скачать книгу бесплатно
Рожь во спасение
Миша Сланцев
В сборнике отразилась жизнь российской провинции и действующих или бездействующих лиц, прототипами которых стали наши современники. В книгу вошла повесть «Рожь во спасение», навеянная темой домашнего изготовления алкогольных напитков. Между прозаическими текстами размещены лирические интермедии – стихи Андрея Цухлова, который взял для прозы псевдоним «Миша Сланцев». Таким образом, эта книга – воплощение раздвоения авторской личности на прозаическое и поэтическое составляющие творчества.
Рожь во спасение
Миша Сланцев
© Миша Сланцев, 2021
ISBN 978-5-0053-7475-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Вещицы» от Сланцева
Вместо предисловия
Когда поэт обращается к прозе, это всегда на пользу музе. Ведь тот, кто вострил свое перо в стихах, знает цену свежим образам, краткости таланта и живым деталям, которые – будто кислород для сотворения новых миров.
Андрей Цухлов – известный ульяновский поэт. Его стихотворения мне нравятся, это правда: в них светятся юмор и мягкая ирония, черты настоящего и милого прошлого. От них хочется жить, их хочется перечитывать… Но проза? Проза – это другое. Тут другой ритм восприятия, совсем иной подход к писательской работе и, конечно, новая аудитория, новые читатели. Признаюсь: привыкать к «прозаическому Андрею» мне было сложно. Всё почему-то думалось, что не его это стихия, здесь он не тот, какой-то непривычный. Не случайно, что автор даже сменил себе имя для рассказов и повестей, превратившись в Мишу Сланцева.
Но потом моё мнение изменилось. Почему? Да потому, что сланцевская проза увлекает. Есть в ней то, чего нельзя найти в стихотворениях Цухлова: муза его – поэтическая, с взлохмаченной головой и легкой поступью – вдруг обрядилась совсем в другие одежды. Помятый пиджачишко мелкого чиновника Павла Клочкова из «Кота Батона»; садово-дачный «прикид» обычного горожанина Егора Колобова из «СНТ „Яблонька“»; потёртая сумка почтальонки Лены из «До востребования». Всё это – по-чеховски точные приметы новых героев, обычных людей нашего времени, которые ежедневно катаются на маршрутках на нелюбимую работу, думают о зарплате, ускользают от жён в гаражи, ошибаются так, как ошибаемся мы все – в покупках, в выборе друзей и… судьбы.
Вместе с новой одеждой муза Андрея Цухлова приобрела и другие атрибуты – к примеру, отличный небольшой сатирический хлыст и новую оптику – этакий микро- и макроскоп, превращающий повседневные детальки бытия в фантастические картины, которые позволяют уловить в реальности то, что ускользает от среднего наблюдателя.
Вот, к примеру, рассказ «СНТ Яблонька». Двое приятелей отдыхают на даче и мирно беседуют за «рюмкой чая». О чём? Да обо всём на свете – о том, о чём обычно говорят мужчины: о политике, о детстве, о том, что раньше камни были тверже, а деревья выше.
А потом главный герой – Егор Колобов – возвращается домой на стареньком ПАЗике вместе с другими дачниками-пенсионерами. Ну и что? Что тут такого? Да вот только возвращается он совсем в другую реальность и иное время – в страшный мир параллельного Белогорска, родного городка Егора. Из лета – в зиму, из мира людей – во вселенную странных синих созданий с хоботами.
«Сотрудница ЗАГСа выглядела любопытно. Тело вроде было человеческим, а вот лицо… Она словно надела на себя дурацкую маску синего цвета, вместо носа болтался небольшой хобот, глаза были огромные, уши по-заячьи свисали. Складки, морщины, ни одного волоса. Цвет кожи рук и шеи тоже был синим. Огромный рот, как рана от сабли, перекашивал лицо под углом в 45 градусов. Мясистые губы шлёпали друг об дружку, как два слипающихся блинчика».
Что ожидает читатель после такого описания? Наверное, особого поведения хоботливых созданий, чего-то необычного, инопланетного. Но что это? Что это там говорит инопланетная «сотрудница ЗАГСа»?
«Создавая семью, вы добровольно приняли на себя великий долг друг перед другом. Перед началом регистрации прошу вас ещё раз подтвердить, является ли ваше решение стать супругами, создать семью искренним, взаимным и свободным, – синяя с хоботом наискось улыбнулась и, казалось, опоясала ртом всю свою физиономию.
– Прошу ответить вас, невеста.
– Да.
– Прошу ответить вас, жених.
– Да…».
