скачать книгу бесплатно
Продолжая чавкать, Пафнутий продолжил дискуссию:
– А потому и нечисто, что человек в президенты Франции нацеливался, вот его и подставили. Уговорили горничную, она и разыграла сцену с попыткой изнасилования.
– Так там только попытка была? – с разочарованием спросил Палыч.
– Вот то-то и оно, что попытка, – подняв указательный палец, произнес Пафнутий.
– Да этот француз сам не промах, – вступил в разговор именинник, – эти капиталисты так и норовят, чтоб потрахаться.
– А коммунисты, значит, не такие, – заерепенился Тимоха, – нашел тоже ангелов.
– Они, конечно, не ангелы, но совесть все же имеют, – возразил Всеволод.
Если бы сегодня он не был именинником, раздраконил бы Тимоха его со всеми коммуняками. Но понимание важности события, по которому они собрались, остановило Тимоху.
А тут и четвертый тост подоспел.
– За ласточку именинника, чтобы она его никогда не подводила, – предложил Эдуард.
Такой тост тоже следует поддержать, потому что прошлый сезон для Всеволода был не очень удачным. То он залетел правым колесом в открытый люк, въехав на территорию своего завода, то какие-то козлы разули его ласточку прямо среди бела дня. Нашел он ее, стоявшую на кирпичах в двухстах метрах от хижины его любовницы. Уже годков этак десять он обещает этой самой любовнице, что вот-вот уйдет из семьи и осчастливит ее постоянным проживанием. Бедная женщина, как она доверчива.
После четвертой порции мужички совсем раздухарились.
– Скажи, как у них закручено, – воскликнул Чубатый, – только до бабы дотронулся, как тут же в кутузку.
– Если бы только дотронулся, он же голый на нее лез, – уточнил Андрей Тюлькин.
– Да хоть и голый, – повысил голос Иван, – у нас вон олигархи по-черному гуляют. Меняют любовниц, как перчатки, и ничего.
– Да уж, – оживился Палыч, – наши миллионщики ничего не боятся. От всего откупаются, паразиты.
– И то верно, – поддержал его Тимоха, – то на курорте оргию устроят, то в банях побалуются.
– Да что олигархи. Вон у нас директор базы, вроде бы не велика шишка-то, а половину баб оприходовал. И как с гуся вода, – разоткровенничался Андрей.
– А бабы сами виноваты, – воскликнул Пафнутий, – у кого деньги, к тому и идут.
– Да боятся они, что без работы останутся, – повысил голос Андрей.
– Ничего они не боятся, – возразил Эдуард, – вон ко мне сами на работе липнут. Уж сколько раз говорил, что не хочу, нет, все равно лезут.
– К тебе, может, и лезут, а наши бабы, в основном, из-за боязни, – настаивал Андрей.
– Согласен с тобой, Андрюха, – поддержал его Чубатый, – да мы, мужики, тоже не всегда начальству можем возразить. Чуть что, и язык в задницу.
– А ты, Иван, мужиков не трожь, – привставая с табуретки, возмутился охмелевший Всеволод, – мужики свое дело знают.
– Да не ерепенься ты, именинник, – усадил его Пафнутий, – все мы виноваты в том, что у нас беспредел и в жизни, и в бизнесе.
– Нет уж, увольте, – вновь попытался встать Всеволод, – я против этого режима все время выступаю. Я им, подлюгам …, – погрозил он кому-то кулаком.
– Мужики, мне кажется, пора закругляться, – предложил Эдуард.
– Ну, давайте по последней, и по домам, – поднял стакан Пафнутий.
Мужики выпили по последней и поспешили из гаража.
А в гараже еще долго раздавались Всеволодовы ругательства.
Белый снег, пушистый
Наконец-то плачущая осень отступила.
До декабря оставалось еще целых пять дней, а зима уже прилетела в наши края на крыльях снежной метели. Резвый ветер сдул с деревьев последние листья, а снег в одночасье припорошил придорожную грязь. Всю ночь метель резвилась в опустевших улицах и скверах, а когда город проснулся, то обомлел от зачарованной белизны.
От занесенных снегом машин дворы превратились в белоснежные лежбища сугробов, а детские площадки робко выглядывали из-под снега верхушками горок.
Звенящая тишина нависла над городом, но уже через час в белое безмолвие стали выходить сначала дворники, затем владельцы машин, а потом спешащие по своим делам горожане.
