МЕЧТА

производная VX, одного из самых сильных нервно-паралитических газов. Непонятно,

каким образом хранилище данного вещества располагалось в черте города, да ещё и по

соседству с взрывчатыми веществами».

Следующее сообщение по телевидению:

– Войсковым частям, поднятым по тревоге, пока удаётся удерживать заразу в

треугольнике Печатники – Братиславская – город Котельники, однако появилось

сообщение о виденной группе резиновых людей на Волгоградском проспекте. Они вышли

из парка Кузьминки и атаковали несколько проезжающих машин, расстреляв их

клеевидной массой из своих пушек. Также пришло сообщение, это что-то абсолютно

новое. Гигантские пауки замечены в районе Октябрьского поля.

ВЫБОР ОБЛОЖКИ

Вскоре приехал Кирилл. Вопреки моему предположению, что он будет чрезмерно

активен и ринется в бой решать проблемы цивилизации в связи с последними событиями,

он, лишь сказав с порога «привет, еле-еле оттуда выбрался», как-то буднично полез в

холодильник за водой и едой.

– Кирилл, нам надо ехать.

– Давай минут пятнадцать подождём. Пробок, вроде, нет, что, кстати, странно –

должна быть паника, а тут у Тебя вообще мамаши с колясками гуляют. Что нового?

К слову говоря, меня, помимо происходящего в городе, немного волновала ещё одна

вещь – а именно, выбор подходящей обложки для моей первой книги – решился я и на это.

– Кирилл, что по Твоему должна отображать обложка книги?

Я улегся на диван, а он с позавчерашним салатом уселся в кресло.

– Обложка… Интереснее и правильнее сделать ту обложку, которая останется

непонятой по прочтении книги. Равно как и название. Вроде как «Материализм как

явление XIX века», а в книге о материализме и о девятнадцатом веке – ни слова. Я

утрирую, в обзорных, научных или исторических тем более трактатах всё, естественно,

чётко. А если Ты пишешь про хаос, то и в обложке это должно найти отражение. То есть

при взгляде на неё не должно быть понимания, о чём она.

– Предположим. А как же маркетинговая составляющая? Потенциальный клиент с

правильным мышлением пройдёт мимо, а иной ничего в обложке, не отражающей суть, не

увидит. Вот издатель предлагает мне оклеить обложку репродукцией картины

собственного сочинительства; вон та, – я показал в угол, – с пластилиновыми пауками.

Есть второй вариант – серая тусклая фотография, подходящая под название, которое

также «ни о чём». Третий – вообще ничего не изображать там, просто белая обложка.

– Ну, ни о чём – это неправда. У любого символа, не говоря уже слова – имеется

смысл. Даже у белого цвета без символов. Очень субъективный смысл. Апеллируя к этому

смыслу, мы делаем выбор, как там говорится, не мы – а наше подсознание делает. Нам в

этот момент кажется, что мы действуем неосознанно. Для сознания – да, неосознанно. Но

кое-что иное движет нами – это комплексное чувственное восприятие мира. Если Ты

сделаешь обложку зелёной – я никогда её не куплю, просто из-за своей нелюбви к

зелёному цвету. Вне зависимости от моего дружественного расположения к Тебе.

– Обложка. Иногда я думаю, что обложка как раз важнее содержания. Ты покупаешь

не нейтралитет и не скепсис, а уже покупаешь «вотум доверия», автор уже заведомо в

плюсе.

– По мне, так лучше плохо начать и хорошо закончить. Я не хочу разочаровывать

людей. Я боюсь их разочаровать. Салат ведь несвежий, да?

– Естественно.

– Забудь Ты про обложку, – Кирилл отставил салат в сторону. – У меня нехорошее

предчувствие. Я не могу дозвониться до Алисы.

17

– Ты всегда славился своими предчувствиями. Твои предчувствия никому не

помогают, а лишь осложняют Твою собственную жизнь. Она – такой же дорогой мне

человек, как и Тебе. Если бы мы могли узнать, что она в беде, мы пошли бы моментально

на помощь. Но мы не можем этого знать, так как не можем дозвониться. Вопрос решён.