Фантастика, фантастические персонажи почти везде у Сланцева ведут себя именно так: они заостряют, гиперболизируют едва заметные черточки и штрихи обычной реальности. Слишком у нас замылился глаз на повседневность, слишком быстротечна наша жизнь, и ее детальки – ускользают.
«Клочков приехал на работу сегодня раньше всех. И это хорошо. Никто не отчитает за опоздание и притом можно посидеть десять минут в тишине. Именно тишины так не хватало в этом кабинете, не говоря уже о покое. И ладно бы все чем полезным бы здесь занимались, а то ведь бумажки плодят, никак не влияющие на жизнь, на школьников, на их родителей, на учителей…».
Это описание одного рабочего дня из жизни Павла Петровича Клочкова – героя «Дорожной карты кота Батона». Таких обычных дней у каждого из нас – хоть отбавляй. Но как подаёт это автор? Здание Минобра вдруг превращается в арену компьютерной «игры-стрелялки», где начальники – злобные монстры-полубоги, а офисный планктон типа Клочкова – геймер, задача которого – выжить любой ценой. Образ главного героя параллелится с ещё одним персонажем повести – вальяжно-толстым котом Батоном. Он, как и Павел Петрович, постепенно осознаёт, что так жить дальше нельзя: нужно меняться, надо взлететь, перепрыгнуть через самого себя. Иначе – смерть духовная и душевная, иначе размеренный ритм «дом – работа», «от дивана – к тарелке» задушит и убьёт самое лучшее, бытие протухнет и обессмыслится.
Фантастика есть и в ключевом произведении сборника – повести «Рожь во спасение». Там она предстаёт в форме видения героя Ивана Окрошина – охранника в супермаркете, которому вдруг открылась почти апокалиптическая истина: изменить всё вокруг к лучшему можно через простое увлечение, хобби, через обыкновенное желание сделать хороший продукт – для себя и своих друзей.
В видении Окрошина мир преобразуется через самогоноварение – сотворение качественного алкогольного напитка, который пусть и чуть-чуть, но приоткрывает заветные глубины русской души и национальной идеи.
Конечно, это еще и сатира, причем сатира умная, зацепляющая в свой круговорот, невероятное самогонное «варево», все важные и актуальные подробности дня сегодняшнего – от плохих, поддельных продуктов из супермаркетов до взаимоотношений России с Китаем и США. Именно в этом особом сланцевском сочетании – макроскопической фантастики и повседневной сатиры – и заключается, на наш взгляд, ключевая черта прозы Андрея Цухлова.
Вообще, сам этот сборник – очень гармоничный, это не солянка из разных текстов, а произведения с похожими героями и стилем. Там везде просвечивает главный образ – homo normalis, человека обычного, не сказать что «маленького», но своего, похожего на меня и на тебя, того, с кем можно пропустить рюмашку, кому можно позвонить в любое время дня и ночи…
Но, конечно, не всё так просто. За ним, за обычным Егором, за мной и тобой, таится и Неегор – подсознательная, тайная, хоботливая часть нашей повседневности и души.
С ней не обязательно нужно бороться, но лучше всё-таки знать о ее существовании, контролировать её и изучать. В ином случае настанет день, когда вы сядете в очередную маршрутку или старенький дачный автобус и до своей остановки доедете уже совсем иным человеком – постаревшим, с потускневшим взглядом. И вопрос, главный вопрос – а зачем мы все здесь, на что это я потратил эти 60—70 лет отпущенного мне срока – обязательно возникнет. И каждому из нас так или иначе придется на него отвечать…
Кто знает – может, цухловско-сланцевские «вещицы» помогут нам в этом?
Евгений Сафронов, кандидат филологических наук, член Союза писателей России
Дорожная карта кота Батона
Глава 1. На подступах к минобру
«Почему-то все ему завидуют…», – думал мелкий госслужащий Клочков Павел Петрович, держась за поручень в маршрутке №56 на пути к ненавистной работе.
