скачать книгу бесплатно
Запретное королевство
Андрей Сморчков
С некоторых пор о Запретном королевстве не принято говорить. Крестьяне в нём далеки от любви и сострадания, а деньгипрокляты. Туда не существует безопасных дорог, но никто и не стремился попастьв отстранённый перевёрнутый мир. Никто, кроме трёх осмелившихся покинуть родныекрая молодых людей, движимых разными целями. К чему их приведут чувства в мирелишённом этих чувств? Да и так ли человеку необходима любовь?
Запретное королевство
Андрей Сморчков
Иллюстратор Анастасия Игоревна Григорьева
© Андрей Сморчков, 2021
© Анастасия Игоревна Григорьева, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-0053-8248-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящение
Замысел этой книги посетил мою юную голову много лет назад. Будучи не взрослее второклассника, мне взбрело написать собственную историю, что рассказывала о двух несчастных людях, по случайности встретившихся в лесу. Не могу упомнить причину, по которой я это написал, но само приключение послужило началом моего творческого пути, в котором юного автора всячески поддерживала семья.
Минуло с тех пор немало лет. Писать я научился немного лучше. Отдавая дань уважения ныне потерянным Сабрине и Володе, я переписал эту забавную историю с нуля, позволив с головой погрузиться в их вымышленный мир, оказавшийся далеко не таким приветливым, каким представлялся в детстве.
Это вовсе не продолжение забытой книги, а полное её переосмысление, с изменённым и дополненным сюжетом. Я посвящаю её дорогим людям: бабушке, родителям, Анастасии Григорьевой (чьи иллюстрации размещены в книге), и всем прочим родным и друзьям.
Пролог
«Любовь – это единственный разумный
и удовлетворительный ответ на вопрос
о смысле человеческого существования».
Эрих Фромм
Когда-то на небесах царил хаос. Бог придумал любовь, но хаоса стало только больше.
С какой же целью тогда существует на свете любовь? Разве не странным вопросом я задаюсь, но ведь у всякого в мире найдётся на него своё мнение. Одни уверенно заявят, что любовь – это самое прекрасное на свете чувство. Что как раз благодаря ему мир вокруг нас и приобретает новые краски, а может, и мы сами становимся несколько краше. Иные твердят, что любовь – болезнь, какая несёт за собой только лишь телегу горя и обид. Для третьих и вовсе того, о чём пытаюсь я сейчас рассуждать, не существует – во всяком случае, никакой любви познать таким людям не довелось, а симпатия к случайному человеку являлась мимолётной и скоротечной.
Возможно, любить просто надо уметь? Это долгая и тернистая дорога, с многочисленными взлётами и падениями, ложными тропами и тупиками. Но в какой-то момент ты окажешься в правильной конечной точке, встретишь незаменимого человека, друга или будущую семью. Дом. И тогда мир вокруг тебя не просто изменится, а измените его вы вместе.
Любовь – одна из важнейших на земле вещей. И самые сильные люди способны чахнуть без неё. И целые королевства – медленно гибнуть, в порывах избавления от свойственной человеку глубокой привязанности. Опасное оружие в умелых руках.
Я не назову своего имени, ведь и какой-либо незначительной роли в этой истории оно не сыграет. Я – обыкновенный хромой бездомный, который позволит себе рассказать сегодня маленькую трагедию чужой любви.
Глава 1
Утро казалось жителям прекрасного королевства Л. серым и тяжёлым. И вовсе не из-за погоды, ведь в тот день светло-голубое небо оставалось ясным до позднего вечера. Не из-за дня недели, ведь то начиналась разгульная пьятница, в какую любили хорошенько отдохнуть, после изнурительной недели, отягощённые рабским трудом работяги. А тяжёлым утро являлось по причине банальной ежегодной ярмарки, неминуемо надвигающейся на Королевство и сулящей очередные драки и кутежи со стороны королевской стражи.
