скачать книгу бесплатно
– Поняла, – кивнула она. – Димке позарез нужен компьютерный стол. Остальное в тумане.
– Вы тёмные люди, – накинулась на нас Люська. – Это золотой сайт, зная тактику и стратегию, там можно обогатиться. У меня сейчас восемнадцать активных лотов и шесть сделок. Если выгорит хотя бы парочка…
– Кто пойдёт со мной к деду Панина? – перебил я сестру.
– Глебыч, я пас, у меня до субботы всё забито. Ну, клянусь, ни минуты свободной. Завтра после уроков в Истру переться, вечером в Сокольниках с «Затупило» встречаюсь. Послезавтра три встречи, а ещё контру по физике переписывать. Не, сейчас никак не могу.
Я посмотрел на Люську.
– Нет, нет, даже не уговаривай. Я уже сплю стоя, мне бы со своими делами разобраться.
– По ходу, вам наплевать на Миху. Ясно же, он куда-то вляпался, надо действовать сплоченно, в вы всё на нас с Алиской перекладываете.
Алиса закашляла.
– Глеб, – произнесла она виновато. – Ты не обижайся, но я тоже не смогу с тобой пойти.
А это уже удар ниже пояса.
– Только не говори, что ты зарегистрировалась на сайте.
– Нет, конечно! Но у меня с завтрашнего дня начинаются занятия в школе актёрского мастерства.
Блин, как я мог забыть, что Алиска грезит стать великой актрисой. Ведь ещё летом она брала у Дианы уроки актёрского мастерства, а в сентябре прошла конкурс и была принята в школу. Занятия начинаются в декабре. Я все забыл.
– Выходит, мне одному это надо?
– Глеб, мы тебе поможем, – заверила меня Люська. – По-возможности, разумеется. А пока ты сам там пошуруй, разведай, что к чему, а мы… – Очередной телефонный звонок заставил Люську умолкнуть.
Не переставая тараторить в трубку, она подбежала к ноутбуку, потыкала по клавиатуре, крикнула несколько раз «Стопудово! Я их всех сделаю!», потом громко рассмеялась, бросила телефон на стол и повернулась к нам.
– Ещё одна сделка наметилась. Слушайте, никто не в курсе, реально где-нибудь достать дизельный генератор? Его согласны обменять на тракторный прицеп, а тот можно сплавить за военную каску Первой мировой войны.
– А давай мы тебя вместо дизельного генератора на что-нибудь обменяем? Лучше не зли меня. И об обменах больше ни слова. Когда твой шкаф заберут, три дня назад ты говорила, должны приехать люди. Где они?!
– Произошёл форс-мажор.
– Сколько он будет стоять в коридоре?
– Недолго.
– Конкретней?
– Я постараюсь его обменять.
– Ты уже его обменяла.
– Не ори на меня, сказала же, произошёл форс-мажор. Те неадекваты, которые хотели его забрать, передумали. Теперь шкаф наш.
– Наш?!
– Он антикварный. Ему больше восьмидесяти лет. Артефакт. Дай мне неделю-две, максимум месяц-полтора, и я обменяю его на шикарную вещицу.
Полтора месяца жить бок о бок с этим чудовищем – это слишком. От шкафа несёт плесенью и лекарствами. Не знаю, кому он принадлежал раньше, но видеть его каждый день (и натыкаться в темноте ночью) было невыносимо.
Новый звонок всполошил Люську не на шутку. Заорав: «Выезжаю немедленно!», она сунула ноги в сапоги, схватила дублёнку, сумочку и, выскочив из квартиры, крикнула:
– Я в Химки к «Звёздной отрыжке» за детской коляской. Надо опередить «Злую Клизму». Такая стерва! Не первый раз мне палки в колёса ставит.
Наша соседка по этажу Тамара Филипповна как раз выносила мусорное ведро. После Люськиных слов её всегда спокойное лицо несколько перекосилось, левый глаз задёргался, брови поползли вверх.
– Глеб, – обратилась она ко мне. – Что сейчас сказала Люся? Куда она поехала?
– Люся сошла с ума! – сказал я, хлопнув дверью.
