Дура платит гуру

– Продумал всё, засранец!

– Не то слово продумал! Мы же, когда из лимузина выходили, думали: нас 8 девчонок всего. Но оказалась: гораздо больше.

– Это как?! – опешила Люда.

– Там целый спектакль! Каждый актёришка появлялся в нужный момент. Но это ближе к финалу. А пока рассказываю содержание первых актов пьесы. Только мы зашли в квартиру, сняли верхнюю одежду и уселись на ковриках для йоги в одной из комнат, Макс нам дал подписать бумаженцию о неразглашении. Некоторые девчонки, включая меня, повякали конечно, но всё подписали.

– Мы тоже подписали все. – вздохнула Люда. – Но ведь юридической силы это, вроде как, не имеет?

– Как сказать. Но в нашем случае этими бумажками Макс может только подтереться. Кого-то формулировки: «авторский курс и отсутствие претензий» могут остановить, но не меня. Дальше он попросил предупредить близких и сдать телефоны. Не сомневаюсь: у них один сценарий для всех разыгрывается. В вашей группе тоже самое происходило?

– Да!

– Я так и думала! Вот… только мы сдали бумажки, и тут Макса-душку как подменили! Он стал орать ещё хуже, чем на дневном тренинге. Мол: вы сраные ничтожества и вонючие неудачницы! Я фразу дословно цитирую, так как он её, как мантру, раз сто повторял.

– Нас тоже постоянно оскорбляли. – вторила Люда.

– Оскорбления, как ты понимаешь, это самое безобидное. Макс вдруг заявляет: всё, что вы слышали на дневном тренинге – чухня. И только на лидерской программе он даёт самые действенные практики для нашего же блага. Как ты понимаешь, я подбираю синонимы. У Макса через слово мат.

– Наша коучиха тоже постоянно материлась…

– Это у них норма. Но, если в первый день к мату и оскорблениям мы как-то привыкли, то к откровенным издевательствам, нет.

– Слушай! У нас были задания, когда все громко сами про себя говорили гадости и выкрикивали свою мечту. И всё на разрыв связок.

– Да, в самом начале. У них одна копирка на все группы. Вас же тоже били?

– Нет… – Люда оторопела.

– Странно… нас били. – Аня искренне удивилась.

– Я до конца программы не досидела. Меня Паша в прямом смысле этого слова вытащил. Может, девкам и досталось после… Я не удивлюсь…

– Считай: тебе повезло! Кстати… Помнишь, когда на первом дне тренинга, Макс хлестал девушек веником? В нашей маленькой группе, если гуру что-то не нравилось, он вначале орал и оскорблял, а потом просто подходил и бил грязным веником.

– Веником?.. Опять?..

– Да! Вначале всё представлялось, как шутка. Он после какого-то нашего косяка, принёс из другой комнаты веник и, типа в шутку, просто грозил им. Точнее тряс рядом с лицом. Неприятно, но терпимо. Потом начал дотрагиваться веником. А затем откровенно бил: девчонки уворачивались, как могли. Но замечу: морды он берег. Я думаю, что его гнев – это как маска. На самом деле он полностью себя контролировал и оттого, что мы страдаем от боли и унижений, получал удовольствие.

– И никто не взбунтовался?

– Какой там! Все, как овцы на бойне. И я в том числе! За это мне до сих пор стыдно. Я всегда про себя думала: я сильнее и умнее многих. Я – коммерческий директор в крупной компании. Зарабатываю прилично. Сама купила квартиру и машину. У меня, до Макса только одна слабость была – это кислотные отношения с женатиком. Всё! А тут я позволила так ноги об себя вытирать всего за сутки, что женатик со своим пятилетним стажем издевательств, просто отдыхает. Что про остальных… – Люда сделала долгую паузу. – Ты понимаешь… Я только одним нас оправдать могу: мы, если честно, просто растерялись! У нас времени не было друг с другом хоть как-то обсудить всё. Он нас заваливал дебильными заданиями, потому котелок уже ничего не варил. До меня только потом дошло: он нас, как на качелях, раскачивал то в одну сторону, то в другую. И с каждым таким раскачиванием амплитуда нарастала, потому голова в буквальном смысле кругом шла. Плюс он ко всему постепенно приучал и вроде как всё принималось за норму. Пример с веником очень кстати: вначале тебе им грозят, потом им дотрагиваются, а потом сильно бьют. Если бы Макс сходу, с порога, стал бы нас веником хлестать: большинство, может, встали бы и ушли. И ещё важно сказать про дурацкие задания. Мы вообще не понимали критериев оценки. Он орал на нас и бил просто так! Ему и повод не нужен…

– Я почему-то про стокгольмский синдром сейчас подумала. – задумчиво произнесла Люда.

