скачать книгу бесплатно
– Я хотел сказать, мне жаль, что я тебя опозорил, – уточнил Том. – Но если никто об этом не узнает, то и стыда никакого не будет, сэр.
Хэл чуть не разинул рот от такого объяснения, но потом последовал хитроумной логике Тома.
– Ты просто варвар, сэр! – мрачно заявил он, но подумал: «Как и я был в твоем возрасте».
– Я постараюсь исправиться, – пообещал Том.
Хэл пристально посмотрел на него. Сам он никогда бы не осмелился вот так разговаривать со своим отцом. Он боялся отца. А этот юноша его совсем не боится; уважает его, возможно, даже восхищается им и, конечно, любит, но не испытывает страха, когда они вот так стоят лицом к лицу. «Неужели я плохо исполнял свой отцовский долг? – пытался понять Хэл. – Нужно ли было заставить его бояться меня? Нет, я рад тому, что есть. Я вырастил из него мужчину».
– Отец, я готов принять любое наказание, какое ты сочтешь нужным. Но если ты расскажешь обо всем семье Кэролайн, ты навлечешь на нее позор и погубишь ее жизнь. – В голосе Тома слышалась едва заметная дрожь. – А она такого не заслуживает.
– Согласен, – неохотно признал Хэл. – Могу я счесть, что ты больше никогда не станешь пытаться остаться с этой девушкой наедине, пока она находится на этом корабле?
– Обещаю! – Том вскинул правую руку. – Клянусь тебе в этом!
– Тогда не будем больше об этом говорить, и я ничего не скажу мистеру Битти.
– Спасибо, сэр!
Хэл почувствовал себя вознагражденным, когда увидел выражение глаз сына, и ему даже пришлось закашляться, чтобы расслабить сжавшееся горло. Он быстро бросил взгляд вокруг, ища, на что бы перевести разговор.
– Как ты попал в погреб?
– Позаимствовал ключ из твоего стола, – честно признался Том.
– Позаимствовал? – повторил Хэл.
– Да, сэр. Я собирался вернуть его потом…
– Больше он тебе не понадобится, заверяю, – мрачно произнес Хэл.
Том покорно подошел к двери, потянулся вверх и достал ключ из ниши над косяком.
– Запри дверь, – приказал Хэл и, когда Том сделал это, сказал: – Дай ключ сюда.
Том положил ключ в его ладонь.
– Полагаю, для одной ночи этого более чем достаточно, – решил Хэл. – Отправляйся спать.
– Спокойной ночи, отец, и… мне действительно жаль, что я вызвал твое недовольство.
Хэл проводил его взглядом и, когда Том исчез на трапе, грустно усмехнулся. «Наверное, мне следовало разобраться с этим мелким эпизодом так, чтобы добиться большего эффекта, – подумал он. – Но как? Черт его знает…»
Гай с надеждой и нетерпением ожидал бури, которая должна была последовать после обнаружения греховной парочки. Он полагал, что его отец жестоко выругает Кэролайн, а может быть, и высечет, как какую-нибудь служанку, пойманную на воровстве, и от нее откажутся мать и сестры, и она станет отверженной, и ей просто придется опереться на него в поисках утешения…
В его воображении Кэролайн прибегала к нему и молила о прощении за то, что предала его чистую, честную любовь. Она отдавалась на его милость и обещала, что, если он ее простит, она будет всю свою жизнь стараться стать лучше и искупить вину. И такие мысли согревали Гая, избавляли от ужасного страдания, терзавшего его с той самой ночи, когда он прокрался за Томом на нижнюю палубу и обнаружил ту грязь, в которой валялся брат.
Потом Гай стал надеяться, что отец накажет Тома на глазах у всей команды, хотя и понимал в глубине сердца, что это слишком несбыточная надежда. Но, по крайней мере, отец мог заставить Тома принести извинения мистеру и миссис Битти и запретить впредь даже разговаривать с Кэролайн или с кем-то из ее семьи.
