скачать книгу бесплатно
Мне отвели вполне приличную комнату для гостей, а моей служанке было предложено поселиться в части дома для прислуги, но мы отказались. Спали мы с Марфой в одной комнате, я на кровати, а она на небольшом диванчике при входе, вполне довольная таким оборотом. Нам хватало места, да и держаться вдвоём гораздо проще, чем по- отдельности, боясь и переживая днём и ночью.
Прошло ровно двое суток после нашего появления тут, у полковника, а я по- прежнему не находила себе места, то поднимаясь в приличную по размерам и содержанию библиотеку, то спускаясь в гостиную и молча рассматривала всё, что находилось за окном.
Люди спешили, не обращая внимания ни на окна домов, что выходили на мостовую, ни на таких же, как они прохожих, шествующих то нарочито медленно и важно, то весьма торопливо. Каждый был занят чем- то, и только я, снедаемая беспокойством за отца, шагала из угла в угол.
Два часа, как полковник Якоб отправился навещать кого- то из друзей с целью разузнать что-то новое о папе. Вчера – ничего абсолютно. Сегодня – пока неизвестно, но эта пустота просто пугала и отвлекала. Ещё днём, перед его уходом, предложила другу отца свои украшения в качестве оплаты кому- нибудь за информацию о папе, за возможную помощь, но он отмахнулся:
– Убери и не смей показывать, я твоему отцу жизнь должен, – он многозначительно поднял указательный палец, – понимать надо.
– Жизнь? – удивилась я, застыв с камеей в руках – папа никогда ничего не рассказывал. Ни о вас, ни о том, что кого- то спас.
– Ты, наверное, слышала, что тридцать лет назад у нас с Аравией была война?
– Слышала, – подтвердила я, зная об этом больше, чем кто- либо из подруг, – папа рассказывал. Он участвовал в ней.
– Точно, так и было, – согласился полковник. – Я в ту пору был зелёным офицеришкой, надеющимся исключительно на себя и считающим, что пришло время для геройства. Послали нас взять языка, меня и ещё одно простого солдата. Всё было бы исполнено в идеале, если бы кто-нибудь из нашего начальства не узнал в этом языке своего родственника. Мне и тому солдату проще было бы пулю втихаря в лоб пустить, а не выдавать себя с потрохами. Ненароком так, будто бы подрались спьяну, не поделили трофеи. А за такое родство с врагом в то время наш император, не только ли с армии погнал бы, но и вздёрнул бы на виселице при честном народе – предательство по- родственному каралось особо жестоко, дабы не было соблазна.
– Ужасно, – прошептала я. – Значит за то, что вы честно выполнили свой долг, император или тот же комендант могли бы вас расстрелять?
– Ну не сам император, – поправил меня Хадерсон, – а тот, у кого родственник оказался врагом.
– А папа чем вам помог?
– Он вовремя вошёл в кабинет как раз в тот момент, когда Сович неожиданно на меня наставили пистолет со спины. Потом, конечно обвинили бы именно меня в попытке нападения, а с рядовым солдатиком расправиться и того проще.
– И что сделал папа? – я слушала затаив дыхание, ведь об этой истории не слышала ни разу.
– Он с ходу понял, что к чему, сразу обратившись в Совичу с предложением не делать глупостей. Я, конечно тут же обернулся, наблюдая, как комендант небрежно бросает пистолет в стол. А потом, как твой отец рассказывал мне сам, он просто сделал кучу обоснований Совичу как использовать это родство в своих целях.
– И помогло?
– Ещё как! Аравиец, как только узрел своего родственника, сразу стал посыпать его проклятиями вплоть до седьмого колена, поминая всю родню. Ну, Сович и не выдержал, пристрелил аравийца. Получилось – у коменданта отец- император на первом месте, а не родня! Так вот всё обернулось, буквально за минуту.
– Потрясающе, – ошеломлённо заметила я.
– Не то слово, – Хадерсон запустил свою руку в густые волосы, – вот таки получилось, что жизнь твоему отцу должен. Замечательный у тебя родитель.
– Я знаю, – в последнюю неделю сырость так и лилась из моих глаз, и трудно сказать, что было в этом больше – страха за себя или гордости, нежности к самому лучшему отцу.
***
Однажды Якоб уехал по делам, а я сидела с книгой, но, конечно, ничего из прочитанного не запоминала. Мои переживания прервал нервный стук в дверь, и уже спустя минуту, в неё валился незнакомый паренёк лет десяти, весьма оборванного вида, одетый в короткие штаны, что были ему как раз вероятно год, а то и два назад. На голове мальца важное место занимал картуз, а грязные ноги говорили сами за себя – он без обуви и голые ступни это основной беговой инструмент. Служанка пустила его, сообщив, что у паренька очень важное сообщение и непременно только для меня. Сердечко забилось, ожидая известий от отца. Ведь прошло пара дней. А такая тишина, будто бы он не известный человек, в а простой крестьянин, ремесленник или просто рабочий.
