Змеиное гнездо (Елан-Тау)

Алексис Скифос

Змеиное гнездо (Елан-Тау)

«Сегодня я снова дошёл до озера, чьи воды не отражают небо. Люди говорят: в тех водах живёт она – Юха, змея-невеста. Видел ли я её? Нет. Но слышал. В полночь, когда звёзды прячутся за тучами, а собаки молчат, над гладью разносится женский смех. Это зов.

Говорят, юха появляется в образе девушки – белое платье, волосы по плечам, глаза как луна. Мужчинам она улыбается, и сердце их тает. Но стоит войти в воду – и всё кончено. Обнимет лаской, а силой высосет душу.

Старики рассказывают: однажды охотник пошёл за утками. Вернулся утром – бледный, седой, будто прожил целый век. Он молчал три дня, потом умер. А на груди его нашли след – будто змеиное кольцо.

Запомни, странник: если услышишь смех над водой, заткни уши. Если увидишь белое пятно в камышах, беги. Ибо красота её – не дар, а капкан. Я сам знаю – сердце слабее ума. Даже мне, седому, иногда кажется: позови она меня, и я пойду. Но пишу эти строки, чтобы не забыть: Юха не любит, а жрёт.»

(Запись из дневника дервиша «О Юхе, хозяйке воды»)

– Ишь, шайтан! – Асгар выругался и в сердцах ударил кулаком по рулю.

Жирная грязь с тошнотворным причмокиванием сомкнулась вокруг колес потрепанной на вид, но вполне ещё жизнеспособной «копейки». Машина застряла намертво. Если в здешних краях когда-то и была дорога, по которой ездили сельчане, сейчас здесь забуксовал бы даже трактор. Дожди как зарядили неделю назад, так и не затихали ни на секунду. Грунтовую дорогу, для приличия чуть облагороженную щебнем, размыло так, что проехать не было никакой возможности. Оставалось лишь бросить транспорт и отправиться до пункта назначения пешком. До села оставалось пройти еще пару километров по пересеченной местности – лесам, полям и оврагам.

Асгар вышел из машины и тут же по щиколотку утонул в грязи. К счастью, он примерно представлял, что его ждет, а потому подготовился – обул резиновые сапоги и надел непромокаемый плащ-палатку. В такой одежде он выглядел как типичный грибник и не привлек бы лишнего внимания, даже если кому-то вдруг вздумалось бродить по лесу под проливным дождем. Теперь нужно было загрузить все рабочие инструменты из багажника в рюкзак и преодолеть остаток пути, по возможности сохраняя бодрость духа и дружелюбное настроение. Если для выполнения первого пункта у него всегда была припрятана фляжка, то вот о втором даже мечтать не приходилось, ведь в этой поездке он умудрился собрать бинго самых ненавистных в его природе вещей – дождь, грязь и прогулки пешком.

У прогулки пешком был единственный плюс – можно было спокойно поразмышлять о предстоящем деле. Впервые, пожалуй, за всё время практики Асгар отправился на помощь захолустному селу с говорящим названием Елан Тау1 без дополнительной подготовки. Единственное, что он точно знал – некогда процветающее и многолюдное село настигло проклятие. Вот уже многие годы подряд его молодые и абсолютно здоровые мужчины погибали по неизвестным причинам. Со стороны могло показаться, что всему виной – страшные и неизлечимые болезни, уж слишком стремительно угасала жизнь в несчастных. Так и казалось людям несведущим. И всё же… Что-то здесь было нечисто. Неизвестная напасть настолько взбудоражила умы, что село теперь иначе, как проклятым, и не называли. Кто-то даже поговаривал, что жители хотели написать коллективное письмо в «Битву экстрасенсов». Об этом феномене узнали даже в самой Казани и отправили журналистов с крупного регионального канала, чтобы они сняли репортаж. Да что толку? Сенсация развеялась через три дня после того, как короткий ролик пустили в новостную ленту.

