скачать книгу бесплатно
Альберта всхлипнула и открыла глаза. Лицо бледное и осунувшееся. Причёска рассыпалась.
– Опустите меня, – шепнула девушка, и я посадил красавицу рядом.
Прислонившись к стене здания, художница расслабилась.
– Я вас напугала, – едва слышно произнесла Таскани, и даже попыталась улыбнуться. Но у неё получилась лишь невнятная гримаса.
– Да, есть немного.
– Спасибо, что помогли. Теперь видите, почему мы с Патрицией нарушили правила музея. Когда такое случается на людях, я чувствую себя неловко. Вот и живу на яхте, в стороне от чужих глаз.
– Альберта, допрос окончен, так что расслабьтесь. Я вызвал санитаров.
– Напрасно, – выдохнула девушка. – Со мной иногда такое случается, и я привыкла. У меня тонкие сосуды. Немного волнения – и пожалуйста.
– Лучше помолчите.
– Хорошо, – кивнула Альберта. Но через пару секунд вновь обратилась с вопросом, поставившим меня в тупик: – Скажите, лейтенант, у вас есть фото убитого?
– О чём вы? – поразился я.
– Не ломайте комедию, – бросила Альберта, опять превратившись в королеву, привыкшую командовать. – Я ведь понимаю: по той нелепой причине, что мы якобы нарушили правила музея, вы не посадили бы девушек в карцер. Ну, поругали бы и отпустили.
– Хорошо, – сдался я. – Вы правы. Кота в мешке не утаишь. Полагаю, ребята, приносившие ужин, наговорили вам лишнего?
– А тут вы ошибаетесь, лейтенант. Вы не справедливы к коллегам. Мужчины интересовались лишь девушками, и не прозвучало ни слова об убийстве. Так вы покажете фото?
– Ладно. Вот.
Я достал планшет и, повернув экран к собеседнице, пояснил:
– Изображение получено с цифрового потока, когда мужчина заходил в город через центральный шлюз.
– Я не знаю его, – сказала Альберта. – Вижу, молодой человек не уверен в себе. Тусклый затравленный взгляд, опущенные плечи, уголки губ смотрят вниз. Наверно, переживал какую-то трагедию. Или предчувствовал. Либо бежал от кого-то. А как его убили?
Я выключил планшет. Честно говоря, сомневался, что Альберта опознает жертву. И оказался прав.
– Не знаю, – ответив, я сел на корточки. – Никаких следов насильственной смерти. Труп отправили на Землю. Там медэксперты разберутся.
– Ну, что тут у вас? – знакомый голос врача заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидел подполковника Рино. Средних лет, высокий, в белом халате поверх военной формы. С ним подошли два солдата с носилками.
– Как говорил: у девушки случился обморок, – сказал я, кивнув на Таскани. – А ещё носовое кровотечение.
– Хорошо, сам разберусь, – произнёс Рино. – А вы, лейтенант, можете заниматься собственными делами.
– Я в порядке, – заявила Альберта. – У меня иногда случаются такие…
– Дорогая, успокойтесь, – мягко, но с профессиональной настойчивостью сказал подполковник. И я понял: девушка в хороших руках. На ковчеге ведь работают лучшие специалисты.
– Ну, я пошёл, – улыбнулся я на прощание Альберте.
– Всего наилучшего, лейтенант, – произнесла Таскани. – Я наговорила вам лишнего. Забудьте. Мало ли что придёт в голову слабой больной женщине.
– Выздоравливайте, – искренне пожелал я.
Солдаты под руководством доктора начали укладывать пациентку на носилки. И я со спокойной совестью зашагал на ужин.
Глава 6
Книга Ника Уралова
16 марта
Когда я назвал имя следующей девушки, лицо Патриции вытянулось от удивления. Но Пепе быстро взяла себя в руки. Чёткими движениями подруга художницы оправила жилет и юбку и, повесив жакет на сумочку, бодро зашагала к двери.
– Что обо мне наговорила Альберта? – спросила Патриция, когда мы вышли из арестантской. Я заметил, что рядом с Пепе чувствовал себя под напряжением, словно у высоковольтного кабеля.