– Ты отчасти права! Я за эти дни даже погуглила материал по этой теме. Действительно: в какой-то момент оскорблений, я думаю каждая из нас, стала Макса оправдывать. Мол, он такой бедненький-несчастненький, всё ради нас, тупиц, надрывается. А мы: сраные ничтожества и вонючие неудачницы, не можем простых вещей себе же во благо сделать. Из-за нас он и злиться. А мы не его, а себя должны во всём обвинять. Вот так коряво у нас сработала защитная реакция. В конце концов, когда на тебя орут или издеваются не за дело, ты начинаешь искать причину в себе. Чем сильнее и немотивированнее ор – тем больше копания в себе и всё чаще оправдываешь уродов всяких. Вот тебе и суть стокгольмского синдрома в нашей конкретной ситуации!

– Но что ж дальше-то?

– Вот дальше – реальная жесть! Макс разделяет всех по двое, заставляет раздеться до нижнего белья, раздаёт верёвки и заставляет девушек поочерёдно связывать друг друга.

– У нас такого не было! Мы вышли на улицу вышли и у прохожих деньги выпрашивали…

– Значит, вам повезло! Нас он вообще не выпускал. Так вот. Про верёвки. Суть упражнения звучала очень гуманно: выбить все комплексы и уничтожить в себе жертву. Та, которую связали, должна спокойно сносить все оскорбления и удары верёвкой. А потом, когда она поменяется местами с той, кто её била, выместить всё злость на соседке. Как ты понимаешь: по-началу мы били себя чисто символически. Но Макс заставлял хлестать друг дружку в полную силу. Я смотрю вокруг: все сидят, как придурошные. Бояться и пикнуть и бить сильно.

– И?..

– Помнишь красивую брюнетку, которая со мной на сцене была?

– Это первая, которая послала парня по телефону?

– Она самая! Мы с ней в паре были. Видимо, именно наша пара била на два с минусом, так как Макс озверел. Он выхватил из рук моей напарницы верёвку и начал лупить нас.

– А вы?..

– Пытались увернуться, но это нелегко оказалось сделать.

– Какой-то садизм…

– В яблочко! Макс – самый настоящий садюга и маньячина. И позже я тебе ещё доказательства приведу. Но пока вернёмся к «верёвочному курсу». Честно скажу, я не знаю, что на меня и на брюнетку нашло. Мы с ней, то ли от боли, то ли от несправедливости, впервые начали высказывать недовольство. Точнее осторожно спросили Макса: «В чём суть задания и как мы можем жертву верёвками из себя выбить»? Мы просто задали вопрос и всё. Тут Макс рассвирепел. Ты же помнишь, как он срывался и злился на тренинге?

– Да, агрессивный мужичок.

– А вот теперь умножь это на сто и получишь зверя, которого мы увидели. Он реально трясся, будто ему впервые в жизни кто-то посмел вопрос задать. Взял свой веник и стал нас бить наотмашь, аж ошмётки от веника летели. По итогу он веник об нас и сломал. Это его и остановило. Тут у меня в башке что-то щёлкнуло и я поняла: он действительно нас шлёпнуть может прямо в доме. И девчонки помогут ему ещё и от наших трупов избавиться. Меня, кстати, когда избивали, видимо, мозги встали на место окончательно. Можно сказать, что Макс сам выбил из меня своё же учение. Знаешь, словно пелена упала и появилась единственная цель: выйти оттуда живой. Кстати, полюбуйся, как он меня уделал!

Аня постепенно стала оголять тело, которое до этого полностью закрывали спортивные брючки и футболка с длинными рукавами. Тут Люда ахнула! Красивое тело подруги всё было в кровоподтёках. Что касается цветовой гаммы, то 3 из 7 цветов цветового круга просматривались в синяках. Тут были все оттенки сине-фиолетово-красного. На руках и спине «красовались» огромные гематомы. Остальной кожный покров отделался небольшими царапинами. Но в целом всё это выглядело, будто бы Аню били несколько человек.

– Это от веника так или от верёвки? – еле выдавила из себя Люда.

– Это акция «два в одном»! Он же нас лупил со всей дури и верёвкой и веником. Нижнее бельё всё разодрано тоже. Меня как в отделении увидели, полицейские даже не пререкались: приняли заявление без разговоров.