На центральной площади едва пробудившегося от глубокого сна городка жестикулировал и ораторствовал престранного вида старикашка в лохмотьях, распугивая богатых вельмож и изрядно заинтриговывая людей скуднее и беднее, ещё до рассвета встретивших новый день очередными трудоёмкими работами. Мужчина явно бездомный и необразованный, нёс он откровенную, на первый взгляд, чепуху, однако же, каким-то чудом, привлекал внимание толпы, что никак не могла определиться – смеяться им или внимать.
Стоя на наспех сооружённой деревянной сцене, пара досок которой давненько прогнили от сырости и грозились стать ловушкой для хромой ноги местного шута, старик старательно высматривал в людях заинтересованные лица, но находил лишь усмешку и презрение в глазах случайных зрителей.
– … И к той принцессе, которую покинул после всех долгих приключений прекрасный принц, больше никогда не возвращалась улыбка. Вот, что творит с людьми любовь! Ведь, как говорится, у надкушенного яблока не хватает куска!
– Да никто так никогда не говорит! – выкрикнул некто из толпы, старательно удерживавший в руках планирующую упорхнуть навстречу новым открытиям пятнистую курицу.
– Но ведь я так только что сказал, – позволил себе не согласиться со слушателем выступавший философ, предрекая новую ссору с безграмотными крестьянами.
Первый гнилой овощ полетел со стороны замка, умело закинутый кем-то из стражи Королевства, сгоравшей от нетерпения прогнать нарушителя утреннего покоя. Следом подключились и некоторые крестьяне, не подготовившие должного количества снарядов и, не желая впустую тратить овощи свежие, переключившиеся на протяжный презрительный вой.
Над бедным старикашкой издевались постоянно – в Королевстве он возымел за собой репутацию этакого вышедшего из ума бродяги, умевшего в нужный момент повеселить толпу. Но философа, к кому он сам себя и причислял, нисколько это не смущало и не расстраивало, и день ото дня предпринимал он новые и новые попытки вразумить собравшийся народ и донести до недалёких умов простые истины.
И всякий раз наблюдала с больным сердцем за происходящим юная торговка, продававшая со своей верной подругой ручные глиняные горшки в дядиной лавке, зарабатывая немногочисленные монеты для какого-то подобия еды и не смея покинуть место работы для оказания помощи этому бедняге, умевшему рассказывать действительно впечатляющие сказки. Да и подойди она к старику, что могла бы предложить, помимо стакана воды и моральной поддержки? Впрочем, в красках сурового мира и подобная помощь казалась велика.
Сабрина, а именно так звали эту не обделённую состраданием особу, и сама не могла похвастаться хорошей жизнью. Да и найдётся ли в Королевстве, да в целом мире, хоть один по-настоящему счастливый крестьянин, чувствующий себя живым? Родители оставили девушку ещё младенцем дяде и тёте, тогда как сами бесследно исчезли в южных лесах. Оправдания поступку Сабрине разыскать так и не удалось, потому и постаралась она всячески выкинуть из головы все воспоминания об этих, по сути, незнакомых ей людях.
Лавка её дяди, дырявая деревянная каморка с окошком и резной табличкой, занимала одно из центральных мест на городском рынке, уверенно разместившемся чуть не у самых ворот замка, в каком проживала гордая королевская семья. На самом деле, крестьяне уже с давних пор являлись полноценными хозяевами большинства королевских рынков, торговали в деревнях, сёлах и городах. Порой и обитатели замка спускались к лавкам для приобретения «полезных» безделушек. Но основные продажи приходились на дни городских ярмарок, устраиваемых для готовых раскошелиться на ручные украшения, выпечку и фрукты принцев и принцесс, королев и королей.… Однако подобные мероприятия доставляли и массу хлопот несчастным крестьянам, временами терпевшим огромные убытки.
– Хэй, лови ещё один! – окликнула Сабрину подруга, перекинув очередной глиняный горшок через окошко. Чтобы хоть как-то разбавить ежедневную рутину, знакомые вот уже вечность девушки старались друг друга развеселить. Перекидывание горшков оказалось способом действенным и взбадривающим, однако неоправданно глупым и опасным – одно неверное движение, и плод долгих трудов мог запросто стать осколками на полу. Однако Эриду было уже не остановить, готовилась она совершить очередную подачу, уверенная в невероятной ловкости и внимательности Сабрины.
