Золотой идол Хархана

Хан и греческий мастер стояли у подножия утеса, наблюдая за тем, как рабочие, облепившие золотого идола, словно муравьи, обвязывали его паутиной веревок, укрепляли блоки, снимали леса. – Ни золотого не взял себе Анастас, зато посмотри, какую красоту сделал он для тебя… Совсем ничтожной наградой было бы…

– Погоди, хитрый грек! Работа еще не окончена. Надо поднять моего идола на самую вершину этого утеса, чтоб небо и звезды могли любоваться им…

– Поднимем, мой хан, поднимем! Эй, эй!

По его знаку еще десятки человек сбежались к идолу, и, схватившись за веревки, обливаясь потом, медленно потащили громаду в гору.

Хан, как завороженный, смотрел на статую, сияющую в лучах солнца.

– Вот так и память о тебе будет сиять в веках, мой хан, – хитро ухмыляясь, поклонился ему лукавый грек, – будет сиять, доколе стоит над миром твой Золотой Идол!..

Невесело было долгими осенними вечерами в доме рыбака Тугута. Поначалу тот даже радовался, что небогатый жених пропал, но, глядя, как никнет день ото дня его хохотушка и певунья дочь, как вянет ее яркая краса, он не на шутку забеспокоился. Когда с первыми белыми мухами снова пришел в селенье дед Данзан, рыбак не пожалел уговоров, чтоб только зазвать его к себе на постой. Теперь, как только зажигали светильник, собирался в доме народ, чтоб послушать улигэры и сказки, и девушка стала повеселее. А еще через пару дней забрела старуха-нищенка, попросила поесть и обогреться.

– Входи, бабушка, – пригласила Жаргалма. – Зимуй у нас, негоже в такую пору быть без крыши над головой.

Так дома стало людно. Слышались голоса, снова звучали и смех, и песни… И никто даже не замечал, что Жаргалма совсем не выходит из дома, боится на шаг отойти от юрты и все сидит подолгу у очага, глядя в огонь.

Именно в такой вечер в дверь к ним постучали.

– Кто там? – ворчливо спросил рыбак. – Юрта моя имеет стены, не облака! Неужто еще заявились огольцы сказки слушать? Нет уже места, нет! Завтра придете!

Но Жаргалма вдруг встала и пошла к двери, повинуясь какому-то странному порыву. Дрожащей рукой откинула она полог. На пороге стоял Аюр! Худой, изможденный, но все же живой. Девушка не закричала, не бросилась ему на шею. Она лишь не отняла руки, которую он горячо схватил и прижал к своей груди. Жених и невеста стояли, глядя в глаза друг другу, и как будто не помнили, что в юрте вокруг них полно людей. Покашливая и перемигиваясь, гости деликатно потянулись к выходу.

Первым очнулся дедушка Данзан.

– Что же ты, хозяюшка, – ласково упрекнул он, – дорогого гостя на пороге держишь?

Встрепенулась, вскинув глаза, девушка, легкой птичкой закружилась по юрте. В один миг был накрыт стол, постлана лучшая кошма.

Поев и отогревшись, долго рассказывал Аюр про свои злоключения.

– Да, – закончил он. – Если бы не этот пастух, не пришлось бы мне больше погреться у вашего огня… – Он повернулся и протянул руки к очагу.

– Этот голос… – вдруг раздался невнятный шепот откуда-то из угла. – Этот голос, и это лицо в свете очага… Нет, не может быть…

– Кто тут? – обернулся Аюр.

Из темноты, робко кутаясь, выступила низенькая сгорбленная фигура.

– Это всего лишь я, полоумная старуха… Не слушай меня, сынок.

– Нет, нет, говори, бабушка! Садись вот сюда, ближе к огню.

– О чем мне говорить, сынок? Небеса не были ко мне милосердны… Когда-то я была богата и знатна, а дни свои кончаю нищенкой, которую люди кормят из милости.

