Тайские кусочки

– А она попадает?

– Да попадает, сволочь…

На следующее утро он появился у нас без усов – все-таки здравый смысл возобладал.

– Андрей, ты так помолодел – мне показалось, что ты сейчас запоешь дискантом!

Оказывается, мой приятель совсем не изменился – такая же шкодная улыбка и такой же хохолок на затылке, как в детстве, когда мы пели в одном хоре.

– Вот видишь – я на все готов ради дайвинга! Это говорит о моих серьезных намерениях.

Хочу черепаху

– Андрей здорово дышит под водой – медленно, глубоко, экономно, – похвалил Саша-инструтор друга. – Что значит саксофонист! И вообще «горизонт» прекрасно держит, хоть у него всего каких-то жалких два дайва за плечами.

На острове Ко Тао (Тао – в переводе "черепаха") дайвинг намного дешевле и интереснее: кораллы начинаются прямо с берега, езда на боте до ближайшего дайвсайта занимает четверть часа.

Андреева тяга к экономии полностью удовлетворена: дайвинг-инструктор свой, даже жилья снимать не пришлось. Сашин друг по кличке Боцман, заплатив за комнату, из-за плохого самочувствия вынужден был уехать с дайверского острова. Жилье свое он завещал Саше с Андреем, наказав закончить вместо него курс обучения на дайвмастера, который брала некая Лена из Питера.

– Возьмите ее с собой на дайвинг, пусть твой друг инсценирует внештатные ситуации, а она поучится выкручиваться, – попросил Боцман.

Такого шоумена, как Андрей, не надо долго уговаривать. Своими приколами под водой он довел бедную девушку до истерики. С садистской изобретательностью он то без конца выплевывал регулятор изо рта, то ронял маску на дно, то требовал показать ему черепаху, изображая капризного клиента.

– Я же специально приехал на Черепаховый остров, должен же я увидеть черепаху!

– Дайвмастер, ты слышала просьбу клиента? – продолжал Саша эту линию «дедовщины». – Выполняй!

– Где я ему возьму черепаху! – чуть не плакала Лена.

…О чудо! – на Уайт-роке во время следующего же дайва эта троица действительно обнаружила большую – метра в полтора – черепаху!

– За все время на Ко Тао я видел черепаху всего-то раза четыре – это большая редкость, – возбужденно рассказывал Саша. – Эту самую черепаху я прекрасно знаю, только, по-моему, она еще больше выросла. Это та и есть – желто-зеленая, с двумя рыбками-прилипалами. Когда она опускается на поверхность рифа, они плавно переползают на верх панциря, а когда она отплывает от скалы, они так же плавно перебираются обратно на брюхо. Так и сожительствуют годами. Интересно, что кроме нас, никто ее не заметил – вокруг куча буржуев, но все проплывают мимо. Как Лене это удалось?

Чем болен кузен моей кошки

Тайские домики в классическом варианте сквозные, на два входа. Обе двери держат открытыми, чтобы была вентилляция.

Юным бандитам Тигре и Очкарику очень весело играть в догонялки, то и дело пробегая через наш дом.

– Это не дом, а какой-то проходной двор, – ворчит Саша.

Андрей долго наблюдал за кошачьими разборками наших самозаселившихся питомцев. Они его забавляют, но в главном он не согласен с нами.

– Я одного не понимаю: если человек любит животных, то почему бы не сделать так, чтобы они принесли ему радость материально? – сформулировал Андрей. – Купите у меня породистую кошку и разводите приличных котят! Я вам скидку сделаю, кредит открою. Все равно кормите всю эту беспородную компанию, деньги тратите.

– А я люблю «дворняжек» – они сообразительные, эмоционально открытые, с характером и в то же время умеют подлизываться, мурлыкать.

– Моя кошка тоже умеет мурлыкать, только котята от нее стоят по пятьсот евро. Бегают такие лапочки по дому – двадцать тысяч каждый! Одного такого продашь – и вот тебе билетик в Таиланд!

Заведя себе британскую «шиншилловую» кошку, Андрей теперь готов день и ночь напролет рассказывать о ней в своей обычной манере – подробно и бесстрастно.

За первый же вечер мы узнали практически все о том, как кормить, чем лечить, как воспитывать. Потом Андрей посвятил нас в болезни, которыми страдают близкие и дальние родственники его кошки. Когда он перешел на кошачьих кузенов, Саша заснул прямо за столом, а у меня случился приступ истерического хохота.