Но прежде, у лавки обнаружился первый за день посетитель, по внешнему виду которого и не скажешь, что готов он был хоть что-то сегодня приобрести. Вероятно, так оно и было – мужчина, чей возраст с недавних пор перевесил юношеский, любовался округлым белоснежным личиком Сабрины. Кажется, привлекли его даже растрёпанные светлые волосы девушки, неподобающе сальные, секущиеся, свисающие до самых плеч, но всё ещё выглядевшие заметно ухоженнее волос многих женщин в округе. Немного вогнутый её нос казался приятной изюминкой, а стоило взглянуть девушке в карие глаза, и окончательно незнакомец растаял, разинув рот, пока Эрида собственноручно не приподняла ему обратно отвисшую нижнюю челюсть.
– Желаете приобрести горшок? – со слабой надеждой вопросила смущённая пристальным посторонним взглядом Сабрина.
– Ага, – едва выдавил тот, продолжая, судя по всему, фантазировать и мечтать на тему его с этой прекрасной продавщицей совместного времяпровождения. – А? Горшок? Да, один мне приглянулся. Но зайду за ним… На самом деле, я не ради покупок пришёл. Вы мне понравились!
– Ох, правда? – от неожиданности Сабрина чуть не выронила из рук тот самый горшок, но вовремя опомнилась и выдала жалкое подобие улыбки. – Мне жаль, но мы немного не подходим друг другу. Вы совсем не в моём вкусе, да и явно старше меня… Нет, правда, я ещё не планирую искать себе суженого.
– Вам не прельщает компания такого красавца, вроде меня? Неужели у вас не найдётся и десяти минут для прогулки? Я не так уж и стар, как могло показаться, – настаивал собеседник, не теряя уверенности в себе.
– На счёт красавца вы немного погорячились… Нет, правда, попытайте счастья с кем другим?
Он с минуту осознавал ответ. После, противно подмигнув, взмахнул тёмными паклями и пошёл прочь, сопровождаемый задевшими чувство собственного достоинства смешками. Идя мимо несчастного старикашки в лохмотьях, плюнул в его сторону, после чего окончательно скрылся в толпе. В какой-то момент девушка заприметила его выцветшую зелёную рубаху, однако более мужчина к дядиной лавке не подходил. И хотя едва мог сей тип претендовать на сердце Сабрины, поведение его девушке льстило и придавало едва уловимой уверенности в себе.
– Эх, вот бы на меня так засматривались, – печально вздохнула Эрида, вернувшись к разгрузке партии горшков. Перед ярмаркой продажи шли особенно хорошо, насколько хорошо они вообще могли идти на крестьянском рынке. А дядя Сабрины и отец Эриды работали не покладая рук, совершенствуясь и фантазируя всё более причудливые узоры, приятные взору.
Бродяга-философ, облокотившийся на случайный стог сена возле рыболовной лавки, с нескрываемым удовольствием наблюдал за событиями, день ото дня происходящими на площади. Не обращал он внимания ни на плевки, ни на полные угроз взоры, ни на подступавший, а может никогда и не утихающий голод. Старик молча глядел по сторонам, изучая людей и аккуратно прикасаясь к их душам.
Вот и хозяин рыболовной лавки подвесил сушиться очередную партию пойманных до рассвета рыб из маленького озера в южном лесу, за замком. Грузный, бородатый, похожий на настоящего палача, копит он монеты на лекарства для больной дочери и усердно готовится к ярмарке, в какую надеется продать всю умело насушенную рыбу. А вот крестьянка, не обделённая талантом художника, но чей стиль не приходится по нраву никому в Королевстве. День ото дня приходит она на рынок, готовая сотворить полноценный портрет за незначительную плату, и день ото дня уходит с пустыми карманами и чистым полотном, обречённая на бесконечные поиски идеального образа. Или королевский шут – ровно в полдень скачет он с широкой улыбкой в нелепом колпаке, готовый одарить глупыми шутками взгрустнувшего принца, а между тем, сам в глубине души грустит о смерти любимой собаки.
