скачать книгу бесплатно
– Ты хорошо с ней ладишь, правда? – спросил он. – Но она не очень похожа на свой портрет, согласна? Я слышал, король в ярости!
– Значит, ему недостает ума, братец, – резко отрезала Нисса. – Леди Анна – очаровательная, и у нее есть чувство собственного достоинства. Из нее выйдет прекрасная королева, если, конечно, наш король и повелитель вспомнит, что ему уже под пятьдесят и что сам он не такой уж завидный жених. Он должен дать ей шанс! Он найдет в ней доброго друга. И она станет хорошей матерью.
– Бога ради, сестрица, никому не говори того, что сейчас сказала мне, – вполголоса сказал юный виконт Уиндхем. – Если это еще не предательство, то недалеко от него. Однако, – с лукавой улыбкой добавил он, – голову тебе вряд ли отрубят, просто отошлют домой с позором. И кто тогда захочет на тебе жениться, леди Нисса?
– Я выйду замуж только по любви, Филипп!
– А я слишком молод, чтобы влюбляться, – сказал он, – и слава богу! Мастер Калпепер, который приходится кузеном госпоже Говард, сходит по ней с ума. Когда король примерял свадебный наряд, он предложил Калпеперу отрез бархата на камзол. И, как мне говорили, он стал умолять короля подарить ему еще один, чтобы он мог передарить его госпоже Говард. То платье, которое на ней сегодня, как раз сшито из того бархата. Дурень мог бы приберечь второй отрез и сшить себе еще один камзол, ведь он беден, как церковная мышь. Такова любовь. Вот глупость-то!
– А я думаю, что это очень романтично, – с улыбкой возразила Нисса, и в этот момент принцесса произнесла имя их младшего брата. Появился Джайлз и поднес госпоже кубок горячего вина, приправленного пряностями. – Кажется, ей очень нравится Джайлз, – заметила Нисса.
– Да, – согласился Филипп. – Малец, кажется, прирожденный придворный. И при этом никакого высокомерия или чванства!
Брат с сестрой с улыбкой наблюдали, как принцесса ласково ущипнула розовую щечку их младшенького. В их семье только у Джайлза были светлые волосы, да еще голубые глаза – настоящий херувим. Было ясно, что принцесса Клевская обожает мальчика – к его большому смущению. Однако Джайлз, будучи очень сообразительным пареньком, не выказывал своей хозяйке ни малейшего неудовольствия. Он лишь слегка поморщился и прошептал:
– Мадам…
Тут перевода не требовалось, и принцесса рассмеялась, сказав на родном языке Гансу:
– Он просто ангел. Я не могу удержаться!
Ганс перевел. Фрейлины дружно захихикали, а Джайлз густо покраснел. Кэт Говард послала ему воздушный поцелуй, а хорошенькая Элизабет Фицджеральд подмигнула. От дальнейших мучений его избавил доктор Кэй, духовник королевы, который явился возвестить, что король уже близко.
– Ее светлости надлежит сменить платье для церемонии приветствия короля, – сказала леди Брауни. – Идемте, девушки, нечего бездельничать. Принесите принцессе платье и драгоценности.
Платье было из красной тафты с объемной золотой вышивкой. Сшито оно было по немецкой моде, с широкой круглой юбкой и без шлейфа, но смотрелось тем не менее весьма изысканно и красиво. Руки, грудь и спину Анны протерли губкой, смоченной в теплой розовой воде. От принцессы Клевской исходил природный запах более резкий, чем обычно бывает у человеческого тела, и поэтому дамы, зная, насколько привередлив король, прилагали все усилия, чтобы замаскировать этот недостаток. После того, как на принцессу надели платье, Нисса принесла прекрасный комплект украшений из рубинов и алмазов – ожерелье и серьги-подвески. Густые светлые волосы принцессы убрали под сетку и на голову надели бархатную шапочку, расшитую великолепными жемчужинами.
– Король уже близко, – возвестила Кейт Кэри.
Принцессу сопроводили к выходу, и она сощурилась от яркого солнца после сумрачного шатра. Ей помогли сесть на белоснежную лошадь под парчовой попоной и седлом из прекрасно выделанной белой кожи. Ее личные лакеи также вскочили на коней, на них красовались ливреи с черным львом – эмблемой дома Клевских. Возглавлял процессию юный Ганс фон Графштейн со знаменем в руках – также с изображением черного льва.