– Нет уж, лучше я буду прикармливать дворовых котов, которые гуляют сами по себе, не то стану такой же сумасшедшей, как ты!

Костюм как найденный

Андрей показывает нам фотографии своего милицейского оркестра. Даже сзади видно, какие раскормленные ряхи у духовиков.

– Андрей, это ты, что ли? – не верю я своим глазам. – Ты был таким?!

– Да, – довольно подтверждает Андрей. – Поэтому мы с Леной решили похудеть – надоело везде таскать с собой по мешку картошки.

– Молодцы, вам это удалось, – хвалим мы с Сашей.

Андрей увлеченно и подробно описывает нам все клизмы, соки, очистительные процедуры, режим питания и прочую ахинею.

– Я вернулся через месяц из санатория – надеть нечего, все болтается. Вытащил синий пиджак с отливом из шкафа – лет восемь как не надевал его, был мал – а тут как раз! А брюки я когда-то в Томск отвез – отцу на огород ходить. Дай, думаю, позвоню! Мама, говорю, помнишь синие брюки? Ну, говорит, ты даешь – это ж сколько лет назад было? А что, говорю, поди сносили и выбросили? Ну что ты, говорит, вон висят в шкафу. Как можно красоту такую да на огород надевать. Отдавай, говорю, обратно! Теперь у меня новенький костюм, как найденный.

Камень благодарности

Мы живем на побережье тропического острова – это хорошо, но денег нет – это плохо. Саша только оправился после дорожной аварии и пока что не в состоянии работать.

Для поднятия духа друзья натащили нам правильных фильмов. С них мы начинаем каждое утро.

– Лучший способ изменить жизненную ситуацию в позитивную сторону – это почувствовать в сердце благодарность… – советует умный американский дядя с ноутбука.

– Не за что, – отвечаю я, отпивая глоток кофе.

– Только не говорите, что не за что, – возражает мудрец с экрана. – Всегда есть за что – за глаза, которые видят, за ноги, которые ходят…

– Точно – за ноги, – обрадовался Саша. – Спасибо, Господи, за мои ножки! Кое-как – но уже ходят…

– Иногда нам кажется, что все не так, как хотелось бы, – справедливо замечает дядька. – На этот случай я ношу с собой в кармане камень. Я дал себе слово, что всякий раз, когда случайно коснусь его, обязательно вспомню о чем-нибудь хорошем. Мой друг назвал его камнем благодарности.

***

Саша тоже решил подобрать себе на пляже подходящий «камень благодарности». Перебрал несколько кандидатов и, наконец, притащил домой желтый круглый голыш и положил на видное место – на холодильник. Я замечаю, что он действительно время от времени трясет его, как будто пожимает чью-то руку.

– А нельзя поменьше? – спросила я. – Это просто какой-то «булыжник благодарности».

– Какая благодарность, такой и камень.

– Ну нет, мне бы что-нибудь поменьше, посимпатичнее. Например, «ракушка благодарности»? – импровизирую я.

– Хоть горшок благодарности, – разрешает Саша.

***

Мне кажется, что я должна найти в океане что-то особенное.

И вот однажды после шторма в куче обломков ракушек и кораллов я увидела нечто круглое и перламутровое. Взяла, покрутила… Не может быть! Жемчужина! Да какая крупная! Правда, она вся была под зеленоватым налетом, который, впрочем, легко сдирается, обнажая белую перламутровую поверхность.

– А я жемчужину нашла! – хвастаюсь вечером перед Сашей и Андреем.

– Да это скорее всего пластмасса, – небрежно говорит Андрей.

– Интересно, откуда в море пластмасса? – ехидно замечаю я.

– Мы можем проверить: ее надо поджечь, – предлагает Андрей. – Если расплавится – то это не жемчуг, потому что жемчуг нипочем не расплавится. Нас на Бали научили.

Мы подносим к зажженной газовой конфорке белый шарик на кончике ножа и ждем… Не плавится, разве что часть известкового налета отпала!

– Ну, значит, жемчужина, – скучным голосом произносит Андрей.

Так у меня теперь ни камень, ни ракушка, – настоящая «жемчужина благодарности». Прямо по-библейски.

***

На следующий день снова собираюсь на берег – «за жемчугом», как шучу сама с собой.