Это вопрос вне нашей компетенции.

– Всё у Тебя просто. Насчёт людей.

Я вспомнил о лежавшем несколько дней назад в прихожей трупе. Всё просто. Нет, не

всё. Где-то внутри камни висят на верёвках. Стучат друг о друга и напоминают обо всём.

И господа приходили тут, обыскивали. Видимо, теперь им долго будет не до меня – все

ушли на фронт.

– Никита, куда нам надо ехать?

Я оживился:

– В штаб! В Штаб сопротивления! Подколокольный, 12б.

ШТАБ СОПРОТИВЛЕНИЯ И КУРИНОЕ ШОУ

До требуемого объекта добрались мы только через час, потому как всё-таки

вляпались в пробку на шоссе Энтузиастов. Тут без них никак, это уже часть городского

ландшафта. Вход в модельную студию «Кораллы» находился со двора здания постройки

двадцатых годов прошлого века. Вероятно, при активном посредничестве девелоперов оно

уже было причислено к категории «ветхое», а потому заполнено, как это в таких случаях

бывает, разнокалиберными организациями, вдыхающими в развалюху десятую молодость.

Напротив входа в студию висела другая табличка «Союз православных социалистов им.

Н.И. Крупской». Дверь в студию была открыта, и кругом суетились люди. Нас с Кириллом

записали в объёмную клетчатую тетрадь, выдали какие-то пузырьки с жидкостью и

надели клеёнчатые браслетики на левое запястье (где приличные люди в прошлые

времена носили наручные часы, некоторые и сейчас зачем-то носят) с объяснением: «это

чтобы повторно вам антимонстрин не выдать, на каждого участника сопротивления – по

150 миллилитров только».

Вооружённые антимонстрином, мы с Кириллом вошли в логово сопротивления.

Логово представляло из себя с точки зрения антуража печальное зрелище: просто конура

какая-то. Несколько маленьких клетушек с наскоро наклеенными на облезающие обои

плакатами в духе популярного нынче направления нового российского утопизма

постсырьевого толка. Была и комната побольше, с приподнятой сценой и отходящим от

неё подиумом, покрытым затёртым линолеумом, в торце которого организовали на

скорую руку буфет: растворимый кофе, чай в пакетиках, который теперь производят под

Москвой на бывшей спичечной фабрике, нарезка неопределённого цвета и пакетное вино

для поднятия боевого духа – в общем, там нам ловить было нечего. Однако как это часто и

бывает в таких местах, паблисити оказалось мало сказать приличным, а ещё очень даже

позитивным и экстравагантно одетым. Оказывается, чрезвычайное положение (которое,

вроде бы, объявили) делу не помеха, и тут параллельно идёт подготовка к какому-то

показу.

Как выяснилось позже, Штаб Сопротивления возглавляет директор по костюмам

студии «Кораллы» господин Колпачников, этим и объясняется выбор места сбора – кто же

будет костюмами тогда заниматься – а тут всё под рукой. Когда выдалась минутка, этот

весьма габаритный господин с остатками второй молодости на лице, с бакенбардами и в

чёрной шляпе-котелке вскарабкался на подиум, опрокинув пару пластиковых стаканов с

пойлом, и взял слово. Откуда-то даже образовался беспроводной микрофон:

– Минуточку. Прошу минуточку внимания. У нас очень мало времени.

Модели тем временем облачались в какие-то костюмы с перьями, отчего они стали

выглядеть, как мутированные бройлерные куры из пафосного курятника.

18

– На подробные объяснения сейчас совсем нет времени. Спасибо тем, кто приехал.

Правда, я приглашал значительно больше человек утром, но кто мне мог верить утром,

что всё так и будет. Почему именно вы, спросите? И как я узнал о вас? Ответ прост. Вы,

получившие эти пузырьки, обладаете рядом скрытых способностей, о которых можете и

сами не догадываться. В Вашей крови обнаружен 1,2-спидипропанбутанол, так

называемый «эликсир ускорения». Действия его пока не изучены окончательно, но что-то

мне подсказывает (а я по первому образованию ветеринар-селекционер), что этот

компонент может быть связан со способностью летать, как птица, а может даже со

способностью перемещения в пространстве. Уверен, что вы все мечтаете летать, как

минимум. Как мы узнали об этом? Очень просто – в прошлом году все вы обращались в

Китайгородский центр медицинских катастроф с целью плановой проверки на ВИЧ. А мы

попутно там и другие анализы проделали, а телефончики записали. Вот и всё. Я

подозревал, что рано или поздно такое начнётся. Правда, не думал, что настолько рано.

