Enter Rupor

Охрана на воротах невзлюбившая Алекса за то, что по пьяни обоссал их будку, как всегда не пропустила такси на территорию элитного жилого комплекса. Идти до подъезда пришлось своими ногами. Он даже пообещал себе поговорить об этом с батюшкой, но забыл, как только вошёл в лифт. Пришло новое смс с телефона брата, короткое и недовольное: «Поторопись!!!». Больше всего напрягли три восклицательных знака. Майк очень любил вставлять их куда надо и не надо, поэтому сообщение походило на его мольбу. Что-то в секретном схроне ХИБа, или где его там прятали, шло не так. Только бы за это не зацепились НАКовцы, ведь за телефоном наверняка следят в режиме онлайн.

– Сам, блин, торопись…

Алекс с неприязнью посмотрел на хромированную кабину Отиса, словно на ней лежала вина за все человеческие грехи со дня сотворения мира. Меньше всего ему хотелось разговаривать с батюшкой и слушать нравоучения. Даже руки затряслись, будто таблетки враз утратили свою хвалёную эффективность. Приехав на этаж, он три раза промахнулся мимо электронного замка, но когда ключ всё-таки сконнектился с терминалом и сличил 128-битный криптокод, механизмы сработали, и дверь бесшумно заехала в стену.

Батюшка стоял в коридоре с бокалом любимого 30-летнего Glenfiddichа и задумчиво смотрел в никуда. Длинное чёрное одеяние, расшитое игривыми амурами, собралось складкой на животе и выпирало телесами по бокам, словно под ним недавно прогремел минивзрыв. За бородой и длинной кучерявой чёлкой терялось лицо. Не двигались глаза. Не открывался рот. Батюшка не шелохнулся, даже когда Алекс разулся и бросил куртку в шкаф. Не сдвинулся с места, когда он подошёл, только сделал очередной затяжной глоток и зажмурился, напоследок блеснув ледяными глазами. Улизнуть и избавить себя от мучительного разговора захотелось ещё сильнее, но тут на телефон пришло очередное смс. Рука на автомате потянулась за ним, но попала в железную хватку. Алекс дёрнулся, но батюшка вывернул ему запястье и взглянул на экран.

– Почитай отца, – без всякой интонации прочитал он. – В кои-то веки согласен с твоим придурочным братом.

Его опухшее лицо покраснело.

– Я вот, представь тоже, – глухо выдохнул Алекс, стараясь сохранить самообладание.

Эта часть плана казалась самой сложной. Мама когда-то предупреждала, что отец непредсказуем как древние языческие боги, изучению которых она посвятила больше десяти лет. Может быть своим первозданным безумием, он её когда-то и привлёк. До того, как они разминулись на кривой житейской дороге.

– Так начинай!

Толстые губы вздрогнули от повелительного вскрика. Хватка ослабла, и телефон, будто по волшебству, вернулся обратно в карман, а бокал с виски приблизился ко рту. Наверное, именно так залетали вареники в рот небезызвестного гоголевского экстрасенса Пацюка.

– Я тебя… тебя я…

Ни одной путной мысли в голову не лезло, а батюшка напряжённо ждал. Он так и не отпил из бокала, только водил губой по его краю. Алекс знал эти нетерпеливые движения. Если сейчас ничего не предпринять, всё закончится ужасно.

– Меня ты… Это ты меня… задолбал, пора тебе пройти головомойку, – не дождавшись ответа зарычал батюшка, схватил сына за шкирку и потащил в комнату медитации с 70-дюймовым телевизором и не штукатуренными стенами со встроенными звукоизолирующими панелями. В центре, на голом бетонном полу, стоял старый деревянный стул с жёстким сиденьем. Облупленный и жуткий, вырезанный из самого мёртвого дерева в Шушморском урочище.

– Снимай штаны!