Не успела дойти до пирса, как увидела на тротуаре крохотный белый шарик… У меня аж в глазах потемнело: даже если это пластмасса, то какова ирония закона притяжения! Провидение меня на слове поймало.

Я со смехом поднимаю перламутровый шарик и разглядываю. Это, скорее всего, фальшивый жемчуг – слишком уж обработанный и ровный, да еще дырочка с боку проколота. Поди, вывалился у кого-то из серьги.

Дома пытаюсь поджечь свой шарик – не плавится.

– Андрей, ты будешь смеяться, но я еще одну жемчужину нашла, и она тоже не горит, – рассказываю вечером Андрею, – главному эксперту по жемчугу среди моих знакомых на Самуи.

Но Андрея удивить непросто, это противоречит всем его жизненным принципам.

– Что же это получается: если в день по жемчужине, а в году триста шестьдесят пять дней, – невозмутимо подсчитывает тот. – Значит, через год наберешь на ожерелье.

– И будет у меня «ожерелье благодарности», – представила я себе.

***

Самое удивительное, что через неделю Саша с прогулки притащил мне настоящий браслетик из маленьких жемчужинок – свалился с чьей-то лодыжки во время купания.

Похоже, благодарность начала работать. Что бы еще такое загадать?

Вагнер теперь лысый

Сегодня проводы. Отъезд соотечественников отмечаем креветками в чесночном соусе с рисом. Идейный вдохновитель Андрей, исполнители – Лена с Ирой.

Из пяти человек за накрытым столом целых четверо – профессиональные музыканты: я, Саша и Лена – музыковеды, а Андрей – саксофонист.

Андрей, все годы неустанно поддерживающий удаленные контакты по всему миру, обмолвился про своего тезку, баяниста по имени Андрей Вагнер.

Когда-то это был веселый и красивый паренек с лубочной внешностью: кудри штопором, румянец во всю щеку. Ну совсем не вязались баян с пафосной фамилией, а типично русская внешность – с немецким происхождением. Однако происхождение победило. Андрюшка давно живет на исторической родине, а баян и вовсе забросил.

– Я отыскал его в Германии, – сообщает Андрей. – У него уже трое детей…

– Такой же кудрявый?

– Он давно уже лысый, – говорит Андрей.

– Да что ты! – я почему-то расстраиваюсь.

…Как сейчас, помню его в училищном коридоре, с баяном, растянутым до отказа, с вечной улыбкой от уха до уха. Говорят, не под каждую гармошку выйдешь плясать, но у Вагнера был специальный талант и бездна обаяния. Вокруг него становилось весело метров на сорок вокруг.

Наше музыкальное училище тогда располагалось в самом центре Томска, на втором этаже ветхого здания. Строение на ладан дышало, и однажды действительно в нем прямо во время концерта в вокальном классе провалился пол (по счастливой случайности, рояль не упал в книжный магазин «Искра» – на головы покупателей). Но это было после нас…

Несмотря на обшарпанное помещение, здесь витал юный творческий дух. Училище пело и играло на все голоса. Почему-то принято было во всеуслышание готовиться к урокам по специальности прямо в коридорах, особенно среди народников. Хорошо еще, что двери в классах были двойные. Каждый балалаечник, баянист или домрист, усевшись на что придется, без стеснения разучивал что-то народное. Они могли сидеть рядом, не испытывая никакого дискомфорта. Чаще других я слышала Андрея, наяривавшего в фойе свой посконный репертуар.

– …Помню, попросили народники меня помочь написать викторину, – зачинаю я.

– А что такое «викторина»? – спрашивает Ира, которая не в теме, поскольку милицейский работник.

– Это когда учитель включает тебе отрывки из разных опер. Только без слов – в каком-нибудь оркестровом или инструментальном переложении, – объясняет Саша. – Сидишь и мучаешься. Музыка до боли знакомая, но откуда – в упор не помнишь!

– …Так вот, народники придумали очень простую, но гениальную систему: составили список всех возможных классических тем, а во второй колонке напротив каждой темы – «перевод»…

– Какой перевод? – удивилась Лена.

– Примерно так: «Романс Нодира» – в переводе «Во поле рябина стояла»…

– И как это работает? – заинтересовалась Лена, всю жизнь проработавшая преподавателем музыки в училище.