Но у каждого из людей Королевства, будь то рыбак, художница или шут, имелось нечто общее. Возвращались они вечерами к семье, в объятия родных, чья поддержка помогала преодолеть всякую неприятность. В том и было главное преимущество городка – в искренних чувствах, наполнявших, кажется, сам воздух, затмевавших бедность и тяжесть крестьянской жизни.
Сама площадь с приближением ярмарки преображалась. Серые улочки увесили разноцветными флажками, по углам наставили бочек с цветами, ближе к вечеру наспех даже починили злосчастные гнилые доски на сцене. Длиннобородый старикашка в серых лохмотьях, некогда считавшихся льняной туникой, подметил возникший в глазах королевской стражи блеск. Однако же в глазах лавочников-торговцев не наблюдалось ничего, кроме жажды наживы. Жажды ухватить себе как можно больше драгоценных монет.
– Золотая монета двух серебряных дороже, но кто сказал, что речь обязательно о деньгах… – бурчал философ намеренно громко, чтобы проходящие мимо зеваки услышали его двоякие неясные фразы.
И успел подметить старик, прежде чем хозяин стога с сеном прогнал чужака восвояси, что всё это время за происходящим на площади и нехарактерным Королевству преображением наблюдал сын королевы. Именуемый Владимиром, был он по-доброму прозван в народе Володей за удивительное для члена королевской семьи чистосердечие, скромность и сострадание.
День за днём проводил Володя в комнате, в одной из башен замка многовекового и грандиозного в своих масштабах. Однако толстые стены и однообразный вид из окна угнетали бедного юношу, не смевшего покидать дом без особой надобности. То ли мачеха так старательно заботилась о будущем короле, то ли старалась избежать лишнего его контакта с народом по каким-то известным одной ей причинам – загадка, но вела она себя с пасынком крайне и крайне грубо.
Родная мать погибла через пару дней после рождения принца. Отец женился повторно, но подхватил неизлечимую болезнь, за считанные дни слёг и более судьба не позволила ему подняться на ноги. Суровые времена – смерть буквально каждого поджидает за порогом. Однако, как говорит мачеха и, соответственно, ныне королева-регент королевства Л., они с Володей хотя бы есть друг у друга. Только для юноши это и не являлось утешением никаким вовсе.
Сам он править особо то и не рвался. До совершеннолетия оставались считанные месяцы, но Володя никак не мог вообразить себя на троне. Мачеха отлично справлялась с обязанностями, но каких трудов это ей стоило! Он же, мечтатель и фантазер, желал свободы и целого мира под ногами, а не только лишь пары шагов по доскам и коврам.
Вечерами, глядя в окно, видел юноша отражение в стекле. Чёрные волосы, едва не свисавшие до голубых угрюмых глаз. Выразительные скулы, острый подбородок и тонкие губы. Если верить описаниям, он был копией отца в том же возрасте. Только вот характеры оказались совершенно разными, и от сурового решительного лидера получил юноша, разве что, упорство в достижении поставленной цели.
Быть может, мачеха разрешит ему немного прогуляться в день ярмарки? А может, он сам убежит, если каким-то чудом обойдёт прислуг и обманет многочисленную стражу? Но ярмарка ожидалась лишь к послезавтра, а до тех пор ещё имел Володя возможность задобрить королеву или многочисленными уговорами упросить о недолгой прогулке.
– Владимир, тебя ждёт стирка, ты же помнишь? – раздался за дверью властный и решительный голос мачехи, несколько грубый, но всё ещё женственный.
– Да я уже половину вещей в замке перестирал. Если ты хотела, чтобы я научился стирке – поверь, я делаю это лучше всякой прислуги!
– Не ищи оправданий. Стирка! Сейчас же! И чтение после.
Шаги стихли, стоило королеве скрыться за поворотом увешанного портретами коридора. Вновь юноша остался наедине с собой. В полной тишине, вечно царящей в башне замка, в комнаты которой не добирался ни один городской звук.
