скачать книгу бесплатно
– То ли Лика… То ли Вика… Или Лина… Или Инна… Никак не могу вспомнить… Как ни стараюсь…
– С такой-то памятью как у тебя?
– Как начинаю вспоминать тот период жизни… Какая-то каша в голове образуется. Только два имени чётко и запомнились: бабушкино и того дедушки с бородой. Знаете, вот помню бабушку Лию, помню, как она пела мне песни на том языке, рассказывала сказки. Сам язык тоже помню… А лица их всех – очень смутно. Как в тумане.
Я расстроилась и сникла. Так было всегда, стоило мне в очередной раз убедиться, что не в состоянии вспомнить лица тех людей. Что в этом бесконечном квесте в очередной раз потерпела неудачу.
– Как у тебя с контрацепцией обстоят дела? – вдруг долетело до меня.
– Что? – шокировано прошептала я, не веря своим ушам.
– Ты услышала вопрос. Отвечай.
– Контрацепцией… Дана Валерьевна направляла меня к гинекологу, – залепетала я.
– Дана? Дана Стриж? Подруга Ольги?
– Да… Вы с ней знакомы?
– Некоторый опыт имеется… – зависнув на пару мгновений, всё же ответили мне. И через паузу добавили: – Насколько мне известно, Стриж – психолог. У тебя проблемы в этой области?
«Как же быстро он ухватил суть! И кто ж меня за язык-то тянул!»
– Скорее нет, чем да, – неопределенно ответила я. Мне очень не хотелось развивать эту тему. Но выбора мне не оставили:
– Как это понимать?
Я замолчала.
– Стриж не заинтересовалась бы на пустом месте, – дожимали меня доводами.
– Я не хочу об этом говорить.
– А придётся! – В тоне его голоса промелькнула категоричность, что меня озадачило и рассердило одновременно.
– Не придётся! В конце концов кто вы такой, чтобы я обсуждала с вами свою личную жизнь! – взбунтовалась я.
– Поменьше агрессии, девочка, – негромко предостерегли меня.
– Простите… – осеклась я, припомнив коронную фразу дедушки о том, что в любой ситуации нужно уметь держать себя в руках, а не впадать в истерику.
– Я рассчитываю получить ответ на свой вопрос, – через паузу терпеливо напомнили мне.
– На какой из них? На вопрос о контрацепции или психологических проблемах?
– Начнём по мере их поступления – с вопроса о контрацепции.
– Начнём и закончим на нем! – потребовала я. И добавила: – С контрацепцией все в порядке! Точка.
«А что? Конечно, в порядке! У меня пока нет причины ее использовать – значит точно всё в порядке! Вопрос закрыт», – с видом бедового мудреца рассудила я. И получила ответ:
– Замечательно. Тему с препаратами развивать не буду.
– Какими препаратами? – не поняла я.
– Которыми ты пользуешься. В контрацептивных целях, я имею в виду.
– А… Ну да… Давайте не будем ее развивать. И вообще… С чего вы вдруг об этом спросили?
И тут меня осенило: «Это всё тот злосчастный эксперимент! Поэтому он и завел эту тему! Решил, что я навязываюсь! Ну, конечно! Откуда ж ему знать, что причина моего эксперимента была совсем в другом…»
– Я поняла, почему вы спросили о контрацепции.
– Неужели! – усмехнулся он.
– Но вы неправильно поняли… Тот поцелуй… Понимаете… Он был мне нужен для другого… То есть… цель была не той, о которой вы подумали…
«Боже, что я несу!» – мысленно ужаснулась я, совсем растерявшись.
На счастье, нашу «задушевную» беседу прервало щебетание неугомонного Орловского ноута.
– Не утруждай себя объяснениями, – спокойно бросил мне его хозяин и поспешил уделить свое драгоценное внимание всплывшему на экране сообщению.
А я выдохнула с облегчением. Кажется, щепетильная тема была закрыта.