Хоть Алекс морально настроился на то, что через этот ужас снова придётся пройти, его затрясло. Голой коже не стоило даже близко приближаться к проклятому стулу, ни то, что прикасаться. Иначе самые безумные демоны хватали за жопу и тащили в бездну. Легче самостоятельно вернуться из-за огненной реки, чем выбраться оттуда. Тем более теперь, когда ХИБ дышит в затылок, а НАК требует выполнять их прихоти.

– Быстрее!

Алекс сделал вид что слушается, потянул ремень из джинсов и резко метнулся за спину батюшке. Со всей силы надавил на толстую шею и сжимал, пока не стих хрип. Усадил обмякшую тушу на стул, завёл руки за спинку и стянул своим ремнём. Пряжка даже звякнула, в знак его молниеносной победы.

– Головомойка, так головомойка. Сам напросился! Получишь всё моё почитание!

Алекс со смартфона включил телевизор. Выбрал запись с сеансом гипноза, которой батюшка обожал наказывать непослушных сыновей и нажал воспроизведение. Тайное оружие проповедника покарает его самого, разве не символично? На экране замерцали концентрические круги, и забубнил чарующий голос, предлагающий расслабиться и перестать сопротивляться. Пришлось даже отвернуться, чтобы ненароком не провалиться в адскую бездну послушания. Алекс знал, что мягкие интонации лишь морок на дороге в пекло. Они заманивали в глубины подсознания и отнимали способность к сопротивлению, тогда-то батюшка и надиктовывал свои безумные приказы. После них Майк совал пальцы в тяжёлую железную дверь подъезда и в ужасе ждал удара. Колол себя кухонным ножом. Ломал в руках стеклянные бокалы. Самому же Алексу приходилось ещё хуже. Перед глазами шарахнулись жуткие тени от всепожирающего огня… и он замотал головой, чуть не прокусив губу. Такое лучше не возвращать в реальность из пропасти воспоминаний.

Батюшка очнулся и недоумённо заёрзал на стуле.

– Охренел, щенок?

Его тихий голос болезненно резанул по ушам. Он никогда не кричал, наоборот чаще шептал, заставляя к себе прислушиваться. Но это не мешало передавать самые оглушительные интонации.

Алекс специально встал подальше и зашёл за его спину, чтобы случайно не столкнуться с ним взглядом, но всё равно не решался оторвать глаза от пола. Тяжело вырваться из порочного круга и перестать быть жертвой. Одной смелости тут чаще всего не хватает, надо чтобы сложились звёзды и обстоятельства вывели на выигрышный вектор. Ему повезло. Он получил свою возможность и теперь терпеливо ждал, когда подействует гипноз. Если бы не таблетки, он бы, скорее всего, захотел отомстить и заставить мучителя пережить всё то, что выпало ему самому, но спад агрессии подсказывал верное решение: «Заставить проповедника поверить, что сын его почитает».

Батюшка ревел, как пойманный в капкан бык, глухо, с надрывом, но упрямо не верил, что угодил на бойню. Он уже не угрожал, а просто озвучивал, что сделает с сыном, после того как освободится. Все грехи можно искупить, но понимание искупления у всех разное.

Алекс давно заткнул уши, чтобы не слышать убаюкивающее гипнобурчание, и особенно обещания неминуемой расправы. Он привык, что самое страшное не то что вот-вот случится, а то, что никак не происходит. После десятков сеансов внушения невозможно оставаться уверенным ни в чём. Особенно когда твои сомнения подпитывают ложью: «Батюшке достаточно произнести секретное слово, и его неразумное чадо прыгнет с крыши», «Батюшке достаточно произнести секретное слово и его неразумное чадо запихает себе мертвенно холодный ствол ружья в рот», «Батюшке достаточно произнести секретное слово и его неразумное чадо выпьет уксус из горла бутылки…». Алекса передёрнуло. Он никогда не чувствовал полного спокойствия и тем более умиротворения, ведь где-то глубоко внутри его головы могла скрываться потайная кнопка, запускающая немедленное самоуничтожение. Если проклятое секретное слово существует, останется лишь безучастно наблюдать за собственным самоубийством, не в силах даже зареветь от разочарования.