Заиграла музыка, куриная репетиция началась. Многие потянулись к

импровизированному бару, а я заметил вдруг своего приятеля Макса, пробирающегося с

группой замызганных граждан, заводских рабочих на вид, к одной из небольших

комнатушек, сплошь заваленной манекенами. Он заметил меня, заулыбался и протянул

руку:

– А, привет! И Ты в центре событий? ;)

– Привет! Пока больше ощущаю себя на задворках. А это кто? – показываю на

пролетариат, бодренько разбирающий манекены и копошащийся где-то у них во

внутренностях.

– А это моя социальная нагрузка – я же председатель этого «Союза православных

социалистов», вот та дверь налево.

Тут только я заметил у него и у всей этой группы какие-то значки и нашивки.

– И что, вас тоже призвали в Сопротивление?

Макс хитро усмехнулся:

– Да нет… Это вы для них – подопытное мясо, накачанное пропанобутанолом. Наша

группа будет побеждать врага интеллектом.

В подтверждение этих слов один из членов группы тыкал засаленной рукой в

перекособоченный пластмассовый бюст манекена и плотоядно отпускал какую-то шутку.

– Ну да, с Вашим интеллектом не поспорить…

– Мы, узнав про эту заваруху, решили воспользоваться ситуацией и потренироваться

перед Третьей революцией. Мы будем участвовать в операции в виде Подрывной группы,

прикрывая Вас. А вот эти манекены с детонаторами внутри будут нашим тайным

оружием. Пахомыч и Михалыч уже планируют укрепления на Соколе, и мы туда мчимся

через полчаса в полной амуниции. Октябрьское поле всё паутиной оплели какие-то твари.

Тем временем Кирилл шёл мне на встречу с какими-то огромными жёлтыми

спринцовками и… с массивным тулупом из куриных перьев.

– Ты на подтанцовках сегодня? – спрашиваю, ничему не удивляясь.

– Почти. Это, оказывается, наша спецодежда. Там делили по группам, я записал нас

вместе. Дозвонились до Алисы, она к нам присоединится позже. Рома сейчас с ней, он за

земляные работы отвечает. Ещё в нашей группе некая девушка-телепатка, её приписали к

нам, правда, пока не могут разыскать.

Оказалось, что куриное шоу – это никакой не маскарад, а подготовка к важному

спецзаданию. И пока я лясы точил с Максом, все размеры «S», как всегда, уже разобрали.

Кое-как отхватил пылящуюся на подоконнике «М»-ку, уже какую-то покоцаную, и

чувствовал при примерке себя в ней, как в мешке. Костюмер Колпачников, уже в поту и с

пластиковым стаканом вина, снова взгромоздился на подиум и надрывно заговорил в

беспроводной микрофон:

– Так, всех поделили? Быстрее грузите хозяйство! Вы на Соколе через пятнадцать

минут должны быть! (Это он социалистам). Внимание, пожалуйста. Правила таковы: всех

19

двадцати трёх волонтёров (это мы, значит, волонтёры), мы распределили по пятёркам

(удивительная арифметика!). В каждой группе по телепату, тоннельщику и по три курицы.

Телепаты работают со штабом, докладывают обстановку и следят за передвижением

звероголовых (видимо, имеются ввиду атаковавшие город мутанты). Большую работу

предстоит проделать под землей, тут будет участок снабженных картами тоннельщиков.

Куры занимаются транспортировкой. Пятёркам настоятельно рекомендуем держаться

вместе, по-возможности. Главные по пятёркам (от нас главным был Кирилл) – подходите

в гримёрную за миссиями.