Неприметный клерк в региональном министерстве образования. Женский коллектив, состоящий из дам не первой свежести, но исключительной ядовитости. Это увядание было не скрыть ни духами, ни туманами, ни макияжем, ни – о, ужас, на себе не показывай, – уколами гиалуронкой. Это ещё не самое тошнотворное слово, которое Клочков узнал за пять лет работы в гадюшнике, который официально именовался «управлением по надзору и контролю в сфере образования». Часто гадюшник плавно трансформировался в курятник, галдящий, причитающий и охающий. Но самый частый образ места работы Клочкова, который приходил ему на ум, – большущая многоэтажная конура для собак. Увы, Павел Петрович по скромности характера не хотел быть ни укротителем змей, ни петухом, руководителем куриц, ни директором мегаконуры. Но природная робость и боязнь перемен не позволяли ему сменить род деятельности и даже её вид. Поэтому изо дня в день, из года в год он ездил в своё управление, которое непонятно чем управляло, в царство злобной женской энергетики и бесконечных отчётов, сведений, цифири. Вот и сегодня…
«Понятно, почему завидуют, – размышлял Клочков. – Потому что этот жирный котяра только спит и жрёт, жрёт и спит. Ладно в лоток аккуратно ходит, хотя, если вовремя за ним не убрать, может и не в лоток, были прецеденты. Сложно встретить совсем „беспрецедентного“ кота, который бы сам ходил в унитаз и пах фиалками. А жрачку ему особую подавай: спецкорм в пакетиках – „с курицей“, „с уткой“, „с кроликом“. Неужели для этих питомцев специально кроликов забивают? Или уток разводят? Что-то не верится. А от нормальной, „человеческой“, еды он нос воротит, только специальную, в гранулах, подавай ему! Это самый вкус, самый смак – точно туда подмешивают что-нибудь, какие-нибудь кошачьи наркотики. Ведь наверняка оборот наркотиков для котов никак не регулируется, а они только мяукают да кайфуют от своего корма. И попробуй не дай ему – будет орать благим кошачьим матом, всю душу вывернет, так что все дела бросишь и поплетёшься в магазин. Сколько только на корм за эти годы денег набежало, то есть убежало, можно было бы за границу съездить… Вот это жизнь! И все умиляются: какой он у вас толстый!».
Ну, да, видимо, в этом смысл существования котяры – быть упитанным. Недаром он с гордостью и даже с превосходством (да что с превосходством, – с презрением к окружающим) носит своё имя, данное четыре года назад женой Павла Петровича Ирой, – Батон. Цветом Батон был чёрен, как южная ночь, поэтому иногда это животное именовалось Батоном Чёрного. Не булгаковский Бегемот, конечно, не сказочный Кот Баюн, тут всё реально, буднично и повседневно, никакого волшебства – кормёжка, сон, кино (наблюдение с подоконника за воробьями, голубями или воронами, в зависимости от жанра заоконного «фильма»), посещение лотка, громко, чтобы все домочадцы слышали, – и так по кругу. И вот что Клочкова удивляло: по всем признакам, такая жизнь полностью устраивала Батон Батоныча (ясно, что его родители тоже были толстые и не утруждали себя охотой за мышами в подворотнях). Он не рвался на улицу в марте, он не хотел туда в сентябре, его не интересовали кошки вообще. А ведь над ним не совершал надругательства ветеринар. Впрочем, кота не покидал охотничий инстинкт. Он был здоров и прыток. Его всё устраивало, и ему ничего «такого» не хотелось, зов природы проходил мимо его заостренных ушей. И поздно было начинать жизнь новую: дикую, дерзкую и свободную. Безвозвратно прошла пора, когда котенок Батончик думал (или думал, что думал) о том, что впереди будет столько событий, новостей, побед и подвигов, по следам которых менестрели сложат баллады, сценаристы задумают фильмы, поэты засонетятся, затерцинятся, воспевая его батонистость. «Нас и тут неплохо кормят!» – эта цитата из мультика была всегда написана на его наглой чёрной морде, которой все гости Клочковых так восхищались. А дочка Клочковых, восьмилетняя Маринка, курносая и веснушчатая, любила взвешивать Батона. Поставит его на весы и радостно кричит: «Три семьсот! Потолстел на сто граммов!» и давай его опять таскать-тискать.
«Я – как Батон, мне уже ничего не нужно. Я тоже не мечтаю о переменах, о новой работе, о свободе за пределами министерства. Я – цирковая лошадь, которая ходит по кругу за пригоршню овса, и все пялятся на меня, хлопают в ладоши, наездницы тычут в бока шпорами, хлещут плётками, а зрители заплатили, они хотят видеть представление, скучное и никому не нужное, согласно купленным билетам. С детства ненавидел цирк. В нём мучают животных, в нём клоуны со страшными разрисованными рожами, с красными носами, в башмаках карикатурного размера смешат публику, и все хохочут, хотя ни капельки не смешно. Акробаты эти с гимнастками, сильные и гибкие. Ну, сунул ты башку в пасть льва, ну, не откусил он тебе её, проявил милость – дальше что? А то, что твоя голова для того и предназначена, чтобы помещать её время от времени в зловонную оскаленную пасть. И в этом смысл твоего существования – таким вот образом распоряжаться башкой, чтоб зрители смотрели, чтоб «лайки» в Интернете собирать. И зарплату получать, иногда с надбавками и премиальными. А потом за кулисами утираться от упрёков руководителя «труппы» – Максимгеннадича. «Что-то вы сегодня, Павел Петрович, без энтузиазма как-то с львиной пастью работали… Не было у вас в глазах испуга, страха. Привыкать начинаем? Вы уж того, не расхолаживайтесь. А то в свете грядущей оптимизации штатной численности, знаете ли… Или в фокусники переведём, будете кроликов из шляпы доставать. А с ними сложнее, по ним отчётность знаете, какая? Знаете. Или сбегут, или размножатся внепланово. А если тебе, Клочков, нельзя доверить кроликов, то разве может идти речь о распиливании женщины в ящике, о втыкании в неё шпаг? Здесь ответственность на порядок выше». «Честно говоря, иногда я бы распилил бы парочку своих сослуживиц. Да если и воткнуть в них чего, то разве что шпагу». «Эх, Клочков, Клочков, вырабатывай в себе стрессоустойчивость, ты ж бывший педагог, работаешь с бывшими педагогами, а такие мысли допускаешь…».
