скачать книгу бесплатно
Джои
Feel Slumber-Dream
Безумные двадцатые годы прошлого столетия в Америке. Когда в жестких моральных принципах появилась некая негласная свобода для экспериментов. Когда к дешёвому ночному платью пришивались кусочки соболиной шкуры, вперемешку с таким же дешёвым бисером, выдаваемым за драгоценный жемчуг, когда героин был уже запрещён, но продавался в каждой аптеке, как лекарство от кашля от компании "Bayer". Тогда же жила и я…
"Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. "
Feel Slumber-Dream
Джои
"Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. "
1
Безумные, двадцатые годы прошлого столетия в Америке. Когда в жестких моральных принципах, появилась некая, негласная свобода для экспериментов. Когда обнищавшая знать, делала всё, чтобы сохранить статус, который вдруг потерял своё значение.Когда к дешёвому ночному платью пришивались кусочки соболиной шкуры, вперемешку с таким же дешёвым бисером, выдаваемым за драгоценный жемчуг, а из-под летней шляпки с пышными перьями, как правило, раскрашенными разноцветной гуашью, торчали коротко стриженые и обожженные раскалёнными щипцами для завивки, волосы. Когда героин был уже запрещён, но продавался в каждой аптеке, как лекарство от кашля от компании “Bayer”
Тогда же жила и я, в небольшой, съемной квартире, располагавшейся в подвале дома, на углу Риверсайд-Драйв и Плаза-Лафайет, заканчивающейся в то время паромной станцией, так что местность была довольно оживленной и дорогой для проживания.
Я снимала эту квартиру вместе со своей соседкой Джоей. Она была невысокого роста, довольно хрупкой и очень женственной, с большими, выразительными глазами и очень привлекательными чертами лица. Её и без того длинные ресницы, которые она обильно красила тушью, сделанной из угольной пыли и вазелина, хлопали как крылья черной бабочки Болины. Своей внешностью она привлекала даже меня, а парни просто сходили по ней с ума. Ей достаточно было посмотреть кому-то в глаза, как от тут же терял дар речи и становился готовым на любые подвиги.
Она не носила шляпок, считая их пережитками прошлого, но также как и все в то время, подкручивала щипцами свои рыжие кудряшки и украшала их фероньеркой. Она была из хорошей, довольно богатой семьи, но, как и все дети имела собственные взгляды на мир, отличные от родительских, от части что и поспособствовало ей покинуть дом и ютиться со мной в этой квартире.
Я лежала на своей постели, смотрела как прихорашивается перед вечерним выходом в свет Джои, поплёвывая в красную коробочку с тушью, с надписью Maybelline и нанося черную пасту себе на ресницы маленькой щеточкой, напоминающей зубную. Она это делала так лихо, что ей даже не нужно было заглядывать в зеркало на туалетном столике, на котором помимо щипцов для завивки аккуратно располагалось множество других инструментов для создания стиля и красоты.
Она что-то рассказывала про Френка, который должен был сегодня прийти со своими друзьями и принести алкоголь, оказавшийся совсем недавно под запретом правительства. Но я её не слушала.
Я вспоминала, как несколько лет назад впервые встретила её на игровой площадке нашего квартала.
Был цветущий май 1917 год. Америка только как месяц назад вступила в войну с Германией, но уже всех мужчин, что были сильны и пригодны для воинской службы отправили на фронт. Мой отец то же не избежал этой участи. Хотя сейчас я думаю, что он добровольно вызвался на службу. Последнее известие, которое мы с мамой от него получили, что он благополучно добрался до Франции и ожидает распределения. Больше мы о нем ничего не слышали. На улицах города остались только старики, бандиты и подростки, бегающие и стреляющие в друг друга из палок.
Джои стояла в окружении этих мальчишек. Ей вот-вот должно было исполнится четырнадцать, а мальчишкам, что окружили её со всех сторон и того меньше. Она им явно очень понравилась, так как у некоторых мальчишек, что были постарше остальных, характерно оттопыривались штанишки. Но что делать с девочками и как привлекать к себе их внимание они ещё не знали. Они как макаки прыгали вокруг неё, дёргали за волосы, щипали за ноги и старались как можно сильнее ткнуть палкой, служившей для них ружьями.
– Что вы ко мне пристали, отстаньте от меня? – недовольная таким поведением мальчишек, сказала Джои на литературном, английской языке.
– Хендехох, немецкий шпион – Кричали они бегая вокруг неё.