– Погоди… когда он вас избивал, а остальные? Вы же наверняка кричали…

– Кричали мы так, что перекрывали своим визгом громкую музыку. Кстати Макс в такие моменты врубал всё на полную мощность. Но, навряд-ли наши вопли кто-то слышал в соседних квартирах. А все шесть девчонок всё видели и просто стояли молча. Не знаю: вызвали ли мы у них хотя бы жалость, или им самим было приятно за всем этим наблюдать. Однако на нашем месте им точно оказаться не хотелось.

– Ты хочешь сказать, никто не вступился?!

– Наоборот: по приказу Макса нас с брюнеткой все шестеро связали ещё крепче. Макс лично инструктировал: как нас лучше скрутить. Дальше он дал команду бить нас верёвками. Шестёрки, как ты понимаешь, отлично доделали то, что начал этот садист.

– Ужас какой…

– Если бы только это! Макс стал всей группе объяснять: этого нам, падлюкам, мало. Мы заслуживаем большего наказания за своё неповиновение. Напомню: неповиновение – это всего лишь невинный вопрос. Но по словам учителя, вся эта экзекуция делается для нашей же пользы. Типа: слишком мы умные, а надо жить сердцем, но не разумом. Тогда счастливой станешь. Оцени причинно-следственную связь: чтобы сделать человека счастливым, надо его всем коллективом избить и унизить. Логично же?

– Для садиста это логично. – отрезала Люда.

– Вот именно! Но в тот момент картина мира, которую создал Макс, как минимум шестерым женщинам казалась правильной и разумной. Или они делали вид, что принимают эти садистские правила игры, так как не хотят, чтобы следующий веник об них сломали.

– Я уже боюсь и спросить: что ж дальше?

– Правильно боишься… Ты даже не представляешь, как мне страшно рассказывать тебе то, что случилось дальше. – чуть не плача, произнесла Аня. – Здесь мне важно сделать лирическое отступление.

– Какое? Зачем?

– То, что я тебе начну дальше говорить, мне самой напоминает какой-то дешёвый ужастик. Здесь у героев нет ни логики, ни мотивации. Просто сняли низкобюджетное кино с плохими актёрами и бездарным сценарием.

– Аньк, не мучай ты себя. Потом расскажешь.

– Людк, а Людк! – смахивая слезу, Аня процитировала фразу из любимого фильма. – Уж лучше я тебе всё сейчас выложу… Я продолжу про плохое кино. Макс заявляет, что нас нужно отправить за неповиновение в карцер. Карцер – это соседняя комната. Там мы полежим-подумаем о своём проступке в полной темноте. Только он это сказал и показал рукой, где дверь нашего карцера, как сами девицы повели нас связанными в другую комнату. Мы со скрученными верёвками, ногами, перемещались, как японские гейши. Знаешь, такими мелкими шашками? Девчонки ещё и ржать над нами стали, а Макс их подначивал… Короче, доковыляли мы так до другой комнаты. А там из мебели –двуспальная кровать и шкаф-купе. Положили они нас на кровать и сами нам засунули по кляпу в рот. Потом выключили свет и все вышли. Мы остались вдвоём с брюнеткой лежать на кровати. Лежали мы так минут пять. В полной темноте. Связали нас так, что выпутаться самостоятельно или хотя-бы помочь соседке невозможно. И вдруг зажегся яркий свет и в комнату зашли 8 человек.

– Какие это ещё 8? – опешила Люда.

– 6 мужиков и 2 бабы. Но не с тренинга. Во всяком случае я их там не заметила. Видимо, в третьей комнате все отсиживались и по команде Макса пришли к нам. 2 женщины – далеко так за сорок. 2 парней: не больше двадцати лет. Другие 4 мужика в возрасте за пятьдесят.

– И?..

– Дальше женщины начали нас убеждать, мол, мы не правы. Причём что делают, твари: играют на контрасте. Буквально 5 минут назад над нами издевался Макс и 6 девиц, а тут пришли добрые тётеньки и, так вкрадчиво, начали нас успокаивать. До этого мы лежали связанными в полной темноте, а тут включили счет и мы увидели добрые и понимающие лица.

– И в чём же вас убеждали эти тётеньки?

– В том, что мы, посмев усомниться в простых и правильных истинах Макса, показали прежде всего себе, какие мы заносчивые твари. Мы, которых, напоминаю тебе, связали и избили, не можем впустить в себя счастье. Представляешь? Нас избили, а мы счастье так и не впустили!