«А что мне остаётся делать, – только „допускать мысли“. Вот если бы по дороге музыку слушать или аудиокнигу, тогда бы и мыслей было бы меньше. А кот, собака такая, опять провод от наушников сгрыз. Как будто не кормят его. Теперь опять покупать новые, одни убытки. Эх, Батон, лежишь сейчас, в ус не дуешь, а мне опять ехать, исполнять служебные обязанности. И все-то твои обязанности – быть котом, и этого достаточно, чтобы жизнь состоялась. Из интернетовских демотиваторов: „Вот я – кот. А чего добился ты?“. А добился я того, что пора выходить из маршрутки №56 и начинать очередной рабочий день».
Клочков приехал на работу сегодня раньше всех. И это хорошо. Никто не отчитает за опоздание, и притом можно посидеть десять минут в тишине. Именно тишины так не хватало в этом кабинете, не говоря уже о покое. И ладно бы все чем полезным бы здесь занимались, а то ведь бумажки плодят, никак не влияющие на жизнь, на школьников, на их родителей, на учителей. Впрочем, нет: жизнь у них усложняется, потому что в ответ на министерские директивы, инициативы и прочие указивки учителя после уроков и внеклассной работы должны писать свои отчёты, проводить «мероприятия», реализовывать рекомендованные планы по учебной и воспитательной деятельности в целях развития знаний, умений и навыков. Одна бесполезная работа порождала другую, один начальник отчитывался перед другим, а показатели успеваемости, согласно статистике, из года в год снижались. Чего-чего, а результаты ЕГЭ здесь отслеживались четко.
Восемь минут.
Компьютер ожил, на экране появилась заставка – фото: домик, построенный каким-то чудом на островочке, метров пять квадратных, посередине быстрой речки. Это в Сербии, на реке Дрина. Это как же надо было достать человека, чтобы он соорудил себе такое убежище. Но Клочкову некуда спрятаться, у него не было такого домика. Его домиком были наушники, они изолировали внешний звук, заполняя мозг музыкой, новостями. Но это бесит начальницу управления Фаину Петровну, потому что бывает, что до Павла Петровича тогда не докричаться. Потому что выслушивать женский гомон невозможно, не слушать – тоже нельзя, вдруг что по делу скажут, особенно Фаина Петровна, чтоб её. С ней было всё просто – она постоянно сидела на разных диетах, лишала себя удовольствия съесть то да сё, потом всё же срывалась, набрасывалась на вожделенное и была злая – сначала оттого, что отказывалась (от сладостей, мучного, жареного, мяса), потом оттого, что нарушала табу. А виновный в её терзаниях и страданиях быстро нашёлся, потому что он подчинённый. «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». А ещё потому, что все мужики – козлы, им только стройненьких да молоденьких подавай. А Клочков и на козла-то как следует не тянул, разве что на козлёнка, жертвенного такого. Его распекают, а он бекает.
Пять минут.
Это много или мало? Перед началом работы – мало, потому что тают они, как шоколадки во рту Фаины Петровны. Потому что это обречённые минуты.
Четыре минуты.
Клочков представил своё прибытие на работу, как компьютерную игру-стрелялку. Итак, у него пять жизней, разный набор оружия. Задача квеста – пройти все ужасы, убить всех коллег и начальников (зомби и монстров), сдать отчёт, сохранить нервную систему на уровне не ниже критического. Награда – оклад, премия и отпускные.
Три минуты.