Асгар открыл багажник и скрупулезно начал собирать рюкзак. Работа превратила его в типичного контрол – фрика2, готового часами собирать свои артефакты. Он прочувствовал на своей коже, исполосованной когтями и зубами, чего может стоить минутка невнимательности. Напарника у него не водилось, а посему и надеяться было не на кого. Беззащитная спина автоматически добавляла сто процентов к тревожности. Именно благодаря этому постоянный арсенал бродячего дервиша включал абсолютно всё – от серебряных пуль до намоленных кусочков полотна с Каабы3.

Дорога до села оказалась именно такой, как и ожидалось – грязной, долгой и выматывающей. К моменту, когда вдалеке, едва различимо сквозь серую пелену дождя, показались первые деревянные домики, Асгар почти опустошил фляжку со своим чудесным отваром из тринадцати кореньев. Ноги ныли от прыжков по кочкам и канавам, пот заливал глаза вперемешку с дождем, а впереди ещё предстояло найти ночлег. Естественно, никаких гостиниц в этом селе не было. Оставалось лишь надеться, что хваленое татарское гостеприимство и сердобольность сыграют свою роль и подозрительного путника пустят в дом на постой, а не поднимут на вилы. Запуганные неизвестной мистикой люди вполне могли быть способны и на такие крайности.

Асгар добрался до самого крайнего домика со стороны леса и попытался привести свой внешний вид в порядок. Сапоги наполовину были облеплены тяжёлыми комками грязи, джинсы по колено были мокрыми и грязными, а в остальном – выглядел он вполне сносно. Надо было рисковать.

– Кем йори анда4? – в ответ на громкий стук в дверь из дома раздался скрипучий стариковский голос, а через мгновение дверь отворилась нараспашку, а прямо в лицо Асгара уставилось дуло охотничьего ружья.

– Здравствуйте! Извините, что так поздно беспокою. Моя машина застряла в лесу, не вытащить из канавы. Пустите меня переночевать, пожалуйста! Хоть в баню, хоть в сарай, – Асгар рефлекторно вскинул руки вверх и постарался принять самый жалостливый вид из всех возможных. Должно быть, он и без того выглядел так несчастно, что сердце сурового деда быстро дрогнуло. Ружье опустилось.

– А это ты сам виноват, – ворчливо отозвался дедушка, который поначалу держал Асгара на прицеле. – Нечего в такую погоду в лес заезжать! Вот и застрял… Ну, чего стоишь? Заходи уж, коли пришёл.

Асгар опустил руки и благодарно улыбнулся. На мгновение его окатило волной искренней теплоты, как если бы его отчитывал родной человек. Сам он не помнил своей семьи и корней. Даже не знал, есть ли они у него.

– Сапоги вона тут оставь, – скомандовал дед, указав на картонку перед дверью. – А плащ повесишь дома, у печки.

Асгар смог разглядеть хозяина, пока снимал сапоги и проходил в дом. Дедушка выглядел лет на семьдесят, если не старше, но передвигался очень бодро. Фигура его была подтянутой и жилистой; по всему было заметно, что он привычен к труду и физическим нагрузкам. Ловкости, с которой он преодолел высокие ступеньки и порог при входе, можно было только позавидовать.

– Вы хорошо говорите по-русски, мне повезло, – Асгар вошёл следом за хозяином, привычно отмечая даже самые мелкие детали интерьера. Дом представлял собой одну комнату, которую делила на части большая дровяная печь. Пространство за печью не просматривалось, но на открытой половине стояли скромная односпальная кровать, старая тумба с телевизором и большой стол с парой стульев. – Если б не говорили, пришлось бы мне ночевать на улице. Телефон и то разрядился, чтоб переводчик включить.

– Делать нечего, приходится учить, – дед указал на вешалку, прибитую к стене возле печи. – Внуки по-татарски уже и не говорят. Меня, кстати, Хамит зовут. Можешь звать, как и все – Хамит бабай5.