Он ковырял заусенец у ногтя большого пальца, пока не хлынула кровь, умоляя всех истинных богов храма, чтобы сеанс гипноза поскорее закончился. И в какой-то момент батюшка замолчал. Его плечи безвольно опустилась, и голова склонилась на грудь.

– Выпрямись! – потребовал Алекс.

Тело проповедника мгновенно напряглось, будто снизу его проткнул невидимый железный штырь. Позвоночник даже захрустел от резкого движения, а мышцы так натянулись, что между лопатками треснула сутана с амурами.

– Подними ногу! Выше! Ещё!

Только когда колено батюшки начало выгибаться в обратную сторону, Алекс отменил приказ. Он должен был убедиться, что тот не притворяется.

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть, но он нажал на приём и прижал мобильник к уху.

– Громкую связь, – потребовал голос магистра-чревовещателя и услышав эхо своих слов в голой комнате, продолжил. – Хочу ощущать все твои движения. У тебя одна извилина, так что я возьму всё в свои руки, чтобы ты не накосячил. Что будешь говорить?

– Я готовился, – обиделся Алекс и повернулся к батюшке. – Теперь запоминай. Отныне и до конца твоих дней ты больше никогда не будешь издеваться над своими сыновьями, даже если они начнут делать то, что тебе совсем не нравится. Ты не станешь заставлять их делать то, что кажется правильным тебе одному. Даже когда они будут вести себя не так, как в твоих священных книгах, ты всё равно будешь добр к ним и будешь свято верить в то, что они почитают тебя…

– Хватит! – оборвал магистр. – Хреново ты готовился, без меня бы первое условие, так и не выполнил, – послышалось шуршание, словно он разворачивал скомканную бумажку. – Он меня слышит?

– Да, – взглянув на батюшку, подтвердил Алекс.

– Тогда, пусть повторяет: «Я его отпущу. Скажет отпустить и отпущу. Я его отпущу…».

Часть 3. Не убий Красного

Недаром говорят, что проблемы как снежный ком – прилипают одна к другой. Они не способны существовать по отдельности и поэтому сбиваются в стаи и нападают на беспечных людей. Таблетки делали Алекса мягким. Превращали в жертву, от которой у бешеной стаи сразу текли слюни.

Как только ХИБ поставил галку напротив заповеди: «Почитай отца», перед носом Алекса замелькало следующее задание: «Не желай дома ближнего твоего; ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». У него даже сильнее набухли сосуды, поставляя кислород и ацетилхолин в мозг, чтобы он заработал более чем на пять процентов и разобрался с новой проблемой. Но сумасшедшие фанатики из запрещённой террористической организации, запрещённой на территории России, полностью не полагались на веру. Через пятнадцать минут пришла вторая смска: «Уйди из дома отца твоего, навсегда!!!».

Легко выполнять чужие приказы, когда они полностью совпадают с твоими желаниями.

Дело было за малым. Алекс поднёс батюшкин смартфон к его лицу для разблокировки, а потом заставил назвать пароль Интернет-банка. Выгреб всё, что позволяли дневные лимиты перевода средств. Мысли о том, что проклятые деньги не приносят счастья, разогнал по тёмным закоулкам разума, чтобы не путали. Безумцам, которые добровольно перевели их проповеднику, обратно ничего никогда не вернуть, так что и сомневаться не в чем. А ему надо на что-то жить, а когда вернётся брат, ещё и с группой решать.

Он собрал вещи. Хватило одной большой спортивной сумки. Батюшка учил скромности и аскетизму, хотя на самом деле жабил деньги.

