скачать книгу бесплатно
Тяжело мне во чужих людях…
Илья усмехнулся и полез наверх к костру.
– Что ж замолчала? – сказал он, присаживаясь.
Саша не отвечала.
Он откупорил бутылку рислинга, достал из сумки колбасу, батон, протянул Саше.
Она покачала головой и легла в траву.
Отправив в рот помидор, он нарезал хлеб, потыкал картошку и сообщил:
– Сейчас готова будет.
– Иди ко мне, – сказала Саша.
Илья растерялся.
– Угу… – промычал он, торопливо проглатывая.
Он придвинулся, наклонился к ее лицу.
Почувствовав его дыхание, Саша открыла глаза. Она обняла его и поцеловала. Губы Ильи, сухие и теплые, дрогнули и остались неподвижны.
Саша посмотрела удивленно.
– Думай что хочешь, – вдруг сказал он, сел и отвернулся, уставясь вниз. – В конце концов… я пытаюсь быть честным. И перед тобой, и перед собой…
Он замолчал.
Саша лежала, бледная, зажмурясь, и крепко сжав губы.
Он закурил. Услышав спичку, Саша села и взяла сигарету из пачки. Закурила и отодвинулась.
С озера донесся стрекот мотора. Они проводили глазами лодку, подскакивающую на волне.
– Все ты врешь. – Саша подняла голову и взглянула Илье в лицо. – Ты о ней думаешь, и тебя совесть мучит.
– А тебя совесть не мучит? – сказал Илья.
– Ты только с виду не такой, как все. И нагадить, и чистеньким остаться – вот ты чего хочешь! Нет, не мучит меня совесть, ни вот столечко не мучит! – Голос Саши срывался от гнева. – Ты хочешь, чтобы я мужа от жены увела и ее пожалела? Да я ее ненавижу! Плевать я хотела, какая она там на самом деле, хоть сто раз хорошая! А доброй выглядеть не собираюсь… Ты ее жалеешь? Пожалел волк кобылу! Что же ты ее раньше не пожалел?
Илья усмехнулся криво и вдруг закричал:
– А ты о чем раньше думала? А теперь, значит, побегала, побило тебя мордой об стол, и просветление наступило?
– Мстишь, что ли? За старые обиды?
– Ничего не мщу, глупости! – вскипел Илья. – Хищница ты, Сашка, стала. Озверела от неудач, решила – хоть этот, а мой будет! И вцепилась мертвой хваткой!
Саша, словно поперхнувшись, опустила голову. Подбородок ее дрожал. Она помолчала, сдерживаясь.
– А ты еще ко всему – дурак, – спокойно сказала она. – Хотя бьешь больно, знаешь куда… Неудачница, правда. Не вышло из меня никого. Может, и не должно было выйти…Показалось маменьке с папенькой, а я и уши развесила… А хищница… – Она вдруг улыбнулась открыто, почти весело. – Да что же в тебе такого, чтобы вцепляться мертвой хваткой? Ради чего? Красавец ты, что ли, такой? Или денег у тебя много? Квартира, машина, тряпки из-за границы возишь? Нет же ни черта! Или мужчина ты бог знает какой? Смотри, как ты себя ценишь… Да какая же корысть за тебя замуж выходить?
Илья слегка оторопел.
– Давай кончать эту волынку, а то мы бог знает до чего договоримся… Ты не бойся, я с собой ничего не сделаю. Ничего страшного. Ну, не вышло… Просто то, что ты затеял, тебе не по силам. Зачем такие страдания?
Илья угрюмо смотрел в одну точку.
– Вчера-то, что ж, не в себе была? – пробормотал он с усмешкой. – От любви помирала…
– Давай-ка собираться, поздно уже.
Саша собрала сумку, загасила головешки.
– Ничего не забыли? – сказала она, оглядываясь.
Илья стоял растерянный, притихший.
– Я не могу без тебя жить, Сашка, – сказал он. – Я никогда не встречал такой, как ты.
Он говорил негромко и так серьезно, что Саша невольно смутилась…
У дома они увидели колесный трактор Эдика. Сам Эдик сидел на кухне со сковородой в руке, жевал картошку с салом и беседовал с краснолицым бригадиром в потертой шляпе.
– А вот горбатого тебе, – говорил Эдик. – Сам ехай.
– А это мы поглядим, – спокойно отвечал бригадир, прогуливаясь к печке и оборачиваясь на стукнувшую дверь.
Они поздоровались и прошли в комнату.