Итак, Анна выехала навстречу будущему супругу, и король, заметив ее приближение, остановился и стал ждать. Когда она поравнялась с ним, Генрих галантно сдернул с головы шляпу и ослепительно улыбнулся, и в этот момент Анна Клевская увидела его таким, каким он когда-то был: самым красивым принцем христианского мира! Она улыбнулась ему в ответ, пока Ганс переводил официальные слова приветствия. И Анна вдруг с удивлением осознала, что некоторые из этих слов ей уже понятны.
– Ганс, я буду приветствовать его величество сначала по-английски, а потом ты можешь снова переводить, – велела она.
– Да, мадам.
– Я благодарю его величество за теплый прием, – сказала Анна. – Я постараюсь быть ему хорошей женой и хорошей матерью его детям.
Король слегка приподнял бровь. У принцессы был сильный акцент, но понимать ее можно было без труда.
– Мне сказали, что принцесса Клевская говорит только на родном языке, – заметил он, ни к кому особо не обращаясь.
– Ваше величество, ее высочество очень старается овладеть вашим языком, – пояснил Ганс. – Ее обучает леди Нисса Уиндхем, и другие девушки тоже. Принцесса очень хочет вам угодить, ваше королевское величество!
– В самом деле? – сухо переспросил король. Затем, вспомнив о собравшейся вокруг веселой толпе, наклонился вперед и под восторженные крики обнял наконец невесту.
Потом были улыбки, приветственные взмахи рук – и жених с невестой направились назад в шатер; впереди шли трубачи, а замыкали шествие члены Тайного совета, архиепископ и знатные лорды Англии и герцогства Клеве.
– Фламандская кобыла, – бормотал себе под нос король. – Меня женят на фламандской кобыле.
Перед входом в шатер королевская чета осушила любовный кубок, после чего принцессу усадили в украшенную резьбой и позолотой колесницу, чтобы ехать наконец в Гринвич. Вместе с ней сели матушка Леве – ранее няня Анны, а теперь главная фрейлина из Клеве – и супруга посла графиня Оверштейн. На бортах колесницы были вырезаны герцогский герб и черный лев Клеве. За каретой Анны следовали куда более скромные открытые кареты с дамами из свиты будущей королевы и все ее личные слуги. Был тут и пустой паланкин, драпированный малиновым бархатом и золотыми кистями – подарок Генриха будущей жене. Впереди процессии на одинаковых могучих гнедых жеребцах ехали слуги дома Клевских, все в черном бархате и серебре.
На всем пути следования процессию встречали толпы жителей Лондона. А там, где дорога шла вдоль реки, Темза была запружена баржами, лодками и всевозможными плавучими средствами – некоторые держались на воде каким-то чудом. Лодки были переполнены желающими взглянуть на новую королеву Англии. Каждая гильдия Лондона пригнала свою баржу со свежевыкрашенными бортами и украшениями в виде гербов короля Англии и герцогства Клеве. На баржах стояли менестрели, и дети хором распевали хвалебные песни в честь короля и принцессы. Так Англия радовалась приезду принцессы! Король и его невеста даже сделали остановку, чтобы послушать пение и горячо поблагодарить за чудесное представление.
Когда Анна очутилась во внутреннем дворике Гринвичского дворца, прогрохотал салют – на башне стреляли пушки. Король поцеловал невесту, вступающую в свой новый дом. В большом зале выстроилась королевская гвардия, склоненными копьями приветствующая проход жениха и невесты. Генрих повел Анну в отведенные ей покои, где она могла отдохнуть до вечера. А вечером их ждал большой пир.
Анна, невозмутимая и царственная для сторонних наблюдателей, была тем не менее поражена теплым и искренним приемом, который оказали ей англичане.
– Они хорошие люди, Ганс, правда? – в третий или четвертый раз повторила она. – Но король, несмотря на все его учтивые манеры и показное расположение, не питает ко мне нежных чувств!
– Разве вы можете знать наверняка, мадам? – спросил мальчик.
Анна печально улыбнулась.
– Ганс, у меня нет опыта в любовных делах. Однако я достаточно изучила мужчин, чтобы с уверенностью сказать – если мужчина не смотрит тебе прямо в глаза, значит, что-то не так. Живописец Гольбейн изобразил меня не такой, какая я есть. Король влюбился в гольбейновский портрет, а я… Нет, я ему не нравлюсь. Он женится на мне по политическим соображениям, вот и все. Если бы не его горячее желание щелкнуть по носу короля Франции и правителя Священной Римской империи, мне бы ни за что не стать королевой Англии.