– Вот прозвучал фрагмент классики, в коридоре заиграли «Во поле рябина стояла», а в кабинете тот, у кого копия списка, быстро отыскав у себя «Рябину», выявляет ее соответствие «Нодиру», затем распространяет эту информацию по всему курсу. Гениально?

– А кто же угадывает классику? – не понимает Лена.

– Вот тут-то самое главное: для этой затеи нужен умный теоретик, который определит классику, и народник, который сыграет «Рябину».

– Я понял – этим умным теоретиком была ты… – догадывается Андрей.

– …А народником – Андрюшка Вагнер, – заканчиваю я.

– И как, получилось? – спрашивает Саша.

– Отчасти, – объясняю я. – Я действительно стояла между дверьми и определяла музыку. Но вот, опознав Арию Чио-Чио-Сан, передала Андрею, а он так славно грянул на своем баяне «Миллион, миллион, миллион алых роз», что разъяренная училка выскочила, накричала на него и демонстративно захлопнула обе двери, загубив на корню гениальную идею.

Все хохочут.

– У нас во Владике было немного иначе. Теоретик тоже входил в эту схему, но все остальное было на высшем техническом уровне. Один моряк продал мне по дешевке радиолокационную систему с военного корабля. На экзамене она лежала в моем кармане, а кабель был пропущен сквозь шариковую ручку…

– Где-то я уже это видел… «Экзамен для меня – всегда праздник!» – вспомнил Саша. – А цветок-то был?

– Никаких цветков: цветки – это каменный век.

– А как ты остальным передавал сообщения? – спросила я.

– Никаких сообщений, каждый сам за себя, – отрезал Андрей. – Все на сугубо коммерческой основе.

– Ух ты какой, – шутливо упрекнула я Андрея.

Мы веселимся, но мне почему-то немного грустно. Вот и Андрюшка Вагнер уже лысый…

Человек-оркестр

Из Владивостока Андрей сразу же прислал Саше письмо:

«Будешь оформлять бизнес – чтоб сразу на двоих! У нас в ментовке сокращение, последний раз съезжу в отпуск бесплатно – и привет, я на пенсии, готов к новым приключениям».

Андрей много лет отыграл в милицейском духовом оркестре на саксофоне, дослужившись до прапорщика. Ему даже выдали милицейскую форму. Зарплата в милиции мизерная, но раз в год ему оплачивали дорогу, когда он с женой ездил в отпуск. Поэтому он старался уехать как можно дальше, все равно платить не своими. Ну, дальше нашего Таиланде вроде некуда.

– …Ну как, сократили тебя? – первое, что спрашивает Саша при новой встрече на солнечном острове Самуи.

– Ты знаешь, не сократили! Хотя остальных сократили. Из всего нашего оркестра оставили меня и дирижера.

– Как это? А кем он будет дирижировать на парадах – тобой?

– Не совсем. Пришел я к начальнице, что, говорю, сокращаете нас? – Да вот, говорит, это не мое решение, нам финансирование урезали, придется, ничего не поделаешь. – Что же это, говорю, вам теперь совсем не нужен оркестр? – Да оркестр-то нужен, только платить нечем. – А что, если попробуем иначе: мне ведь не зарплата нужна – мне бы летом съездить куда бесплатно, вот и все. А когда оркестр понадобится, так я его вам в два счета соберу и заплачу лично каждому из собственного кармана. Идет? – А что, говорит она, это мысль! Так что я остаюсь на службе! Вот, милицейскую фуражку привез тебе в подарок, у меня лишняя – и Андрей напялил на Сашину бритую голову темно-голубую форменную фуражку.

– На пляж буду в ней ходить, – засмеялся Саша. – Вещь нужная!

– Вот тебе впридачу «двуглавая курица», хотя ты ведь все равно ее носить не будешь, – и Андрей сунул ему золоченую кокарду.

Странно, но даже вися на стене, фуражка пользуется успехом как у русских, так и у хорватов.

– Неужели настоящая? – интересуются русские, из тех, кто понимает.

– Конечно, – гордо отвечает Саша, хотя в России он терпеть не мог милицию.

– А можно в ней сфотографироваться? – просит хорватка Саня.

Саша специально для нее прикручивает над козырьком кокарду. Она надевает фуражку на длинные белокурые волосы, принимает серьезное выражение лица и встает на фоне белой стены, – чтобы все было строго.

– Русская полиция – это круто, – радуется Саня.

Особенно когда живешь в Таиланде.