– Мы поймали тебя в плен. Теперь ты нам всё расскажешь.
– Laisse-moi tranquille "Отстаньте от меня" – по-французски повторила она, в надежде, что это для них будет понятнее.
Не собираясь вливаться в их игру, Джои попыталась как можно быстрее прорваться из этого окружения.
Но мальчишек это только раззадорило, особенно её акцент, и эти непонятные для них слова, выдававшие в ней эмигрантку.
Она как нельзя кстати подходила для их собственной игры в войну и выпускать они её явно не собирались, образовывая вокруг неё всё более плотное кольцо.
Она действительно совсем недавно переехала из России в наш район и две недели, до сегодняшнего дня, ни разу не выходила на улицу. Её родители, будучи дворянами бежали из России, сразу после того, как император Николай второй подписал манифест об отречение от престола.
Я в то время, по местным меркам, была на много старше. Мне было уже шестнадцать и сидя на качелях, я молча наблюдала за происходящим.
Я жила тут постоянно и мальчишки меня особо не трогали, так как я в отличие от них из палок не стреляла, но могла этой палкой очень хорошо приложить. Не то что бы я с ними не дружила, но по большей части жила как параллельные вселенные, находясь на одной площадке, но не соприкасаясь друг с другом. Девчонок моего возраста, у нас на районе было мало. Девочки постарше любыми средствами стремились в Нью-йорк в шикарные квартиры на Риверсайд-драйв, подальше от нищеты, бандитизма и гуляющей по стране болезни пеллагра, а те, что по меньше копались в песочницах играя с куклами.
Действия вокруг Джои развивались очень стремительно.
Пытаясь прорвать плотное кольцо блокады, она гордо выпрямив спину и чуть задрав подбородок подошла вплотную к самому рослому мальчишке, по имени Рон, который расправив руки в стороны решил стоять насмерть во имя победы над так называемым "немецким шпионом" Взглянув ему прямо в глаза, Джои, очень вежливо попросила на литературно английском, пропустить её.
Остальные мальчики выставили палки вперёд, преграждая ей путь в сторону, как будто это были острые копья и следили за реакцией Рона. Но реакции не было.
Джои сделала шаг ещё ближе так, что почти соприкоснулась с ним носами.
– laisse moi partir (Отпустите меня) – повторила она по-французски, глядя ему прямо в глаза. Парень немного замешкался опустив руки, но тут же вернул самообладание и уперев их в бока остался стоять на месте.
Джои сделала ещё один шаг и их тела соприкоснулись.
Щеки парня залились краской и смущением, так как он уткнулся в неё оттопыренными штанишками.
– Пусти – Уже по-русски, чуть ли не на ухо сказала она.
Он уже был готов сдаться, но остальные мальчишки видя его смущение начали его подначивать.
– Влюбился, трус, предатель, не отпускай её. – Парень стоял в нерешительности оказавшись во власти своих противоречивых эмоций, не зная какую сторону выбрать.
Но Джои решила за него сама.
Она двинула его коленкой в пах и со всей силы оттолкнула его от себя так, что он повалился на задницу и так оставался сидеть какое-то время оторопев от случившегося. Тут же, самые мелкие из всех, братья Лацио, схватили Джои за её в то время длинные, рыжие кудряшки и потащили в разные стороны.
– Бей её. – Закричали остальные и на Джои посыпались множество ударов палками.
Я спрыгнула с качелей и с криком – "А ну свалили в страхе, безмозглые обезьяны" – рванула в сторону Джои.
Мальчишки кинулись бежать, несмотря на то, что их было много и они были вооружены палками.
Видя свою команду убегающей, Рон моментально пришел в себя, вскочил на ноги и бросился бежать вслед за остальными.
Джои осталась одна, утирая кровь с разбитой губы и текущие по обеим щекам слёзы, рюшами платья.
– Merci (Спасибо) – сказала Джои и сделала лёгкий реверанс, слегка приподняв двумя пальчиками подолы уже грязного и рванного у колений платья.
– S'il vous pla?t (Пожалуйста) – Ответила я, то же на французском. Это было единственное слово, что я знала. Глаза Джои мгновенно оживились, как будто она услышала то, о чем давно мечтала услышать.