Генрих Тюдор был бы весьма удивлен, если бы узнал, о чем думает Анна Клевская. Предстоящий брак внушал ему отвращение и уныние. Принцесса нисколько не походила на тот образ, что сложился в его воображении. Да и себя он видел не так, как видели его со стороны. В сердце своем и уме он по-прежнему был юным, прекрасным и полным сил. После пира Генрих снова вызвал к себе Кромвеля, однако тот лишь вздыхал и пытался доказать королю, что невеста не так плоха.
– Ваше величество, это такая царственная особа. И народу она понравилась, – увещевал он короля.
– Неужели законники ничего не нашли? – вопрошал король, не обращая внимания на слова министра.
Кромвель покачал головой. Он начал всерьез беспокоиться за свою шкуру и богатства, которые терпеливо собирал за годы служения Англии. Он то и дело вспоминал своего бывшего хозяина, кардинала Уолси. Кардинал не сумел справиться с «Великим Делом» короля, то есть добиться согласия принцессы Арагонской на развод, – и за это поплатился жизнью. Ему бы непременно отрубили голову, не умри он на пути в изгнание!
Чтобы умиротворить Генриха, Уолси пошел на крайние меры – он преподнес ему роскошный дворец Хэмптон-Корт, но даже столь щедрый дар не смягчил королевского гнева! И вот теперь – снова это выражение в глазах Генриха Тюдора, но на сей раз молнии грозили обрушиться на голову Томаса Кромвеля, и впервые в жизни хитрый министр не знал, что делать. Там, где дело касалось мести, король умел выжидать. Уж лучше быстрая казнь, думал Кромвель.
Король отправился к себе в спальню, разогнав придворных джентльменов, к их же пользе, подальше от монаршего гнева. Плеснув себе щедрую порцию красного вина, он начал цедить его медленными глотками, все больше наливаясь злостью.
– Ты точно лев с занозой в лапе, Хэл, – тихо произнес Уилл Сомерс, его шут, опускаясь на пол возле колена короля. В сгибе его руки прикорнула Марго, обезьянка со сморщенным личиком. Она была уже очень стара и успела облысеть. Темный мех испещряли полосы седых волосков. Она тихо прощебетала что-то и поглядела в лицо Уиллу, ища поддержки.
– Убери эту образину подальше от меня, – проворчал король.
– У нее почти не осталось зубов, Хэл, – сказал шут, ласково поглаживая обезьянку.
– Ей хватит и одного, чтобы ухватить меня за палец, – буркнул Генрих и тяжело вздохнул. – Меня жестоко обманули, Уилл!
Уилл Сомерс не стал лукавить.
– Да, Хэл, я признаю – она не похожа на свой портрет. Есть приблизительное сходство, и все. Однако она кажется достойной леди. И сразу видно – особа королевской крови!
– Ах, если бы был способ отделаться от этого брака! Я бы ухватился за него обеими руками, – продолжал король. – Фламандская кобыла! Чертова громадина!
– Да, леди Анна выше ростом, чем ты привык. Но, возможно, тебе даже понравится, когда женские глаза будут на уровне твоих. Да, у нее широкая кость, но она не толстуха. И не следует забывать, Хэл, что и ты далеко не в расцвете юных лет. Думаю, тебе повезло найти столь приятную принцессу в жены!
– Дело зашло слишком далеко, иначе отправил бы ее домой, – мрачно заметил Генрих.
– Нет, Хэл, это не в твоем духе, – укоризненно сказал шут. – Ты всегда был учтивейшим и благороднейшим из рыцарей. Я всегда гордился тем, что служу тебе. Но что будет с моей гордостью, если ты оскорбишь бедную принцессу, которая не сделала тебе ничего плохого? Ее родина так далеко, а сердце так одиноко! И кто возьмет ее в жены после того, как ты отправишь ее домой? Как вынести такой позор? Кроме того, ее брат, герцог Вильгельм, будет вынужден объявить тебе войну. Франция и Рим будут смеяться до колик!
