На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

скачать книгу бесплатно

Маршрут отхода не совпадал с лично указанным; мы загнули несколько на север, но, по счастью, не перешли еще шоссе, идущего из Бартенштейна на Коршен, которым и воспользовались. Переход до Бартена был 40 верст и, вследствие позднего выступления, за этот день сделать его не представлялось возможным; и, пройдя железнодорожный узел Коршен, заночевали у Паариса[78 - Паарис (Paaris) – деревня в земельном округе Растенбург правительственного района Кенигсберг в Восточной Пруссии; ныне деревня Парыс (Parys) в гмине Корше Кентшинского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] – Гросс-Вольфсдорфа[79 - Гросс-Вольфсдорф (Gross-Wolfsdorf) – деревня в земельном округе Растенбург правительственного района Кенигсберг в Восточной Пруссии; ныне поселок Дрогоше (Drogosze) в гмине Барчаны Кентшинского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.]. Большие склады каменного угля на этом железнодорожном узле были кем-то перед нашим проходом подожжены, и зарево пожарища освещало всю окрестность.

18 августа через Бартен – Вольфегаген, по знакомой нам дороге, вернулись на перешеек между озерами Норденбургским и Мауэр, описав большущую петлю и растеряв наши обозы, не могшие своевременно получить приказов об изменениях в наших маршрутах и поспевать за нами.

В этот же день после полудня меня экстренно вызвали в штаб корпуса в Клинкен[80 - Имеется в виду Климкен (Klimken) – деревня в земельном округе Ангербург правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Климки (Klimki) в гмине Венгожево Венгожевского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.], где генерал от кавалерии Шейдеман объявил мне, что он назначен командующим 2-й армией вместо генерала Самсонова, сегодня же туда отъезжает, а мне приказывает вступить в командование II армейским корпусом.

Относительно понесенного 2-й армией поражения, смерти генерала Самсонова – ни полслова[81 - 13 (26) августа 1914 года 8-я германская армия начала операцию против 2-й русской армии генерала от кавалерии А. В. Самсонова. I армейский корпус под Сольдау был отброшен частями I и XX германских корпусов; на правом фланге частями I резервного и XVII германских корпусов разбита 4-я пехотная дивизия VI армейского корпуса; генерал А. А. Благовещенский покинул войска корпуса, а корпус отступил на юг, чем поставил под удар тыл XIII армейского корпуса. 14 (27) августа I армейский корпус вновь отступил, а 2-я пехотная дивизия (наступавшая с XV армейским корпусом) была разбита. 15 августа Самсонов покинул свою главную квартиру и отправился к войскам, утратив возможность руководить всей армией. В тот же день центральные корпуса армии – XIII и XV – попали в мешок в районе восточнее Танненберга. 16 августа германские войска генерала Г. фон Франсуа нанесли поражение XV армейскому корпусу, взяв в плен командира XV армейского корпуса генерала Н. Н. Мартоса. Самсонов со штабом пытался пробраться из окружения, но отстал от других и, видя безвыходность положения, застрелился. Командир XIII армейского корпуса генерал Н. А. Клюев начал отход тремя колоннами, которые в боях 17–18 августа у Кальтенборна, Валендорфа, в Напиводском лесу были практически уничтожены; Клюев отдал приказ о сдаче в плен. Армия Самсонова потеряла около 6,7 тысяч убитыми, свыше 20 тысяч ранеными, 92 тысячи человек пленными (в том числе 15 генералов), 350 орудий.].

Начальник штаба II корпуса генерал-майор фон Колен доложил мне о полученном по 1-й армии приказе о занятии армией фронта: река Дейме – Велау – Алленбург – Норденбург – Ангербург – Круглянкин[82 - Общее протяжение по 10-верстной карте 75 верст.][83 - Все населенные пункты – в Восточной Пруссии, а ныне в Калининградской области России. Велау (Wehlau) – город, центр земельного округа в правительственном районе Кенигсберг в Восточной Пруссии, ныне поселок городского типа Знаменск Гвардейского района. Алленбург (Allenburg) – поселок в земельном округе Велау; Норденбург (Nordenburg) – городок в земельном округе Гедрауэн; ныне первый – поселок Дружба, второй – поселок Крылово, оба в Правдинском районе.], причем на II корпус возложена задача обороны участка от южного берега озера Норденбургского до перешейка у Круглянкина включительно[84 - Протяжением 38 верст.].

Отряд у Ариса (169-й пехотный Ново-Трокский полк, 6-я батарея 43-й артиллерийской бригады и одна сотня казаков) остается там и по-прежнему в подчинении штаба армии. Батальон у Видминена возвращается к своему полку (170-му пехотному Молодечненскому). Правее нас – IV армейский корпус; разграничительная с ним линия: озеро Норденбургское – Даркемен[85 - Даркемен (Darkehmen), ныне город Озерск, центр городского округа Калининградской области России.] – Вержболово[86 - Вержболово – город во Владиславском уезде Сувалкской губернии Российской империи; ныне город Вирбалис (Virbalis) в Вилкавишкском районе Мариямпольского уезда Литвы.]. Корпусная дорога – Вержболово – Голдап – Ангербург. Головной этап – Ангербург, промежуточный – Голдап. Местный артиллерийский парк – в Даркемене. Штаб II корпуса – в Бенгхейме.

Генерал Шейдеман, забрав два лучших автомобиля штаба и сложив на один из них свои вещи, часа через два уехал в направлении на Лык – Граево, а я, послав в штаб 43-й пехотной дивизии приказ о вступлении своем в командование корпусом и о назначении вместо себя начальником 43-й пехотной дивизии генерал-майора Тернавского, занялся изучением плана и возложенной на корпус задачи по обороне.

Прежде всего бросалось в глаза деление всего фронта армии на корпусные участки: в то время когда на долю XXVI, XX, III и IV [армейских] корпусов давался участок общего протяжения в 40 верст, на II корпус дан участок в 38 верст. Нужно думать, что командующий армией удара в свой левый фланг не ждет, а может быть, считает, что оборона этого участка сводится к обороне трех перешейков: первого между озерами Норденбург и Мауэр (9 верст), второго между озером Швензайт[87 - Имеется в виду озеро Швенцайт (Schsenzait-See), которое в Польше носит название Щвенцаты (Swiecajty).] – озером Долбонар (10 верст) и перешейка у села Круглянкин (5 верст), но ведь и тогда получается фронт 9+10+5=24 версты, причем участки взаимно друг друга не поддерживают. Ну, словом, как ни предполагай, объяснений не найдешь и из этого трудного положения нужно выкарабкиваться самому. Три обособленных друг от друга перешейка требуют и трех самостоятельных частей войск, а в моем подчинении только две дивизии. Решено прежде всего, не теряя ни одного дня, тотчас же приступить к укреплению всех трех участков, для чего назначаю 26-й пехотной дивизии участок от озера Норденбург до озера Мауэр, 43-й дивизии завтра же кратчайшей дорогой через Ангербург – Поссессерн[88 - Поссессерн (Possessern) – деревня в земельном округе Ангербург правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Позездже (Pozezdrze), центр гмины Венгожевского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] перейти на перешеек у Круглянкина и приступить к его укреплению. Для укрепления на Поссессернском перешейке между озер Швензайт – Долбонар назначаю весь 2-й саперный батальон[89 - Автор перепутал номер: в состав II армейского корпуса входил не 2-й, а 4-й саперный батальон.] под командой полковника Долуханова с тем, чтобы при наступлении противника со стороны Лётцена готовые окопы занять за счет войск того из участков 26-й или 43-й пехотных дивизий, на который будет меньшее давление противника; надеялся еще и на то, что к этому времени присоединится и отряд полковника Якимовского, находящийся теперь у Ариса. Я понимал, что такое решение неудовлетворительно, но медлить не приходилось, и работа закипела на всем фронте.

К моему счастью, 20 августа в штабе корпуса получено извещение, что на усиление II корпуса прибывает завтра 302-й пехотный полк с 76-й артиллерийской бригадой[90 - 302-й пехотный Суражский полк и 76-я артиллерийская бригада входили в состав 76-й пехотной дивизии, сформированной в июле 1914 года и действовавшей в составе 2-й армии.]. Целиком их направляю на Поссессернский участок и командира 302-го пехотного полка полковника Буйвида назначаю начальником этого участка.

21 августа еду на автомобиле осматривать позиции и работы на них.

Участок 26 пехотной дивизии: начальник дивизии генерал-лейтенант Порецкий, начальник штаба полковник Рудницкий, командир 1-й бригады (правый участок) Генерального штаба генерал-майор Ларионов, командир 2-й бригады (левый участок) генерал-майор Дружинин[91 - Автор ошибается: на самом деле 1-й бригадой 26-й дивизии командовал генерал-майор К. И. Дружинин, а 2-й – генерал-майор Я. М. Ларионов.]. Командиры полков: 101-го – Генерального штаба полковник Вахрушев, 102-го – полковник Чевакинский, 103-го – полковник (?)[92 - В описываемый период 103-м пехотным Петрозаводским полком командовал (с 18 декабря 1908 года) полковник Михаил Павлович Алексеев.] и 104-го – полковник Триковский. Всего: 16 батальонов пехоты, 6 легких и 1 мортирная батарей.

Позиция тянется с севера на юг на протяжении 9 верст; фланги упираются в озера – Норденбургское и Мауэр. Впереди впадина с ручьем и двумя небольшими озерами по дну ее, отлично обстреливаемая с фронта и флангов. Большой густой лес, обрамляющий эту впадину с запада, с единственной через него дорогой, в расстоянии 4–5 верст от закрытых позиций наших батарей, не дает возможности противнику поставить свои батареи на закрытых позициях, а он должен будет выдвинуть их на опушку, сильно обстреливаемую фронтальным и косым огнем наших батарей.

Местность на нашей стороне впадины имеет превышение, а холмистый ее характер весьма удобен для укры того расположения наших батарей и для выбора наблюдательных артиллерийских пунктов. Тыл позиции закрыт, и пролегавшее вдоль всего фронта шоссе давало возможность скрытого по нему передвижения. На левом фланге ближе к озеру Мауэр позиция еще более всхолмленная и приподнятая, доступ к этому участку преграждается озером Ремзауэр[93 - Имеется в виду озеро Резауэр (Resauer-See).] и заставляет огибать озеро с юга, направляя удар на наш крайний левый фланг.

Обстоятельство это предусмотрено, и начальник левого участка генерал-майор Дружинин напряг все усилия к тому, чтобы создать здесь прочный узел сопротивления: окопы идут в два, три ряда, хорошо применены к местности и во многих местах уже были закончены, а перед некоторыми были и искусственные заграждения. Побеседовавши с генералом Дружининым относительно возможности обстрела противником со стороны озера с катеров левого фланга наших позиций и указав ему на горку несколько впереди левого фланга, с которой открывался громадный кругозор на юго-запад, я советовал использовать ее как передовой артиллерийский наблюдательный пункт с тем, чтобы 2–4 орудиями открыть огонь по противнику с дальнего расстояния, заставить его развернуться в боевой порядок и обмануть относительно места наших настоящих позиций.

Генерал-майор Дружинин, известный нам по Японской войне и как писатель, произвел на меня очень хорошее впечатление, и я считал, что оборона участка находится в надежных руках[94 - К глубокому всех нас огорчению, 27 августа во время боя, находясь на одном из артиллерийских наблюдательных пунктов, он был убит.].

С этого участка я быстро проехал по шоссе через Ангербург на средний участок у Поссессерна. На перешейке на озере Швензайт, где проходят около Огонькина железная дорога и шоссе, я обратил внимание на прекрасно оборудованную укрепленную позицию фронтом на юго-восток по северному берегу озера: глубокие окопы с траверсом[95 - Траверс – насыпь в окопе для защиты от флангового огня.] и проволочными заграждениями в несколько рядов были возведены немцами для обороны Ангербурга против русских войск, наступающих со стороны Лыка, и находились в связи с укрепленной немцами позицией на реке Ангерап. Для нас они могли пригодиться теперь в случае прорыва противника на Поссессернском участке, для защиты Ангербурга и левого фланга 26-й п[ехотной] д[ивизии].

Оборону этой позиции я возложил на начальника головного этапа, имевшего в своем распоряжении роту.

Работы на Поссессернском участке под руководством командира 2-го сап[ерного] батальона полковника Долуханова шли полным ходом. Теперь, с прибытием полка и артиллерийской бригады, число рабочих удесятерилось, являлась возможность возвести былые прочные и обширные укрепления с траверсами, козырьками и в некоторых местах и блиндажами. Появились кое-где и проволочные заграждения. В центре участка повален молодой сосновый лесок и на значительной площади образована засека. На дороге от Лётцена к центру участка вырыт обширный люнет[96 - Люнет представлял собой открытое с тыла укрепление, состоявшее из двух фланковых фасов (боковых, прикрывающих фланги) и одного-двух напольных фасов (обращенных к противнику).], а у Кирки создан прочный узел сопротивления с хорошим обстрелом вдоль железной дороги и лога, прорвавшего всю позицию от Огонькина до озера Долбонар.

Вдоль этого лога, с южной, приподнятой и обросшей кустарником и мелким лесом его стороны артиллеристы разыскивали для себя закрытые позиции, а наблюдательные пункты – в непосредственной близости от пехотных окопов, уже возведенных на этих местах. Обстрел из люнетов и других окопов к стороне крепости Лётцен хорош, но окопы наши местностью маскировались плохо и могли подвергнуться сильному обстрелу неприятельской артиллерией.

По северную сторону лога в непосредственной близости от местечка Поссессерн была возведена вторая укрепленная линия.

Для обороны этого участка протяжением в 10 верст, как я уже раньше говорил, предназначены 302-й пехотный полк под командой полковника Буйвида и вся 76-я артиллерийская бригада, всего 4 батареи, 48 легких орудий[97 - Автор ошибается: в артиллерийской бригаде русской армии в 1914 году было не четыре, а шесть батарей (сведенных в два дивизиона по три батареи), по восемь орудий в каждой. Таким образом, общее число орудий в бригаде, приводимое Слюсаренко, соответствует действительности.]. Таким числом войск оборонять 10-верстный фронт, конечно, было трудно, и я уже заранее решил в случае наступления противника усилить его за счет 26-й пехотной дивизии, а за левым флангом, где ряд мелких озер стеснял маневрирование наступающего противника, поставить на всякий случай хотя бы один батальон в корпусном резерве у села Куттен[98 - Куттен (Kutten) – деревня в земельном округе Ангербург правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Куты (Kuty) в Позезджской гмине Венгожевского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.].