Она тут же начала бегло что-то щебетать на французском, видимо рассказывая мне как она рада встретить в этой чужой стране человека, который её понимает. Но я не понимала ни слова. Я просто стояла и зачаровано смотрела на неё. Я прежде не встречала таких людей. Она была живая, эмоциональная, каждый ей взгляд, жест, движение, мимика были не такими, как я привыкла здесь видеть. От всех её движений, слов, хоть я и х и не понимала, исходило какое-то величие, достоинство и благородство. Увидев, что я не понимаю, о чем она говорит, она глубоко вздохнула и всхлипнув носом, вновь слегка присела приподняв подолы платья.
– Женя. – Сказала она по-английски – но ты можешь называть меня Джои.
2
– Так ты согласна? – вернула меня обратно своим вопросом Джои.
– Да, конечно. – Машинально ответила я, не имея ни малейшего представления на что соглашаюсь.
– Вот так просто? – Недоверчиво хмыкнула от удивления Джои.
– Прости, немного задумалась. На что я только что согласилась? – решила переспросить я, так как явно пропустила что-то очень важное.
– Ты уже согласилась, так что это теперь не имеет значения – Захихикала она.
– Ну серьёзно, что там?
– Я хочу купить радиоприемник. – Заявила она.
– Радиоприемник? Но зачем? – По-прежнему ничего не понимая выпытывала я. – Ведь там скучный диктор рассказывает скучные новости.
– Ты что. Это сейчас самая популярная вещица. Уже как полгода, по всем штатам появляются развлекательные радиоканалы, шутки, музыка. Ты услышала на этот раз? Музыка. Больше не нужно будет упрашивать Френка, что бы отвел нас в ночной клуб. Мы сможем танцевать с тобой дома. Ты же знаешь, как я люблю танцевать?
И с этими же словами она принялась танцевать, напивая себе под нос "Рождественская ночь в Гарлеме – Пола Уайтмана" Это выглядело так смешно и нелепо, что я расхохоталась. Но, Джои это нисколько не смутило. Она положила на столик ножницы с золотыми душками, которыми буквально мгновение назад подравнивала себе свои кудрявые волосы, взяла меня за руки и потянула танцевать вместе с собой.
– Пупу пупу, пупу пуу. тюру рутю тюруруу. – Изображая джазовую трубу, впрыгивала она, держа меня за руки и выплясывая ногами движения только зарождающегося танца "чарльстон"
Отдышавшись от смеха, я отпустила её руки. Она тут же вытянулась и встала сама с собой в парную стойку для танца и начала кружить по всей комнате, всё так же изображая джазовую трубу, теперь уже играющую быстрые ритмы фокстрота.
– Тебе совершенно не нужно никакое радио. – Всё ещё продолжая смеяться сказала я. Но этот смех с глубоким вдохом перешёл в тяжёлый вздох, который моментально стер улыбку с моего лица.
– К тому же у нас нет денег – Продолжила говорить я. – У нас нет денег даже на то, чтобы оплатить проживание, и мы скоро можем вообще оказаться на улице. Ты, хотя бы, можешь вернуться домой ну или переехать к Френку.
– Нет. – Джои остановилась от танца. “Домой я не вернусь и ни к какому Френку без тебя не поеду.” – заявила она, падая на свою постель, стоящую у противоположной стены от меня. “Только если мы будем жить у него втроем.” – Пошутила она.
“ Вместе и навсегда. Мы же так договаривались, когда бежали за свободой сюда, в Нью-йорк?”
– Вместе и навсегда, – Повторила я нашу клятву, вновь переносясь обратно в воспоминания, как мы, стоя у тех самых качелей, где когда-то впервые встретились, давали друг-другу клятву верности.
С момента нашего знакомства уже прошло три года. Джои из четырнадцатилетней девочки, превратилась в настоящую, цветущую женщину, готовую сорваться во все тяжкие.
По большей части из-за Рона. Того самого Рона, который сидя на земле чувствовал, как помимо боли в паху, в его сердце просачивается любовь.
Рон влюбился без памяти. Он ходил за ней по пятам, признавался в любви, носил цветы и каждый раз дарил подарки. Он даже вступил в банду сицилийцев, хотя это было практически невозможно, если вы не были сицилийцем по крови. Он на ровне со взрослыми бандитами занимался грабежом и разбоем, чтобы на вырученные деньги развлекать Джои и дарить ей подарки. Джои он тоже очень нравился, но, так как она была благородного воспитания, для Рона она была неприступна. Хотя она с охотой и восторгом рассказывала все их свидания и встречи. Жениться на ней Рон конечно же не мог, родители Джои никогда бы этого не одобрили, а без бракосочетания, всё остальное было просто не позволительно, и его страсти оставались неудовлетворёнными.