– Ничего, что могло бы подмочить вашу репутацию, – отшутился я.
– А где сейчас Альберта? – поинтересовалась девушка. И в её голосе звучала искренняя забота о подруге.
– Вынужден сообщить – Таскани в медпункте.
Патриция сжала кисти рук, и те побелели.
– Альберта разволновалась, и потеряла сознание, – продолжил я. – И сейчас находится под присмотром врача.
– Куда вы меня ведёте? – напряжённо спросила Пепе. И я едва сдержал улыбку. У каждой девушки возникал один и тот же вопрос, словно они действительно видели в моём лице не полицейского, а маньяка. Интересно, сколько же, по мнению красавиц, я должен иметь сексуальной энергии, чтобы вот так вызывать одну за другой, и по очереди заниматься с ними разными фокусами? Хм. Вообще-то, подобное мнение со стороны женского пола настоящий комплимент. Значит, они видели во мне сильного мужчину. И я ощутил себя Казановой.
– Вы должны показать, где вас арестовали, – ответил я на вопрос девушки.
– А разве Альберта не говорила? – удивилась Пепе.
«Хм. Вообще-то, нет».
– У меня есть свидетельства задержавших вас солдат и показания Таскани. Но, чтобы составить полную картину, я должен сравнить информацию.
– Значит, тут произошло нечто посерьёзнее, чем нарушение девушками правил музея?
«Ну вот, ещё одна ясновидящая. Сегодня я в окружении невинных всезнающих ангелочков».
– Скажите, Патриция, а разве не подозрительно выглядит: шесть девушек, независимо друг от друга, решили отстать от экскурсионных групп. Причём, в одном и том же корпусе. И что мне думать? Я не верю в чудеса и совпадения. Возникает закономерная мысль: а не террористы ли вы, по частям пронёсшие в музей бомбу? Ну, что? Звучит убедительно?
– Конечно, если смотреть с такой стороны… – задумчиво протянула девушка, поправляя очки. – Выглядит подозрительно. В самом деле, в одно и то же время…
– В Атлантиде много зданий, но вы собрались в шестом корпусе, хотя и в разных комнатах, – продолжал я раскручивать мысль. – Такое ощущение, что вам назначили место встречи. Расскажите, почему вы решили прилететь сюда? Что вас подвигло? Одно ли любопытство? Зачем девушке – агенту по продаже недвижимости – музей, куда стоимость билета составляет пол миллиона рублей? Наверное, ваш полугодовой заработок. Да ещё нужно лететь по космосу, подвергая себя риску и перегрузкам. Неужели вами двигала романтика?
– Нет, – Патриция задумчиво теребила ручку сумочки. – Хотя, согласитесь, космический перелёт – необычное приключение. А я люблю познавать новое.
– И какова настоящая причина?
– Тут не объяснишь парой фраз, – ответила Патриция. – Но, может, вы и правы.
– О чём вы? – насторожился я. Вообще-то теракт приплёл к слову, и не ожидал, что сработает. Или Пепе имела в виду другое?
– Альберта, наверняка, рассказывала о себе, – начала девушка. – О путешествиях во сне. И о написанной за одну ночь картине.
– Да.
– Таскани, как и многие одарённые люди, имеет странности. У неё порой случаются чудные видения. И я иногда удостаиваюсь чести узнать о них. Альберта словно попадает в какой-то удивительный мир, о чём затем рассказывает в мельчайших подробностях. Скажите, вы способны детально описать увиденного во сне человека, или здание?
Я лишь пожал плечами.
– А Альберта может. Конечно, художник умеет подмечать мелочи, кажущиеся несущественными. К примеру я, как и большинство людей, мыслю стереотипами. Но Таскани многое запоминает, и на холсте оживляет целые миры.
– Тут нужно хорошее воображение и память.
– Согласна. А ещё и талант. Кстати, одна из причин, из-за чего Альберта живёт на яхте – посторонние мешают ей погружаться в особый внутренний мир, способствующий творчеству. И, конечно, она стыдится носовых кровотечений. Я лучше отдала бы деньги, чтобы меня излечили. Но подруга не желает лишаться, как она любит повторять, «неповторимой индивидуальности».