Фантазия заработала. Сначала на экране – предыстория, либретто. Показывается мрачное здание советской постройки, серое, безликое, геометричное, над ним в тёмном небе гремит гром и сверкают молнии. На входе табличка: «Министерство образования и науки N-ской области». Звучит загробный голос из фильмов ужасов: «В одном далёком-далёком Управлении издревле жили чудовища, которых рождал сон разума. Всяк входящий сюда терял человеческий облик, становился злобным существом с пёсьей головой, поедающим других, а потом и себя. Но нашёлся один герой – ну, как герой, геройчик, терпила, который решился выжить в этой обители зла, подстав и унижения, который каждое утро входил в эти врата, проходил все круги, все уровни, все левелы прелестей Министерства образования, и выходил из него потрёпанный, но непобеждённый. И так продолжалось изо дня в день, из года в год, согласно служебному распорядку и должностным инструкциям. Пока не настал этот День. День Отмщения и Гнева…». Enter. Главное действующее лицо – чиновничек в костюмчике. В галстучке. Маленький, как домовёнок Кузя. Так, пять жизней. Из вооружения – служебное удостоверение, портфельчик, в нём – два отчётика, три распоряженьица, десять листиков согласований. Негусто. Легкое вооружение – двадцать «контролек», то есть мелких поручений, за которые надо обязательно отчитаться перед большими монстрами. Из средств защиты – иногда помогают, но слабо – валидол, валерьянка, носовой платок. Итак, клавиши со стрелочками. Входим. На вахте ещё не монстр, а так, подмонстерье, – охранник Георгий. И ведь прекрасно Клочкова знает, но всегда удостоверение требует. Иногда чем монстр мельче, тем он противнее, потому что плох тот монстрёнок, который не мечтает вырасти в нечто большое и жуткое. На ему ксиву в нос! Нейтрализован. Скорчил рожу, на турникете загорелся зелёный, дверцы открылись. Вахтёр тут не главный, лучшее, конечно, впереди. Коридор.
Опасность коридора в том, что из разных дверей может в любую секунду высунуться служащий или служащая и ранить тебя убойной и вонючей туалетной водой, режущим взглядом, коварной сплетней. И точно – рожа Таисьниколавны из отдела по методическому обеспечению учреждений дошкольного образования, на ней тонна косметики, у неё полнеющее тело и патологическая ворчливость. Против неё применяется ложный комплимент «Доброе утро! Вы сегодня прекрасно выглядите!». Пока этой фразой Таисьниколавна парализована, не успевает очухаться и обидеться на слово «сегодня», двигаемся вперёд, контролируя коридоры и экономя боеприпасы. Так, а теперь – монстр-мужик, собственной персоной Самый Главный – Максимгеннадич. С ним ничего не сделаешь, он непобедим, ни одно оружие его не берёт – ни пулемет, ни холера, ни ответственное исполнение поручений. Здесь элемент случайности крайне высок: если он в «нехищном» расположении духа, то не укусит, пройдет мимо, но это ничего, это съест нервно-энергетической силы лишь 5—10%. Но если он злой – то всё, гейм-овер, размажет так, что игру надо будет начинать заново, на следующий день. И самое главное – чтобы столкновение с Максимгеннадичем не окончилось микроинфарктом. Итак, здороваемся и мимо. Минуй нас, как говорится, пуще всех печалей… Прём в рабочий кабинет. Вот тут придётся отбиваться от горгон, ехидн и химер в течение восьми рабочих часов. Продолжаем, заняв оборонительную позицию за столом, спрятавшись за монитором. Появляется нечисть: Фаина Петровна, начальник отдела, увесистая тётя, излучающая массу дурной энергии. Катерина Львовна, ведущий специалист, вечно всем недовольная, в районе сорока пяти лет, норовящая сбросить свои обязанности на коллег, Агния Афанасьевна (Клочков про себя называл её Барто), выходец из учителей младших классов, она относилась ко всем окружающим, кроме начальства, как к неразумным детям, которых надо воспитывать, поучать и контролировать. И Леночка, безобидное и безропотное существо, вполне симпатичное и достаточно юное, непонятно за какие грехи попавшее в эту жуткую Игру. Будь Клочков раскрепощённее, он, может, и завёл бы интрижку, но боялся зорких любопытных коллег, да и не стоило, наверно, оно того. Засмотревшись на секунду на Леночку, Клочков тут же попадает под перекрестный огонь Фаины Петровны и Катерины Львовны, он корчится в муках и окончательно расстаётся с компьютерной жизнью от контрольного звонка в голову от Максимгеннадьича. От Клочкова остаются клочки по закоулочкам, – кровавые отшмётки, галстук, портфельчик, бумажки его отчётов, посвященных контролю в сфере образования, – всё это разбросано по кабинету, его стол – дымящиеся головёшки – уже непригоден для мониторинга педагогической деятельности в отдельно взятом субъекте РФ. Не удалось выжить. В следующий раз, может, больше повезёт.
Две минуты.
Одна.
– Как у нас жарко!