– Прям рифма получилась…

– Это я не нарочно, – Аня пыталась остановить слёзы в уголках глаз, но те уже текли ручьём и капельками падали на её футболку. – Постараюсь сократить тот словесный понос, который они несли. Тезисы следующие: так жить неправильно и мы должны исправиться. У нас остался единственный шанс: мы полностью отдаёмся гуру. Снова оцени логику: чтобы исправиться – нужно переспать с Максом.

– Хоть сказали, что исправлять с помощью Макса нужно? – зло произнесла Люда.

– Сказали! Отдавшись гуру, мы, таким образом, смирим самый страшный грех – это свою гордыню. Что Макс на это идёт только потому, что ему нас, убогих, жалко. Благотворитель, блин! Что те, кто удостоился этой великой чести, потом успешны, любимы и счастливы! Люд! Ты только проникнись идеей: все, кто спят с гуру, исправляются и осчастливливаются. Счастье через постель…

– Так вы даже ответить не могли… Кляп же во рту… Как же они узнали, на что вы соглашались?

– Они спрашивали и просили кивнуть. Естественно, мы обе согласились на Макса. Похоже, у нас с брюнеткой совпадали мысли: выжить. Мы, не сговариваясь, смекнули, вдвоём нам двум девушкам легче с ним одним справиться, чем с этой неизвестной компанией.

– Но дальше-то что?..

– Началась игра в «плохого – хорошего полицейского». Роль плохишей – за 6 мужиками. Только женщины хотели вытащить наши кляпы, как подскочили молодые парни в количестве двух прыщавых самцов, и силой затолкали кляпы назад.

– Зачем?

– Чтобы нас сломать. Парни аж визжали: эти, показывая на нас, проститутки и шлюхи так быстро согласились потому, что испугались. Не стоит на нас, убогих потаскух, тратить время их гуру и нас лучше пустить по кругу, чтобы наши мозги на место встали.

– Это же какой-то бред сумасшедшего… – Люда замотала головой.

– Я ж тебе и говорю: всё, как говённом триллере. Мы начинаем истерить, извиваться, как можем. Я стараюсь сползти с кровати, но меня эти два прыщавых утырка держат и ржут. Тут подходят взрослые мужики и, спокойненько так, начинают устанавливать штатив и камеру.

– Чего?..

– Видимо, в шкафу всё оборудование для съёмок только и ждёт своего часа. Они его оттуда вытащили и всё стали подключать.

– Зачем?..

– Я так понимаю, они разыгрывали сценку под названием «Кастинг в порно-фильм». Нам с брюнеткой сразу стало ясно, что насиловать нас будут под запись. Может, у них отчётность своя по изнасилованиям ведётся? Кто ж их, сектантов, поймёт…

– Компромат они так собирают…

– Ну так этим идиотским компроматом они только зомбированных баб могут пугать. По видео все будет понятно: женщин насилуют! Эти мрази не столько на нас компромат, столько на себя же доказательства для обвинения в суде собирают.

– Видимо, такие, как ты, им ещё не попадались…

– Похоже, что так!

– А куда делись эти добренькие тётеньки?..

– У этих тварей оказалась роль наших адвокатов и защитников. Они начали умолять молодых утырков и взрослых мужиков дать нам шанс. Мол они лично берут нас под своё покровительство и гарантируют, что глупостей мы больше не наделаем. Взрослые мужики согласились. Утырки посопротивлялись для вида, но тоже разрешили нам переспать с Максом.

– И?..

– И так ещё не один раз. Только добренькие тётеньки только нас отобьют, как злые дяденьки чуть ли не очередь устанавливают, кто, кого и как насиловать будут. Потом тётеньки опять их убеждают, что нам нужно дать шанс, ведь мы не конченые эгоистки. Мужички соглашаются, но находится один несогласный, и снова всё по кругу…

– Это уже даже не садизм…

– Я думаю, они нас так ломали, чтобы мы совсем пластилиновые стали: лепи из нас, Макс, что хочешь! Мы на всё уже были готовы, чтобы только эту компашку не видеть…

– А где сам Макс и 6 девиц в этот момент находились?

– Не могу тебе сказать. Но почему-то мне показалось, что их вообще в тот момент не было в квартире. Возможно их на улицу Макс и вывел на ту же практику попрошайничества, что и вас.

– Наша практика с коучихой почти два часа длилась.

– Тогда всё совпадает! Значит, Макс их вывел, пока нас эти полицаи обрабатывали. Думаю, как раз два часа у них на это и ушло.

– И как вы выпутались?

– После того, как тётеньки в очередной раз за нас заступились, а дяденьки согласились нас оставить в покое, меня в прямом смысле стали переносить в другую комнату. Брюнетка осталась в той комнате. Пока меня двое мужиков волокли по коридору, начинаю всеми доступными способами показывать, чтобы мне кляп сняли. Они снимают, я говорю: сейчас описаюсь, пустите, дяденьки, в туалет. Они меня развязали и отпустили в туалет.

– Это оттуда ты сбежала?

– Да, но не сразу… – Аня сделала довольно длинную паузу и, после пары тяжёлых выдохов, продолжила. – Туалет рядом с комнатой, где брюнетку держали. Я даже имени-то её не успела запомнить… Пока я обдумывала: как бы мне смыться, я слышала почти всё, что творилось в соседней комнате. Видимо стенка между комнатой и туалетом не капитальная. Скорее всего, они, когда перепланировку делали, под этот маленький закуток туалетик и сделали. В общем, я понимаю: тянуть больше нельзя. Смотрю: форточка малюсенькая. Каким образом я в неё влезла, не представляю. Дальше ты уже всё знаешь.

– Погоди-ка! Ты же на рассказала, что в комнате с брюнеткой творилось?

– Видишь, я настолько хочу забыть это всё, что сама же перескакиваю… Дело, как я понимаю, так было. Я слышала голоса двух добреньких тётенек. Они всё брюнетку успокаивали и попросили кивнуть, как она будет готова к общению с Максом. Видимо она согласилась, и они ему позвонили. Я хоть обрывки фраз слышала, но, как я поняла, Макс сказал, что будет через пару минут и попросил тётенек продолжить обучение 6 девчонок из нашей группы.

– Уверена, что девушки на такой же попрошайской практике были…

– Теперь я тоже так думаю! Но ты только посмотри: как всё продумано до мелочей! И как нас обработать, и сколько времени всё займёт, и когда девушек вывести на улицу, чтобы никто и ничего не заподозрил, и чтобы сам Макс за минуту примчался, как только жертву до кондиции доведут…

– Но дальше что?

– Брюнетку больше не слышно: видимо кляп так и остался. Потом я слышала, как вошёл Макс и, как я поняла, все тётеньки и дяденьки покинули зрительный зал. Макс с брюнеткой остался один на один. Он ей стал, как добрый дяденька, предлагать отпустить себя и снять все зажимы. Для этого нужно отдаться своему чувству и тупо переспать с ним. Для неё – это как инициация новой и счастливой жизни. Мол, только он может активировать сексуальную чакру…

– Прямо так и сказал?

– Прямым текстом. Причём включил «Макса-душку», такого воспитанного и интеллигентного. Даже не скажешь, что этот джентльмен два часа назад о нас веник сломал, да и вообще всё это организовал.

– И?

– Дальше как в плохом фильме про маньяков. Макс убедительно так начал: ты мол, деточка, если хочешь отсюда живой и местами невредимой выбраться, то должна его слушаться во всём. Если нет, то он, с высоты своего гуризма, просто обязан показать ей истинное к самой себе отношение. Короче: или она выбирает добровольный и страстный секс с ним, или она дура и потому её могут насиловать другие мужики. Причём как здесь и сейчас, так и вообще по-жизни. Проблема у неё – именно с сексуальной чакрой. Она, мол, не подпитывается нормальной мужской энергией. Если её подпитать и правильно активировать – всё в жизни перейдёт на светлую полосу.

– Кстати, мне сестра адептки как раз говорила, что у вайжан секс – это инициация.

– Похоже на то! Иначе бы он на интим так не уламывал. Дальше он, скотина, припомнил её же историю личной жизни, которую она на тренинге ему сама и рассказала. Помнишь послание по-вайски на сцене? Он же из каждой клещами вытягивал самое больное. У брюнетки, как ты помнишь, стори об измене её мужика. Так эту информацию Макс использовал виртуозно: чуть ли ни дословно повторил её же рассказ. Дальше он начал брюнетке втирать, что, я мол, тебе, на сцене не мог сказать при всех. Но на самом деле ты – безнадёжная жертва. Ты чуть ли не создана для того, чтобы тебе изменяли. Тебя все и всегда будут только использовать и выбрасывать. Только научишься отдаваться искренне и смиришь свою гордыню, есть шанс на счастье. Честно говоря: я не знаю, чем там дело закончилось. Я к тому времени уже в форточку свой зад протолкнула.

– Это же какой-то абсурд…

– Да, абсурд! Но ты посмотри: все, как зомби, выполняют приказ Макса. Сказали связать – связали. Сказали насиловать – пойдут насиловать. Это реально секта. Там уже ничего человеческого ни у кого не осталось. Это уже не люди…

– Мне нужно переварить это всё…

– Я понимаю. Сама, как выбралась оттуда, у меня такая истерика началась, что от меня все шарахались. Забыла сказать! Первым делом пыталась вызвать полицию в тот дурдом. Надеялась брюнетку и остальных девушек вытащить. Но мне, в таком виде, никто телефон даже не дал… Когда Петя приехал за мной, уже утро наступило и, если честно, я уже себя плохо помню. Только в полиции более-менее в себя пришла только, пока им всё рассказывала. Они обещали разобраться. Как я из разговора с Петей поняла: когда полиция под утро выехала – в доме никто не открыл. Больше ничего сказать не могу… Ну, так как тебе триллер, а?

– Слава Богу, ты вообще живая выбралась!

– Не то слово! Я не знаю, что страшнее: как над нами в доме издевались, или когда я полуголая по магазинам и ресторанам помощи искала. Вот сейчас мне кажется, что второе страшнее! Блин, я уже ору на всех: вы просто вызовите полицию и скорую, раз вы меня за сумасшедшую и наркоманку принимаете. Меня вот это больше всего добило… Избитая, ободранная и полуголая баба несколько часов орёт в центре, и всем фиолетово! Прикинь: любая девчонка, которой повезёт удрать с этих тренингов, попросит помощь – фиг её получит!

– Погоди. Нестыковка одна есть.

– Какая? – удивилась Аня.

– Мы когда под утро приехали к этому дому, в кафе зашли. И там нам официантка сказала, что Максимка с остальными весело всё праздновал под утро.

– У меня только одно логичное объяснение. Пока он там брюнетку уламывал, время прошло. Я ж минут 10-15 в туалете просидела. Меня спохватились позже. Чтобы шум лишний не поднимать в остальных группах, Макс банкет под утро и организовал. Нашёл красивый повод из дома всех вывести на случай полицейского рейда.

– Тоже верно. – согласилась Люда.

– Мне девушек все равно жалко, что там остались. И что с брюнеткой произошло? Ведь я ей вправду пыталась помочь и позвать на помощь. Но мне даже самой себе скорую или полицию не удалось вызвать…

– Честно… я не знаю, что тебе на это всё сказать…

– Что тут скажешь! – чётко произнесла Аня. – Зло нужно останавливать! Петя тоже так считает. Кстати, я пока из форточки выдавливалась, себе слово дала: если выберусь, то Пете позвоню. Хотя бы извинюсь перед ним. Но потом, как несколько часов на помощь звала, ясно поняла одну вещь. Случись что: никто не поможет. Даже если бы мне дали телефон, кому бы я позвонила? Женатику? Ему вообще на меня плевать. Тебе? Но я даже не знаю, где ты. Оставался только Петя…

– Наконец-то до тебя дошло! – почти продекламировала Люда.

– Ой, только не надо так театрально говорить, – улыбнулась Аня. – Да, дошло! По-другому и не скажешь. Признаюсь, в тот момент я действительно поняла: никого ближе Пети у меня нет, не будет, да и не надо, чтобы было! Заменяла его на женатый суррогат. А на самом деле… – Тут Аня замолкла. Пока до конца признаться в своих чувствах ни себе, ни подруге, она оказалась не готова.

– На свадьбу-то хоть позовёшь? – Люда всё поняла и сама решила прервать нависшую пудовой гирей, паузу.

– Если ты на свою пригласишь, тогда да!

– Ты бы не забегала так вперёд, подруга. Мы всего три дня вместе. Ну как вместе… Всё беготня от секты и в секту.

– Мне почему-то кажется, что у вас всё получится. Слышишь? Вот и наши пацаны по этажу топают с едой и напитками. Давай-ка фуршет устроим и забудем обо всём!

И правда: дверь распахнулась. На пороге Пётр и Павел стояли с огромными коробками пиццы и, чуть ли не в зубах, держали пакеты с фруктами и напитками.

– Ну что, красавицы, поехали… – игриво начал Пётр, раскладывая принесённую добычу на столе.

– Я тебя очень прошу: никогда эту фразу не произноси. – сказав это, Люда посмотрела на Аню. Та тоже вспомнила, как и где Макс произнёс строчки известной песни и чем всё это для них кончилось.