У большинства горожан укрывший землю снег вызывал самые положительные эмоции. Наиболее эмоциональные на ходу сгребали снег и лепили из него комочки. Только взрослая уравновешенность не позволяла им запустить эти самые комочки в чью-либо спину, а так хотелось. Зато школьная поросль вовсю резвилась возле школ, забрасывая друг друга снежками. У них снежная белизна ассоциировалась с приближающимися каникулами и встречей Нового года. А детвора помладше вооружилась лопатками и помогала дворникам убирать снег с детских площадок. Раскрасневшиеся щечки указывали на их особое старание.
В общем, легкий морозец был в радость и старому, и малому. А к вечеру опять пошел снег, но в отсутствие ветра падал он медленно и элегантно. Ну, совсем, как в новогоднюю ночь. Разве усидишь дома в такую погоду.
Быстро одевшись, мы с женой и дочерью вышли из подъезда и направились в сторону укрытого снегом озера.
– Какая благодать, – воскликнула жена и, подхватив дочку, закружилась с ней в каком-то экзотическом танце. А потом они вместе плюхнулись в пушистый снег, и их звонкий смех растворился в кронах заснеженных деревьев.
Как приятно было смотреть на два родных и счастливых лица, по которым стекал таящий снег. В их глазах я увидел столько радости и какого-то детского сумасбродства, что мне захотелось самому поваляться в белоснежной постели. Прямо лицом я упал в снег и попытался плыть в этом пушистом море. Мой заплыв вызвал вторую волну смеха, которая только усилилась, когда я, заснеженный, встал на ноги.
Затем была воображаемая фотосессия, во время которой мы падали в снег, занимали невообразимые позы и корчили счастливые физиономии. Счастье из нас так и струилось.
Ай да снег, ай да пушистый создатель положительных эмоций.
В переполненном автобусе
На автобусной остановке чинно стоят горожане и ждут автобуса, который, почему-то, не хочет их обрадовать.
Час пик еще не наступил, но народу на остановке скопилось предостаточно.
Наконец-то из-за поворота показался долгожданный автобус, и толпа пришла в движения, предвкушая энергичное соперничество за долгожданное место.
Но автобус не только не остановился, но наоборот, набрав скорость, промчался мимо.
За лобовым стеклом автобуса красовалась табличка «В парк», которую некоторые из ожидавших сумели рассмотреть.
Над толпой пронесся ропот недовольства, усиленный критическими замечаниями в адрес работников городской транспортной организации.
«До чего докатились – гундосила пожилая женщина – когда захотят, тогда и ездят».
«Обнаглели – тут же вступил в разговор солидный мужчина в шляпе – никакой управы на них нет. Небось начальники не стоят на остановках, их с шиком доставляют».
«Вот заставить бы их потолкаться на остановке по утрянке. Быстро бы порядок навели» – проворчал небритый здоровяк в штормовке.
«Видано ли дело, по всему маршруту пустым в парк ехать – прошепелявил сутулый старичок в офицерском пальто, – Как частник, захотел – повез, не захотел – оставил» – добавил он, еще больше ссутулившись.
Пожилая женщина открыла уж было рот, но заметила приближающийся автобус и засуетилась.
Автобус, недовольно фыркнув, проехал остановку и остановился. Двери автобуса со скрипом отворились, выпуская утомившихся пассажиров. Не успели первые пассажиры выйти из автобуса, как встречный поток уставших ждать ринулся к дверям, толкаясь и поругиваясь.
«Граждане, автобус не резиновый» – прокричал водитель. Он попытался закрыть переднюю дверь, но не тут-то было.
Наконец-то в дверь протискивается бородатый здоровяк, водителю удается закрыть дверь и автобус трогается.
Бородач начинает возмущаться, обращаясь к водителю: «Почему не соблюдается интервал движения? Один автобус по неизвестной причине проехал в парк, а другой вообще не хотел брать пассажиров».
Водитель внимательно следит за дорогой и не отвечает бородачу.
«Ишь ты, он с нами и говорить не желает – тут же отреагировал на молчание длинный прыщавый парень, и в сторону водителя, – вот сообщим, куда следует, тогда будешь знать».
«Я обязательно напишу в газету про эти безобразия» – пообещал бородач.
«Напиши, сынок, напиши. Пусть там разберутся» – прошепелявил сутулый старичок.
Мнения пассажиров разделились. Одни поддержали бородача, а другие стали заступаться за водителя.
Первой в поддержку водителя высказалась сидящая впереди бабка: «Ну, чего раскричались, как бабы» – и обращаясь к бородачу, – А ты, чем в переднюю дверь лезть, шел бы в заднюю. Видела, как ты норовил вперед пробраться».
«Так я же с ребенком, неужели не видите – стал защищаться бородач, – а с ребенком положено заходить в переднюю дверь».
«Все мы знаем, что нам положено, а как шоферами, так никто не хочет быть – вступила в разговор еще одна бабка с большим кулем на коленях, – везде вон объявлениев понавешали – требуются, требуются…..»