– Леди Ярослава тут? – начал мальчик с ходу, важно обведя взглядом всех, кто вышел на стук.
– Я тут, что ты хотел, мальчик?
– Господин велел передать, чтобы вы поскорее съезжали, с минуты на минуту будет обыск. Так что тикайте, леди! Он пока задерживает их разговорами. Пристройтесь где- нибудь в трактире, он даст вам знать, как всё наладится.
Нас с Марфушей уговаривать было не надо – подхватили саквояж и ушли. Как ни старалась служанка полковника направить переждать в трактир или просто прийти к вечеру, пока всё не уляжется. Мы распрощались, от души поблагодарив женщину, передав, что у меня есть ещё одно безопасное место, туда и направляемся.
Если быть честной, то у меня практически не было денег. Всю наличность отобрал дядюшка, а украшения…. Я ещё не дошла до такой степени нищеты, чтобы торговать папиными подарками или мамиными драгоценностями.
Сторговавшись с возницей за медяки (эту часть общения я доверила Марфуше, заявившей, что меня обманут, а ей с простым людом общаться куда как привычнее), мы отправились за город.
Глава 4. Отряхните прах с ваших ног
Ярослава
Скрипучая телега остановилась на перепутье дорог широкого утоптанного тракта и мощёной каменной дорожки, ведущей к загородному дому Гринвичей. Если мои расчёты оказались верны, то Даниэль сейчас или в самое ближайшее время должен оказаться тут. Его дом лежал на пути возвращения в столицу, что выглядело довольно заманчиво для усталого путника.
Мы не стали просить, чтобы нас подвезли к самому дому, было слишком неловко приехать, словно крестьянка на телеге. А делая вид, что неспешно прогуливаешься, это ничего, так можно.
Летний зной улёгся, уступив очередь вечерней прохладе, и я обрадовалась, усмотрев немного в стороне от дороги ручеёк, убегающий куда-то в сторону небольшой дубовой рощицы. Дом Гринвичей виднелся вдалеке, что придавало немного уверенности в том, что нам обязательно помогут.
– Марфуша, давай присядем в тени, немного, – попросила я, – а заодно перекусим, что-то аппетит разгулялся.
Мысль о том, что теперь мне будет хотеться есть за двоих, тут же посетила мою голову, и я поспешила подумать о чём- нибудь другом. Например, о том, что Даниэль наверняка обрадуется нашему общему ребёнку, а пока папу не оправдают, он обязательно подыщет нам жильё, обустроит с максимум комфорта.
– С превеликим удовольствием, барынька, – отозвалась девушка тем самым словом, со своей родины, – я бы на травке и полежала немного, если можно.
– Отчего же нельзя, – согласилась я и тут же сняла туфли, осторожно ступая по зеленой траве босиком. Нежная листва, пусть не такая сочная, но точно приятная для моих ощущений массажировала стопу, дарила прохладу, которой мы были лишены на протяжении всего пути. Два часа сидя в телеге, не добавили бодрости или хорошего настроения, а потому этот уголок флоры показался капелькой рая.
Я опустила платок в ручей, обтерев им лоб, шею, немного протерла грудь под платьем. Свежести в этом было немного, но хоть какое- то облегчение наступило.
– Барынька, Ярослава, – позвала меня служанка и протянула пирог с сыром и луком.
– Спасибо, – я зачерпнула воды из ручья ладошкой и откусила пирог, что мы сумели купить по пути.
Наверное, пирог был несвежим, потому что уже спустя минуту, в желудке образовался неприятный ком, который попросился наружу.
– Ой, – пискнула девушка, поняв, что я рванула не просто в кусты, а по особой надобности, – растрясло дорогой? Начинка пирога дурная! А ведь торговка- то вроде чистая была, да и от товара- то пахло хорошо, душисто! Зачерпните водички, барынька, да горлышко сполосните,… – неслось мне в след в тот момент, когда меня согнуло пополам. Она перечисляла пироги и их начинки, что мы не взяли, а могли бы, а у меня от этого спазм следовал за спазмом.
Марфуша….
Усталость дала о себе знать и я, присев рядом с Марфой прислонилась спиной к дереву, положив голову на плечо девушке.
Молча проводили глазами двух всадников, проследовавших в сторону дома Гринвичей, и пусть расстояние между нами было большое, но ни в одном из них я не признала своего Даниэля. Буду надеяться, что он уже там, а не где-то в пути.