Асгар снял плащ и повесил, куда было указано. На второй крючок отправилась и промокшая фланелевая рубашка.

– А меня Асгар зовут, – подошёл он к деду и протянул руку. – Я издалека приехал, в гости к родне.

В печи потрескивали догорающие дрова, дома было очень тепло и уютно. Настроение понемногу начало улучшаться. Даже вспомнились правила приличия, поди ж ты!

– Асгар, говоришь? – дед Хамит взглянул на гостя с лукавым прищуром. Глаза его были очень живыми, пытливыми и яркими, голубыми, словно весеннее небо. – А я ведь, Асгар, всех в округе знаю. Нет ни у кого таких родственников.

Рукопожатие дедушки оказалось очень крепким. Его ладонь была сухой и морщинистой, но всё же сохранила большую силу.

– Ай-яй, негоже начинать знакомство со лжи! – погрозил пальцем дед. – Да ещё и с тем, кто тебя приютил. Для нас татар любой гость – дороже золота. Вот только гости-то разные бывают.

Асгар оказался в тупике. Впервые, пожалуй, за долгие годы своей работы. Ему отчаянно нравился этот дедушка. На каком-то глубинном, подсознательном уровне ему хотелось поделиться с ним своей миссией, рассказать о цели своего визита в это отдаленное село. Что-то подсказывало ему – дед Хамит поймёт. С другой же, более рациональной стороны, открываться незнакомцу было сродни самоубийству. Сотни случаев в практике дервиша были подтверждением тому, что нечисть могла скрываться в любом, даже самом безобидном на вид человеке.

– Да ладно, ты не жмись-то! – негромко рассмеялся дед Хамит, глядя на Асгара, стоявшего столбом посреди комнаты. – Вижу, вижу, совсем я тебя напугал, да засмущал. Ты садись, улым6, за стол. Чаю с тобой попьем, побалакаем. Захочешь рассказать правду, милости просим! А нет, тут уж тебе сам Аллах судья.

Пока Асгар усаживался на один из скрипучих стульев, дедушка начал споро накрывать на стол. Он убежал за печку, поскрипывая своими кожаными ичигами7, а затем вынырнул оттуда, нагруженный разнообразными коробочками и свертками.

– Дедушка, давай я тебе помогу! – вскочил Асгар.

– Ты мне с чайником помоги, улым, – усмехнулся дед Хамит. – Закипает уже, слышишь? Сними его с печки, да на стол поставь. Я тутова-то управлюсь.

Дед Хамит разложил свои угощения на столе и принялся накрывать на стол, предусмотрительно засучив рукава своей рубахи до локтей. Одни за другими на столе стали появляться тарелки с нарезанным казылыком8, чак-чаком, халвой, глубокая пиала с бал-маем9, сушки с маком. Тем временем Асгар отыскал свистящий чайник в горниле печки и, аккуратно обхватив его ручку прихваткой, поставил на стол.

– Всё готово, – хмыкнул дед Хамит, оглядев плод своих стараний. – Садись, улым! Чай пить будем.

Асгар уселся за стол и с интересом начал наблюдать за тем, как медитативно дедушка начал заваривать чай в красивом керамическом чайнике с нарисованным Зилантом10 на боку. Должно быть, он к каждому делу относился так – основательно, без суеты: положить пучок ароматной душицы и пару кусочков сахара, всыпать немного чёрного чая, влить кипяток. М-м-м! Вскоре терпкий аромат трав заполнил весь дом.

– Держи, Асгар, улым! – дед Хамит наполнил для гостя большую кружку и подал её. Сам же он пил чай из блюдца, понемногу наливая в него из своей чашки.

– Спасибо большое, всё очень вкусно, – благодарно улыбнулся Асгар. Он с удовольствием отпил горячего чая и понемногу начал согреваться. Каждое угощение попробовал по чуть-чуть и, казалось, уже наелся. – А Вы здесь один живёте?