– Ээээ, − подал голос Тугут, − когда я попрекал тебя куском хлеба? Уж одну немощную старуху я как-нибудь прокормлю…

– О-хо-хо… Когда-то я была женою ханского сотника, но он погиб тому уже почти десять лет назад…

– А дети? Их у вас не было? – спросила Жаргалма.

– Были и дети! Троих сыновей я родила мужу, и все трое были похожи на отца. Но первенца я потеряла. Младший сын умер в голодное время… А среднего казнил в прошлом году наш хан. С тех пор я и скитаюсь…

– Но ваш старший сын? Может, он жив, и его можно найти?

– Да где же искать его? Уж двадцать лет прошло с тех пор… Однажды мы кочевали на новое место. Ночью на нас напали… И я, и муж остались живы, а вот служаночка моя, которая несла ребенка, пропала. Долго искали их по степи, да так и не нашли. Я сейчас напугала тебя, сынок, своим шепотом… Это лицо твое в отблесках огня и твой голос показались мне сдуру такими знакомыми, как будто я увидала моего Мэргена, еще молодым… – старуха заплакала.

– Полно, бабушка, – ласково сказал Аюр. – Ты потеряла детей, а я никогда не знал родителей. Меня вырастил охотник, которому кто-то подкинул на порог юрты сверток из шкур и шелков с младенцем внутри. Приемная мать говорила, что ткань была такой дорогой, что, продав мои пеленки, меня кормили целый год! А на память о родной матери у меня осталось только это. – Он расстегнул ворот и вытащил на свет стершийся шелковый шнурок, к которому был подвешен серебряный амулет, украшенный бирюзой и волчьими клыками.

– Дай-ка взглянуть, – от щек старухи, и без того восковых, вдруг отхлынула кровь. – Это же… Мой амулет! Сынок! – вскрикнула она и упала без чувств.

Глава 14.

Долго не гасили в эту ночь светильник в юрте Тугута. Когда утихла первая радость от нежданной встречи матери и сына, и старушку, счастливую, Жаргалма уложила спать за занавеску, она решилась рассказать Аюру, кто был на самом деле виновен в его исчезновении.

– Ты еще не знаешь главного, – потупилась девушка, подсев к любимому поближе. – Когда ты пропал, Хархан хан начал подкарауливать меня повсюду, даже просил у отца моей руки…

– Я отказал! – замахал на нее Тугут, мотая головой. – Не слушай дуреху!

– Я не выхожу их дома уже восьмой день… Он грозился… увезти меня силой, – голос девушки задрожал.

– Так вот в чем дело! – Аюр вскочил на ноги, готовый бежать и сразиться с ханом прямо сейчас. – Значит, слуги Тамирхана говорили правду! О, будь проклят он, похититель невест! Я убью его вот этими руками!..

Жаргалма ахнула и закрыла рот ладонями, старый Тугут испуганно замахал руками теперь уже на юношу. Один дед Данзан внешне остался спокоен.

– Не торопись, сын мой, – сказал он. – Не торопись. Ложись спать. Утро вечера мудренее… Завтра я скажу тебе, как мы поступим.

Солнце еще не показалось из-за дальнего края великого озера, а дед Данзан уже стоял на берегу, глядя вдаль. Ветер трепал его длинную бороду, губы старика кривила легкая усмешка. Но вот первые лучи зари осветили все вокруг, закричали чайки над волнами… От воды веяло прохладой и безмятежностью. Золотой точкой сиял в утренней голубизне неба идол хана Хархана, возвышавшийся на утесе.

Дед Данзан поднял голову. Небо над степью было чистым, синим, как сердцевинка цветка ургы. Но на горизонте, там, где гордо устремлялся в небо золотой идол, начинали клубиться легкие облачка тревожно-лилового цвета. И дед вдруг кивнул головой своим мыслям, как будто увидел то, что и ожидал увидеть.