С этими словами, вместо «здрасте», вошла Фаина Петровна. Она всегда входила с этими словами. День начался.
И однажды начавшись, этот день не заканчивался. Он был бесконечен – каждую неделю, каждый месяц, каждый год. День Клочкова был колесом, в котором ехала одна и та же маршрутка №56. В ней звучала одна и та же радиостанция со старыми песнями о главном, это было ретро 80-х и 90-х. Эти песни проигрывались вновь и вновь, и завтра они будут, и послезавтра, будут те же лица пассажиров. И, конечно, коллеги по работе, которые служили в управлении со времен палеолита и будут гонять свои чаи и обсуждать всё подряд до своей пенсии, после пенсии и даже после ядерной войны, которая вряд ли помешает привычной деятельности регионального министерства образования.
Батон первый, блаженствующий
Государь Котовасии и Верховный Правитель всех котов, кошек и котят, Его Мяучество Батон Восемнадцатый сегодня посвятит свой день важному мероприятию. После церемонии завтрака он взгромоздится на подоконник и начнёт услаждать взор весенними птичками. Воробьишки шмыгают по веткам, щебечут и летают так близко, что, кажется, вот-вот влетят в открытую форточку, из которой веет весной. Батон представил, как он крадётся по земле, прижимая уши, шевеля усами, прячась в молодой травке. Прыжок! И беспечная птичка уже трепыхается в его лапах. Впрочем, губить он её не будет, не царское это дело. Пернатое улетит и будет сегодняшнюю дату считать вторым своим днём рождения.
Хорошо быть котом! Особенно главным среди котов. Обслуга из людей кормит тебя по первому требованию, гладит тебя, убирает за тобой лоток. А ты только ходишь по дому, ловишь восхищенные взгляды, фразы преклонения: «Батончик! Батончик хороший! Толстый!». Не понимаю, почему некоторые людские кошки, их ещё сами люди женщинами называют, жутко комплексуют, если они толстые. Пытаются влезть в одежды, и когда у них это не получается, расстраиваются: «Кошмар, я поправилась на два килограмма!». Где тут кошмар, в чём трагедия? Поправилась же, а не заболела! И для чего эти людские кошки придумывают себе все эти заморочки, все эти одежды?!
Вот я – толстый кот.
И мне хорошо.
Ещё немного полицезрею пташек и вздремну часок-другой. А люди, слышал, ещё на работу ходят, и на этой работе волнуются. Ещё одно глупое человеческое изобретение, кроме одежды, – работа. На ней, говорят, аппетит портится. А главное в жизни – это аппетит.
Я чертовски прекрасен. Я лучший котяра во Вселенной. Умиляйтесь, поглаживайте, восторгайтесь.
Глава 2. Согласно штатному расписанию и служебному распорядку
– Как у нас жарко!
Фаина Петровна явилась с новой причёской, и это сегодня должно стать одним из предметов для обсуждения. Клочков поздоровался и ничего не сказал про причёску. А что тут скажешь? К злобному лицу и противному характеру ни одна причёска не шла, говорить дежурные комплименты не было никакого желания, не канун Восьмого марта. Да, перед Международным женским днем здешние обитательницы кабинета вдруг вспоминали, что они «слабый пол», наряжались расфуфыренней обычного, были добрее и даже пытались неуклюже кокетничать: «А не нальёт ли наш единственный мужчина дамам шампанского?!». Конечно, нальёт. В этот день он ещё более пресмыкающееся существо, чем обычно. Нальёт, куда он денется. Максимгеннадич централизованно поздравит всех дам министерства – «от лица сильной половины в преддверии светлого весеннего праздника хочется пожелать здоровья, счастья и тепла близких». Всем будут подарены типичные тепличные тюльпанчики, потом все разойдутся по своим отделам, Клочков возьмётся за разлитие шампанского, а дамы будут соревноваться в том, чей салатик вкуснее. «А это, Агния Афанасьевна, у вас селёдочка под шубой? С майонезом? Не люблю майонез, он сейчас весь ненатуральный…» – «А это у вас салат с чесноком? – Что вы, никакого чеснока. – Не может быть!». Но чем был прекрасен день Седьмое марта – он был официально коротким, и можно было попасть домой пораньше.
Вот какие мысли навеяла причёска Фаины Петровны.