– Да, давно уже, – ответил ему дедушка. – Я родился в Елан Тау, тут, пожалуй, и помру. А дети разъехались уже лет тридцать назад. Спасибо, хотя бы внуков привозят два раза в год. А почему ты спрашиваешь?

– Да я тут вот что подумал, – Асгар протер жирные от казылыка пальцы салфеткой. – Село у вас далекое. Лес кругом. Дом на самой окраине. Не опасно тут жить-то одному?

– Опасно, говоришь? – по-доброму, с хитрым прищуром улыбнулся дед Хамит. – Может и опасно, но не для меня. Я-то старый уже, меня никто не тронет. Я тут век свой живу-доживаю; я никого не трогаю, меня никто не трогает.

– А, правда, что про ваше село говорят? Будто проклятье на нём лежит, и никто из мужчин здесь не доживает и до сорока.

Асгар закинул вопрос, будто удочку. Он не хотел давить на дедушку, оставляя тому выбор – ответить или нет, но понимал, в то же время, что лучшего источника информации ему не найти. Оставалось лишь уповать на удачу, которая ему всё ещё не изменяла.

– А это уже отдельная история, – помрачнел дед Хамит. Он погладил свою бородку и откинулся на спинку стула, чинно положив руки на бёдра. – Ты веришь в то, что существует иной мир? То, чего мы не можем понять?

– Я должен кое-что рассказать, – Асгар твёрдо решил пойти ва-банк. – Я обучался у больших шейхов Саудовской Аравии, Турции и Египта. Я очень верю в потусторонний мир.

– Да ладно? – дед недоверчиво взглянул на Асгара. – Сектант какой-то, что ли?

– Да нет, – хмыкнул Асгар. Его позабавила реакция. – Ну, не совсем. Долгая история… Я безобидный, честно. Просто во всякую нечисть верю.

– Ай, да этим сейчас никого не удивишь! Тут такие шайтаны приезжали, чтоб наше село почистить, ой-ей! Даже с телевизора. Шарлатаны, конечно!

– И помогли?

– Да какое там! – хихикнул дед. – Только дыму напустили, да самогонку всю выпили. Нет у них сил никаких, да и не соображают ничего.

– Так что у вас, на самом деле, происходит-то? Правду говорит народ или брешет? – Асгар неосознанно подстраивался под манеру разговора своего собеседника.

– Я расскажу, а ты послушай, да повнимательнее, – прищурился дед Хамит. Он подлил чая себе и гостю, и начал свой рассказ. – На наше село действительно будто бы проклятие наложили. Много молодых и здоровых мужчин здесь жили: в каждом подворье по два-три сына, отцы, мужья, братья. И тут всех как косой начало косить. Один за другим стали умирать наши сельчане, да странно так – они словно теряли силы в одно мгновение и высыхали на глазах.

– И они умирали естественной смертью? Не было несчастных случаев? – Асгар внутренне подобрался, хотя внешне постарался сохранить расслабленный вид.

– В том-то и дело, что нет, – покачал головой дедушка. – Именно поэтому все и начали говорить о проклятии. Сердце болит, когда возле кладбища проходишь – повсюду свежие могилы. А уж сколько вдов у нас теперь…

Дед в сердцах махнул рукой и утер скупые слёзы, навернувшиеся на глаза. Он сложил руки лодочкой перед собой и стал шептать молитву.

Асгару стало искренне жаль деда. Чутьё всегда ему безошибочно подсказывало – хороший перед ним человек или плохой. Здесь он чувствовал лишь добро, теплоту и искреннее сопереживание.

В целом, история дедушки Хамита полностью совпадала с той информацией, которая была у Асгара. Абсолютно ничего нового. И куда двигаться дальше, было не очень ясно.