Перед самым уходом вновь взглянул Володя в окно – туда, где кипела настоящая жизнь. Где обыкновенные люди носились, полные личных забот и имевшие возможность бродить по лесам и болотам, окружавшим Королевство. Каждый из них мечтал бы попасть в замок и окунуться в роскошь его комнат и коридоров. Тогда как он, без пяти минут владелец этого замка, мечтал о свободе, какую не желала ему мачеха даровать.
Если бы остался Володя у окна на пару минут дольше, он бы непременно заметил силуэт в плаще из грубой домотканой ткани, боязливо крадущийся меж многочисленных лавок в сторону центра торговой площади. Если бы юношу не обязывали дела… Ничего бы, должно быть, не изменилось, и никак он бы силуэту не помешал, а история продолжила неминуемо течь в том же русле.
А силуэт тот, державший в руке значительного веса молот и решительно настроенный для своих действий, искал одну конкретную лавку, на какую наткнулся ранее днём. Уповая на ночную темень, сопровождаемый стыдливым взором звёзд и блеском сиявшего в ту ночь полумесяца, готов был некто в плаще совершить непростительное преступление.
Но не остались действия озлобленного романтика не замечены – не спал в ту ночь и обросший старикашка в лохмотьях, не смевший, однако, злодейству преступника как-либо помешать, но, в очередной раз, убедившийся в причудах любви, что способна подвигнуть человека на любые поступки.
А тот уже заносил молотом удар за ударом, разносил на куски торговую лавку и её многочисленные резные глиняные горшки, некогда слепленные мастерами всё с той же большой любовью.
Глава 2
Ночь, по мнению не самой зоркой королевской стражи, выдалась мирная и спокойная. Повлекла она за собой неминуемое наступление нового тяжёлого дня, который оказался несвойственно последней неделе пасмурным и дождливым. На неровной вытоптанной земле копились теперь многочисленные лужи. Шлёпали по грязи босые ноги, кожаные башмачки и редкие дорогие сапоги и туфли, быстро снашивавшиеся из-за непрочной подошвы.
Сцена пустовала. Привычного выступления прославившегося на всё Королевство бездомного философа не ожидалось. Старик проявил большую заинтересованность к лавке, разбитой ночью несчастным и от того озлобленным мужчиной, орудовавшим молотом без устали и зазрения совести. Теперь посреди площади красовалась покривившаяся и усыпанная щепками лавка, внутри которой наблюдались лишь многочисленные осколки некогда произведений искусства. Уцелели и несколько горшков, одиноко пылившихся в углу месяцами, но не вызывавших никогда ранее у покупателей никакого должного интереса.
– Как считаете, кто мог сотворить подобное? – обсуждали ночное происшествие собравшиеся неподалёку торговки, среди которых особо бойкая и резвая успела приглядеть себе уцелевший горшок.
– Да кто его, поди, разберёт! Нажили себе, небось, врагов, вот и вся тут правда. Может, устранили соперников?
– Нет, тут дело не в соперничестве. Любовь – вот всему голова! Поразительно, как что-то незначительное может принести столько вреда, – позволил себе втиснуться в беседу старикашка, старательно изображавший из себя знавшего в этом мире всё и вся человека.
– Опять о любви своей заладил, ну что ты с ним будешь делать! – с презрением глянули на нежелательного собеседника торговки и разошлись по собственным нетронутым лавкам, уставленным свежим молоком, яйцами и среднего качества сыром.
– Глуп тот человек, что глуп от рождения… – как бы ненароком опрокинул философ очередную блестящую мысль и окинул взглядом уже родную и полюбившуюся сердцу площадь, ныне более не серую и мрачную, а яркую и праздничную.
К утру разноцветные флаги с символикой королевства – крылатым львом – висели на каждом столбе и заборе, зданиях и воротах замка, даже на шеях козлов и кроликов, словно пародия на передник сапожников. У некоторых лавок расставили гобелены с сюжетами возникновения города, ещё с детства заученные жителями наизусть. Красовались в пивных бочках ароматные розы, и запах гнилых овощей и навоза сменил аромат свежей выпечки мастеров пекарского дела.