Командир полка полковник Буйвид, офицеры и нижние чины бодрым своим видом и усердием по укреплению своего участка производили хорошее впечатление.

На перешеек у Круглянкина[99 - Назначались три полка 43-й пехотной дивизии, пять легких батарей 43-й артиллерийской бригады и одна батарея 2-го мортирного дивизиона: всего 12 батарей пехотных, 40 легких орудий и шесть гаубиц. Начальник дивизии генерал-майор Беймельбург, командир бригады генерал-майор Тарнавский, командир 170-го пехотного [Молодечненского] полка полковник Кондратьев, 171-го [Кобринского] полковник Сегеркранц, 172-го [Лидского] полковник Романов, командир 43-й артиллерийской бригады генерал-майор Ватаци, начальник штаба полковник Десино.], за поздним временем, я уже не поехал, тем более что местность была мне уже известна, там мы проходили и ночевали на пути нашем от Лыка в Ангербург, а командиры полков 43-й пехотной дивизии, полковник Сегеркранц (171-й пехотный полк) и полковник Романов (172-й пехотный полк), оба Генерального штаба, а последний и с боевым опытом на Японской войне, были настолько надежны, что в руководстве моем не нуждались; много слабее был командир 170-го пехот ного Молодечненского полка полковник Кондратьев, но назначенный на мое место начальник 43-й пехотной дивизии генерал-майор Беймельбург[100 - Генерал Слюсаренко был назначен командиром корпуса лишь временно, формально он продолжал числиться начальником 43-й пехотной дивизии до 24 октября 1915 года. Также и генерал-майор Беймельбург лишь временно командовал дивизией, оставаясь командиром 2-й бригады 27-й пехотной дивизии.], тоже с боевым опытом, мог ему сделать надлежащие указания.

Вернувшись в штаб в Бенгхейм и выслушав доклад начальника штаба относительно связи со штабом армии и всеми тремя участками корпуса, я убедился в том, что положенных по штату средств телеграфной работы саперного батальона совершенно недостаточно и что, только воспользовавшись телеграфными проводами немецкой железной дороги на Ангербург, мы обеспечим себя связью с начальником головного этапа в Ангербурге и со штабом 26-й пехотной дивизии. Для обеспечения войск огнестрельными припасами я приказал всем паркам 2-й и 3-й линий выложить свои боевые комплекты на железнодорожной станции Бенгхейм, а самим тотчас же отправиться в Даркемен, где и пополниться из местного артиллерийского парка.

Таким образом, я обеспечивал корпус на случай боя и, зная по своему боевому опыту в Японской войне, насколько это серьезно и необходимо, нисколько не боялся утраты этих снарядов в случае отхода с позиции без боя. Надеялся еще и на то, что железная дорога Голдап – Ангербург, оказавшаяся после отхода немцев на запад в полной исправности и уже проверенная пропуском пробных наших поездов, может в этом последнем случае оказать помощь и увезти наш передовой корпусный склад огнестрельных припасов. Из последующих описаний, однако, видно, что этого не случилось, и за дни боев 26, 27 и 28 августа все эти припасы были израсходованы, и войска на недостаток боевых припасов не жаловались.

Приказал также корпусному интенданту экстренно вытребовать к Бенгхейму полевую хлебопекарню и тотчас же открыть ее действие. Что и было исполнено.

В дни 23, 24 и 25 августа произошли, в каком порядке – теперь вспомнить не могу, следующие события.

1) Прибыла и расположилась за участком 26-й пехотной дивизии в районе Домбровкен[101 - Имеется в виду Домбравкен.] – Лаунингкен[102 - Лаунингкен (Launingken) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне Оловник (Olownik), деревня в гмине Будры Венгожевского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] 2-я гвардейская кавалерийская дивизия под командой генерал-лейтенанта Рауха[103 - В состав 2-й гвардейской кавалерийской дивизии входили лейб-гвардии Конно-гренадерский, лейб-гвардии Уланский Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, лейбгвардии Драгунский и лейб-гвардии Гусарский полки. Дивизией командовал генерал-лейтенант Георгий Оттович Раух, во главе 1-й бригады стоял генерал-майор князь Сергей Константинович Бело-сельский-Белозерский, 2-й – генерал-майор граф Георгий Георгиевич Менгден.]. Дивизия эта поставлена здесь на отдых и мне не подчинена. Все же, не имея возможности вытянуть со своего 40-верстного фронта ни одного батальона в корпусный резерв, событию этому я несколько порадовался: в случае прорыва на одном из участков, конечно, будет оказана скорая помощь прибывшей 2-й гвардейской кавалерийской дивизией и что распоряжение командующего армией о постановке ее здесь, вероятно, это именно и предусматривало. Жаль только, что никаких обязанностей на эту кавалерийскую дивизию по разведке противника перед фронтом II корпуса не возложено и мы по-прежнему слепы и о противнике ни перед нашим фронтом, ни на нашем левом фланге ничего не знаем. И мало того, когда 24 августа связь 43-й пехотной дивизии у Круглянкина с отрядом у Ариса (169-й пехотный полк) прекратилась и когда сам командующий армией, озабочиваясь ее восстановлением и негодуя на полковника Якимовского (начальник отряда у Ариса) за утрату этой связи, не дает мне права воспользоваться ни одним эскадроном 2-й гвардейской кавалерийской дивизии – становится уже и странным.

2) Второе событие: прибыл в составе двух аэропланов авиационный отряд Ковенской крепости и расположился около Бенгхейма. После прекращения связи с Арисом и не получая права воспользоваться услугами 2-й гвардейской кавалерийской дивизии для ее восстановления, я приказываю начальнику авиационного отряда выслать аэроплан по маршруту Бенгхейм – Поссессерн – озеро Мауэр – Лётцен – Видминен – Маркграбово[104 - Имеется в виду Маргграбова (Marggrabowa) – город, центр земельного округа Олецко правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне город Олецко (Olecko), центр гмины и повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] и тем же путем обратно для разведки противника и направления движения его войск.

Блестяще выполнивши эту задачу, под обстрелом неприятельских и своих войск, летчик с наблюдателем доставили следующие сведения: «Замечено большое движение немецких войск от крепости Лётцен на Видминен и скопление их у Видминена. Около Маркграбова летчики наблюдали разрывы шрапнелей, видимо, происходит бой!»

Об этом тотчас же сообщено в штаб армии и на участки корпуса.

Таким образом, выяснено, что противник в наступлении своем от крепости Лётцен в обход нашего левого фланга (43-й пехотной дивизии) отрезал отряд у Ариса от своей 43-й пехотной дивизии и на присоединение его надеяться нельзя.

3) Третье событие: прибытие в штаб корпуса полковника (?) крепостной артиллерии, с которым, по приказанию командующего армии, я должен обсудить вопрос о постановке крепостных орудий для осады крепости Лётцен с востока и о выборе мест для возведения осадных батарей.

Признаюсь откровенно, эта новость повергла меня в полнейшее недоумение (хотя приезд его и предшествовал разведке, произведенной летчиками)…

Мы отходим, спешно укрепляемся, чтобы задержать противника, а тут осада крепости, для чего от занятых и укрепляемых нами позиций мы должны продвинуться вперед к крепости на дистанцию наших крепостных 6-дюймовых пушек (120 пудов[105 - Имеется в виду тяжелое осадное артиллерийское орудие – 6-дюймовая осадная пушка образца 1877 года калибра 152,4 мм. Масса ствола пушки составляла 120 или 190 пудов (то есть 1920 или 3040 кг). Эти орудия использовались еще в начале Великой Отечественной войны и окончательно были сняты с вооружения только в 1942–1943 годах.]) в 7 верст и бросить перешейки между озер, отказавшись от всех выгод по их обороне. Мало того, стать на квадраты крепости и подвергнуть себя сильнейшему обстрелу крепостной немецкой артиллерии, вооруженной, как всем нам было известно, новейшими образцами тяжелых дальнобойных крепостных орудий.

Тем не менее, ознакомив полковника с планом местности и расположением наших окопов на Поссессернском и Круглянкинском перешейках и дав ему проводника и средства передвижения, предложил отправиться на рекогносцировку и, вернувшись, доложить о результатах ее. Указал ему также, что для устройства платформ под орудия и блиндажей для прислуги тут, в Бенгхейме, имеется громадный лесной склад с готовым лесом всякого размера, а потому прибывающим крепостным артиллеристам нет надобности везти с собой платформы. 24 августа полковник уехал на рекогносцировку и ко мне больше не являлся, так как развивавшиеся события и обозначившееся 25 августа наступление противника указывали на несвоевременность и даже больше – абсурд постановки крепостных орудий![106 - Крепостные орудия были уже в пути: по железной дороге доставлены в Сувалки; дальше должны были двигаться по обыкновенным дорогам и шоссе при помощи грузовиков.]

4) И наконец, четвертое событие, имевшее большое для корпуса значение, – открытое и успешное хлебопечение в полевой хлебопекарне, расположившейся у Бенгхейма.

25 августа начальник 43-й пехотной дивизии доносит о наступлении больших сил противника со стороны Лётцена и с юга на Круглянкинский и Поссессернский участки.

Отдаю приказ о выделении от 26-й пехотной дивизии полка пехоты на усиление Поссессернского участка (назначен 101-й пехотный Пермский полк под командой полковника Генерального штаба Вахрушева) и одного батальона от 43-й пехотной дивизии в корпусный резерв к селу Куттен за левый фланг Поссессернского участка (назначен 1-й батальон 170-го пехотного Молодечненского полка).

26 августа на рассвете командующий 43-й пехотной дивизией генерал-майор Беймельбург доносит: «Противник наступает по всему фронту – решил принять бой!» Доношу об этом командующему армией. Получаю ответ «одобряю!». Доносит о наступлении противника на Поссессернский участок и полковник Буйвид.

Вслед за этими донесениями одновременно на обоих участках начинается сильнейшая канонада. С нашей стороны в ней принимают участие шесть батарей 76-й артиллерийской бригады, пять батарей 43-й артиллерийской бригады и одна батарея 2-го мортирного дивизиона[107 - Головин в своем историческом исследовании (имеется в виду: Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на Русском фронте. Прага, 1926. Т. 1. – К. З.) определяет, что против наших двенадцати противником выдвинуто 64 легких и тяжелых батарей. Кроме того, есть полное основание думать, что и дальнобойная артиллерия крепости Лётцен также приняла участие в этом бою, так как Поссессернский и Круглянкинский участки находились от крепости на расстоянии 10–12 верст и по карте, имевшейся у меня, стояли на квадратах крепости.].

После нескольких часов артиллерийской подготовки противник в нескольких местах переходит в атаку, но она всюду успешно отбивается; выше всяких похвал работают наши батареи со своих закрытых позиций и буквально сметают поднимающиеся для атаки немецкие пехотные цепи.

Никаких тревожных донесений не получается, несмотря на то что канонада усиливается и переходит в какой-то непрерывный рев.

К вечеру сила неприятельского артиллерийского огня несколько ослабляется, но огонь не прекращается всю ночь.

Согласно отданного мною приказа, в ночь с 26 на 27 августа на усиление Поссессернского участка прибывает 101-й пехотный Пермский полк под командой полковника Генерального штаба Вахрушева, которому мной приказано вступить в начальствование участком вместо полковника Буйвида.

К селу Куттен прибывает также 1-й батальон 170-го пехотного Молодечненского полка в корпусный резерв.

Полковник Вахрушев много лет спустя рассказал мне следующее: 1-й батальон его полка, двигавшийся в аван гарде, прибыл к селу Поссессерн в час ночи, а около 4 часов утра прибыл и он со штабом и остальными тремя батальонами. Объехав на галопе ближайшую к Поссессерну часть позиций, я [Вахрушев] всюду наблюдал хорошо вырытые окопы, прочно занятые 302-м пехотным полком, несмотря на то что артиллерийский огонь противника во многих местах произвел сильные разрушения и ни на минуту не прекращался. Участок позиции к западу от кирки[108 - Автор имеет в виду здание протестантской церкви – кирху.], по недостатку войск, оставался почти без обороны, а потому я решил: три батальона своего полка под командой полковника Байера направить туда, а четвертый батальон оставить в резерве у местечка Поссессерн за серединой всего перешейка.

Масса артиллерии противника, по-видимому, с участием и крепостной лётценской, расположившейся центрально по отношению к Поссессернскому и Круглянкинскому перешейкам, и управляемая одним лицом, сосредоточивала свой огонь то по Круглянкинскому участку 43-й пехотной дивизии, то по Поссессернскому, занятому теперь 101-м и 302-м пехотными полками, причем эти переносы делались примерно через каждый час, а для корректирования своей стрельбы по нашим батареям немецкий аэроплан летал над полем сражения и сбрасывал блестки.

Наши батареи, расположенные на закрытых позициях по логу вдоль шоссе, несмотря на большие потери в людях и материальной части, работали прекрасно, и все попытки неприятельской пехоты атаковать укрепления неизменно прекращались.

Однако противник, хорошо пристрелявшийся к нашим окопам, усиливает огонь тяжелой артиллерией и начинает систематическое их разрушение; в центре позиции защитники 302-го полка начинают сдавать и сначала поодиночке, а потом и группами оставлять окопы. Офицеры напрягают все усилия вернуть их обратно, но это им плохо удается.

В 1 час 30 минут дня бой достигает сильнейшего напряжения; полковник Вахрушев решает двинуть на поддержку свой последний батальон. Становится лично во главе его и двигает вперед. В это время его ранят в ногу, по счастью, без повреждения в кости. Пренебрегая болью, с сапогом, наполненным кровью, он двигается вперед, увлекая за собой пермцев, но осколком разорвавшегося у окопа снаряда вторично получает рану в живот, но и на этот раз не глубокую. Доводит батальон до окопов, занимает их и в течение трех часов отбивает все атаки противника, направленные сюда. Но ни подвиг полковника Вахрушева, ни геройская работа пермцев спасти положения не могли: между 3?–4? дня противник ворвался на позицию и, занимая одно за другим наши укрепления, принудил войска к отступлению[109 - Потери наши на этом участке достигали 50 % нижних чинов и 75 % в офицерском составе, в 76-й артиллерийской бригаде подбито и потеряно 22 орудия.].

Донося командующему армией о ходе боя на Поссессернском участке и о том, что 302-й пехотный полк начинает «сдавать», я получил от него лаконическую телеграмму: «Вижу в этом Вашу слабость!»

Возвращаюсь к хронологическому описанию событий.

27 августа с раннего утра бой начался и на участке 26-й пехотной дивизии, и таким образом на всем 40-верстном фронте корпуса завязался упорнейший бой; войска наши, атакованные во много раз сильнейшим противником[110 - В настоящее время историческими исследованиями Головина и Зайончковского установлено: против 26-й пехотной дивизии наступал весь XX немецкий корпус; против 302-го пехотного и 101-го пехотного полка – две дивизии (одна 36-я пехотная дивизия XVII корпуса и одна ландверная дивизия крепости Лётцен); против 43-й пехотной дивизии – три немецких дивизии (35-я пехотная дивизия XVII корпуса, 1 и 2-я пехотные дивизии I немецкого корпуса) и в обход левого фланга корпуса со стороны Юхи на Петрашен – 1 и 8-я немецкие кавалерийские дивизии.], мужественно отражали все его атаки.

Артиллерия наша работала образцово; снарядов для артиллерии и патронов для пехоты было достаточно, на не достаток их никто не жаловался. Никто не просил и о подкреплении.

Не просил о нем у командующего армией и я. Но оно совершенно неожиданно, без всякого предварительного извещения со стороны штаба армии, явилось само. Около 10 часов утра к штабу корпуса в Бенгхейме подкатил автомобиль, из которого вышли генерал-майор и полковник и, явившись мне, отрапортовали, что 72-я пехотная дивизия из Инстербурга[111 - Инстербург (Insterburg) – центр земельного округа правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне город Черняховск, районный центр Калининградской области России.] через Даркемен двигается в мое распоряжение и в настоящее время голова колонны уже выходит из леса Скален[112 - Имеется в виду Скаллиский лес (Skallischer Forst).] и приближается к Бенгхейму. Генерал-майор оказался Орловым (братом военного профессора), а полковник – Балтийским (секретарь Общества ревнителей военных знаний). По докладу Орлова, раньше, чем ввести дивизию в бой, он просит моего разрешения сделать привал, чтобы накормить обедом людей. Разрешение это я дал, так как положение на фронте считал крепким, но все же просил не очень задерживаться, так как предстоит еще большой переход.

Выслушав объяснения начальника штаба корпуса генерала фон Колена о боевом расположении частей корпуса на всем 40-верстном фронте и о положении дел к данному времени, полковник Балтийский (начальник штаба 72-й пехотной дивизии) обращается ко мне с просьбой не втасовывать 72-ю пехотную дивизию[113 - Второочередная 72-я пехотная дивизия была сформирована в ходе мобилизации 19 июля 1914 года из кадра 35-й пехотной дивизии и была включена во II армейский корпус. В ее состав вошли 285-й пехотный Мценский, 286-й пехотный Кирсановский, 287-й пехотный Тарусский, 288-й пехотный Куликовский полки. Командующим дивизией был назначен генерал-майор Дмитрий Дмитриевич Орлов, командиром бригады – генерал-майор Петр Николаевич Туров, командиром артиллерийской бригады – генерал-майор Владимир Константинович Бодиско. Дивизия в конце августа в арьергардных боях при отступлении к реке Слудзе понесла большие потери, и 8 сентября ее личный состав был распределен по другим подразделениям корпуса. Однако официально она была расформирована только в мае 1915 года.] в части войск 11 корпуса, а дать ей самостоятельную задачу. Соглашаюсь на это, так как задача давно уже сидит в моей голове и состоит в том, чтобы не дать противнику обойти наш левый фланг и отбросить 43-ю пехотную дивизию от пути отступления на Маркграбово. Для этого 72-я пехотная дивизия должна пройти лес Боркен и занять позицию уступом за левым флангом 43-й пехотной дивизии; группа озер в этом месте вполне благоприятствует исполнению этой задачи. Одно только беспокоит меня: поспеет ли 72-я пехотная дивизия туда прибыть вовремя, так как предстоит переход в 20 верст? Пока 72-я пехотная дивизия подтягивалась и обедала, от полковника Вахрушева начали получать первые тревожные донесения о том, что нижние чины 302-го пехотного полка начинают поодиночке покидать свои окопы, что артиллерийский огонь противника достигает необыкновенной силы, разрушая наши укрепления, и, наконец, о том, что он вводит в боевую линию в окопы последний свой батальон и напрягает все усилия, чтобы удержать на местах роты 302-го пехотного полка.

Эти донесения заставляют меня изменить свое решение и 72-ю пехотную дивизию целиком направить на Поссессернский участок. Приказываю торопиться с окончанием обеда и ускоренно двигаться туда (10 верст), а на тот случай, если бы 72-я пехотная дивизия туда вовремя не поспела, занять позицию на фронте Гембалкен – Гассевен – Гродзиско.

В это же тревожное время ко мне в штаб приезжает начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенант Раух и сообщает, что он с дивизией двигается через Бенгхейм на левый фланг армии.

Я, в свою очередь, сообщаю ему о происходящем на фронте и о тех тревожных донесениях, какие идут от полковника Вахрушева со среднего участка. А также и о своих опасениях о том, что 72-я пехотная дивизия, направляемая мною туда на подкрепление, может не поспеть вовремя, прошу его оказать помощь и направить свои полки к этому участку с тем, чтобы они продержались там до подхода 72-й пехотной дивизии. К моему глубокому огорчению, получаю ответ: «Мне дана командующим армией определенная задача на фланге армии, а потому буду продолжать туда мое движение!» – и с этими словами уехал.

Около трех часов дня получаю донесение от Вахрушева о том, что он ранен и что войска начинают оставлять позицию. Приказываю подать автомобиль и с адъютантом, причисленным к Генеральному штабу Ж. Р. Акиндиевским[114 - Имеется в виду Акантиевский Г. К.], полным ходом направляюсь по шоссе на Гродзишки[115 - Имеется в виду Гродзиско.] и далее через лес на возвышенности, на Куттен. На шоссе пусто, никаких признаков отхода нет, обозы везут к позициям хлеб, но в лесу, где проходит обыкновенная дорога по глубокому песку, уже другая картина: первые беглецы-артиллеристы на заводных лошадях[116 - То есть запасные лошади.], солдатские кухни, зарядные ящики, повозки с офицерскими вещами, и прочее, и прочее, галдеж, крики на лошадей и т. д. Мой автомобиль не берет.