– Дедушка, а подскажи, пожалуйста, не происходило ли чего-то странного тогда? Ну, когда мужики начали умирать. Любая мелочь… Это очень важно, нужно вспомнить, – спросил Асгар, тактично дождавшись конца молитвы.

– Ба, да ты никак тоже! – хлопнул себя по коленям дедушка Хамит. Он прищурился с подозрением, но через мгновение смягчился. – Пусть мне и много лет, но память меня еще ни разу не подводила. Не было ничего странного в те дни.

Асгар едва заметно поморщился. Казалось, круг замкнулся. Зацепок не было. Ему предстояло заново начинать сбор информации и изучение территории. С чем или кем имеет дело, он до сих пор и понятия не имел. С другой стороны, кто давал гарантию, что впервые в его практике ему так повезет?

– А знаешь, – дедушка вдруг встрепенулся, словно его озарила какая-то мысль. – Я ведь тут вспомнил кое-что! Вернее, кое-кого. Слушай, улым, а я ведь и не думал, что такое может быть.

– Да не томи ты, дедушка, не томи! – Асгар в нетерпении едва не перешёл на крик.

– За неделю до первой смерти к нам, в Елан-Тау, переехала новая жительница – красивая молодая женщина, зовут Диляфруз. Лет ей, наверное, за тридцать всего. Выкупила она пустующий дом у старосты, да и начала жить. Привела в порядок дом, участок. Приветливая очень, обходительная. Всегда здоровается. Помогает нашим сельчанам, чем может, да и мы ей все помогли с переездом.

– А что в этом странного? – удивился Асгар. – Может быть, у неё что-то произошло в жизни. Трагедия какая-то.

– Да и мы так подумали, – согласно кивнул дед. – Никто её расспрашивать не стал, что там да как. Решили, мол, захочет и сама расскажет. А вот сейчас я подумал… Странно ведь это?! Женщина молодая, без детей, без мужа. Родни у неё в Елан-Тау не было, я почитай всех старожилов знаю. И откуда она взялась-то? В`Аллахи, будто бы просто из леса вышла.

Асгар задумался. Недопитый чай в его кружке остывал, а дед смотрел на своего необычного гостя с пониманием. Казалось, они оба задумались о чём-то одном и одинаково невеселом.

Что же за нечисть на самом деле тяготила глухую татарскую деревню? Неужели же ведьма явилась в этот край? Или же Диляфруз была невинной девушкой, которая сама страдала от проклятия и бежала от него? Как избавить людей от нечистого влияния и избежать при этом жертв? Асгар буквально разрывался, пытаясь просчитать несколько своих действий наперёд.

– Послушай, дедушка, – начал Асгар после долгого молчания. Он шумно выдохнул, словно пловец перед прыжком в воду. – Я расскажу тебе кое-что и в это очень сложно поверить. Постарайся, хорошо? Годы пощадили твой цепкий ум, используй его правильно.

Дед Хамит взглянул на гостя с толикой удивления и растерянности. На его живом лице отражалось множество эмоций – от недоверия до любопытства. Последнее, должно быть, всё-таки победило, потому что он согласно кивнул и приготовился слушать, сложив руки на груди.

– Я бродячий дервиш11, – начал Асгар, отодвинувшись от стола и сев напротив деда Хамита. – Я не помню своего дома, семьи. Меня когда-то давно нашли турецкие братья из ордена. Я в беспамятстве бродил по дороге и разговаривал только на татарском языке. К счастью, татарский и турецкий очень похожи, они меня поняли и приютили. Искали, конечно, кого-то из родственников, но их не нашлось. Как и тех, кто меня искал. С тех пор я стал жить в общине и принял посвящение.

Асгар взял кружку с остывшим чаем и допил его одним глотком, а затем прочистил горло и продолжил. За окном послышался глухой лай собаки.

– Орден дервишей очень древний и могущественный. Многие века братья изучают не только религиозные догмы и силу молитвы, но и методы борьбы со всяческим Злом. Мы очень верим в то, что кроме нас и видимого мира есть и иное. Джинны – лишь малая часть нечисти, которая может навредить людскому роду. Я вот тоже стал одним из дервишей, которые посвятили свою жизнь борьбе с нечистыми силами. Братья смогли узнать лишь одно – я родом из Татарстана. Я вернулся на родину и теперь, как могу, помогаю людям. И хочу помочь вашему селу избавиться от напасти.

Дедушка Хамит издал нечленораздельный звук, похожий на хмыканье. Он встал и медленно, молча, начал собирать со стола. Теперь его лицо было непроницаемым и это заставило Асгара растеряться. В подобных случаях исход мог быть диаметрально противоположным – его или поднимут на вилы, или помогут. Вскоре угощения исчезли, а молчание уже затянулось.

***

«Дорога – не просто путь. Дорога – жила земли. А перекрёстки – её узлы. И на каждом узле сидит шайтан.

Сколько раз я видел: идёт путник один, ночь темна, луна закрыта облаком. И вот впереди туман, а в тумане – человек. Но шагнет ближе – нет лица у него. Глаза как угли, рот – щель чёрная. Шайтан. Люди говорят: если ответишь ему, если слово хоть одно скажешь, он поведёт тебя. И поведёт не к дому, а в пустоту. Там и останешься.

Но есть хитрость. Если перекрёсток не миновать, брось на землю монету, даже медную. Шайтан заберёт плату и отстанет. Не жадность им движет, а память: золото – то, чем душу оценивают.

Я сам раз терял дорогу ночью. Увидел старика на перекрёстке. Хотел спросить, куда идти, но вовремя вспомнил – нельзя. Только поклонился и пошёл дальше. Слышу за спиной смех, сухой, хриплый. Оглянулся – никого. Так и понял: шайтан.

Пусть знает – дервишу слова не нужны. У дервиша свой путь.»

(Запись из дневника дервиша «О шайтанах, хозяевах перекрестков»)

В тот вечер, сидя за столом гостеприимного дедушки и наблюдая за тем, как он прибирает со стола, Асгар вспомнил юность. Как будто теплота домашнего очага сама вернула его на жаркие и шумные турецкие улочки.

Первым его осознанным воспоминанием и ощущением была именно жара. Он шёл, спотыкаясь, по какой-то незнакомой грунтовой дороге, и обливался потом. Капли пота заливали глаза, стекали по лицу и за шиворот, а на зубах скрипел песок. Смертельно хотелось пить – губы саднило от трещин. Сколько уже времени он шёл по этой дороге, было неизвестно.

– Hey dostum! Iyi misin? Yardima ihtiyacin var mi?12– раздался мужской голос позади него.

– Су, зинхар су бирегез13, – из последних сил проговорил он и, повернувшись лицом к говорящему, упал без чувств.

Угасающее сознание уловило лишь расплывчатые силуэты мужчин в необычной одежде.

Так неизвестный парень, потерявший память среди бескрайних просторов Турции, попал в обитель бродячих дервишей. Как бы ни старался, он так ничего и не вспомнил: ни о своем прошлом, ни о своей семье, ни о возможных причинах амнезии. Лишь его речь натолкнула на вывод, что родом он из России. А если точнее, из региона, где говорят на татарском языке. По счастливому стечению обстоятельств, татарский очень схож с турецким языком и оказался понятен для окружающих Асгара людей. Вместе с дервишами он прошел пешком множество километров по стране, чтобы попасть в центр всей духовной жизни тариката14 – стамбульское текие15. Именно там он и получил своё имя – Асгар, что означает “воин”, “высокородный”. Своего настоящего имени он так и не вспомнил.

Стамбул встретил его запахом моря и дымом от жаровен. На улицах смешивались все языки, все лица, и среди этого хаоса он чувствовал себя песчинкой. Его учителем стал Мустафа-ходжа16 – сухой, как тень минарета, человек с глазами, в которых горели огни тысячи ночей.

Учение было суровым. Днём Асгар изучал Коран, комментарии имамов, тайные тексты о джиннах и шайтанах. Ночью – отрабатывал удары и молитвы, учился дышать так, чтобы сердце билось ровно даже под тяжестью страха.

Мустафа-ходжа повторял:

– Враг сильнее, чем ты думаешь. Но враг всегда – иллюзия. Если твоя вера крепка, иллюзия рушится.

Асгар носил воду, колол дрова, убирался во дворе мечети, пока руки не покрывались мозолями. Он мог бы роптать, но понимал, что в каждом таком простом деле скрывалась большая мудрость и наука – закалялось терпение, разрабатывались внимание и внутренняя стойкость.

Первый бой с нечистью настал неожиданно. В квартале Балат, где узкие улочки утопали в сырости, люди шептались о «каранлык-джине» – тёмном духе, что душит детей во сне. Асгар отправился туда вместе с наставником.

Дом был старый, каменный, с провалившейся крышей. Внутри пахло плесенью и страхом. Здесь давно никто не жил, но присутствие потусторонней силы ощущалось явственно – тяжелое, гнетущее чувство сжимало грудную клетку, словно обхватывая её склизкими, холодными пальцами.

Мустафа-ходжа велел ему читать «Аят аль-Курси»17. Голос Асгара дрожал, но слова текли – как вода по камню. И тогда тьма в углу комнаты ожила. Она поднималась, как дым, становилась плотной, человеческой формы. Два глаза загорелись красным огнем.

Асгар сжал в руках нож с выгравированным именем Аллаха и шагнул вперёд. Дух бросился на него, холод ударил в грудь, дыхание перехватило. Разумом он хотел закричать – но продолжал читать. Каждое слово резало тьму, как клинок. Дух шипел, бился, но таял, превращался снова в дым.

Последний взмах – и пустота. В комнате остался только запах серы и мокрой земли. Асгар стоял бледный, пот струился по лицу, руки дрожали. Наставник положил руку ему на плечо.

– Теперь ты знаешь, – сказал он. – Первый враг – страх. Ты победил его. Остальное – лишь тени.

Асгар молча кивнул. В ту ночь он впервые почувствовал: его путь начался. И пути назад уже не будет.

Годы спустя его дорога привела на юг, в Египет. Каир встретил его иным жаром, шумом базаров и запахом пряностей. Здесь он оказался среди других охотников – шейхов18, дервишей, монахов, каждый из которых нёс свою печать и свое знание.

В пустынях рассказывали о «гулях» – духах, что бродят в обличье людей, заманивают путников и пожирают их плоть. Асгар впервые столкнулся с ними в ночи, когда караван остановился у старого колодца. Один из слуг исчез, и вскоре из темноты вышел он же – но глаза его были пустыми, а шаги неровными.

Асгар понял, что это не человек. Он выхватил нож и начал читать суру «аль-Фаляк»19. Тварь зашипела, лицо её исказилось, рот растянулся до ушей. Песок вокруг заколыхался, будто земля сама ожила.

Бой был быстрым, но страшным. Гуль метался, как вихрь, выл, бросался на людей. Асгар отбивал удары, падал, поднимался. Каждый раз он чувствовал, как пустыня высасывает его силы. Но молитва держала его. В конце он вонзил клинок прямо в грудь твари, и она рассыпалась песком, который ветер унес в ночь.

После боя старый шейх сказал ему:

– Ты прошёл испытание. В Турции ты победил страх. Здесь – голод и обман. Запомни: нечисть всегда проверяет, кто ты.

Асгар запомнил. Он понял, что каждый бой – это не только схватка с нечистыми силами, но и урок для него самого. В гуле он увидел голод и ложь, а в себе – стойкость. И это стало новой ступенью его пути.