Королевство гордилось выдуманной историей, ныне подкорректированной ради королевы-регента и несовершеннолетнего принца. Гласила она о том, как один из прадедов славного Владимира сразил в неравной схватке обитателя Великого Южного озера, расположенного за стенами замка. Было то существо чудовищем невиданных размеров и мощи – с клыками, подобными копьям, искрящимися от злобы узкими глазами и драконьими крыльями, какие не могли, однако, сие чудо поднять в воздух из-за отъевшегося свисающего живота, куда угодил не один невнимательный рыцарь. Но не в силах были художники изобразить крайне размытое описание роковой битвы, потому и было принято представлять обитателя озера в облике грозного крылатого льва, скорчившегося в гримасе страха и отчаяния, осознания предстоящей гибели и неминуемого поражения.
Бродягу в лохмотьях крайне забавляла истинная вера крестьян в подлинность сих дивных событий. С уверенностью заявляли они, что некогда окружавшие Королевство леса, в самом деле, принадлежали, своего рода, потомкам драконов или демонов. И верили, что одолевшего сие свирепое чудище человека и весь его род ждала неминуемая слава и успех, богатства и роскошь. Так оно и получилось, но и в голову никому не пришло, что некий хороший рассказчик мог успешно подстроить легенду под современные реалии и внушить подлинность событий, какая шла только на руку королю и его семье.
Сабрина возникла на рынке только к полудню и уже издалека заприметила толпу, скопившуюся у ранее слабо пользовавшегося популярностью дядиного ларька, скрытого многочисленными гобеленами и флагами. От опущенных взоров и скорбящего выражения лица того самого старика, помочь которому девушка никак не могла собраться уже на протяжении нескольких месяцев, в голову её медленно начинали закрадываться тревожные мысли и догадки. И будучи лишь на перекрёстке, где центральные каменные сооружения аккуратно переплетались с обыкновенными деревянными зданиями, заприметила она разбросанные по округе щепки и осколки.
Сердце её сжалось, колени подкосились, и стремглав понеслась она к месту работы. Должно быть, в те минуты её голова была совершенно пуста – надеялась Сабрина, что некто крайне неаккуратный опрокинул поблизости неуклюжую телегу. Однако осколки глиняных горшков, с такой бережностью слепленных её родственником, можно было бы распознать из тысячи.
Рассмотрев в покосившейся хибаре арендованную дядей на обилие монет лавку, Сабрина только и смогла упасть на колени и зарыдать, не в силах начать разборки и, тем более, приступать к какой-либо уборке. Всей душой их семья болела за это место, в надежде хорошенько заработать и отремонтировать дырявый дом на крайней улице города. Дядя и тётя десятилетиями мечтали о полноценном ремонте доставшегося им от родителей здания. И вот как оно получается – в одно мгновение все мечты рухнули.
На рынке королевства Л. действовали свои законы. Арендуя лавку, ты имеешь право обставлять её как угодно и торговать в ней чем угодно, но не сносить и не достраивать. Если арендованное сооружение сгорает или происходит с ним иная неприятность – должно быть оно отремонтировано текущими хозяевами-торговцами. В противном случае, деньги за аренду не возвращаются, а ларёк переходит во владения новых хозяев.
Сабрина это отлично понимала, потому и охватило её сию секунду небывалое прежде горе. Денег на ремонт взять негде, да и заработать их так просто не получится. Безвыходная ситуация, в какой девушке остаётся только лишь отправиться обратно домой за советом.
Стража негодовала. Требовала сию секунду убрать щепки с осколками, принуждая к действиям случайных зевак, заинтересовавшихся трагедией. Сооружение портило внешний вид ярмарки, направленной на укрепление связей с принцами и принцессами, королями и королевами из соседних городов. И, покуда некому было оплатить ремонт, с округи собрали гору имевшихся гобеленов и тщательно завесили лавку, превратив её в подобие памятника истории Королевства.
Не успел бродяга-философ и слова обронить, сорвалась девушка с места и унеслась к краю города, только пятки её и сверкали. Старик теперь молча соболезновал и помогал народу в уборке площади. И хотя вечно на ярмарках шло всё не по плану, внешне они обязаны были казаться идеальными.