Сытный ужин придал мне сил, а прозвучавший совет Кирилла Андреевича – оптимизма. Наблюдая за сосредоточенным профилем напротив, я, наконец, решилась затронуть тему с портсигаром – серебряной вещицей, уже несколько часов не дававшей мне покоя. Причем, как сама вещица, так ее владелец – странный Орловский родственник. Мои приключения на выходных подходили к концу, а значит нужно было ловить момент, ведь другой возможности поговорить об этом может не представиться. И пока я обдумывала, как безопаснее ступить на эту зыбкую почву, Кирилл Андреевич меня опередил…
Глава 14 Родственничек…
– Так что ты вспомнила по Жарову? – спросил Кирилл Андреевич, оторвавшись от ноута. И принялся методично уточнять: – По Каменнолицему, как ты его окрестила. Сегодня утром, я имею в виду. В холле Базы. После вашей со Стоцкой утренней прогулки.
Тон его стал по-деловому выдержанным. И я поняла, что ему нужны голые факты. Выводы он сделает сам.
«По Жарову… Как официально… – задумалась я, – С прохладцей… Неужели родственничек и ему успел насолить?»
Массивное черное кресло мягко зашелестело колесиками по новомодному напольному покрытию, чем-то напоминающему каменное, и подъехало к кровати, на которой я сидела, сложив ноги по-турецки и обложившись одеялом.
Этот слабый звук сразу воскресил в памяти похожий: так шелестели листья под нашими с мамой ногами, когда мы шли по тропинке импровизированного зелёного «туннеля». Шли в школу тем сентябрьским днём, когда встретили странного старика. Старика, из рук которого и выпал памятный серебряный портсигар. Выпал на каменное покрытие дорожки и звонко отрикошетил в траву.
– Получается… – задумчиво выдала я свои мысли вслух, – когда он стоял под дождем и смотрел нам вслед, он просто выжидал, когда мы выйдем из «тоннеля». Он должен был подобрать выпавший из рук портсигар. Убрать улику… Кажется, старик – именно он… Но к чему был весь этот маскарад? Зачем переоделся в старика?.. Это вы его в тот день туда направили?
– Кого и куда? – прозвучало негромко. Несколько озадачено.
– Вашего Жарова. В «туннель».
– В какой туннель?
– Зеленый. Сложенный из ветвей деревь… – ответила я и осеклась на полуслове, заметив реакцию моего собеседника. На меня смотрели, как на блаженную: с грустью и полным непониманием. И, кажется, даже с жалостью.
– Понимаете… Я недавно вспомнила день, когда мама провожала меня в школу в последний раз… Тот день, когда ее не стало… Так вот… В то утро мы шли с ней через «тоннель». Это слово я узнала за несколько дней до того… Из книжки. Мы с дедушкой тогда читали про паровозик, который боялся по нему проезжать… Не важно… Отвлеклась. В общем, мы шли по узкой дорожке. Под сводом из ветвей деревьев. Они росли по обеим ее сторонам. И были так туго переплетены, что создавалось впечатление, что проходишь сквозь тоннель.
– Ясно. Дальше!
– В тот день нам с мамой там встретился старик. Он шел нам навстречу. Остановился. Посмотрел на меня… И подарил листочек.
– Какой листочек?
– Багровый такой. Резной. Я выронила его тогда. Решила подобрать. Присела и услышала звук… Будто что-то упало. Оглянулась и увидела блестящую коробочку. Это был портсигар. Тот самый, который я увидела сегодня в руках у Каменнолицего!
– Почему решила, что тот самый?
– И на том и на этом изображен орел. С ярким зеленым глазом. В траве тогда лежал точно такой же. И так же, как сегодня привлек мое внимание этим своим глазом… Блестящим таким, переливающимся на свету. Он будто подмигнул мне. И тогда, и сегодня. Это точно тот самый портсигар! Я уверена! Вот просто на сто процентов уверена! Да что там на сто – на все тысячу процентов!
– Верю, – негромко согласился со мной Кирилл Андреевич. И задумчиво потер подбородок пальцами: указательным и средним.
