением вырывает стон из моего горла. Потому что он целует и тянет зубами за один сосок и выкручивает другой, так что отзывается в спине и вибрирует, отзываясь где-то струной между ног. Тело предаёт меня: спина выгибается непроизвольно, грудь подаётся вперёд в отчаянном, глупом желании. Его язык кружит вокруг соска, заставляя мои пальцы сжиматься в бессильной ярости, а бёдрами – подаваться навстречу ему.

Он чувствует это. Чувствует каждую мою реакцию, каждую дрожь, каждое предательское движение тела.

Его дыхание обжигает кожу, когда он шепчет:

– Видишь? Ты хочешь этого. Моя Лиса.