– Доброе утро, коллеги! – это уже Катерина Львовна, некогда учитель русского языка. Каждое утро она ругает или водителей маршруток, или их пассажиров. То один мужик попадётся пьяный, то от другого плохо пахнет, то молодая девка место уступать не хотела, то рядом женщины громко болтали. «Я ехала-ехала, и всё, моё терпение лопнуло, я говорю им: послушайте, вы не могли бы говорить потише, мне неинтересны подробности вашей личной жизни! А они мне (когда Катерина Львовна голосом изображала другого человека, её интонации становились особенно противными): «Не ваше дело! Не нравится – ездийте на такси!». Я говорю: «Послушайте, это моё дело, на чём ездить, а вам бы следовало научиться грамотно изъясняться. Нет такого слова – «ездийте». А они, хамки, мне, такие: «Мы сейчас тебя пошлём в место, для которого точно слова не придумали, а если уже придумали, то не успели поместить в словарь Ожегова…».
Однако в этот раз надо было сначала отдать словесную дань причёске: «Фаина Петровна, вы прям помолодели! Ну-ка, повернитесь! А где, у какого мастера? Мелирование просто чудо!».
К похвалам и славословию присоединились Агния Афанасьевна и Леночка. Тем самым они избежали замечания от Фаины Петровны за опоздание на пять минут. Растроганная начальница объявила о начале производственного совещания. Оно состояло из монолога Фаины Петровны и угодливых поддакиваний и кивков остальных обитателей кабинета.
«Итак, рассмотрим наши текущие вопросы. Напоминаю вам, что через неделю – первомайская демонстрация. Явка, сами понимаете, строго обязательна, неявившиеся будут писать объяснительные вплоть до депремирования. Наше министерство пойдёт отдельной колонной, вы, Павел Петрович, как мужчина и в качестве поручения понесёте флаг. Далее. Завтра, напоминаю, ответственное мероприятие – региональный педагогический форум. Регламент уже доступен. Мы все должны быть в числе участников, тем более что губернатор будет вручать почетную грамоту Максимгеннадичу. Потом Максимгеннадич вручит благодарственные письма выдающимся педагогам. Мы все должны активно аплодировать. От вас, Павел Петрович, жду отчета по результатам реализации проекта «Электронный дневник» в среднеспециальных образовательных учреждениях нашей области. Есть сведения, что педагоги проявляют недовольство, якобы им приходится тратить свои выходные и в Интернете заполнять формы по оценкам знаний, умений и навыков. Необходимо развеять такие сомнения и ещё раз подтвердить целесообразность этого проекта. Напомним, что именно наше управление выступило его инициатором, и мы не вправе допустить его дискредитации в глазах вышестоящего руководства. Поэтому, Павел Петрович, саккумулируйте все сведения по заполняемости электронных дневников, стрясите с директоров не только статистику, но и положительные отзывы, организуйте в СМИ кампанию по поддержке электронных дневников. Наша задача – учёт и контроль, формирование актуальных и действенных механизмов мониторинга в сфере образования. Нам за это, напомню, если кто забыл, зарплату платят, аванс, поднимают коэффициенты…
Теперь далее. Из управления региональной политики нам спущена контролька, мы обязаны представить информацию о состоянии нашей профсоюзной организации, о количестве членов, о наличии коллективного договора. Нам настоятельно рекомендуется создать комиссию по анализу деятельности профсоюзной организации, провести анкетирование сотрудников и направить наверх результаты. Насколько я понимаю, этим у нас займётся Леночка, Павлу Петровичу, боюсь, не хватит ответственности и терпения.
Леночка покорно кивнула и захлопала ресничками. Павел Петрович тоже кивнул: терпения, правда, может и не хватить.
– Но у нас в профсоюзе на всё министерство членов всего три человека, – заметила Катерина Львовна.
– Катерина Львовна, это никого не интересует. Контролька – это святое. И наша с вами задача – её «закрыть».
«Это вообще смысл нашей жизни», – добавил про себя Павел Петрович.
Клочков машинально блуждал взглядом от окна, за которым пробуждалась весна, набухали почки и резвились воробушки, к несколько излишнему вырезу на костюме Фаины Петровны. «Интересно, – подумал Клочков, – как из юных прелестных бабочек вырастают такие бабы-гусеницы». Он перевёл взгляд на Леночку – вот она и правда хороша, без особой косметики, в строгом костюме, под которым многое угадывалось.
Неожиданно Павел Петрович почти отключился, и у него в голове замелькали слова, и показалось, что они звучат как стихотворение. И было это примерно так:
«На скучном – аж до отчаянья – присутствую совещании. Повестка и ряд вопросов. Клюю сквозь дремоту носом. Регламент: ни влево, ни вправо. Докладчик бормочет вяло. Здесь просьба представить отчёты, внести в протокол чего-то. А за окном-то – веснища! И щебетом воздух насыщен. Коктейль: воробьи и солнце. Всё брызжет, сверкает, смеётся! А что – и у птиц со-вещание, со-клёкот, со-стрекотание. Повестка у них прекрасная: с вопросом единственным – «разное». Они беззаботны, им – весело, у них же – весенняя сессия. Направят воззванье на имя небес голосами своими, чтоб жить было клёво, крылато. К чему им, пернатым, зарплата? И пусть далеко до июня. Они – гомонят, гамаюнят! И мне (снисходительно малость иль снислетально), каюсь, послышалась ли, показалась усмешка: «Эх, ты, homo sapiens!».