– Уилл, Уилл, – жалобно протянул король. – Ты единственный говоришь мне правду! Надо было посылать в Клеве тебя, но разве смог бы я обойтись без твоей компании? – Он снова печально вздохнул и, залпом осушив бокал, тяжело встал на ноги. – Помоги мне добраться до постели, шут, и посиди со мной. Вспомним старые счастливые времена. Помнишь Блейз Уиндхем? Мою милую сельскую затворницу?
– Да, Хэл, я хорошо ее помню. Красивая и добрая леди. – Уилл Сомерс услужливо подставил королю плечо и подвел к постели. Король лег, а слуга и его обезьяна устроились в ногах постели.
– Сейчас при дворе живет ее дочь, Уилл! Милая девушка, но совсем не похожая на мать. Леди Нисса Уиндхем – дикая английская роза. Она фрейлина принцессы Клевской. Ее мать просила меня дать ей место.
– Которая из фрейлин? – спросил шут. – Я знаю малышку Кейт Кэри, Бесси Фицджеральд и обеих сестричек Бассет. И есть две, которых я не знаю. Девица Каштановые Кудряшки и темноволосая красотка.
– Нисса и есть темноволосая. Однако она унаследовала глаза матери. Вторая девица – это Кэтрин Говард, племянница Норфолка. – Король усмехнулся. – Каштановые Кудряшки! Очень меткое прозвище, Уилл, потому что у девицы Говард действительно очаровательные локоны. Очень хорошенькая, не правда ли? Богом клянусь, любая из этих девиц подошла бы мне куда больше, чем принцесса Клевская. Зачем я слушал Кромвеля? Нужно было поглядеть по сторонам и выбрать в жены англичанку. Разве моя дорогая Джейн не была прекраснейшей английской розой с доброго куста?
– О-о, Хэл, неужели ты утратил вкус к новизне? – осторожно поддел короля шут. – Кажется, у тебя еще не было немки? По крайней мере, за то время, что я тебя знаю. Или была немка до того, как я пришел к тебе на службу? Скажи, Хэл, правда ли то, что говорят о немках?
– А что о них говорят? – насторожился король.
– Я не знаю, – тихо засмеялся шут. – У меня-то ни разу не было немки!
– И у меня не будет. Боюсь, что не смогу заставить себя с ней лечь. Святая кровь, мне следовало жениться на Кристине Датской или Марии де Гиз вместо этой фламандской кобылы!
– Хэл, – строго произнес шут, – очень удобно устроена твоя память! Мария де Гиз так хотела за тебя замуж, что со всех ног бросилась под венец с Джеймсом, королем шотландским, едва прослышав, что ты подыскиваешь себе жену! Видимо, она предпочитает шотландское лето английскому. А что до прекрасной Кристины, так она сообщила твоему послу, что имей она две головы, одну непременно отдала бы тебе. Но, поскольку голова всего одна, она предпочитает еще годик-другой оплакивать усопшего супруга. Когда-то ты был завидным женихом, Хэл, но теперь это уже не так! И дамы всей Европы наслышаны о том, как ты поступил с предыдущими женами. Тебе повезло, что ты нашел принцессу Клевскую. Но вот я не уверен, повезло ли ей с тобой?…
– Ты ступаешь на опасную почву, шут, – тихо сказал король.
– Я говорю тебе правду, чего не сделают твои приближенные, ибо они боятся тебя, Генрих Тюдор!
– А ты не боишься?
– Нет, Хэл. Я видел тебя голым и знаю, что ты всего лишь человек, как и я. Просто Хэлу выпало родиться королем, а Уиллу – дураком, но ведь могло быть наоборот…
– Ты думаешь, что я дурак, если позволил другим выбирать мне жену. Но теперь ничем уже дело не исправить, правда, Уилл?
Уилл Сомерс помотал седеющей головой.
– Ищи выгоды от своего положения, Хэл. Леди Анна может тебя удивить. – Он легко вскочил с постели и накрыл короля меховым одеялом. Обезьянка Марго цеплялась за его шею. – Засыпай! Тебе надо поспать, Хэл, да и мне тоже. Мы с тобой уже не так молоды, а следующие несколько дней будут сплошь речи, церемонии, тяжелая еда и вино рекой. Ты ничего не делаешь наполовину. Значит, переешь и перепьешь нас всех, последствия чего выйдут тебе боком…
Король сонно усмехнулся:
– Наверное, ты прав, Уилл.
Шут сидел неподвижно, пока король не захрапел. Тогда он тихо вышел из спальни, сообщив ожидающим за дверью придворным, что Генрих Тюдор, к всеобщему облегчению, наконец заснул.