Вышел из квартиры, даже не оглядываясь. Спустился вниз по лестнице, почему-то Отис одним своим видом вызывал приступ дремучей клаустрофобии. Ладони вспотели, и ручки сумки противно елозили по коже. Алекс повторял про себя, что не совершает дерзкий побег, но колени всё равно дрожали. Чтобы окончательно не распустить нюни и не рвануть обратно, он остановился и харкнул на стекло будки охраны. Застыл, разглядывая злые рожи охранников за стекающим по стеклу плевком. Но вместо облегчения накрыло второй волной тоски, также как в серый дождливый день, когда вода хлещет по грязному окну. Он даже пробормотал извинения. Охранники же не пускали такси на территорию жилого комплекса потому, что это их работа. Сторожевые псы не виноваты! Они сидят на цепи потому, что чувствуют тех, кого можно обоссать. Цепь передавливает сосуды на шее, замедляет кровообращение и препятствует развитию, но не мешает ссать на тех, кто поджимает хвост.

Алекс выругался. Да пошли они все. Почему он должен играть в дебильные сектантские игры? Не он же всё это придумал. Пусть сами почитают своих садистов отцов! Брат жив и долбаные террористы не причинят ему вред, если хотят получить ту программу, что оставила мама. Так что НАК обойдётся без его помощи. А он отправится подальше от златоглавой. В какой-нибудь маленький городок, где на переведённые деньги спокойно проживёт пару-тройку лет. Разве он не заслужил отдых?

Алекс залез на сайт РЖД и попытался оформить билет, но выскочившее поперёк сайта предупреждение напомнило, что он не имеет права покидать территорию города Москвы без постановления ФСБ. Не прошло и двух минут, как раздался телефонный звонок с неопознанного номера.

– Куда это ты собрался?

Если Алекс не путал, то голос принадлежал наковцу в красном галстуке.

– Никуда…

– Бери такси и дуй ко мне! Локацию скину.

Ответа наковец ждать не стал, а сразу отключил связь. Но до обещанных координат пришло сообщение от ХИБа: «Поздравляем! Со второй заповедью покончено. Переходите к третьей. Твоя цель майор Краснов. Как удачно, что он уже ждёт тебя)))». Следом с неопознанного номера прилетел адрес встречи. Будто они работали в тесной связке.

– Сука! – выдохнул Алекс, и нервно прикрыл динамик телефона.

Болтали, что коммуникационные компании сливают инфу правоохренительным органам даже с неактивного динамика. Хранят огромные базы данных в гигантских зоопарках серверов до тех пор, пока не заставят панд размножаться в неволе, а пингвинов вскрывать исходные коды. Голова закружилась. Галина Эдуардовна давным-давно предупреждала, что у проклятых таблеток есть побочка. Вот только ни разу не сообщала какая. Только поджимала тонкие белые губы и презрительно молчала. Мама бы никогда не позволила такой женщине копаться в голове сына, но отец и блинчиков со сгущёнкой не готовил, а заказывал крошечные азиатские роллы. Ими невозможно было наесться, и сразу вспоминалась любимая мамина присказка.

Алекс ещё раз сплюнул, только теперь на асфальт. Грёбаный ХИБ! Всё ли они предусмотрели? Вроде получается, что всё идёт по первоначальному плану, даже заповеди нарочно идут в другом порядке, но мутит все сильнее и сильнее.

Такси снова дырявило тёмные улицы, расплёскивая яркие краски в лужах. В ночном небе зловеще парили летучие мыши. Их стаи, словно ловчие сети, мелькали между фасадов старых домов на Тверской. Вламывались сквозь чердачные окна в затхлые убежища под крышами и разносили в скрюченных лапах ядовитые флюиды проклятого вируса.

Алекс зажмурился. Слишком много развелось всякой нечисти. Лучше не вглядываться в их наглый шабаш, чтобы не привлекать внимание. Пронырливых существ недаром называют летучими, они быстро перемещаются по всему миру: из города в город, из государства в государство, из корпорации в корпорацию, из министерства в министерство. Они вездесущи и безжалостны.