Мимо проезжает трубач-артиллерист, ведет офицерскую верховую лошадь; останавливаю его, бросаю автомобиль, сажусь на офицерскую, адъютант – на лошадь трубача, двигаемся дальше!

Слева со стороны участка 43-й пехотной дивизии слышна сильнейшая канонада, и в тех местах дороги, где она на прогалинах леса проходит ближе к южной опушке, видно целое облако рвущихся снарядов противника над Круглянковским перешейком. Наоборот, со стороны Поссессерна раздаются лишь отдельные орудийные выстрелы.

Всех отходящих останавливаю, сообщаю о подходе на выручку целой дивизии… Встречаю втянувшуюся уже в лес батарею 76-й артиллерийской бригады под командой капитана Слешинского. Приказываю остановить батарею и ехать со мной к опушке леса для рекогносцировки позиции. Подъезжаем к опушке леса, обращенной на запад. Лес на горе, и отсюда открывается громадный кругозор на Куттен, Поссессерн, Гембалкен. Тут же, впереди, саженях в 300 от опушки, прекрасная закрытая позиция и около на горке – наблюдательный пункт, приказываю капитану Слешинскому занять ее и немедленно открыть огонь по Поссессерну.

Со стороны Поссессерна и Куттена видно большое движение наших отходящих войск. Ближайшая к нам часть, двигающаяся вдоль дороги от Куттена, батальон в расчлененном порядке, обращает на себя мое внимание, еду к нему навстречу. Оказывается, батальон 170-го пехотного Молодечненского полка, находившийся в резерве у Куттена. Здороваюсь, сообщаю о подходе на выручку целой дивизии, приказываю остановиться и занять позицию, на которой и окопаться. Командир батальона тотчас же перестраивает батальон в боевой порядок, занимает позицию, и роты начинают окапываться… Дальше по той же дороге тянутся под командой поручика запаса четыре орудия. Направляю их на позицию капитану Слешинскому и в его подчинение… Еще дальше вижу группу людей, велосипедиста, кого-то ведут под руки, смотрю в бинокль, вижу – штаб полка, а раненый – полковник Вахрушев, еду к нему навстречу узнать, в каком он состоянии, и сообщить ему о подходе дивизии и о том, что мною отдано приказание этой дивизии занять позицию на фронте Гембалкен – Гассевен – Гродзиско и что необходимо до подхода 72-й пехотной дивизии на этой линии закрепиться, что я уже задержал отходящую батарею и батальон 170-го пехотного Молодечненского полка и приказал им окапываться, а батареям тотчас же открыть огонь по Поссессерну. Спросил также: может ли он продолжать начальствовать войсками, или рана требует немедленного отправления в тыл? На это он мне тотчас же заявил, что хотя рана и мучительна, но он остается на своем посту до подхода начальника 72-й пехотной дивизии. После этого я повернул опять к лесу. Батарея заняла уже свою позицию и открыла огонь, на который тотчас же начала отвечать неприятельская батарея, снаряды рвались в лесу. Из глубокой впадины к юго-западу от леса поднимались по крутому скату густые цепи 101-го пехотного Пермского полка, отступавшие с левого участка Поссессернской позиции; я их встретил и приказал им закрепиться по опушке леса, где пролегала глубокая канава, что они тотчас же и исполнили, а песчаный грунт на этом месте облегчил им работу по приведению этой канавы в оборонительное состояние.

Канонада на участке 43-й пехотной дивизии все это время продолжалась, но в 5? часов дня сразу прекратилась. Я понял, что там решается участь 43-й пехотной дивизии. Спешу к своему автомобилю, оставленному в лесу, и к большому своему удивлению на поляне среди леса встречаю спешенный лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. Оказывается, генерал-лейтенант Раух устыдился-таки и выслал его на помощь. Приказал командиру полка[117 - Командиром лейб-гвардии Конно-гренадерского полка с 4 февраля 1914 года и до своей гибели в ноябре 1914 года был генерал-майор Дмитрий Александрович Лопухин.] по подходе 72-й пехотной дивизии и после занятия ею указанной позиции присоединиться к своей дивизии. Пересев в свой автомобиль, уже в темноте, вернулся в штаб корпуса, где никаких сведений о ходе боя и его результатах в 32-й пехотной дивизии не получалось. Связь с 43-й пехотной дивизией прекратилась. В 26-й пехотной дивизии успешно отбиты все атаки противника. В Голдапе произошла паника, произведенная немецким эскадроном, который по подходе туда 2-й гвардейской кавалерийской дивизии тотчас же удалился.

В ночь с 27 на 28 августа 72-я пехотная дивизия заняла указанный мною ей участок, после чего 101-му пехотному Пермскому полку приказано мною присоединиться к своей дивизии, а 302-му пехотному полку, оставив 76-ю артиллерийскую бригаду на участке 72-й пехотной дивизии, отойти к Грондену.

Из штаба армии получено мною указание: «В случае дальнейшего отхода II корпуса задержать противника на правом берегу реки Голдап, на участке от слияния ее с Ангерапом[118 - Имеется в виду река Анграпа, которая по-немецки именуется Ангерапп (Angerapp), а по-польски – Венгорапа (Wegorapa); ныне протекает на территории Польши и Калининградской области России.] до (?), а также о том, что XX корпус спешно передвигается к Голдапу и должен туда прибыть 28 августа».

Это официально, а неофициально из разговоров по телефону между молодыми офицерами, причисленными к Генеральному штабу, корпуса с таковыми же – штаба армии узнаю, что если II корпус продержится на своих позициях завтра до 12 часов дня, то армия будет спасена! О принятом же командующим армией решении отходить и изданном после полудня 27 августа приказе об этом отходе – ни полслова! Признаюсь, эти замалчивания командующего армией генерала Ренненкампфа об общей обстановке дел на фронте меня порядочно-таки возмущали, как обман и недоверие к подчиненному, на которого выпадает роль жертвенного служения для спасения всей армии.

За всю ночь с 27 на 28 августа я никаких сведений о судьбе 43-й пехотной дивизии не получал. 72-я пехотная дивизия заняла указанный ей фронт и сменила 101-й и 302-й пехотные полки. Об этом доложил мне приехавший в штаб корпуса раненый полковник Вахрушев.

С рассветом 28 августа на фронте 26-й пехотной дивизии и 72-й пехотной дивизии снова началась сильнейшая канонада, с балкона дома, в котором расположился штаб корпуса в Бенгхейме, видно было облако дыма от рвавшихся снарядов противника, сосредоточивавшего свой огонь главным образом над участком позиции 72-й пехотной дивизии Гр[одзиско] – Гассевен. В это время ко мне приезжает командующий 43-й пехотной дивизией генерал-майор Беймельбург и докладывает, что полки 43-й пехотной дивизии (170, 171, 172-й) пробираются через лес Боркен к Лиссену, где он выбрал для них позицию, и постепенно устраиваются, чтобы воспрепятствовать дебушированию немцев из леса.

В кратких словах я обрисовал ему боевую обстановку в корпусе, указал на прибытие к нам 72-й пехотной дивизии и ее настоящее расположение, чтобы 43-я пехотная дивизия могла выйти с ней в огневую связь, а затем передал и приказание командующего армией: в случае дальнейшего отхода II корпуса во что бы то ни стало задержать противника на позициях правого берега реки Голдап, причем 43-я пехотная дивизия должна перейти туда по имеющимся мостам у Сперлинга и Сурминена[119 - Имеется в виду Шперлинг (Sperling) и Сурминен (Surminnen) – деревни в земельном округе Ангербург правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревни Врубель (Wrоbel) и Сурмины (Surminy) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] и выбрать позицию в зависимости от местных условий и имея в виду, что правее нее станет 72-я пехотная дивизия, а к Голдапу сегодня прибывает XX корпус. Я со штабом корпуса перееду в Брассен[120 - Брассен (Brassen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне поселок Брюсово в Озерском районе Калининградской области России.] (Аукскалин). О потерях в дивизии генерал-майор Беймельбург доложить не мог, так как не все части еще вышли из леса.

Через час после отъезда генерала Беймельбурга артиллерия 43-й дивизии открыла сильнейший огонь – очевидно, противник показался на опушке леса.

От 26-й пехотной дивизии никаких угрожающих донесений не поступало: все атаки противника с успехом отбивались.

По всему фронту корпуса шел ожесточенный бой. С часами в руках я следил с балкона за его ходом; время двигалось необычайно медленно, но все-таки двигалось, и, когда настал полдень, я перекрестился: «Задачу корпус свою выполнил!»

Теперь отдаю распоряжение: отправить обоз штаба корпуса в Брассен (я со штабом и конвойной сотней поедем верхами). В 26-ю пехотную дивизию сообщить о том, что 101-му пехотному Пермскому полку приказано по смене его полками 72-й пехотной дивизии присоединиться к своей дивизии, а 302-му пехотному полку, имея в виду возможность прорыва противника со стороны Поссессерна на Гронскен, занять этот последний. Указать 26-й пехотной дивизии на весьма возможный перерыв связи по немецкому железнодорожному телеграфу, проходящему в непосредственной близости к фронту боя 72-й пехотной дивизии. И тогда начальник 26-й пехотной дивизии сам решает вопрос об отходе, согласуя его с соседом (IV [армейским] корпусом) справа и с соседом (72-й пехотной дивизией) слева.

До 2 часов дня на всем фронте корпуса продолжался ожесточенный бой и нигде не было видно отходящих войск. Но в 2? часа дня на ближайших к Бенгхейму высотах в направлении на Гродзиско стали появляться отходящие наши пехотные цепи.

Я сел верхом и в сопровождении штаба и конвоя двинулся по большой дороге через лес Скален на Даркемен. Перейдя на правый берег реки Голдап, на том месте, где была корпусная хлебопекарня, я увидел кучу мешков с выпеченным, но не розданным в войска хлебом, а дальше на опушке леса – нашу пехотную цепь. Подъезжаю ближе, оказывается, батальон 170-го пехотного Молодечненского полка (корпусный резерв), вчера сослуживший большую службу при задержке отходящих войск от Поссессерна, ночью смененный полком 72-й пехотной дивизии, по собственному решению командира батальона отошел сюда и занял опушку леса Скален. Командир батальона отрапортовал мне об этом своем решении и доложил, что люди два дня уже без хлеба.

– А вон целые горы хлеба в мешках, на том месте, где стояла корпусная хлебопекарня, посылайте команды забрать его! – указал я.

Решение командира батальона я одобрил и приказал ему оставаться здесь до вечера, прикрывая отход частей 72-й пехотной дивизии, втягивающихся в лес, (для того, чтобы еще шире занять опушку) и придал ему взвод конвойной сотни. Объехав цепь и поздоровавшись с батальоном, я слез с коня и в бинокль осмотрел поле сражения. Кругозор был больший, чем от Бенгхейма, главным образом в сторону 72-й пехотной дивизии. Разрывы шрапнелей и бомб тяжелых немецких орудий, с зеленоватым дымом, виднелись на всем фронте; холмистая местность способствовала укрытию наших батарей и пехоты, но тем не менее уже замечалось какое-то перемещение групп пехоты, зарядных ящиков, показывавших на гребнях холмов и тянущихся в тыл; появились у опушки леса и первые «палечники»[121 - «Палечниками» в русской армии называли категорию солдат, совершавших самострел в руку: большинство стреляли в пальцы, прежде всего в указательный палец на правой руке. Чтобы вокруг раны не оставалось ожогов от ствола, солдаты обер тывали руку мокрой тряпкой, стреляли через доску или проделывали дырку в жестянке, приставляли ее к руке и стреляли сквозь дырку. Считалось, что основным способом являлось умышленное высовывание из окопов левой руки, чтобы пули попали в пальцы. По свидетельству Д. А. Фурманова, служившего в 1915 году санитаром на Западном фронте, в некоторые дни на «палечников» приходилось 50–80 % всех раненых.], а за ними и целыми группами отходящие в лес. Было ясно, что 72-я пехотная дивизия держаться уже на своей позиции не может и начинает отходить.

В дальнейшем своем движении через лес я видел брошенный авиационным отрядом грузовик, брошенные повозки с большими медными котлами, вероятно, принадлежавшими походной хлебопекарне; встретил на плохеньком двухместном автомобиле какого-то господина с повязкой Красного Креста и с одним раненым, отрекомендовавшимся мне господином Карангозовым; а также одиночных и группами тянущихся нижних чинов в направлении на Даркемен.

Посреди этого густого высокого соснового леса мы неожиданно натыкаемся на штабеля дров, кем-то только что подожженные. Никого из людей вблизи не видно. Я быстро соображаю, что дрова подожжены немцем-лесником и что это «дымовой маяк», указывавший на появление здесь русских войск. Приказал конвою спешиться и вместе с подходящими пехотинцами растащить дрова и потушить пожарище.

Выехав из леса у северной его опушки, в том месте, где излучина реки Ангерап почти вплотную подходит к нему, и где начинается у Штабинина[122 - Имеется в виду Кляйн-Шабенен (Klein Schabienen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Жабин (Zabin) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] шоссе, идущее на Даркемен, и куда выходят из леса все дороги и тропы, идущие с юга леса на север, и куда, несомненно, потянутся все части, одиночные и группы нижних чинов, отходящие с позиции, я решил здесь остановиться и при помощи офицеров штаба и конвоя корпуса собрать всю 72-ю пехотную дивизию. А начальник штаба просит отправиться в Брассен и приступить к установлению связи.

Работа наша пошла весьма успешно, ни один человек через нашу цепь не проскочил. Быстро начали образовываться сначала полковые, потом батальонные, а потом и ротные группы.

К чести артиллеристов должен сказать, что ни одного орудия, ни одного зарядного ящика сюда не прибыло. Батареи оставались на своих позициях и продолжали бой, даже, во многих местах, без пехотного прикрытия. Через некоторое время прибыл начальник 72-й пехотной дивизии генерал-майор Орлов со своим начальником штаба полковником Балтийским. Передав работу по сбору дивизии генералу Орлову, я приказал полковнику Балтийскому отправиться на рекогносцировку позиции, которую должна занять 72-я пехотная дивизия, с целью воспрепятствования противнику выйти из леса Скален. Позицию занять от Штабинина по увалу на Витгирин[123 - Имеется в виду Виттгиррен (Wittgirren) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Вингиры (Widgiry) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] – Скалишкин[124 - Имеется в виду Скаллишен (Skallischen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Скалише (Skalisze) в гмине Будры Венгожевского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.], где разыскать правый фланг 43-й пехотной дивизии, имеющей туда отойти от Лиссена, и войти с ней в огневую связь. После чего сам отправился в Брассен[125 - На нашей 10-верстке Брассена нет, но на немецких картах, три с половиной версты в дюйме, которыми мы пользовались, этот отдельный господский дом у села Аукскалин прописан крупными буквами, почему и бой 29 августа мы называем боем у Брассена.].

К ночи с 28 на 29 августа 72-я пехотная дивизия заняла позицию Штабинин – Витгирин; левее Витгирина – Скалишкина заняла позицию 43-я пехотная дивизия; а еще дальше на Мацволю примкнула к ним 54-я пехотная дивизия. О подходе к Голдапу XX корпуса сведений не имелось. 54-я пехотная дивизия мне не подчинялась, но свой телефон она протянула до штаба корпуса и через нас связывалась со штабом армии.

Сведений о 26-й пехотной дивизии не имелось, и связаться с ней не удалось.

Батальон 170-го пехотного Молодечненского полка и взвод конвойной сотни, исполнив возложенную на них задачу, ночью прибыли в Брассен. Сюда же прибыло четыре роты пехоты со знаменами своих полков. Образовался своего рода корпусный резерв, которым на другой день, 29 августа, я и воспользовался.

С раннего утра 29 августа по всему фронту 72-й и 43-й пехотных дивизий началась артиллерийская стрельба; я поднялся на крышу дома и в бинокль осмотрел позиции этих дивизий. От Медунишкена[126 - Имеется в виду Клейн-Медунишкен (Klein Medunischken) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне деревня Медунишки-Мале (Mieduniszki Male) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] у излучины реки Ангерап в направлении на юго-восток тянется увал, за ним значительная впадина с тремя небольшими озерами и шоссе в направлении на Голдап. В расстоянии 2–4 версты к юго-западу увала – опушка леса Скален, над которой увал имеет командование. К Витгирину с юга подходит лесной мыс, за которым в направлении с севера на юг расположены поселки: Альт-Балупенен[127 - Имеется в виду Альт-Баллюпёнен (Alt Ballup?nen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне поселок Старе-Гайдзе (Stare Gajdzie) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.], Стобригкелен[128 - Имеется в виду Штобригкелен (Stobrigkehlen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне поселок Щчиборки (Sciborki) в Бане-Мазурской гмине Голдапского повята Варминьско-Мазурского воеводства Польши.] и др. Всюду по увалу видны наши окопы, а на тыловых скатах, к своему удовольствию, вижу несколько батарей, правда, не с полным числом орудий, но все же уцелевших после боев 26, 27 и 28 августа и теперь ведущих огонь по опушке леса, которую обстреливают косым огнем. Неприятельская артиллерия издалека, по-видимому, из-за леса Скален, отвечает на огонь, но снаряды ее перелетают через увал и падают зря.

От Брассена лучами в направлении на Даркемен, Христианкемен[129 - Христианкемен (Christiankehmen) – деревня в земельном округе Даркемен правительственного района Гумбиннен в Восточной Пруссии; ныне поселок Майское в Озерском районе Калининградской области России.], Штабинен и на Голдап расходятся шоссе; по ним в разных направлениях движутся зарядные ящики, лазаретные линейки, носилки с ранеными и отдельные люди. Около села Ауэпкален расположился главный перевязочный пункт 72-й пехотной дивизии.

Со стороны Даркемена идет деятельный подвоз боевых припасов (там еще действует местный артиллерийский парк).

О положении дел в 26-й пехотной дивизии и у соседей – IV корпуса мне ничего не известно.

Озабочивает меня направление от Поссессерна на Гродзишкен – Будшен: наступление противника в этом направлении, в тыл 26-й пехотной дивизии, может разрезать корпус на две части и поставить 26-ю пехотную дивизию в критическое положение. Формирую сборный отряд под командой 171-го пехотного Кобринского полка полковника Николаева[130 - Александр Николаевич Николаев 4-й на тот момент был только подполковником; звание полковника он получил только 28 октября 1914 года, причем за отличия именно в описываемых в книге боях, в связи с чем и получил старшинство в чине с 27 августа 1914 года.], отбившегося в предыдущих боях от своего полка и теперь явившегося в штаб корпуса.

Полковник Николаев, окончивший курс академии Генерального штаба по второму разряду, на маневрах мирного времени всегда отличался своими знаниями и распорядительностью. Направляю этот отряд на Христианкемен, Грос-Медунишкен, Буддерн, где по моим расчетам он должен найти отошедший из боя у Поссессерна 302-й пехотный полк и вместе с ним обеспечить связь корпуса с 26-й пехотной дивизией[131 - Отряд этот ушел, и больше я его не видел и не знаю, что с ним произошло. Только через год после того узнал, что Николаев находится в плену у немцев.].

Через несколько времени после ухода этого отряда прибывают из Даркемена в мое распоряжение две батареи 53-й артиллерийской бригады. Одну из них я на рысях выдвигаю вслед за отрядом Николаева в его распоряжение, а другой приказываю стать уступом за правым флангом 72-й пехотной дивизии, чтобы своим огнем анфилировать[132 - То есть вести стрельбу из орудий сбоку вдоль фронта войск.] опушку леса Скален. Получаю наконец (в котором часу, не помню) сведения от 26-й пехотной дивизии: она благополучно отошла со своей позиции между озер Норденбургское и Мауэр и втянулась в леса на левом берегу реки Ангерап, где и ведет бой с наседающим на нее противником.

Получаю от 54-й пехотной дивизии сведение о том, что головные части XX корпуса подходят к Голдапу.

В полдень прибывают в штаб корпуса два командира полка 53-й пехотной дивизии (IV корпус) и докладывают, что их полки назначены в мое распоряжение и двигаются к Даркемену. Знакомлю их с расположением частей корпуса и боевой обстановкой и приказываю им, оставаясь в моем корпусном резерве, расположиться с полками на реке Ангерап у двух так называемых инженерных мостов, чтобы обеспечить отход 26-й пехотной дивизии, все еще ведущей бой на той стороне реки.

После полудня на фронте 72-й и 43-й пехотных дивизий артиллерийский и ружейный огонь усилился, противник подготовлял атаку и, выйдя из леса, двинулся на наши окопы. На этот раз, однако, его артиллерия, действовавшая из-за леса Скален и зря разбрасывавшая свои снаряды по нашей позиции, надлежащим образом атаки не подготовила, и ее пехота, выдвинувшаяся густыми цепями из леса, попав под сильный шрапнельный и ружейный огонь, не дойдя до окопов, повернула назад и в беспорядке начала отходить. Полки 72-й пехотной дивизии вышли из своих окопов и, перейдя в контратаку, погнали немцев в лес. Это всех очень воодушевило и подало мне повод перейти на всем фронте 43-й и 72-й пехотных дивизий в короткое наступление. Сообщаю об этом в штаб армии и прошу директивы.