Миновав перекинутый через Гихон мостик, где беседовал с Ядвигой, мы подошли ко второму, куда меня привела Альберта. И тут Патриция остановилась. Конечно, вид отсюда восхитительный. Но Пепе не разглядывала пейзажи. А, открыв сумочку, извлекла кипу снимков.
– Вот, первая работа Альберты, написанная за одну ночь, – девушка протянула мне фотографию размером пятнадцать на двадцать сантиметров.
Патриция выбрала подходящий момент. Именно отсюда художница показала Атлантиду. И я смог оценить талант и мастерство Таскани. А картину действительно можно принять за снимок. Дворцы там, где надо. И тот же оригинальный узор перил мостика. Как и у следующего, расположенного через пятьдесят метров.
– Потрясающе, не правда ли? – спросила Патриция.
– Создаётся впечатление – нарисовано с натуры. Различие лишь в том, что художник изобразила не застывший во времени музей, каким мы видим его сейчас, а настоящий живой город. Тут удивительные деревья. Стены зданий увивает нечто вроде плюща с мелкими цветами. В окнах ажурные переплёты рам с витражами. Подобного нет в нашей реальности, но выглядит здорово.
Как и описывала, Таскани изобразила себя на переднем плане. Лёгкое полупрозрачное сари просвечивало контуры очаровательного женского тела. И я не мог оторвать взгляд от столь эротичной Альберты.
Но женщина на картине отнюдь не в игривом настроении. Её печальные глаза смотрели озабочено, и даже угадывались нотки затаённого страха. Лицо нахмуренное и слегка осунувшееся. Невольно задаёшься вопросом: что же заставило красавицу переживать?
На мосту, чуть правее женщины, трое мужчин в белых широких одеждах и в чалмах, украшенных изогнутыми рогами. Лица скрывали причудливые бороды, словно завитые на тонкие бигуди. И один показался мне знакомым. Присмотревшись, я уловил отдалённое сходство с капитаном Бренером. Он-то здесь откуда?
– Альберта хотела утопить картину в море, поскольку к ней стали приходить видения, – рассказывала между тем Патриция. – Но я упросила её не губить холст. Если откровенно, я силой вырвала у неё из рук, когда тот завис над водой.
«Хм. А Альберта рассказала иную версию».
– Даже на фото видно – картина шедевр, – продолжала девушка. – Поверьте, лейтенант, в натуре полотно смотрится гораздо внушительнее. Я сразу поняла: за него можно получить хорошие деньги, и взялась реализовывать идею. И оказалась права. За картину на аукционе заплатили двадцать миллионов рублей.
– Ого! Всего-то за ночь работы.
– Но Таскани не захотела брать выручку. А сказала, что мысленно выбросила холст, как и намеревалась, за борт. Но я тоже не взяла деньги, а положила их в банк на имя её дочери Альберты. Матери сейчас, может, и не нужны дополнительные средства. Как вы знаете, Таскани вполне обеспеченная дама. Но Мария, по достижению зрелого возраста, думаю, обрадуется богатству. А из той суммы я оставила себе двести тысяч, так сказать, на издержки. Вот предыстория нашей поездки.
– Таскани написала и другие картины об Атлантиде?
– Вы не ошиблись, – кивнула Патриция. – Но остальные увидите позже. Не возражаете?
– Жду с нетерпением.
С мостика сразу выходишь на широкую набережную. А дальше, чтобы сократить путь к шестому корпусу, нужно пройти между дворцами. Судя по картине Таскани и пустующим углублениям с обеих сторон дороги, здесь создатели закладывали аллею.
– Патриция, вы интересно рассказываете, и мне не терпится услышать продолжение.
– А вы лгунишка, – улыбнувшись, погрозила девушка. И я почувствовал, как между нами тает лёд. Альберта права на счёт подруги. Если та захочет, то может и очаровать. И сейчас рядом со мной совсем иная Патриция, абсолютная противоположность той, что в кабинете бросалась на меня с кулаками. Я дал возможность говорить, и девушка словно вернулась в привычный мир, где зарабатывала воображением и языком. – Вы делаете мне комплимент, чтобы я дала больше информации.