– Нет разочарования в мире хуже, чем осознание несбывшихся надежд… – вновь комментировал увиденную собственными глазами сцену философ, но доблестная королевская стража вовремя пригрозила ему кулаком, советуя скорее закончить начатую уборку и не болтать без дела.
А в это время из дальних уголков замка к рынку спустилась сама королева. Названная чересчур оригинальными родителями Мианой, прозвана она была верными горожанами грозной мамой Мией, ибо всякое её резкое появление сопровождалось удивлёнными возгласами и незначительным испугом.
– Она идёт! Мама Миа! Она здесь! – разносилось по рынку, и все, как один, засуетились и разошлись по, словно бы, отведённым им заранее местам. Вновь принялись за торговлю, покупки и тщательную подготовку к важнейшему завтрашнему мероприятию.
Бродягу всегда поражал до самой глубины души внешний вид королевы, одетой «с иголочки». Яркие оттенки одежды уже сами по себе кричали о большом богатстве королевской семьи, ведь привозимые купцами краски стоили ужасно дорого. Следом в глаза бросались и сами изысканные ткани, увитые золотой каймой и жемчугом. Удивительно, с какой лёгкостью удавалось Миане носить несколько слоёв одежды. Поговаривают, выходила она на свет и в сорочке, и в юбке, и в платье одновременно, а порой дополняла сей образ ещё и туникой. Красные цвета её одежд неминуемо обращали на себя внимание публики. От солнца пряталась она за огромной заострённой шляпой и держалась на удивление сдержанно, хотя сама изнывала от невероятной жары, стоявшей и в такую неприятную погоду.
Лицо её всегда оставалось равнодушным – с абсолютным безразличием глядела она по сторонам с высоко поднятой головой. Только лишь та покривившаяся лавка вызвала у королевы интерес, но найденный в сложившейся ситуации выход оказался ей по душе, и оставила Миа сию тему в покое.
Она позволила себе взять на пробу пару пирогов и, стоило верной страже удостовериться в отсутствии яда, откусила кусок и насладилась непередаваемым вкусом свежей выпечки. Она даже похвалила пекаря, к которому сама же и подошла, от чего тот засиял и резко залился в истерическом смехе.
– Замечу, что в планировке ярмарки имеется ряд недочётов, – начала она, обойдя площадь вдоль и поперёк и собираясь расставить всё по полочкам, отчитав ответственных за организацию. – От бочек с цветами многие проходы кажутся мне невероятно узкими. Зато цветов не хватает на входе, советую переставить их туда. Обилие гобеленов с крылатым львом слишком бросается в глаза, словно мы навязываем гостям историю нашего Королевства. Замените на что-то менее впечатляющее. И пускай к вечеру люди кратко поведают мне о том, что планируют завтрашним днём здесь продавать. Будьте готовы ко второму моему визиту.
Её платье неминуемо собирало за собой всю пыль и грязь площади, однако королеву нисколько это не волновало – в случае надобности, она сменит одежду хоть десяток раз на дню. Вновь удалялась Миана от рынка, не успев на нём оказаться, медленно поднималась по многочисленным ступеням и готовилась отдохнуть в любимых покоях, оставшись наедине с собственными мыслями. Для той, кто так много в жизни потерял, держалась она отлично. Однако временами стража Королевства могла слышать за дверью её тихий плач, неудачно прятанный под подушкой.
Сабрина бежала, минуя многочисленные городские домишки и стремясь скорее сообщить родным трагичную весть. Будь у неё возможность, решила бы проблемы сама. Но, видимо, трагичные вести и существуют для того, чтобы кому-то их сообщать.
Чем дальше от центра оказывалась девушка, тем менее привлекательной казалась жизнь вокруг, и на смену средних размеров избушек приходили халупы, не рассчитанные и на троих, но порой вмещавшие в свои стены несколько поколений семьи. Ни о какой каменной кладке и речи идти не могло. Заколоченные окна кое-как спасали от ветров. Тропы увязли в грязи и поросли сорняками. Однако всюду: во дворах, у кабаков, на подоконниках и даже у запачканных свинарников росли цветы. Тенистые клёны и крепкие дубы произрастали на каждом свободном углу. И носились вокруг них многочисленные довольные дети, радостные любому новому дню.