– Доброго утра, дедушка, – неслышно подошедший сзади Аюр поклонился старику.

– Ты рано встал, сын мой…

– Я не сомкнул глаз, дедушка.

– Напрасно, сынок.

– Я ненавижу хана…

– Можно убить одного, но завтра трон займет следующий. Вечное синее небо дает народу такого правителя, какого он заслуживает. Боги поставили над нами хана Хархана и только им решать, должен ли он покинуть свой престол…

– Так что же, смириться?!

– Нет. Всего лишь предоставить богам исполнить свою волю. Наши предки поклонялись Синему небу и Синему морю – Байкалу. Вот пусть они и решают, как судить хана Хархана…

– А мы?

– А мы только лишь доставим его на суд. Сегодня же. Пойди, позови Жаргалму…

И дед показал Аюру на горизонт, где все явственнее сгущались тучи. Воды Байкала, казалось бы, еще только что прозрачные и ласковые, подернулись серой грозной рябью.

Озираясь, подошла Жаргалма к источнику за водой. Там ее, как это повторялось уже несколько недель подряд, караулили ханские лазутчики, следившие, куда она пошла, и докладывавшие обо всем Хархану. Обычно, заметив их, девушка сердито кричала и кидала в шпиков кусками глины, а то и навоза. Но сегодня она улыбнулась и замахала им рукой еще издали.

– Эй, вы, – крикнула она. – Передайте великому Хану, что, когда взойдет луна, я буду ждать его на берегу, возле утеса, где стоит Золотой идол!

Получив сообщение шпионов, Хархан не знал, чему верить. Ему было и страшно, и радостно, он то почти не сомневался, что Жаргалма даст свое согласие, то покрывался холодным потом при одной мысли, что это ее очередная каверза. Но догадка об измене даже не приходила ему в голову. И, едва стемнело, он надел лучший халат, пригладил бороду и усы и приказал подать коня.

Когда Хархан подъехал к берегу, луна стояла уже высоко в небе. В ее серебряном свете все было тихо, лишь шептались на ветру кедры да еле слышно шипели набегавшие волны.

– Эй, хан Хархан! – донесся откуда-то сверху звонкий смеющийся голосок. – Догонит ли грозный тигр ловкую белку? Поймай меня!

Хархан вскинул голову. Жаргалма сидела высоко на ветке одинокого кедра, росшего на склоне холма, прямо там, где кончалась почва и начиналась скальная шапка утеса. Она хохотала и болтала ногами. Сердце хана затрепетало от радости. Она здесь, она не обманула! Забыв все на свете, Хархан взбежал наверх и девушка, смеясь, соскользнула с дерева. Хан попытался схватить ее тут же в объятия, но она, смеясь, вывернулась и отбежала к утесу.

– Догони меня, хан! – задорно крикнула она снова, и, ловко перепрыгивая с камня на камень, стала забираться все выше. Хархан поспешил за ним. Годы и тучность не позволяли ему скакать с такой же ловкостью, но он все же достиг вершины утеса, не слишком задохнувшись.

Жаргалма уже стояла у ног идола на небольшом уступе, сразу за которым был обрыв.

– Я догнал тебя, теперь иди сюда, озорница! – воскликнул Хархан.

– Лучше ты иди сюда, мой хан, – тихо ответила девушка, и голос ее почему-то уже звучал без прежней веселости.

Спрашивая себя, что опять случилось, Хархан подошел и встал рядом.

– Взгляни вокруг, – повела рукой Жаргалма. – Вот – наверху, Вечное синее небо, внизу – Байкал, Вечное синее море… Может быть, сегодня ночь нашей свадьбы, мой хан. Пусть они будут у нас свидетелями!

– Да, здесь красиво… Вся степь и море, как на ладони! Лучшее место выбрал я для моего Золотого Идола, девушка!

– Знаешь ли ты легенду о горячем сердце?