Том мог бы стать отверженным на корабле… А отец, пожалуй, мог бы и прогнать его с «Серафима», когда они доберутся до мыса Доброй Надежды, или даже с позором отослать обратно в Англию, в Хай-Уилд, под тираническую власть Черного Билли.
Гай жадно ожидал, когда произойдет что-то из этих событий или даже все они сразу. Но дни шли, и досада Гая росла, потому что не происходило ничего грандиозного, как будто все его эмоциональные потрясения и страдания вовсе не имели никакого значения.
Правда, несколько дней после этих событий Кэролайн держалась тихо и замкнуто, вздрагивала, когда слышала шаги за дверью каюты, в которой они вместе трудились над учебниками, пугалась, услышав голос своего отца, гудящий на палубе наверху, и совершенно не смотрела в сторону Тома, уткнувшись в книги.
Гай с небольшим удовлетворением отметил, что, если Том выходил на палубу в то время, когда Кэролайн была там вместе с матерью и сестрами, она тут же находила какой-нибудь предлог, чтобы вернуться в их маленькую каюту, и сидела там в одиночестве часами.
Но это продолжалось меньше недели, а потом к Кэролайн быстро вернулись ее прежние уверенные и милые манеры. На ее щеках вновь расцвели розы, она смеялась и шутила с мастером Уэлшем, а на уроках музыки чудесно пела дуэтом с Дорианом. Какое-то время Гай отказывался принимать участие в этих вечерах, ссылаясь на дурное самочувствие, и с несчастным видом валялся на своем тюфяке на орудийной палубе, прислушиваясь к слабым звукам музыки и смеха, доносившимся с палубы внизу. Но наконец он позволил мастеру Уэлшу убедить себя вернуться к своей лютне, хотя играл на ней с трагическим лицом.
Что до Тома, то он совершенно не выказывал сожалений из-за своего предательства и обмана. По правде говоря, он какое-то время даже не делал попыток заговорить с Кэролайн, но в этом не содержалось ничего нового. Это просто служило еще одним свидетельством вероломства.
Потом во время одного из уроков Гай перехватил нечто произошедшее между этими двумя.
Кэролайн уронила на пол свой мелок, и, прежде чем Гай успел за ним потянуться, она сама нагнулась, чтобы поднять его из-под стола.
Корабль качнулся, и мелок покатился к Тому. Том подхватил его и с насмешливо-галантным поклоном протянул Кэролайн, в то же время воспользовавшись возможностью заглянуть в ее декольте. Кэролайн, сверкая глазами, повернулась так, чтобы мастер Уэлш не видел ее лица, и показала Тому язык. Но это был совсем не детский жест, наоборот – намекающий и манящий, полный сексуального подтекста.
Том в ответ хитро покосился на нее и подмигнул, отчего Кэролайн очаровательно порозовела, и это подействовало на Гая как удар кулаком в лицо.
Он размышлял над этим весь остаток дня, но нашел лишь один способ показать Кэролайн, какую боль она ему причинила, разбив его доверие и всю его жизнь. Он, не спросив разрешения, решил пересесть на время урока на другое место. На следующий день он, ничего не объясняя, оставил скамью рядом с Кэролайн и сел на низкий неудобный табурет как можно дальше от нее.
Такая тактика дала непредвиденный и нежеланный результат.
Мастер Уэлш окинул взглядом перемены в классной каюте, потом посмотрел на Гая:
– Почему ты пересел?
– Мне здесь удобнее, – с надутым видом ответил Гай, ни на кого не глядя.
– В таком случае, – решил Уэлш, посмотрев на Тома, – думаю, будет лучше, если рядом с мистрис Кэролайн сядет Том. Так я смогу его лучше видеть.