Королевство состояло из девяти районов. Дом Сабрины расположился в восьмом, с протекающей гнутой крышей и покосившимся крыльцом, стоял он между двух более привлекательных и дорогих зданий, чьи владельцы были весьма недовольны крайне бедными соседями, портящими задний двор угнетающим видом нуждающегося в сносе жилища. Стёкла целы, палисад полон ярких растений, маленький огород ухожен и переполнен плодами. На этом плюсы заканчивались, а список недостатков можно было бы дополнять бесконечно. Начиная от глубоких ям перед входной дверью, продолжая осиным гнездом на чердаке, а заканчивая затопленным подвалом и визитами частых гостей в облике крыс.
Как известно, дом не привязан к конкретному месту. Он всегда там, где находятся близкие тебе люди. Потому Сабрине с родственниками не составило бы никакого труда куда-то переехать и предоставить возможность надоедливым соседям снести вековое здание. Но где могли напастись они денег на новый дом, если после месяцев работы на рынке не смогли скопить и на простенький ремонт? Сложившаяся ситуация крайне угнетала, однако духом падать никто не торопился. Выход существовал, только был он пока скрыт за самыми густыми зарослями.
В памяти всплыли события недалёкого прошлого. Бредёт молодая Сабрина с дядей и тётей по центральным улицам обновлённого города и замечает грусть в глазах дорогих ей людей. Глядели родственники на здания и представляли лучшую жизнь в кирпичных стенах возле самого замка. Мечтали, как путешествовали бы на личной повозке. Торговали бы временами. Носили дорогие одежды и позволяли себе, только по самым значимым датам, редкие пряности и заморские фрукты.
– Я обязательно обеспечу нам эту жизнь, однажды! – уверяла девушка, готовая хоть горы свернуть, будучи совсем ещё ребёнком.
– Я в тебе не сомневаюсь, – подмигнул ей дядя, в чьих волосах уже к тому времени пробивалась седина. – И заживём мы дружной семьёй так, как никогда ещё в нашем роду никто не жил!
Сабрина опешила перед самой дверью. Никак не могла собраться с силами войти и рассказать столь трагичную новость, что повергнет в затяжное уныние. И простояла бы так ещё какое-то время, подбирая слова и собирая волю в кулак, не заметь её через окно родная тётя, в это время как раз замешивавшая тесто из остатков муки.
Габриэлла, прозванная племянницей тётей Габи, при отсутствии в Королевстве церквей была женщиной верующей и суеверной. Больные почки изрядно влияли на её немалый вес, какой не удавалось сбавить в полной мере и в самый голодный год. Из светлых своих волос, унаследованных от отца, обручем плела она косы вокруг головы. Дешёвые свои платья старалась всякий раз украшать собственноручно вышитыми цветами и познавшими время украшениями. Лицо её было вытянуто, но изящно спускалось к подбородку. Глаза выпуклые, с выступающими веками. Примечательной была и крайне тонкая верхняя губа с родинкой возле носа. С каждым годом возникали на лице её всё новые морщины, однако нисколько тётю Габи они не портили, а казалась женщина теперь и более статной, и знающей, и банально красивой. Подметила Сабрина однажды, что внешность Габриэллы даже более походила под образ королевы, нежели внешность самой Мианы, с каменным лицом являвшейся на всякое большой важности мероприятие.
– Дорогая, на тебе лица нет! Неужели плачешь? Как давно не видела я твоих слёз! – голос тёти был бархатист и спокоен. Говорила она тихо, но слова её всегда можно было разобрать без особых проблем. Обладая отличной дикцией, имела привычку произносить определённые фразы с особой театральностью, чем нередко забавляла слушателей. Однако теперь Сабрина и не улыбнулась, уйдя глубоко в себя и свои мысли. – Ну, что ты, Сабрина! Иди сюда, вытру тебе слёзы. Хочешь молока? Нет? Присядь на стул, сделай глубокий вдох. Что случилось?