Китайский ресторан, в котором пожелал встретиться майор Краснов, прятался во внутреннем дворе старинного особняка недалеко от Кремля. По виду заброшенного, с загаженной подвальной лестницей и липкими перилами. У двери висела банка дезинфицирующего средства, в которой неторопливо покачивались два потухших бычка.

Алекс толкнул дверь плечом и поплыл сквозь протяжную какофонию звуков. Радио новости требовали соблюдать беспрецедентные меры безопасности: мыть руки, не трогать лицо и слушать батюшку. Оранжевый свет пронзал насквозь и заставлял пульсировать жилы на висках. А запахи добивали испарившимися брызгами кокосового масла с плиты. Алекс, жмурясь, окунулся в зал с пластиковой мебелью и почти наткнулся на майора. Сдвинул стол, чуть не расплескав его суп с медузами, но вовремя остановился.

– Сядь! – недовольно буркнул Краснов и покосился на погоны.

Он сидел в форме, комбинезон повис на спинке пластикового стула.

Алекс смахнул крошки с сиденья и заставил себя опуститься рядом с ним.

– Мы давно пасём твою семью! – жёстко заявил майор и, дождавшись кивка, продолжал. – Я знаю, что ты знаешь. Что брат твой знает. Что батюшка твой знает. Кстати, как он? Наши аналитики пока не решили, как тебе лучше выполнить задание ХИБа.

– Сам справился.

– Вот оно что! – Краснов отодвинул суп с медузами и поднял высокую тонкую рюмку, в которой посмертно скорчился чешуйчатый червяк. – А знаешь, что это?

Алекс брезгливо поморщился и замотал головой.

– Змеиное вино, – объяснил майор. – Змею опускают в спирт ещё живой. Так она делится с напитком всеми полезными веществами, которые начинает активно вырабатывать перед смертью. Она отдаёт всё, что только может. Даже больше. Передаёт знания о добре и зле.

– Вы хотите сказать…

– Да! – Краснов улыбнулся так, что его лицо растянулось, и залпом осушил рюмку, выплюнув на стол дохлого змеёныша. – Я знаю о твоей семье больше тебя…

– Ты убил мою мать! – зарычал Алекс.

На мгновение, даже таблетки удивлённо забездействовали, хоть и быстро опомнились, с двойным усилием продолжив затуманивать мозг.

Майор покачал головой.

– Нет, только изгнал по велению свыше. Она путалась с ХИБом за спиной твоего батюшки и не знала меры в исследованиях. Их программа превысила пределы разума и государственной безопасности. А коллаборация старых и новых богов слишком опасна, чтобы позволять ей распространяться. Так что моей вины тут нет. Тех, кто пытается докопаться до знаний и истины принято останавливать ещё с библейских времён. Так что изволь объяснить, – Краснов махнул официанту, жестом показав, чтобы тот принёс ещё змеиного вина. – Как глубоко ты сотрудничаешь с ХИБом?

– Я? – Алекс чуть не подавился.

В животе забурлило, а дохлый змеёныш в очередной рюмке приоткрыл мутный глаз и подмигнул.

– Головка от принтера! – фыркнул Красный. – Твоего вьетнамского официанта, который не знает ни слова по-русски, зовут Кубанычбек Абдулалаев из-под Бишкека.

Он выпил змеиного вина и поморщился, сплюнул на стол очередного чешуйчатого червяка и махнул рукой в сторону кухни.

– Тут работает его брат, Нурбек Абдулалаев. Из того же аула. Тоже якобы нихрена не понимает по-русски. Может ты тоже из-под Бишкека? Отвечай на вопрос!

– Я не сотрудничаю с ХИБом. Я вообще ни с кем не сотрудничаю.