Том не стал ждать второго приглашения, и остаток этого утра Гай был вынужден наблюдать за игрой, происходившей между парочкой. Том, хмуро глядя на грифельную доску, под столом тайком придвинул свой здоровенный морской сапог вплотную к элегантной атласной туфельке.
Кэролайн улыбнулась себе под нос, как будто прочитала что-то забавное, и отодвигать ножку не стала.
Потом, немного позже, Том что-то написал на своей доске и, когда Уэлш проверял, как Дориан решил арифметическую задачу, повернул доску так, чтобы Кэролайн могла прочитать написанное. Кэролайн покосилась на доску и вспыхнула, даже встряхнула головой, как будто в раздражении, но ее глаза весело сверкали. Потом она написала что-то на своей доске и показала Тому. Тот ухмыльнулся, как самая настоящая деревенщина… а ведь он таким и является, подумал Гай.
Гай мучился ревнивой яростью, но чувствовал полную беспомощность. Ему пришлось и дальше наблюдать за их флиртом, как они поддразнивали друг друга, и его ненависть кипела все сильнее, пока наконец он оказался уже не в силах ее сдерживать. Его преследовали видения тех ужасных вещей, которыми эти двое занимались в пороховом погребе…
Отец своим телом загородил основную часть ужаса той ночью, да и свет был весьма скудным, но сияние белой кожи Кэролайн и дразнящие округлости и мягкие очертания ее тела снова и снова возникали перед Гаем, пока он наконец не возненавидел девушку. В то же время он болезненно желал ее. А потом он снова видел своего брата и тот неописуемый акт, который он совершал, оскверняя безупречную чистоту прекрасного тела…
Брат был подобен свинье, грязному борову, хрюкающему и роющемуся в корыте. Гай пытался найти самые мерзкие слова в своем лексиконе, чтобы описать всю глубину собственного отвращения, но все они казались слишком слабыми. «Я ненавижу его, – бешено думал Гай. И чуть позже ему пришла следующая мысль: – Я убью его!»
Его тут же укололо стыдом, но почти мгновенно чувство вины испарилось, сменившись дикарской радостью.
«Ну да. Я убью его».
Это казалось единственным, что оставалось Гаю.
Гай выжидал возможности. В полдень следующего дня он гулял по шканцам с мистером Битти, пока вахтенные офицеры, включая его отца и Тома, делали измерения, уточняя положение солнца и корабля.
Мистер Битти во всех подробностях объяснял Гаю, как именно ведутся дела компании на Востоке.
– У нас две фабрики на побережье Карнатаки. Вы знаете, где это, Кортни?
– Да, сэр.
Гай уже изучил ту огромную кипу книг и документов, которые велел ему прочитать мистер Битти.
– Штат Карнатака находится на юго-востоке Индии, между Восточными Гхатами и лесами Коромандела. Это одна из богатейших торговых областей на Востоке, – послушно ответил Гай.
Мистер Битти кивнул.
– Вижу, вы серьезно относитесь к своим обязанностям, – сказал он.
Гай старался сосредоточиться на разговоре, но его внимание отвлекала группа на юте. Он видел, как там совещались над траверз-доской, затем Том что-то написал на своей грифельной доске и показал результат отцу.
– Неплохо, парень! Я так и занесу на карту.
Голос отца донесся до Гая, несмотря на ветер. Эта похвала разозлила Гая и усилила его решимость привести в действие свой план.
Его отец завершил обход палубы, бросая внимательные взгляды на паруса, на курс, обозначенный на нактоузе. Хэл представлял собой впечатляющую фигуру, высокую, широкоплечую, с красивым лицом и густыми темными волосами, связанными на затылке. Гай струсил при мысли о том, чтобы противостоять ему.
Наконец Хэл переговорил о чем-то с вахтенным офицером и ушел вниз, в свою каюту.
– Сэр… – Гай повернулся к мистеру Битти. – Вы меня извините? Мне нужно безотлагательно обсудить кое-что с отцом.
– Разумеется! – Мистер Битти жестом отпустил его. – Но я буду здесь, когда вы вернетесь. И мы продолжим беседу. Мне она кажется весьма занимательной.
Гай постучал в дверь каюты на корме и открыл ее, когда изнутри донесся отцовский голос:
– Войдите!
Хэл оторвался от корабельного журнала, в который заносил данные о полуденном положении корабля, и его рука, державшая перо, замерла над страницей.
– Да, сын, в чем дело?
Гай глубоко вздохнул:
– Я хочу вызвать Тома на дуэль.
Хэл аккуратно вернул гусиное перо в чернильницу и машинально потер подбородок, прежде чем снова посмотрел на сына.
– По какому поводу?
– Ты знаешь, отец, ты же там был. Это так непристойно, что я не могу даже обсуждать это, но Том нанес глубочайшее оскорбление мистрис Кэролайн.
– Ох… – вздохнул Хэл. – Вот в чем дело…
Молча всматриваясь в лицо Гая, он думал: «Если то, что проделывала эта маленькая потаскушка в пороховом погребе, было оскорблением, то она это продемонстрировала самым удивительным образом».
Наконец он сказал:
– Но что она для тебя значит?
– Я люблю ее, отец, – ответил Гай с таким простым и трогательным достоинством, что застал Хэла врасплох.
Он сдержал улыбку, которая уже просилась на его губы.
– А этой леди известны твои чувства?
– Я не знаю, – признался Гай.
– Ты не говорил с ней об этом? Ты же не обручен? Ты не просил у мистера Битти руки его дочери?
Гай смутился:
– Нет, отец, пока что нет. Мне всего семнадцать, и…
– Тогда, боюсь, ты немного опоздал. – Хэл говорил мягким тоном, потому что прекрасно помнил мучительные страдания юной любви. – Что, учитывая данные обстоятельства, скорее всего, к лучшему.
– Я не совсем вас понимаю, сэр. – Гай напряженно выпрямился.
«А теперь мне придется изобразить резонера», – мысленно усмехаясь, подумал Хэл.
– Хорошо, давай просто рассмотрим все обстоятельства. Ты… ну, скажем, слишком пристрастен к мистрис Битти, но, возможно, тебе захочется пересмотреть свое отношение к ней? Достойна ли она такой благородной любви, какую ты к ней испытываешь? Разве твой брат не оказал тебе услугу, выявив ее истинную натуру, пусть даже таким своеобразным способом?
Хэл чуть было не добавил: «Ведь совершенно очевидно, что мистрис Кэролайн самая обычная девка», но сдержался, решив, что ему совсем не хочется оказаться вызванным на дуэль собственным сыном.
– Том вынудил ее к этому! – решительно заявил Гай. – Потому я и хочу драться на дуэли.
– Он насильно затащил ее в пороховой погреб?
– Может, и нет, но он ее обманул. Он ее соблазнил.
– Но если ты бросишь Тому вызов, разве тогда все на корабле не узнают, что произошло между ней и Томом? Ты хочешь, чтобы ее отец узнал о ее небольшой неосмотрительности? Хочешь, чтобы на нее обрушилась вся сила родительского недовольства?
Гай явно растерялся, и Хэл воспользовался этим:
– Единственная причина, по которой я не стал слишком сурово обходиться с твоим братом, – это желание пощадить репутацию молодой леди и ее будущее. Ты хочешь все это выставить на всеобщее обозрение?
– Я никому не скажу ни слова о причине, но я хочу с ним драться.
– Что ж… – Хэл встал. – Если ты стоишь на своем и я ничего больше не могу добавить, чтобы переубедить тебя, будете драться. Я организую борьбу…
– Нет, отец, – перебил его Гай. – Ты не понял. Я хочу вызвать его на дуэль на пистолетах.
Лицо Хэла мгновенно стало жестким.