Все были пятёрки, как пятёрки, а мы были только вдвоём пока. Кроме того, моя

спецодежда была на размер больше и уже с явными признаками секонд-хенда, что меня

ужасно раздражало. Помимо спринцовки для клизм, оттопыривающей карман так, что

летать с ним будет затруднительно, мне выдали головной убор – что-то похожее на

головной платок с завязками у шеи и, разумеется, с гребешком на голове. Один из

социалистов-подрывников, протаскивая напичканный взрывчаткой манекен к выходу,

ткнул пальцем в мой гребешок и по-идиотски заржал.

EKZOSФЕРА

Верхняя камера немного опережает её, а затем разворачивается на сто

восемьдесят градусов. В тусклом свете городских окон становится очевидно, что это не

человек. Это существо непонятного происхождения. Вдалеке слышен лай собак.

Я просыпаюсь в поту и удивляюсь, что это за фигня в очередной раз мне снится.

Пять тридцать утра. Я натягиваю халат и иду на кухню. Секундное замешательство между

чаем «Лапшанг Сушонг» и кофе «Мокка Йемен» разрешается в пользу кофе. Почта

говорит мне о тридцати одном новом письме, а телефон – о семнадцати невыполненных

делах и двенадцати входящих вызовах. Когда-нибудь настанет в моей жизни момент, что я

всё прочитаю, всё выполню и всем перезвоню. И в тот день мне уже ничего не останется,

как встретить рассвет на высокой горе над облаками.

Выпив кофе, я снова уснул. Уснул, закрыв дверь спальни, чтобы не слышать

монотонный гул холодильника. Теперь я проснулся уже в одиннадцать от звонка

мобильного телефона. Звонила Тоня определиться относительно встречи. Мы

договорились встретиться в EkzoSфере во второй половине дня.

А всё обеденное время я был занят встречей нашей проектной группы. Я не так

давно подался в консультанты, и мы делаем проект электронной базы знаний для одной

энергетической компании. Компания наша основана выходцами из Boston Consulting

Group, она плохо структурирована и малочисленна, не имеет офиса и держится

исключительно на старых контактах, поэтому наши клиенты – весьма известные

структуры, в том числе государственные. Мне досталась проработка части «Learning

organization» – мы хотим, чтобы приобретённый сотрудниками клиента опыт мог

аккумулироваться и передаваться, а также использоваться в новых проектах. Помимо

этого необходимо заложить восприимчивость этой достаточно массивной структуры к

новым знаниям, преимущественно для обкатки их в малых группах. В идеале, наш

энергетический гигант будет успешно менять формы своего поведения в зависимости от

стоящей перед ним задачи, и ничем по гибкости не уступит маленькой инновационной

компании. Такова техзадача, поставленная перед нами, и хотя эта задача в полной мере

всё равно никогда не реализуется, мы сделаем всё возможное, чтобы она была хотя бы

близка к этому. За мной как раз была проработка принципов обработки новой

информации и её движения по структуре организации. За оргструктуру отвечал один из

Партнёров, а для перевода наших идей в программный продукт мы наняли большую

зарекомендовавшую себя IT-шную компанию, координатор рабочей группы которой тоже

20

всегда присоединялся к нам. Ну и от клиента начальник отдела развития персонала –

строгая голландка в очках. Своим железобетонным голосом она буднично так говорила о

таких вещах, корректируя задачу, что нам просто не удавалось находить слов, чтобы

объяснить невозможность того, что она хочет, равно как и неделю до следующей встречи

мы ломали голову и понимали, что превратить её идеи в продукт в таком виде всё равно

невозможно, и руководствовались первоначально утверждённым техзаданием от её

высшего руководства, уверяя, однако, даму, что все её пожелания учтены. Вроде как

клиент один – но это только кажется так. Задачу ставит один человек, в обсуждениях

участвует другой, контролирует третий, принимает работу четвёртый, а оплачивает работу

пятый, кроме того, ещё и эти сотрудники меняются, и каждый критикует друг друга и

ставит задачу по-новому.