Алекс старался не смотреть на разрастающееся змеиное кладбище на столе. Внутренности упрямо сокращались, словно в них передвигался громадный липкий питон. В горле уже что-то мешало. Казалось, ещё чуть-чуть и изо рта высунется его плоская холодная морда.

– Пока доказательств и правда, нет, – пожал плечами майор. – Полиграф ты прошёл без сучка, без задоринки. Знаешь, что значит этот фразеологизм? Настолько скучно, что не подкопаешься. Произошло от какой-то очень скучной фригидной сучки, в которой совершенно не было задора. Саму её давно забыли, а вот выражение осталось.

– Уверены? – еле сглотнув скопившуюся во рту горечь, переспросил Алекс.

– Уверены только дураки. Остальные всю жизнь мучаются вопросами, – вздохнул Краснов. – Подтвердишь под присягой, что ты не дурак? Тогда пошли, допросим Нуранычбека.

– А линк?

Майор лишь усмехнулся, проглотил содержимое последней рюмки и раскатисто грохнул ею по пластиковой столешнице. На этот раз змеёныш полетел под стол. Алексу даже показалось, что там лежала огромная стопка сошедшей во время линьки чешуйчатой кожи. Краснов отпихнул её ботинком и уверенно зашагал через оранжевый туман зала к кухне, бросив на ходу:

– Мамкин линк тут рядом.

Радио обещало спасти всех больных и убеждало, что, прячась за стенами своих крепостей, мы помогаем общему делу. Мол, над стенами с бойницами давно развиваются стяги с надписями: «Позаботились о пенсионерах, позаботимся и о больных вирусом».

Пол подсобного помещения устилала чешуя. Вдоль стен возвышались пустые двадцати литровые бутыли без пробок. Свет лампочки испуганно вздрагивал и гас, набирался уверенности и разгорался вновь. А в конце длинного коридора на стене извивалась и раскрывала пасть тень огромного змея.

– Вот и дракон! – обрадовался майор, выхватил из скрытой кобуры пистолет, передёрнул затвор и бросился в сгусток теней.

Алекс кинулся следом, но поскользнулся на шуршащем полу и, до кровавых звёзд перед глазами, ударился коленом. Таблетки не позволили поминать всуе всех запрещённых богов, но разрешили материться. Перебрав все распространённые выражения, он успокоился, правда, ногу тереть не перестал.

Тени на стене длинного коридора переплелись. Дракон налетел на наковца и пытался задушить его хвостом, а Краснов бил гадину в печень рукоятью табельного оружия. Оба шипели и ругались. Похоже, в отличие от братьев Абдуллаевых, легендарный змей не только прекрасно владел великим и могучим, но и разбирался в секретных методах задержания ФСБ. Судя по размерам силуэта его башки, габариты самого дракона превосходили маршрутный автобус, а хвост, который у рептилий обычно в два раза длиннее тела, вообще вылезал за пределы китайского ресторана и волочился аж до Красной площади. Преимущества явно было на его стороне, но майора это как будто не волновало. Он отчаянно бросался на врага и осыпал его, судя по стонам змея, болезненными ударами.

– Куба-ныч-бек, – задыхаясь от напряжения, заорал Краснов, – где?

– В Караганде! – донёсся свистящий ответ.

Тень дракона распахнула пасть. На стене отразились отсветы зарождающегося пламени, но вырваться оно так и не успело, майор выбил гадине зуб. Змей взвыл и упал, загрохотав разбитыми бутылями.

Алекс наконец поднялся. Колено ещё болело, но он всё равно упорно поковылял в конец коридора. Из бутылей воняло дрянной сивухой, поэтому разобраться от чего кружится голова, было не легче, чем найти причину отравления после попойки.

Тени на стене пропали, но из кухни доносилась суетливая возня и отчётливые удары. Неожиданно дракон победно зарычал и затопал прочь.

– Служу России! – прохрипел Краснов.