Глава 4
Шестого января выдалось страшно морозным. Слабое солнце едва светило с небес цвета перламутра. С Темзы дул колючий ветер. К шести часам король уже проснулся, но еще с полчаса просто лежал под одеялом. Сегодня день его свадьбы, но ему ужасно хотелось, чтобы он даже не начинался. Наконец, осознав, что выбора у него нет, он вызвал своих камергеров. Они вошли в спальню, весело переговариваясь и улыбаясь, и принесли его свадебные одежды. Королю помогли встать с постели, выкупали и выбрили. Облачили в пышный наряд, в котором ему надлежало появиться на сегодняшней церемонии. Напрасные хлопоты, думал он, и глаза его были полны слез. Он еще не стар, но теперь не сможет наслаждаться прекрасной женщиной в своей постели!
Свадебный наряд короля был великолепен. Парчовый камзол оторочен роскошным соболем и вышит серебряными цветами. Плащ из алого атласа, также богато расшит, застегивался на большие круглые алмазные пуговицы. Ворот украшен золотом. Сапоги из красной кожи были скроены по новейшей моде, с узкими закругленными носами, и стягивались на лодыжке ремешком, их украшали жемчуг и алмазы. На каждом пальце короля блестело кольцо с драгоценным камнем.
– Ваше величество выглядит просто ослепительно! – воскликнул юный Томас Калпепер.
Остальные придворные согласно закивали.
– Не будь это дело государственное, – перебил король, – никакая сила не заставила бы меня делать сегодня то, что я делаю!
– Кромвель – покойник, – тихо сказал Томас Говард, герцог Норфолкский.
– Я бы не был так уверен, – прошептал в ответ Чарльз Брэндон, герцог Саффолк. – Старина Кромвель – хитрый лис и способен избежать гнева короля.
– Посмотрим, – ответил герцог Норфолк и улыбнулся, что случалось с ним нечасто. Это была улыбка триумфатора.
– Что вы там замышляете, Том? – спросил герцог Саффолк. Он знал, что Томас Говард очень дружен со Стивеном Гардинером, епископом Винчестерским. Епископ поддерживал стремление короля избавиться от влияния папы римского на церковь Англии, но был непримиримым противником доктрины, предложенной архиепископом Томасом Кранмером, которого опять-таки поддерживал Кромвель.
– Вы меня переоцениваете, Чарльз, – ответил Норфолк, по-прежнему улыбаясь. – Я преданнейший из слуг короля и всегда им был.
– О нет, я вас недооцениваю, Том, – возразил Саффолк. – Иногда вы меня пугаете. Ваше честолюбие бьет через край…
– Давайте поскорее покончим с этой комедией! – рявкнул король. – Если я должен на ней жениться, то приступим к делу.
Король в сопровождении придворных прошел через весь дворец в покои принцессы Клевской. Анна спокойно дожидалась жениха. Ей тоже не хотелось вставать с постели, и она тянула, сколько могла. Когда наконец Анну вынудили подняться, потребовались долгие уговоры, чтобы она соблаговолила выкупаться в розовой воде. Строгие правила, в которых была воспитана принцесса, утверждали, что телесная чистота – это суета и грех гордыни; но тем не менее она наслаждалась купанием.
– Я буду купаться каждый день, – объявила она дамам. – Нисса Уиндхем, чем пахнет эта вода? Какой приятный аромат.
– Маслом дамасской розы, ваше высочество, – ответила Нисса.
– Мне нравится! – воскликнула принцесса, и девушки засмеялись.
Это не было насмешкой над будущей королевой; они просто радовались, что сделали счастливой свою госпожу. Все до одной знали, что король недоволен. Лишь неведение относительно английских обычаев и слабое знание языка спасли Анну от жесточайшей обиды. Король ей нравился не больше, чем она ему; однако Анна была женщиной, и у нее была собственная гордость.
Внесли ее свадебные одеяния, которые вызывали всеобщее восхищение. Платье из парчи было украшено цветочным узором из жемчужин. Скроенное по немецкой моде, оно было без шлейфа, зато с круглой широкой юбкой. На ноги Анне надели кожаные туфельки с едва заметным каблучком, чтобы хоть немного скрыть высокий рост, который столь неприятно поразил короля. Светлые волосы были распущены, что должно было символизировать девственность, а на голове красовалась изящная золотая диадема, инкрустированная драгоценными камнями. Золотые трилистники имитировали веточки розмарина, символ плодовитости. Матушка Леве надела на шею госпоже ожерелье из крупных алмазов в золотой оправе, а затем застегнула на ее тонкой талии алмазный поясок. В глазах почтенной женщины блестели слезы. Несколько слезинок скатились на смуглую щеку, и принцесса ласково отерла их собственной царственной рукой.