– Легенду?..

– Да, мой хан… Много лет назад долго бродил наш народ по пустынной степи, и нигде не мог найти воду. Люди измучились, взрослые ослабли, дети болели от жажды, скот пал. И тогда один старик вынул из груди свое горячее сердце и опустил его наземь. В тот же миг из этого места забил кристальный источник. А уже через несколько дней раскинулось вместо него наше прекрасное море…

– Глупая девушка, ты позвала меня сюда слушать древние выдумки?

– Может быть, это и выдумка… Может быть, имя того старика и забыл наш народ. Но память о его благодеянии жива… Хотя он и не строил идолов.

– А вот мой Идол сохранит для потомков мое имя… Взгляни только, как он величествен, как прекрасен, как сверкает золото, из которого он сделан! Скоро сияние его затмит и звезды, и луну, и солнце! И люди будут говорить: Хархан воздвиг его, Хархан подарил нам новое Небо и новое Солнце!

Верь мне, девушка, люди забудут их, но будут помнить меня! И цветы будут поворачивать головки к его свету, и птицы – сверять по нему свой путь, а твой Байкал и Вечное небо будут всего лишь зеркалами, в которое станет глядеться свысока сам Золотой идол Хана Хархана!..

Хархан говорил горячо и громко, не замечая в запальчивости, что встал уже почти на край обрыва, раскинув руки, как птица, готовая к полету. Он не видел, что девушка неслышно отступила в сторону. Он не видел и того, как бугрились и ворочались лиловые, тяжелые тучи над его головой, как скрылась за ними луна, как нежная гладь Байкала начала покрываться неровной рябью, как побежали по ней барашки первых бурунов… Едва выкрикнул он последние, кощунственные слова, завыл страшный ветер, небо раскололи десятки молний, поднялась буря, задрожала земля, и огромный камень, на котором стоял Идол, вдруг сорвался с места, где лежал уже тысячу лет, и полетел вниз.

Вслед за ним полетел в бушующие воды и хан… Еле слышен был в реве бури его крик. И не успел он умолкнуть, как навстречу Хархану поднялась из пучины огромная волна, поглотившая без следа хана, грозного среди людей, но не равного древним богам.

В тот же миг гроза стихла. Вся дрожа, вышла Жаргалма из-за скалы, где пряталась… Утерла слезы. Сразу же посветлело небо, выглянула луна, кедры уже не сгибались со стоном под шквалистым ветром, а тихо плескали ветвями. Осторожно спустилась Жаргалма с утеса. В ночной тишине вдруг особенно громко послышался стук копыт. Аюр и дед Данзан уже ждали ее у подножия. Молча Аюр подал девушке руку, посадил ее в седло впереди себя, обнял и крепко поцеловал.

С тех пор закончились в Бескрайней Степи черные времена. Так и не увенчала самый высокий утес на берегу Байкала бессмысленная фигура сияющего Золотого Идола. Да людям и без нее неплохо.

***

Белый-белый снег укутал все вокруг, словно облако спустилось в долину. Стало холодно. Суслики укрылись на зиму в норке.

– Даааа, – протянул Доржо, сворачиваясь в калачик на травяной подстилке и натягивая одеяльце до самого подбородка. – Вот это сказка!..

– Это не сказка, – строго сказал старый суслик. – Это – мудрость…

– Деда, а ведь все-таки имя хана Хархана не забыли! – вдруг догадался Доржо, садясь в постельке. – Значит, Золотой Идол все-таки помог ему? Разве не так?

– Так-то оно так, – усмехнулся дед. – Вот только много ли ему прока от этой памяти на дне моря? Ты как думаешь?

– Не знааааю… – смутился суслик. – Наверное, нет…

– Вот то-то же! Только наши добрые дела могут оставить прочную память на земле. Спокойной тебе ночи, малыш!

И дедушка задул светильник.

Конец.