Бригадир поднял с полу гвоздь, осмотрел его и положил на подоконник.
– Свое добьешь – и к Серегину. Уберешь серегинскую – тогда гуляй. – Он наклонил ведро и черпнул воды со дна. – И отдыхающие вон у тебя. Деньгу гребешь, а все бузу порешь.
– Горбатого тебе, – однообразно отвечал Эдик, жуя без остановки.
Напившись, бригадир вылил остатки в горшок с цветами и повесил ковш на место.
– Ты поаккуратней, с горбатым-то, – посоветовал он. – Вода у тебя на исходе, сбегать надо…
Когда за ним захлопнулась дверь, Саша зашла умыться. Эдик вдруг сорвался с табуретки и закричал в окно:
– Затычку нашли! Ты бы лучше Михалева своего посадил! А я тебе не железный, за каждого сачка ишачить! – И пнул табуретку ногой.
– Ты чего буянишь? – сказал Илья.
– А Дуся где? – спросила Саша.
– Где, где… – буркнул Эдик, кивая на Илью. – Угнал сам в больницу с Танюхой… Сижу вот, холодное кушаю.
– Давайте разогрею, – сказала Саша.
– Да ладно! Съел уже…
В комнате Саша надела халат, порылась в сумочке, нашла таблетки. Проглотила одну, запила молоком из банки.
На кухне Эдик стаскивал сапоги и кряхтел.
– У тебя часы есть? – спросил он.
– Есть.
– Толкни минут через двадцать, а?
– Чего ты шумел? – сказал Илья.
– А! – Эдик махнул рукой и растянулся на топчане. – За горло берет, зараза! У Ступакова Гришки баба девку опять принесла. А у него их и так три штуки. Четвертая выходит! А я – труби за него!
Он зевнул и отвернулся к стенке, ворча:
– От кукурузы от этой из ушей дым идет…
Илья разбирал сумку.
– Спросить хотел, – повернулся Эдик. – Чего такое волюнтарист?
Илья усмехнулся:
– Ну, это…
– Шпана, что ль?
– Да нет, – рассмеялся Илья. – Это человек, который действует вопреки объективным законам природы… Своевольничает, в общем.
– А…
– Стакан вина выпьешь?
– Вина? Ну, давай…
Илья уловил неуверенность и хмыкнул:
– А может, не стоит?
Эдик мучительно поворошил в затылке.
– Ладно, хрен с ним… И так спать охота. – Он вздохнул и закрыл глаза. – Вечерком если…
Илья зашел в магазин.
Женщины, толпившиеся у прилавка, замолчали и повернулись к нему. Он неуверенно поздоровался. Ему ответили – кто сдержанно, кто весело. Звонко хихикнула какая-то бабка.
Чувствуя, что смущается, Илья спросил, кто последний, и стал за девушкой в тулупе, от которого шел сильный кислый запах овчины.
Очередь двигалась неторопливо. Здесь все были знакомы друг другу, и продавщица и покупатели, все по-северному окали и вместо “да” говорили “ну”. Говорили быстро и отрывисто – Илья не понимал половины.
Наконец он оказался у самого прилавка. Продавщица подняла голову в ожидании, а женщины, искоса поглядывавшие на Илью, примолкли.
Молчал и Илья.
– Чего вам? – терпеливо спросила продавщица.
Непонятная робость вдруг сковала ему горло.
Он тупо смотрел на зеленый платок продавщицы, не произнося ни слова, одеревенев, и краска разливалась по его лицу.
И продавщица смутилась.
– Брать чего будете, ну? – повторила она грубым голосом и нахмурилась.
Илья оттолкнул соседку, выскочил из магазина и побежал по улице…
День пятый
– Опять я заснула? Господи, что это со мной! Который час?
– Четверть третьего.
– Кошмар! Перед Дусей неудобно… Вставать надо, да?
– А все равно льет, носа не высунешь.
– Ты небось с голоду умираешь? А вообще, чего я переживаю, правда? Могу я хоть раз в жизни поваляться?
Вода за окном бормотала на разные голоса. Поток скатывался по желобу с крыши, бил в ржавую железную бочку, мокнувшую на углу дома.
– Саш, – сказал Илья, – может, позвонишь? Попросишь еще хоть пару дней? Шестнадцатое уже.
Она покачала головой.
– Заболей. Бюллетень сочиню.
– Конец квартала, Илюша, такая запарка. У меня отпуск за свой счет, не как некоторые…
– Я четыре года в отпуске не был.