Спустя два года бесплодных ухаживаний Рон пошел на подлость. В очередной раз пригласив Джои во дворец кино, где в течении всего сеанса, незаметно для неё, подливал ей в самый популярный в то время напиток "Кока-Колу", виски вперемешку со средством от кашля, под названием "Героин", чем довел Джои до беспамятства и отымел в туалете дворца кино.
Джои, боясь позора и огласки, никому ничего не рассказала, даже мне. Просто категорически отказывалась разговаривать с Роном и даже упоминать при ней это имя. Она перестала реагировать на заигрывание молодых людей на улице. Как только кто-то подходил к нам познакомиться, она тут же брала меня под руку и уводила в сторону, не давая даже опомниться и что-то ответить на сыплющееся комплименты. Было ясно, что что-то случилось, но что именно она не выдавала.
Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Спустя несколько месяцев, сначала я, а потом и родители Джои заметили, что с её фигурой творится что-то неладное и за очередным семейным ужином, на котором я присутствовала как гостья, обливаясь слезами, Джои пришлось обо всём сознаться.
Следующие несколько месяцев Джои не появлялась на улице. За это время отец Джои нашел хорошего хирурга, который смог безопасно удалить плод на таком позднем сроке и ещё долгое время приходил к ним каждый день, наблюдая за состоянием здоровья Джои.
А ещё через месяц Рона нашли повешенным на суке дерева. Считалось, что он закончил жизнь самоубийством, не выдержав разлуки с любимой. Но некоторые поговаривали, что Рону помогли его друзья сицилийцы. Хотя мы с ней догадывалась, как обстояли дела на самом деле, так как об этой истории, кроме нас и отца Джои никто не знал.
3
Я открыла дверь. На пороге стоял Френк со своим другом Диланом Росси, Итальянцем, который несмотря на свою фамилию был с совершенно черными и прилизанными на бок волосами, выглядывающими из-под шляпы федо?ра. Они держали в руках по два небольших, деревянных ящика с короткими бутылками, уплотнёнными между собой соломой, чтобы те не разбились. Рядом сними стоял незнакомцем, с чехлом от саксофона.
– Это саксофонист Пол Брайнер. Когда-нибудь он станет знаменитым джазменом, а пока он будет играть у нас на вечеринке. – Как будто отвечая на мой немой вопрос сказал Френк с силой толкнул его в спину ящиками, так, что Пол даже слегка запнулся, проходя порог комнаты.
– У нас на вечеринке? – Удивлённо спросила я, инстинктивно отходя в сторону, от заталкиваемого внутрь саксофониста.
– Разве Джои не сказала? – Ответил Френк перешагивая порог. Следом за ним зашел Дилан и со словами: "Привет, дорогая" слегка чмокнув меня в губы спросил: – "Куда поставить виски?"
Я указала рукой в сторону возле двери, где стояла металлическая вешалка с бронзовыми крючками.
Мы с ним, вроде бы как считались парой, хотя мне на самом деле он никогда особо не нравился. Он был глуповат и очень болтлив, особенно когда выпьет. Он мог без зазрения совести выложить абсолютно всё, даже мелочи интимной близости.
Поэтому дальше, чем объятья и поцелуи у нас не заходило, хотя он относился к нашим встречам достаточно серьёзно. Я встречалась с ним исключительно из-за Джои, что бы она могла спокойно встречаться с Френком, не чувствуя рядом с собой лишнего человека, на которого ей нужно уделять внимание. А так, две влюблённые парочки вписывались на любую вечеринку, на которую нас приглашали.
Как мне казалось они любили друг друга, хотя за частую ссорились по разным мелочам.
Френк был довольно хитрый и пробивной парень, не гнушающийся заработать на стороне и имеющий обширный круг знакомых.
На сколько мне было известно, Френк работал шофером у какого-то биржевого маклера, по кличке "Фокусник", а Дилан был его механиком.
Во всяком случае так говорил Дилан. Он мог часами рассказывать истории про свою, как он её называл "Жестянку Лиззи", всё что связано с её ремонтом, и передвижением. С его рассказов складывалось ощущение, что он знает эту машину лучше, чем сам Форд. Этими разговорами Дилан вызывал башенное негодование Френка и требование немедленно заткнуться.
Но я ухахатывалась слушая его нелепые истории, потягивая разбавленный льдом и кока-колой виски. Между прочим, холодильный шкаф притащил нам именно Дилан. Тогда холодильные шкафы заправлялись аммиаком и любая, даже самая маленькая течь могла привести к летальному исходу всех, кто находился с ним в одном помещении. Ящик убийца, но других холодильных шкафов не было вообще и достать лёд среди жаркого июля было чем-то невообразимым.
Именно этот холодильный шкаф одну семью уже убил, потому его и выбросили, но Дилан считая себя лучшим механиком во всем, починил его и со словами: "Кто не рискует, тот не пьёт холодный виски", затолкал к нам в квартиру.
Джои же разбавлять не любила. Она могла пить наравне с мужчинами и не сказать, что сильно пьянела. Она никогда не отказывалась выпить и частенько находилась под лёгким хмельком. Она даже постоянно носила с собой маленькую, золотую фляжку с гербом своей семьи, которую украла у отца при побеге из дома. Она носила эту фляжку под подолом платья, прижимая её к ноге подвязкой и незаметно для окружающих частенько оттуда отхлёбывала.
– Я не могу расслабиться. – Однажды рассказала она мне чуть не плача, забравшись ко мне под одеяло поздно вечером, после очередной вечеринки, уткнувшись носом мне в подмышку, как маленький ребёнок. Собственно, она и была ещё ребёнком, хотя нам тогда это казалось иначе.
– Я всё время думаю о Роне, – Продолжала она, – и о том, что он сделал. Это не выходит у меня из головы, я хочу забыться, пью и не пьянею. Только с тобой мне хорошо и спокойно.
Я положила свою руку ей на волосы, слегка погладив её по голове.
– Возможно он не стоит того, чтобы о нём думать? – Спросила я у неё, но Джои уже спала и ничего не ответила, а я ещё долго смотрела в потолок, думая над тем, что смена обстановки и ощущение самостоятельности, о которой она всегда мечтала, пойдёт ей на пользу.
Гости прибывали. Сначала приходили только знакомые, с кем мы часто встречались на подобных, закрытых вечеринках, потом те, с кем я была едва знакома и даже не помнила их имён, затем те, кого не знала, но когда-то видела, а потом те, кого не видела никогда. К этому моменту мне уже было всё равно. Люди приходили, уходили. Кричали, дрались, смеялись, и всё это сопровождалось под музыку саксофона, который на удивление играл на много громче, чем гул пьяных гостей.
По большей части люди заходили сюда, чтобы выпить по дороге в какие-то другие заведения. Мы тоже частенько заходили на такие закрытые вечеринки под названием "speakeasies", паролем для входа на них были слова "speakeasy" Такие заведения очень частенько накрывала полиция, но зато там можно было найти всё, от алкоголя до марихуаны, не говоря уже о баночках с героином, которые на утро можно было собирать с пола лопатой.
Я не употребляла это средство, так как оно вызывало зависимость о котором я знала не понаслышке. Моя мать страдала этим недугом.
Сначала, когда отец жил ещё с нами, я этого не замечала. Мама часто была дома и почти всегда ходила с бокалом в руке, но я не придавала этому значение. Когда отец уходил на работу, её часто навещали подруги. Она закрывалась с ними в комнате, а меня отправляла на улицу. Когда я приходила домой она уже спала в бессознательном состоянии. С отцом они постоянно ссорились, и он частенько поднимал на неё руку в порывах гнев. Я бросалась заступаться за маму, за что мне частенько прилетало тоже. Потом началась война с Германией, и мать осталась одна. Ей пришлось устроиться на работу, на фабрику, швеёй-мотористкой за 22 доллара. Уходила она рано, а возвращалась уже затемно и сразу валилась спать, даже не поужинав, так что все домашние работы перешли на меня.
Проработала она там чуть больше года и всё это время не притрагивалась к спиртному, за то постоянно нюхала, насыпая себе на ноготь, купленный в аптеке героин.
Весной 1918 года началась эпидемия "Испанки". Смертельная болезнь, которая выкашивала на удивление здоровых и сильных людей. Люди старались не выходить по возможности на улицы, плюс ко всему начались повальные забастовки.
Многие социалисты, принявшие партию Ленина, подбивали рабочих к мировой революции. Из-за всего этого начались перебои с оплатой труда и денег катастрофически не хватало, мать вновь начала пить, а я стала частой гостьей на ужинах у Джои, так как у нас есть было нечего.