– Толкни меня через полчасика, – попросила я и соскользнула в сон.
***
Даниэль
Шкатулка ценного минского фарфора, на которой была изображена белолицая девушка с узкими глазами, была столь миниатюрна, что он невольно залюбовался. Этот подарок мужчина специально купил для своей невесты Ярославы. У девушки всё есть, а чем удивить? Знакомый подсказал зайти в одну специфическую лавку, торгующую исключительно заграничным товаром. Дан воспользовался его советом и как оказалось, вовсе не зря.
Стоило приоткрыть крышку, как полилась нежная мелодия, очень напоминающая трель соловья, какую может воспроизвести только неживой, но хорошо отлаженный механизм. Женщины подобное любят, так утверждал невысокий кривоногий торговец, одновременно приглаживая длинные тонкие усы и вежливо сгибаясь пополам в знак учтивости.
Цокот копыт, донёсшийся с улицы, удивил и Даниэль отложил подарок в сторону, подошёл к окну. Отец?
Неужели соскучился, и из-за этого лично поспешил встретить сына? Чушь, отец никогда этим не страдал, а потому сын поспешил навстречу родителю.
– Как твои дела? – с ходу бросил Льюис, внимательно посматривая на сына.
– Твои поручения выполнил, – отчитался Даниэль, отмечая, что с отцом что-то не так.
– Это хорошо, – отозвался старший Гринвич, не вдаваясь в подробности, чем несказанно удивил Дана. Однако на лице сына не проступило и тени любопытства, надежно скрытой под маской. – Даниэль, нам нужно серьёзно поговорить, пойдём, – нахмуренный, он парой фраз приказал слугам принести ужин в свой кабинет, и младшему Гринвичу ничего не оставалось, как проследовать за этой грозовой тучей.
– Сын, – с ходу начал Льюис, резко развернувшись в середине просторного кабинета, – ты не можешь жениться на Ярославе.
– Как это? – Не понял Даниэль, а сердце ухнуло куда-то в пятки, – осталось меньше месяца. Неужели не успеем приготовиться?
– Дело не в этом, – взмахом руки Льюис остановил речь сына и взглянул ему в глаза, излагая чудовищную по своей сути информацию, – Алекса арестовали по доносу в предумышленном затягивании переговоров. А самое главное в том, что именно он один из подстрекателей этого самого противостояния между нашей Тарсманией и Аравией.
– Чушь, – вырвалось у Даниэля.
– Чушь, – согласился Льюис, – вот только нашлось несколько свидетелей и даже таможенных чиновников, утверждавших, что Алекс неоднократно пересекал границу с неизвестной миссией.
– А если у него там любовница, к которой он привязан, но не хочет это афишировать, – предположил младший Гринвич, – например, она замужем.
– Сын, я согласен, у Алекса, так и не женившегося после пропажи матери Ярославы тысячи раз была возможность найти себе супругу хоть монаршей крови, хоть какую, но он этого не сделал. Идиот, упрямец, влюблённый в свою пропавшую жену, но то исключительно его личное дело.
– Мне нужна Ярослава, – упрямо повторил Даниэль, непроизвольно выпячивая подбородок вперед, не отрывая взгляда от отца, в чьих глазах тут же зажегся недобрый огонь.
– Сын, не для того ты больше половины своей жизни по заграницам разъезжал, учился, – голос старшего Гринвича звучал приглушенно, а оттого это выглядело довольно угрожающе, – а я это всё оплачивал. Не для того мы с матерью тебя растили, чтобы в один день своим решением ты сломал всю свою жизнь, загубив карьеру, а заодно и наши возможности.
– Но,.. – попытался вставить своё слово Даниэль, не верящий что против Алекса можно что-то было найти. Белтонич не предатель, а тут дело исключительно в какой-то роковой женщине, ради которой он и затевал все свои поездки.
– Значит, так! – кресло под телом Льюиса осторожно заскрипело, боясь навлечь на себя гнев рассерженного хозяина, чьи глаза сейчас метали молнии в недогадливого единственного отпрыска, – моё тебе последнее слово. Я не думаю, что Алекс сумеет выйти из подвалов тайной канцелярии. Император зол как никогда, ещё бы – любимчик, видный политик, обвёл его вокруг пальца.
– Неужели он поверил этим свидетелям? Или есть ещё что-то?
– Я не знаю в чём именно дело, но, оказывается, вчера, Белтоничу должны были вручить секретный пакет. Посыльный схвачен, но, к сожалению, он нанят уже тут, у нас. А тот, кто передал, по всем приметам схож с аравийцем.