«А он, наверное, сам шофером был, да, видать, выгнали» – предположила ее соседка.
Бородач все грозился написать в газету и призывал очевидцев в свидетели.
«Пиши и не бойся – успокаивал бородача человек в штормовке, – а я всегда тебя поддержу. Хватит на них любоваться».
«Запиши-ка и мой телефон – воскликнула пожилая женщина, – если что, звони, обязательно пойду в свидетели».
Пассажиры входили и выходили, мелькали остановки, а разговор все продолжался, то затихая, то вновь усиливаясь. Недовольство людей выплескивалось на водителя.
Водитель же продолжал молча выполнять свои обязанности, зорко следя за дорогой.
Лишь по взмокшей шее и покрасневшему лицу можно было понять, с каким трудом доставалось ему это молчание.
Встреча выпускников
I
Когда в очередной раз Вячеслав Михайлович Арбузов приехал на родину, чтобы навестить родню, встретил он там своих одноклассников, Петьку, то есть Петра Сидоровича Охапкина и Валерку, в настоящее время Валерия Никаноровича Глушкова. И если Валерий Никанорович был уважаемым в районном городке человеком, так как работал главным врачом местного родильного дома, то Петька в свои шестьдесят два года так и не дорос до того, чтобы его называли Петром Сидоровичем. Всю свою сознательную жизнь проработал он слесарем в автобусном парке и карьеристского рвения не испытывал. Хотя после выпитой бутылки дешевенькой водочки в голове у него начинали роиться крамольные мыслишки типа:
– Подумаешь, Глушков, хрен обструганный. Да если бы я захотел, то руководил бы сейчас каким-нибудь министерством, а то и всем правите…
Досказать до конца свою мыслишку у него получалось крайне редко. То ли потому, что в тот момент он вырубался и мог только мычать, то ли потому, что недоговоренная мысль выводила его из себя, и он срывал свой гнев на болезной супружнице Евдокии.
Хорошо, если ей удавалось увернуться от кулака Сидорыча и пересидеть возбужденное состояние мужа у соседей. Но нередко первый же замах Сидорыча заканчивался сильным ударом под Евдокиин глаз. После такого удара Евдокия падала на большущую кровать и начинала тихонько всхлипывать.
К чести Сидорыча, даже в состоянии сильного опьянения он не забывал правило, привитое ему в детстве: лежачих бить негоже.
Наутро глаз Евдокии заплывал и окрашивался красно-синим цветом.
Проснувшийся Сидорыч в недоумении смотрел на проявившийся синяк и спрашивал:
– Опять о косяк стукнулась?
И Евдокия безропотно кивала головой в знак подтверждения мужниного предположения.
Хлебанув из кастрюли кислых щей, Сидорыч одевался и, как ни в чем не бывало, шел в автобусный парк. Каким бы пьяным он ни был накануне, работу он не пропускал и работал прилежно. Именно за это Сидорыча уважало начальство, а его портрет бессменно висел на Доске почета.
Итак, первым Вячеслав Михайлович встретил Сидорыча.
Встреча их состоялась в местной пивной, куда Вячеслав Михайлович зашел для того, чтобы за кружкой пива составить график посещения родственников.
За это время он только и успел, что погостил два дня у старенькой мамы, да пообщался с младшей сестрой, которая после развода жила в доме родителей.
На субботу, по случаю его приезда, в мамин дом были приглашены все родственники. Вот об этом событии Вячеслав Михайлович и думал, сидя за столом.
Через некоторое время в пивной появилась подвыпившая троица. Взяв по кружке пива, она заняла соседний столик и своим громким разговором отвлекла Вячеслава Михайловича от радужных мыслей.
Вячеслав Михайлович взглянул на соседей и в одном из них разглядел что-то знакомое. Он внимательней присмотрелся к седовласому человеку.
– Такие оттопыренные уши и яминка на подбородке могут принадлежать только Петьке Охапкину, – подумал Вячеслав Михайлович.
Отбросив оставшиеся сомнения, он обратился к седовласому:
– Охапкин, Петька, неужели это ты?
Сидорыч подозрительно посмотрел на человека, который так фамильярно обратился к нему. Его уже лет сорок никто не называл Петькой.
– Чего тебе? – вопросом на вопрос ответил он.
– Значит, не узнаешь своего одноклассника? Я Славка, Славка Арбузов, – улыбнувшись, ответил Вячеслав Михайлович.
Сидорыч на мгновенье задумался, потом просиял и обратился к своим сотоварищам:
– Извините, кореша, но это мой друг детства.
Сказав это, он взял кружку и пересел к Вячеславу Михайловичу:
