скачать книгу бесплатно
Азиатские гимны таёжных зверей
Нам хотелось в платинах облечь, —
Так гармония мира стучит у дверей
И дарует нам горную речь.
Так у каждой эпохи свои есть права;
Юность в сонм своих дел погрузить,
Ей романтикой очи наполнив сперва
И отправив в далёкий транзит…
Ах, держава,
Ты двух континентов предел,
Ты даруешь полсвета – дерзай!
В поездах, самолётах ты в дали летел,
Два в себе континента связал!
И в распадках дремучий кедрач.
Ты, родная, со мною – глаза лишь прикрой,
Воздух вздохом певуч и горяч.
Так легли на крыло, полетели лета,
Словно птицы, в таёжную глушь.
И плотина, суровой эпохи дитя,
Всё росла, как дитя наших душ.
И грозою, и славой плотине под стать
Где-то рядом вставал Байконур…
Как же много о днях этих можно писать,
Где Гагарин вдруг в космос шагнул!
Той плотине в проране веками стоять,
По распадкам – медведям реветь…
Ах, романтика века, – себя не понять,
У твоих полустанков лететь!
Отчий дом… Журавлиная грусть по холмам…
Дым романтики сладок не век,
Он кому-то – судьба, стал прозрением нам,
Где-то стал сам не свой человек…
У иных берегов благодати нам нет,
Счастье птиц перелётных познай:
Возвращайся туда, где родился на свет,
И счастливую долю дерзай…
И суровые были в себе теребя,
Я оставил твои берега…
Вдруг ты весточку шлёшь – и дарует судьба
Эту песнь, что судьба сберегла.
Николай Мирошников»
Вот такое непростое письмо оставил Коля Мирошников – дитя войны, поэт и строитель.
Свете и дочкам – Тане и Лене. Для которых Сибирь – земля родная…
Мимолётности сменяют одна другую
Я укладываю свой рассказ, написанный карандашом на первой подвернувшейся бумаге, в синие картонные корочки, и они помогают ему сохраниться.
Как он мог сохраниться при моём журналистском житье – бытье с переездами и всё новыми вариантами жизни и профессионального положения? В беспорядочных, но всегда дорогих архивах ему, вроде, и делать было нечего – ведь это был непонятно почему написанный, просто вымышленный рассказ? Но ничего не бывает бессмысленного и случайного. Так?.. И это снова подтвердит жизнь – совершенно неожиданно…
И жизнь идёт дальше. И ещё раз еду в лагерь вожатой – шестнадцатилетняя застенчивая девчонка.
Лагерь помогает круто перейти из военного детства – в удивительное отрочество и юность. Нет, не скоро ещё у нас появятся обновки – платья не с чужого плеча и не из трижды перешитых тряпочек, и, пожалуй, только на выпускной вечер, аж через три года после войны, мы добудем первые туфельки, достойные девичьей ножки…
Не это провело черту под войной.
В городе сняли черные маскировочные шторы!
Вечером снова светились окна! А у бабушки на первом этаже они были ещё и распахнуты майскими вечерами, и в них волной вливался запах резеды с узенькой клумбочки.
И ещё вернулась песня!
Как любили люди петь до войны! Мы, дети, и выросли-то под песни. Пели просто для себя, делая что-то по дому, на огороде и на праздниках – посиделках.
И вот сейчас я всем существом остро ощущаю, как какой-то огромной волной снова всех окатила песня. В полный голос и только для себя «под сурдинку», чтобы выплакать печаль, и услышать свою душу, и позвать песней другую душу, и снова поверить в радость.
А в пионерском лагере, где теперь мы уже сами были вожатыми, наши песни разносились над прекрасной уральской рекой Чусовой, и молодой баритон Карлуши Рыкова, и серебряные голоса нас, девочек-вожатых, легко и далеко неслись, казалось, над всем миром… Другие песни, эхо другой жизни…
А ведь жизнь – прекрасна?! Я ещё боюсь это сказать вслух. Чтобы не сглазить… Мне уже шестнадцать! И я уже поработала вожатой после 8 класса!
Вожатая Клара Скопина с пионерами.
Мимолётность. Ещё один подарок Победы
В нашей 36-ой, образцово-показательной школе с улицы Малышева, во ВТУЗ городке, проходит линейка. Особая. Победная. Наш гость – Дважды Герой Советского Союза летчик Михаил Одинцов. Среди 20 героев Советского Союза – уральцев Он единственный Дважды Герой! Молоденький просто для такого звания!
Я по поручению директора Зинаиды Калиновны Маковкиной, могучей, даже величественной (говорят, когда-то шахтёркой была!) приветствую нашего гостя. Говорить для меня – проблема, секретарь комитета комсомола отмалчиваться никогда не имеет права, и я даю «полный голос», но на самом деле, сама себя не слышу от волнения! Ведь он не только Герой войны – он мальчик из нашей довоенной школы! Он здесь учился, окончил 7 классов! И ещё с отличием окончил свердловский аэроклуб…
Он был простой, весёлый, говорил нам, что ему ещё учиться и учиться, война ему перебила учёбу, он окончил только ФЗУ – фабрично-заводское училище.
Он окончил только первый курс, потому что стипендии пятнадцатилетнему ученику платить было не положено, и они с мамой материально проблему не осилили. В 16 лет он пошёл работать на фабрику «Урал обувь», освоил 6 типов станков; одновременно занимался в городском аэроклубе, в 1938 году, в 17 лет его окончил с отличием и по его личной просьбе был призван в армию и дал присягу Пермской военной школе пилотов. И через год направлен в военную школу лётчиков…
Михаил Одинцов совершил свой первый боевой вылет уже 23 июня (!), на второй день войны, нападения на нас Германии! Герой, который в первый же год войны сумел посадить подбитый самолёт, хотя и был тяжело ранен, и после семи месяцев лечения в госпиталях получил заключение: «К службе не пригоден!». А он самовольно вернулся в полк! И ещё больше года летал, постоянно бинтуя так и не зажившую ещё руку! Таких «самоволок» у него было не одна и не две! Сдаться? Это было не для него!
Юный Михаил Одинцов.
К концу войны, когда Миша Одинцов появился на нашей линейке, он уже совершил 215 боевых вылетов! Вот, кто гулял сейчас по нарядным коридорам театра рядом со мной и делился своей тревогой: его сверстники уже институты окончили!..
И теперь он поступает в военную Академию, и как получится догонять своё поколение в науках, трудно представить!
А мы подросли за эти годы? Смогут ли стать такими наши ребята когда-то? И всё, что выпало нашей стране, примут ли просто как своё личное! С бесстрашием и взрослой ответственностью! Как Миша Одинцов…
…Что ещё бродило тогда в моём замирающем сердце, не пересказать, только вдруг до меня дошло, что наш гость, Михаил Одинцов, приглашает меня, – вернее, просит разрешения у директора Зинаиды Калиновны, нашей грозной главнокомандующей, – пригласить меня на спектакль Свердловского театра оперы им. Луначарского. Разумеется, вместе с ней, директором школы!
…И в антракте, гуляя по нарядным коридорам звёздного театра, известного всей стране, Михаил Одинцов с такой простотой и доверием рассказывал о своём нетерпеливом и тревожном ожидании занятий в академии, что я совсем забыла о своей неподходящей к театру одежде, – ситцевом платьишке и осенних ботинках, сама собой исчезла «зажатость», как на экзамене по математике…
Михаил Одинцов.
«Я же попал в другой мир сейчас! Мне сейчас всё как экзамен, понимаешь? Даже самое простое общение. Вы столько успели книг прочесть, пережить событий, перемен в обществе, в людях! Ведь так?!»
Господи, это он, удивительный и бесстрашный, ждал от меня поддержки, от оробевшей девчонки?
Я только краснела от смущения и удивления: разве может так просто рассказывать о своих страхах Герой? Это он просто подшучивает надо мной!.. (А потом, уже после окончания школы, я каждый день бегала мимо памятника-бюста, установленного дважды Герою Советского Союза Михаилу Одинцову, напротив Свердловского Суворовского училища, недалеко от моего дома, и думала: ведь и сейчас кого-то не разглядишь в толпе обыкновенных людей, когда они идут по гудку после заводской смены, или после лекций, или просто спеша куда-то…)
Михаил Одинцов.
И я рассказывала всё это своим пионерам в лагере, потому что в свои шестнадцать я уже почувствовала по себе, что твёрже стоишь, когда есть кем гордиться в жизни!
А гордилась я не просто земляком Михаилом Одинцовым. Я гордилась его Простотой! Способностью так деликатно поддерживать чужое достоинство, как бы мал человек ни был.
…В силу своей профессии мне пришлось писать и рассказывать о сотнях и сотнях (а то и тысячах) самых неожиданных людей. И мерой значимости и ценности человека навсегда стала Простота Миши Одинцова, которую не помутил в нём ни собственный героизм, ни заслуженное уважение людей, ни испытание славой. Ведь из 20 героев Советского Союза – уральцев всё-таки он единственный был Дважды Героем, и это говорило о мере его мужества, бесстрашия и профессионализма.
Встреча с Михаилом Одинцовым стала незабываемым подарком Победы. И осталась им навсегда.
И только сейчас, спустя целую жизнь, я узнаю, что Михаил Петрович Одинцов окончил в 1948 году Военно-воздушную Академию, в 1952 году – Военно-политическую Академию, в 1959 году -Академию Генерального штаба и по всей великой стране оставлял следы своей безупречной боевой работы…
И ещё он оставил людям свои книги «Тогда, в 42-м…» (М., 1977 г); «Испытание огнём» (М., 1979 г.); «Преодоление» (М., 1982 г.); и их переиздания живут с нами.
Увидеть вблизи такого человека и просто узнать о нём – это подарок Победы!
Мимолётность. Родной Урал
На фото моя семья (слева направо): папа – Павел Григорьевич, мама – Галина Николаевна, я, дедушка – Николай Андреевич, бабушка – Александра Степановна.
22 июня 1941 года. Солнце во всё небо – редкостный для Урала день! Ни облачка, ни намёка на перемену погоды.
Мне 11 лет. Сегодня всей семьей – мама, папа, бабушка, дедушка, тётя Нина, я – ходили на кладбище, обошли всех близких и знакомых, в том числе прошли и на еврейское кладбище рядом, положили цветы, вспомнили всех, – не знаю, почему именно в этот день, но он запомнился… Вернулись к обеду, папа с дедушкой сели за шахматы, как всегда в воскресенье, кода мы все собирались у бабушки; женщины стали накрывать на стол, я выскочила к девчонкам во двор, они качались в гамаке… Было солнечно, шумно, весело…
И вдруг – громко, радио: война! Я бросилась в дом, крикнула: «Бабушка! Война!». Почему ей? А не всем? И бабушка схватилась за сердце. И почти прошептала: «Валечка…».
Младший сын, мой дядя, мамин брат, музыкант, последние 2 года служил в армии, в Эстонии… Оставалось служить ещё год, и снова музыка, преподавание или консерватория… Только что письмо от него было…
Вот с этой минуты и до последнего часа бабушка будет ждать Валечку. Верить и ждать…
Мимолетность. Мгновение. Родной Урал. Свердловск. Новый. Закрытый. На себя не похожий
…Мы бежим с бабушкой по темной-темной улице, на дворе ночь, все окна Свердловска укрыты черными маскировочными шторами. Ни один немецкий самолет, даже если прорвется до Урала, не сбросит здесь бомбы. Ведь все наши уральские заводы работают для фронта. И новые эвакуированные из Москвы и Ленинграда. Отец говорит: «Артиллерия – бог войны!» Орудия, пулеметы, танки, а потом – и «Катюши». Отцовская «девятка» работает круглосуточно, как и Уралмаш, и Верх-Исетский, и «восьмерка» на Эльмаше…
А мы с бабушкой бежим – можно ли поверить! – из кинотеатра «Октябрь»; деду – заводскому мастеру-краснодеревщику – дали два билета на его шарикоподшипниковом на ночной сеанс. В фойе не протолкнёшься, битком набит кинотеатр… И правильно, говорим мы с бабушкой, фашистам не удастся остановить нашу жизнь. «Тише!» – шепчет бабушка, но я ещё успеваю сказать: «Жаль, что мне только одиннадцать лет, вот девочке в фильме – четырнадцать, так она убежала на фронт! А меня не пропустят!». «О, господи! Что ты такое несёшь!» – чуть не в полный голос говорит бабушка. – «Сходили, называется, в кино! На фронт она! Да там дяди Вали хватает!».
Дядя Валя! Валя, Валька, да он мне просто как братишка, всего на десять лет старше (или на одиннадцать)! Мы с ним около бабушки – на равных.
Только он так много умеет в отличие от меня! Фотографирует всё время нашу семью, хотя возни со старым треножником и маленьким фотоаппаратом ужасно много! «Зато у нас семейная картинная галерея на все времена. Соскучился, посмотрел, и снова повеселел!», – говорит он. И верно: в неё затесалась даже необыкновенная и почти печальная фотография, моя собственная шестилетняя! Ночью меня «выходили» с помощью «скорой помощи», оказалась «желтуха», гепатит, и от страха, что меня потеряют, бабушка попросила дядю Валю среди ночи поскорее меня сфотографировать. И осталась моя круглая, короткостриженая голова с заплаканным улыбающимся лицом: наверное, с тех пор и приклеилась улыбка на всю жизнь.
Та самая фотография. Мне 6 лет.
(А фотографию мне привёз в 2015 году друг «суворовских» времён, школьных лет, «дитя войны» Эдик Цумарев, с его надписью – «Уральский медвежонок…» Как она к нему попала? Как можно сберечь чужую детскую фотографию на таких перекрёстках дорог: Свердловск, Дзау-Джигау, Москва и многие-многие другие, одно училище, другое, академия? Конечно, дядь Валин талант заворожил!
Ещё дядя Валя – единственный во дворе гонял на велосипеде, решаясь и меня пристроить на раму, – невозможно от меня отвязаться!
Дядя Валя всё время с баяном, разучивает «седьмой вальс» Шопена, готовится к экзаменам в музыкальном училище, а я его «дергаю», завожу, у нас не закончена игра: кто дольше на скакалке выдержит прыжки! «Эх, ты, – сердито говорит он, – учись, пока я жив! Ведь это Музыка! Садись рядом! До бабушки будем заниматься!»
А под открытым окном нашего первого этажа уже пристроились две соседки послушать «Седьмой вальс» Шопена…
Музыка! Да мы в ней купались, не замечая! Радио круглый день передавало песни, оперные арии, сюжеты оперетты… Пела бабушка, чем бы ни была занята, – веселей дело идёт! Стоило собраться в выходной день нашей большой семье, и всё шло к песне. И Валин баян нежно и вкрадчиво поддерживал голоса сестёр и бабушки…
«Бабушка, а помнишь, как в прошлом году дядя Валя прислал тёте Нине песню: „Пройдёт товарищ все бои и войны, не зная сна, не зная тишины, любимый город может спать спокойно и видеть сны и зеленеть среди весны!“?»