– Отлично! Это вы его туда послали? Я имею в виду старика. Ну, то есть переодетого Каменнолицего? А, может… – напряглась я от новой догадки, – Может тогда нам встретились именно вы?! А что? Это же вполне возможно! Вы любите переодеваться. Примерять разные образы… Да тот же парик, о котором я недавно вспомнила! И руки у того старика были молодыми! Ну, то есть совсем без морщин… Что скажете? Там были вы?
– Нет… – ответили мне через паузу, которой, казалось, не будет конца.
– Почему я должна вам поверить?
– Хотя бы потому, что в сентябре того года я находился за пределами страны. Уехал на следующий день после разговора с Ольгой в Парке развлечений. А разговор тот состоялся за неделю до ее гибели. Тогда, как ты рассказываешь о самом дне гибели Ольги, если я уловил суть твоих сумбурных мыслей.
– Уловили… Ну и что что находились? – встрепенулась я и выдала: —Понаходились за этими самыми пределами и вернулись на денёк, а потом снова уехали находиться за пределами! Для алиби, например!
– Разочаровываешь. – Усмехнулся Орлов, – Похоже, совсем рассорилась с логикой, – заметил он. И, вздохнув, продолжил: – Если бы это был я, то зачем мне приезжать «на денек»? Зачем рушить собственное алиби и так глупо подставляться, пересекая границу? Еще раз: где логика, Миледи?
– Вы могли бы въехать в страну под другим именем…
– Вот как? Как ты это себе представляешь?
– Как вариант. В разговоре с дедом мама как-то обмолвилась, что выедет по паспорту прикрытия… Или под прикрытием… Как-то так она выразилась… Сейчас, наверное, не смогу вспомнить дословно. Устала…
– Куда выехать? – кажется, напрягся он.
– Я не поняла. Вернее, она не сказала. Потому что меня рассекретили и прервали разговор.
– Мда… – озадаченно задумался мой визави. На пару минут комната погрузилась в тишину. – Ладно оставим это до лучших времен и «вернемся к нашим баранам». Вернее, к злополучному тоннелю. А не считаете, Миледи, что безопаснее было бы направить в тот самый тоннель третье лицо? Ну, если подумать? – вдруг выдал он, изогнув губы в коварной усмешке. И продолжил тоном, в котором четко улавливался сарказм: – Если уж задумал коварство, то лучше исполнить его руками профессионала, не так ли?
– А Жаров – профессионал?
– Точно! Именно его я и должен был задействовать в «операции»! – с иронией воскликнул мой собеседник, изобразив кавычки в воздухе на слове «операция». – Чтобы полиции легче было на меня выйти, для чего же еще? Гениально, Миледи, просто гениально! И главное – в чем же был смысл появиться мне в том самом тоннеле? Наверное, для того, чтобы просто пройти мимо вас, подарить тебе листочек и обронить улику. И улику эту ни в коем случае нельзя было уничтожать, верно? Ее обязательно требовалось сохранить, так? Для чего? А для того, чтобы свидетель ее опознал и разоблачил меня спустя годы. Разоблачил на пару с моим бедовым родственником. Так?
– Так основной свидетель был убран… – пробормотала я. И уточнила: – В тот же день. Осталась только маленькая девочка, которая и показаний толком дать не могла.
– А, ну да… Мне же, конечно, было неизвестно, что эта самая девочка может вспомнить и передать все в подробностях. Я же даже не догадывался, чья она дочь, правда? Не знал, что ей по наследству от отца передалась фотографическая память. А от матери – отличная наблюдательность. Так же, верно? А отец этой девочки, конечно же, не рассказывал мне, какая у него смышленая дочь, да как она всё подмечает и запоминает. И что способности ее нужно непременно развивать… И что он обязательно подарит ей «Монополию», чтобы развивала логическое мышление… И что он очень доволен тем, как его брюзга – тесть учит ее играть в шахматы. И как она уже обыграла его однажды – поставила детский мат, пока тот отвлекся.
– Почему брюзга? – растеряно спросила я.
– Потому что эти двое на дух друг друга не переносили. Громов считал твоего отца недостойным твоей матери. И изменил свое мнение только перед той командировкой, из которой Василий вернулся не тем, кем был раньше.
– Что значит «не тем, кем был раньше»?
– Понятия не имею. Так Ольга выразилась.
– Когда?
– Когда ты каталась на лошадке.
– В том парке развлечений?
– Да.
– И всё же, кто это мог быть? Там – в тоннеле? И зачем он за нами следил? Может выяснял, в какое время мы обычно выходим из дома?..
– Для этого не обязательно было перед вами «светиться». Достаточно было узнать школьное расписание.
– Послушайте, а ведь мама того старика узнала. Узнала, поэтому и занервничала. Не позволила мне поднять листочек… И потянула за собой. За руку…
– Узнала и занервничала… Теоретически это мог быть Жаров. Почему в гриме – без понятия… Зачем перед вами появился – тоже вопрос… Возможно, хотел взглянуть на тебя.
– Зачем?
– Трудно судить, что было тогда у него в голове… В те дни он потерял дочь и новорожденную внучку… Возможно, хотел увидеть дочь той, кого считал виновной в их смерти…
– Увидеть, чтобы что?
– Понятия не имею… Но поинтересуюсь у него. Обязательно.
– Ладно… В тот день, так и быть, это были не вы. А сейчас? Я имею в виду наше с ним пересечение в сквере. В прошлую пятницу.
– Вы патологически подозрительны, Миледи, – усмехнулся Орлов, покачав головой. – Зачем мне устраивать вам всякие пересечения? Ах да! Как же я сразу не догадался? Ты же носитель бесценной информации о своем отце! Ты ведь знаешь, что он жив и где находится, верно? Ты постоянно с ним на связи и, конечно же скрываешь это ото всех. И прежде всего – от меня, так? А я обязательно должен все выяснить! И вытрясти эту информацию именно из тебя. А из кого еще, правда? Ты же его дочь и просто обязана знать о нем всё!
– Да, обязана!
– Обязана, но вот незадача: кажется, не знаешь, да?
– Не сомневайтесь – узнаю! С вашей помощью или без нее, но всё обязательно выясню!
– Где-то я это уже слышал… Дай бог памяти… – продолжил Орлов надо мной потешаться, – Вспомнил! От твоей матери. – И вдруг резко сменил тон на серьёзный: – Только мы оба прекрасно знаем, чем это намерение для нее закончилось, правда?
– Знаем, но…
– Ну и что, что знаем, да? – прервали меня и принялись снова иронизировать. Стебаться, как сказала бы Марья: – С ее дочерью же такого никогда не случится! Она же умнее матери… Расторопнее… Наблюдательнее. И характер у нее понапористей будет, да? Решительный такой – в сотню раз решительнее, чем у матери, так? И главное – Екатерина Громова – сама прозорливость! Просчитать ситуацию для нее – раз плюнуть! Поэтому она всегда на шаг впереди своих недругов. Правда, пока не знает, кто они – эти самые недруги, но это ж мелочи, правда? Она прозорлива настолько, что готова рискнуть бездумно. В омут с головой броситься готова. Без всякой поддержки со стороны кого бы то ни было! Ведь ее не наблюдается даже от самого Громова, верно? Зато у Екатерины Васильевны есть поддержка подруги! Они, в общем-то, и знакомы-то всего ничего, и знает она о подружке только то, что та позволила ей о себе узнать, да ну и что, правда? Екатерина Васильевна просто уверена, что подружка – хорошая и никогда ее не подставит, не бросит в беде, всегда придет на помощь и вытащит из любого дерьма, так? Причем, совершенно бескорыстно. Исключительно по великой дружбе. Верно?
Тон его голоса был далек от доброжелательного. Он звучал хлестко и крайне иронично. Но главное – его тон не был безразличным. Именно это и останавливало меня от резкостей и требования прекратить экзекуцию. Но вслушиваясь в аргументы Кирилла Андреевича, я вдруг ощутила себя полной дурочкой, вслепую ступившей на минное поле.
– Что молчишь? Расклад неверный выдал?