Сегодня всё прошло по стандартному сценарию. Железобетонная дама снова

обосновала необходимость нереализуемых в рамках утверждённого бюджета поправок к

техзаданию, мы снова «взяли под козырёк» и отправили счета совсем другим людям за ту

работу, которая первоначально согласована, а не за ту, в которой нуждаются рядовые

исполнители, которым потом с этой базой работать. Весьма вымотанный, несколько

озадаченный, но, как и бывает после общения с очень умными людьми, полный озарений

в голове и желанием устроить переворот в мире одной нашей базой знаний, я приехал в

EkzoSферу.

Только окинув взглядом помещение, я искренне желал, чтобы Антониной оказалась

вот та яркая дама, прямо сошедшая с рекламы нового сока из апельсиновых корок,

развешанных по всем городским окраинам на билбордах. Набирая номер, я с

удовольствием заметил, что именно она поднесла телефон к уху и прослушала там моё «я

на месте».

Без излишних «вокруг да около» она рассказала, что несколько дней назад прямо в

«Елисеевском» магазине, пока она смотрела какие-то соусы, к ней робко подошёл некий

молодой человек, который начал что-то бессвязно бормотать об апокалипсисе, о какой-то

своей вине, просил о помощи своей сестре и прочее в том же духе. Тоня предложила ему

успокоиться, уточнила, не угрожает ли ему опасность за пределами магазина, узнала, что

его зовут Тимур, и пообещала помочь во всё разобраться. Тогда она оставила свой

телефон на каком-то обрывке и предложила позвонить ей на следующий день. Она

действительно решила по мере возможности помочь этому парню, но сперва позвонить

доктору, узнать относительно признаков шизофрении. Доктору она на следующее утро

позвонила, ничего толком не выяснила, а потом на пару дней улетела по делам во

Францию (она там продвигает какое-то вино вроде бы) и забыла бы об этом инциденте,

если бы не мой звонок.

Настала моя очередь, и мне вдруг стало неловко признаваться перед ней, как я

обошёлся с трупом. Я всё до последней секунды предполагал, что как только я начну в

деталях всё рассказывать, ко мне вернётся та уверенность вкупе с тем состоянием, в

котором операции с мёртвым телом представляются никому не наносящие особого

ущерба, а потому вполне безобидными, я смогу сказать правду. Но нет. Пришлось врать.

Причём под конец я уже настолько заврался, а Тоня так пристально на меня смотрела, что

у меня возникли опасения, не раскусила ли она меня. В общем, я поведал, что,

растерявшись и побоявшись куда-то звонить, я решил поехать к знакомому, у которого

имеются решения на все случаи жизни, но на полпути передумал и вернулся, а тела уже не

было. И я так никому ни о чём не сообщил. Потом спохватился, что не все концы

сошлись, и добавил, что на лестничной клетке обнаружил обрывок с её телефоном.

– Так что мы имеем? – я поспешил перевести общение из формата исповеди лжеца к

формату коллегиального мозгового штурма. – Только нечленораздельные слова,

сказанные Тебе в магазине, которых Ты и воспроизвести точно уже не сможешь?

– Ну почему же не могу? Как я говорила, что-то про апокалипсис, потом он в чём-то

раскаивался, и что-то о сестре.

21

– И действительно, как всё сразу ясно. Начнём с апокалипсиса? Или будем искать

сестру некоего Тимура? Интересно, сколько в Москве Тимуров? А в России? А

русскоязычных Тимуров в мире? – не без сарказма сказал я.

– Искать? А мы уже приняли решение, что нам надо в этом копаться? Даже если так,

у нас есть ещё зацепки. Например, Твоя квартира в Перово. И те люди, у которых есть

ключи от этой квартиры. Или те люди, которым не нужны ключи, чтобы войти в квартиру.

– Ключи могут быть просто у кого угодно – квартира снята всего лишь неделю назад.

Ах, да! – Я кое-что вспомнил и заковырялся в визитнице. – Это было рядом с тем

огрызком бумаги. Карточка скейт-центра, вроде как. И ещё незначительная сумма денег.

– Что, они тоже валялись на лестничной клетке?

– Деньги? Да, – вот же блин, опять попался! – Видимо, из-за того, что было поздно,

никто мимо площадки не проходил, а те, кто опять утаскивал труп – не обратили

внимания на потерю – скорее всего, всё лежало в одном кармане.

– Ну, что ж – поехали в скейт-центр. Нагатинская набережная.

СНЫ ВЕТРА

За рулём была Тоня, на подъездах к проспекту Андропова мы влипли в пробку,

поэтому, с её разрешения, я развалился на заднем сидении горизонтально и спал

вполглаза. Моя новая знакомая всю дорогу болтала по телефону на разных языках (как

минимум три я уловил), что, вкупе с моим любопытством (по-французски и по-немецки

она говорила не чисто, как преподают в языковых школах, а используя какие-то местные

диалекты, что было очень необычно), мешало мне уснуть по-человечески. Скейт-центр

располагался в таком безрадостном месте, где ещё только подростки, не обременённые

чувством эстетики пространства, или скорее наоборот – способные видеть эстетику во

всем, или ещё более скорее – не парящиеся на тему эстетики в принципе, могут ощущать

себя счастливыми. Ворота с будкой и помятым охранником внутри, меняющим носки раз

в три дня – в общем, наивно было бы ожидать чего-то иного. С Тони содрали двести

рублей за удовольствие быть припаркованными рядом с грудой б/у автопокрышек.

Мы вылезли и под моросящим дождём направились к таким приспособлениям (не

знаю, как они называются), где катаются, собственно говоря, на скейтах. Часть из них

была открыта, часть располагалась в застеклённом помещении. У открытой части

толпились пять уже немолодых подростков. Любители скейта и сноуборда мне всегда

нравились своими причёсками, а именно средней длины прямыми волосами, свисающими

на лицо, чего я никогда себе позволить не мог в силу характера роста волос. Вот и тут они

были из той же серии. Тоня с ходу спросила у них, без приветствий:

– А где Тимур?

Вообще, мне очень нравится, когда есть люди, которых можно считать главными в

ситуации и самоустраниться. Вот в Тоне я увидел такого лидера и был этому весьма рад.

Один из молодых людей, постарше и пострашнее, не очень чётко, но очень

уважительно (видимо, фотомодельная внешность не только на меня производит эффект),

стал сбивчиво выяснять детали, что за Тимур нам нужен, потому как по именам они почти

не общаются, и постоянных посетителей парка знают только по внешнему виду. Пара

самых молодых ребят с прямыми чёлками закурили, и я тоже вдруг стрельнул у них

сигарету, которую просто положил в карман. После долгих объяснений, они нам так

ничем не смогли помочь, кроме как порекомендовать обратиться на ресепшн в крытой

части. Мы проследовали туда, где располагался ресепшн. Девочка лет шестнадцати с

волосами цвета самой чёрной ночи и кучей пирсинга где надо и не надо (только на левом

ухе я насчитал девять колечек, гвоздиков, кнопочек и прочих металлических форм) как-то

небрежно выслушала Тоню, отхлебнула какой-то бормотухи из кружки, где плавали

лимоны и имбирь, и полезла в гроссбухи.

22

Тимуров, купивших абонемент за последний месяц, там оказалось три: тринадцать,

семнадцать и двадцать два года. Наш, видимо, последний. Тимур Плещеев не оставлял ни

домашнего адреса, ни номера телефона, значилось лишь, что он является студентом

третьего курса факультета эмбрионологии Московского университета философии и права

(МУФиП). Сперва подумав, что парень наврал (не слышать про такой институт мы могли,

но вот какая связь между эмбрионологией и философией), я всё-таки с телефона вылез в

Интернет и убедился в наличии такого университета, равно как и факультета. Факультет

этот, вместе с факультетом кросспредметной коммуникации располагался в городе

Видное. Мы поблагодарили девочку с пирсингом, а Тоня по пути к машине

безапелляционно заявила, что в Видном я справлюсь один. Поскольку уже был вечер, я

решил отправиться туда завтра.

Вообще, это только на первый взгляд хорош образ жизни, в котором много

свободного времени. По настоящему же получается, что от этого времени нет никакого

проку, оно точно также поглощается обычно глупыми и несущественными делами. Более

того, эта глупость и несущественность начинают довлеть в списке приоритетов, потому