Алекс заглянул в проём. Наковец лежал на спине среди перевёрнутых столов. Руки и ноги разбросаны в разные стороны, будто он безмятежно плывёт по морской глади. Голова запрокинута, и вокруг неё святым ореолом краснеет тёмная лужа.

Дракон исчез. Оставив после себя лишь мокрый, липкий след на полу, тянушийся через всю кухню, и исчезающий под дверями с противоположной стороны большого помещения.

Губы майора зашевелились, и Алекс поторопился подойти. Опустился на колени и склонился к его лицу.

– Он не причём, – прошептал Краснов. – Жёлтые не виноваты.

– В чём?

– Во всём, – просипел майор. – С ХИБом не связаны. Они хотят честно трудиться и получать. Твой брат марионетка… а я уже… поэтому ты… магистр готовит вторую волну. Вирус только приманка, чтобы… в Ленинке здесь… спецхран… связной хочет лапши…

Он не смог договорить. Челюсть запрыгала.

Алекс вытянул телефон из кармана джинсов, но в скорую так и не позвонил. Краснов несколько раз дёрнулся и затих. Если теперь ввязаться в ФСБшные разборки можно застрять тут на несколько дней, а потом ещё на пару месяцев в КПЗ. Поэтому он встал и, не оглядываясь, побежал обратно в коридор. В голове стучало: «Не убей!».

Выбравшись из китайского ресторана, Алекс отошёл подальше и только тогда набрал номер брата. Иначе могли запеленговать его на месте преступления. На этот раз звонок не сбросили, правда, и отвечать не спешили.

– Какого чёрта! – завопил Алекс в тишину. – Мы так не договаривались. Я не подписывался на убийство Красного!

– Он убил маму и поплатился за это, – безмятежно ответил Майк.

– Он её изгнал!

– Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне?

Алекса затрясло. Любимая библейская цитата батюшки в устах брата прозвучала, как эхо приближающегося апокалипсиса.

– Я не успел узнать, где он хранит линк. Я выхожу из игры, – процедил он в трубку, но в ответ раздался истерический смех.

– Ты не сможешь, – ответил Майк. – Нельзя отходить от плана…

– Но меня теперь будет искать ФСБ!

– Выбрось телефон и карту. А потом беги…

В динамике зашипело и застрекотало.

– Отступишь от плана, и вы оба умрёте! – предупредил магистр-чревовещатель и связь прервалась.

Алекс не веря глазам уставился на телефон, как будто вместо него в руках вертелся очередной змеёныш. Экран потемнел, но тут же зажёгся из-за пришедшего сообщения: «Третье задание выполнено. Четвёртое – «Не укради»! Не правда ли, очень своевременно?!!». Следом прилетела фотография, на которой брату с разбитым, окровавленным лицом, грозило дуло огромного пистолета.

Алекс задрожал и телефон, выскочив из рук, провернул в воздухе замысловатый пируэт и с оглушительным треском приложился торцом об асфальт. По экрану зазмеились изогнутые трещины, и он погас. Эхо разнесло по внутреннему двору старинного особняка сдавленный смех. Тени заметались по углам, а пыль поднялась мусорными вихрями, подталкивая его к бегству тугими струями ветра. Судьба всё решила за него. Мимолётом взглянув на труп телефона, он выскочил на Моховую и бросился вдоль бесконечной жёлтой трёхэтажки с богохульственными надписями на стенах. Она казалась ширмой, двухмерной фанерой, которая вот-вот грохнется и покажет истинное лицо столицы: купающихся в крови младенцев бюрократов и осенённых нимбами блаженных бомжей. А на другой стороне дороги, на Манежной площади, уже сходились в кулачном бою две толпы. Одна яростью раскрытых ртов провожала тающую в вечерних сумерках свободу, а вторая бездумно мычала скрытыми под медицинскими масками глотками. Они хотели поделить право что-то решать, хотя их мнение никогда никого не заботило. Замелькали кулаки, и наконец-то брызнула настоящая кровь.