– Павел Петрович, я для кого рассказываю? – тоном строгой училки спросила Фаина Петровна и покачала своими сочленениями. – Я два раза повторять не буду. Отчёт должен быть сдан к пятнице. И ещё: в течение двух дней нам надо утвердить и подписать в отделе кадров график отпусков.
При слове «отпуск» у Клочкова заныло сердце. Одна двенадцатая настоящей жизни, совсем не той, служебно-унылой, нервной и унизительной, а светлой, с дальними краями, солнечными странами, перелётами, магазинами дьюти-фри, и даже дачей, где копание в землице – радость, где сбор ягод и фруктов – благо, где пивко вечерком и шашлычок – величайшее из наслаждений. Скоро ли? Через три месяца… Целая вечность, можно не дожить. А если не дожить – ради чего все эти мучения? Опытные коллеги говорили, что всё это ради повышенной пенсии. Достойная цель, нечего сказать. Смысл из смыслов. Господи, как страшно, когда отрываешься от бумаг и клавиатуры, и начинаешь думать…
Но думать мешали. Совещание окончилось, открыв шлюзы обычным разговорам внутри отдела.
– Девочки, – обратилась к возрастным коллегам Катерина Львовна. – Оказывается, не нужно считать калории, успевать есть до шести и ограничивать себя. За день, я прочитала, необходимо съедать два стакана сырых или варёных овощей: допустимы все виды листового салата, капусты, зелени и пряных трав, огурцы, кабачки, помидоры, репа, баклажаны, сладкий перец, оливки. Исключение – картофель, кукуруза, зелёный горох…
– А я пока решила вообще отказаться от мяса, – мгновенно поддержала разговор Агния Афанасьевна, – и такое ощущение, что стало как-то легче, самочувствие улучшилось. А я вот читала, что надо обязательно принимать пребиотики и пробиотики.
– Всё это пропаганда и реклама, не надо читать Интернет, – наставительно подключилась Фаина Петровна, оторвавшись от Интернета. – Тут, кстати, пишут, что офисные кондиционеры опасны для здоровья. В них размножаются опасные бактерии, и потом они попадают в воздух, и мы ими дышим.
– Ничего подобного! – взбудоражилась Катерина Львовна. – Их моют специальным раствором, я знаю!
– Чё ты знаешь?! – вскипела в ответ Фаина Петровна. – Всё-то она знает! Говорю тебе – там живут бактерии, которые потом оказываются в лёгких!
– Вы всегда со мной спорите! – то ли оборонялась, то ли нападала Катерина Львовна, – Я знаю, вы думаете, что я и во Франции не была, всё придумала, а я просто не показываю личные фотографии, потому что это – примета плохая, могут сглазить!
– А я тут последние фото Пугачёвой видела – это безобразие. Потолстела, кожа висит. Как с ней Галкин живёт?! – кинула в костёр перепалки новую тему Агния Афанасьевна.
– Ну прям живёт он с ней! – запричитала Фаина Петровна. – У самого поди тыща любовниц, а с Пугачёвой – так, для телевизора, чтобы люди не забывали.
– А Лариса Долина ничего выглядит, – это уже Катерина Львовна. – Ну, подтяжку, наверно, сделала, золотые нити вставила, на диете сидит кремлёвской, денег-то куры не клюют…
– Зато, говорят, характер у Долиной отвратительный…
– … А смотрели вчера «Секрет на миллион» с Лерой Кудрявцевой? Оказывается, у Кристины Орбакайте был курортный роман…
– …Не люблю Леру Кудрявцеву, какая-то она деланная, ненатуральная, вопросы глупые задает…
– Агния Афанасьевна, давайте перестанем худеть. Оказывается, британские ученые нашли связь между потерей веса и развитием слабоумия…
– … И всё-таки в кондиционере вирусы…
– А вы берёте колготки сколько ден? Из нейлона, шёлка или спандекса?..
– … Ненавижу маршрутки с утра. Там бывают мужики, от которых пахнет…
– … А я вчера себе салатик сделала, фасоль, петрушка, оливковое масло свежего отжима. Муж сказал: чё за силос, ешь сама…
– … А тут, говорят, в отделе по надзору у Татьяны Васильевны Галкиной с сердцем плохо стало. Говорят, прямо в министерство «скорую» вызывали. Говорят, с больничного может не выйти…