– Ах, если бы мама могла видеть тебя, моя дорогая, – сказала матушка Леве.
– С ней все в порядке? – спросила Ниссу леди Брауни.
– Она грустит о том, что матери принцессы нет сейчас рядом и она не может видеть, как она выходит замуж за короля, – ответила Нисса и подумала про себя, что это хорошо, что ее здесь нет… Мать непременно увидела бы, что ее дочь внушает королю отвращение. Но, возможно, все еще изменится.
Зашел слуга с сообщением, что король готов, и невеста вышла из своих покоев. В сопровождении графини Оверштейн и мастера-распорядителя дома Клевских Анна последовала за Генрихом и свитой его придворных в королевскую часовню, где дожидался архиепископ, готовый скрепить королевский брак. Лицо Анны было безмятежно, но в душе ее царил страх. Она не нравилась Генриху Тюдору, а он не нравился ей. Тем не менее они вступали в брак из соображений выгоды. И Анна внутренне оплакивала и короля, и себя.
К алтарю ее повела графиня Оверштейн. Анна мало что поняла из того, что говорил архиепископ с добрым лицом. Но, когда Генрих Тюдор схватил ее руку и надел ей на палец тяжелое кольцо красного золота, Анна Клевская окончательно осознала, что в самом деле выходит замуж за короля Англии. Томас Кранмер совершал обряд, и Анна всматривалась в слова, которые были выгравированы на ее кольце: «Дар Божий, что беречь клянусь»! Это было единственное, что она могла делать, лишь бы не расхохотаться.
Потом она осознала, что король, сжимая ей руку, буквально тащит ее в королевскую церковь. Она едва не споткнулась, пытаясь не отстать от него, и рассердилась – зачем он позорит ее в день их свадьбы?! Как бы то ни было, она теперь его жена, что бы он себе ни думал. Усилием воли Анна заставила себя успокоиться, терпеливо слушая мессу. Затем подали горячее вино с пряностями.
Казалось, что церемониям в этот день не будет конца. После свершения брачного обряда король удалился в личные покои, чтобы снова переодеться. На сей раз он надел камзол, отделанный красным бархатом. Его уже дожидалась процессия придворных, и новобрачные повели гостей в зал, где все было готово к свадебному пиру. После полудня королева покинула праздник на то краткое время, чтобы сменить наряд. Она выбрала платье с рукавами, присобранными на локтях. Ее фрейлины также переоделись в платья, украшенные многочисленными золотыми цепочками, как было модно в немецких государствах.
Сердце Кэт Говард переполняла благодарность к Ниссе Уиндхем. По правде говоря, у девушки не было средств, чтобы служить фрейлиной. Место дал ей дядя, герцог Томас; однако щедростью сей вельможа не отличался и предпочитал помогать, используя свое влияние, но не золото. У Кэт было мало платьев, и ей приходилось по-разному сочетать те, что имелись. И даже так она была одета хуже прочих девушек. Она, ее сестры и трое братьев были сироты. И то немногое – очень немногое! – что оставил им покойный отец, предназначалось старшему брату. Поэтому перед королевской свадьбой Кэт Говард впала в отчаяние. Как она могла позволить себе новое платье, да еще щедро отделанное золотыми цепочками? Так что подарок Ниссы Уиндхем пришелся кстати.
– Пусть это будет подарок на Богоявление, двенадцатую ночь Рождества, Кэт, – сказала Нисса. – Мне дают денег больше, чем я могу потратить, даже если сошью еще одно платье. – Она пожала плечами. – Какой толк от золота, если им нельзя поделиться с подругами?
– Я не могу позволить принять такой щедрый дар, – слабо протестовала Кэт Говард, и было ясно, что чувства ее противоречили словам.
– Почему же нет? – спокойно спросила Нисса. – Неужели мне забыли сказать, что правила придворного этикета воспрещают делать подарки друзьям? Если такое правило есть, я его нарушу, потому что у меня есть подарки для вас всех!