– Хм. Но ведь для того мы и находимся здесь. А рассказываете вы интересно.
– Лейтенант, а знаете, не мне принадлежала идея отправиться в космотур.
«Ну, вот. А художница утверждала обратное. Нельзя доверять женщинам».
– Мне позвонил коллекционер, – с энтузиазмом продолжила девушка. – Сказал, что является владельцем первой картины Таскани. А мой номер телефона дали устроители аукциона.
– Мужчина представился?
– Да. Назвался Филипом, и поинтересовался, не написала ли художница новых картин об Атлантиде, поскольку хотел ещё купить. Ему понравился стиль и манера исполнения. Я не знала о других холстах Альберты, и ответила, что у него единственный экземпляр.
И тогда Филип предложил оплатить автору ещё одну экскурсию на ковчег. Думал, что художница летала в Атлантиду, раз с таким мастерством смогла выписать город.
– Зачем же Филип хотел отправить Альберту в космос? – насторожился я.
– Коллекционеры странные люди. Мужчина планировал у себя во дворце устроить галерею Таскани. И решил оплатить экскурсию, чтобы у художника появилось вдохновение на новые шедевры.
– Богатый дяденька. Ведь знал, какую сумму придётся выложить за серию картин.
– Да уж, – согласилась Патриция. – Но у каждого свои причуды. Фанаты-собиратели на многое идут ради очередного экспоната для коллекции.
Так вот, предвидя возможные сложности, я ничего не могла обещать Филипу. Мне вообще редко удавалось хоть в чём-то переубедить Альберту. Слово Таскани всегда решающее. (А художница говорила обратное.) Впрочем, не жалуюсь. Обладая врождённой мудростью, подруга даёт ценные советы. Даже когда я обижалась из-за её неуступчивости, со временем оказывалось, что ошибалась именно я. А случай с холстом явился исключением. Думаю, Альберта не захотела со мной драться.
– И какая реакция Филипа?
– Услышав, что я не гарантирую возможность такой экскурсии, коллекционер расстроился и отключился. Но затем перезвонил и попросил телефон художницы. Альберта запретила кому бы то ни было давать свой номер, и я отказала. Тогда Филип пообещал и мне оплатить поездку на ковчег, если уговорю Таскани. И я не смогла устоять от предложения.
– Думаю, я тоже согласился бы.
– Вот когда подключилась моя романтичность, и я загорелась космическим туром. Оставалось уломать Альберту. Не подвиг, но потрудиться нужно. В тот же день я созвонилась с ней, и сказала, что хочу прилететь. У нас так заведено, поскольку яхта не имеет стабильной якорной стоянки. Подруга не возражала, и пригласила меня в Марсель. Я тут же взяла билеты, и на следующий день мы встретились.
Пепе говорила быстро. Видимо, привычка сформировалась во время бесконечных презентаций. Ведь продавцам недвижимости требуется выложить как можно больше сведений о предлагаемом объекте, пока клиент не потерял интерес. Но сейчас Патриция дала горлу отдых.
А я поймал себя на мысли, что занимаюсь не своим делом. Мне нужно расследовать убийство, а не слушать истории о картинах. Но девушка умела интересно рассказывать, и я невольно втянулся в тему.
– Альберта сопротивлялась?
– Немного, – усмехнулась Патриция. – Но я знаю, как с ней разговаривать. Поднимаясь на борт, я первым делом иду в мастерскую, и смотрю, над чем работает подруга, чтобы быть в курсе дел и настроений. Так вот, если вижу на мольберте яркие, насыщенные, жизнерадостные картины, значит, всё хорошо, Альберта здорова, и я могу позволить себе некоторые вольности. Но если холст серый, унылый, с развалинами или затонувшими кораблями, лучше помалкивать. И вообще, я предпочитаю тогда слинять с яхты, чтобы не нарываться.
– И что было на мольберте?