***
Бросили меня все. Кинули, короче говоря. У двоих в голове идиотские сделки, у Алиски актёрское мастерство, хореография, техника речи и прочая суета. Ладно, вызов принят, один так один. Ничего, справлюсь, главное, суметь раздобыть информацию, а там наверняка поможет удача. Удача меня любит – надеюсь, и на этот раз она не отвернётся.
…Мы сидели в Михиной комнате, и Дмитрий Евгеньевич то и дело поправлял на его столе вещи. То ручку с места на место переложит, то тетрадь из одной стопки в другую; потом взял серебряную цепочку с подвеской в виде кобры с раздутым капюшоном.
– Несчастный случай произошёл, Глеб, здесь даже сомневаться нечего. Миша часто перед открытым окном стоял, говорил, воздуха ему не хватает. Наверняка голова закружилась, перегнулся и упал.
– И давно ему воздуха не хватало?
Дмитрий Евгеньевич вновь стал теребить в руках цепочку.
– Месяца два, как я это заметил. Советовал в поликлинику сходить, да разве вы нас слушаете. Всё ведь по-своему сделаете, а когда и назло нам. Ты не подумай, я не обвиняю, возраст ваш такой. Трудный возраст.
– Миха сильно изменился за последний год.
– Да, – с нескрываемой гордостью ответил Дмитрий Евгеньевич. – Спортом увлёкся, секции регулярно посещал, даже подрос на пять сантиметров, физически окреп. Возмужал парень.
– В какие секции он ходил?
– Тебе видней, в вашей же школе секции.
Так-так, вот и первая ложь. У нас в школе есть, конечно, секции, но Миха ни в одой из них никогда не появлялся.
– Как он сейчас, что говорят врачи?
– Врачи руками разводят. Второй день Михаил в трансе.
– Как в трансе?!
– Перестал реагировать на речь и раздражители. Лежит, как неживой. Невропатологи его смотрели, психиатр, говорят всему виной сильнейший нервный стресс, острая травма психики.
– И что теперь?
– Надо ждать. Они ничего сделать не могут.
– Стрессом могло послужить падение из окна?
– Скорее всего, так и было, хотя психиатр тщательно обследовал Михаила, у него возникли подозрения, что психическая травма произошла давно. Какой-то вулканический аффект, психологические процессы. Глеб, они сыпали терминами, от которых я далёк. Жить Миша будет, опасность миновала, но когда придёт в себя, и придёт ли вообще, этого никто сказать не может.
– Они же врачи, они должны помочь.
– Врачи не боги, выше собственной головы не перепрыгнут. Но я верю, что Мишка оклемается, он у меня сильный, он сможет. Я верю. – Дмитрий Евгеньевич посмотрел на цепочку и потеряно прошептал: – Вот, цепочку зачем-то с себя снял.
– Это Махина?
– Его. Носил её, не снимая, а в тот день я её на полу в комнате нашёл. Замок вроде цел, получается, сам снял. А зачем – непонятно.
Попросив разрешения рассмотреть подвеску, я взял цепочку в руки.
– Красивая кобра.
– Отец Михаилу прислал. Он теперь развернулся на новом месте, деньгами каждый месяц помогает. Видишь, из квартиры смогли конфетку сделать. А раньше-то сам помнишь, скромненько, невзрачно.
И опять меня кольнуло недоверие. Странно получается, когда отец Михи жил и работал в Москве на евроремонт он так и не заработал. А стоило уехать за тысячи километров и вдруг «встал на ноги». Нелогично как-то.
– А вы общаетесь с зятем? – осторожно спросил я Дмитрия Евгеньевича.
– Нет, Глеб, мы с ним давно уже чужие люди. С ним Михаил связь держит.
И тут я вспомнил слова Мишки про неизвестного мне Макса.
– Максима? Конечно, знаю, – оживился Дмитрий Евгеньевич. – Они с Михаилом не разлей вода были. В секции вместе ходили, Максим часто у нас бывал. Сейчас между ними что-то произошло, я так понял, поругались. Наверное, из-за девушки. Вы в этом возрасте только о любви и мечтаете. А, Глеб?
– Возможно, – уклончиво ответил я. – А адрес Макса у вас есть?
– А ты не в курсе, где одноклассник живёт?
– Одноклассник?! Макс?
Опять ложь. Значит, Миха сказал деду, что Макс учится с нами в одном классе. Почему соврал, неужели для этого были основания? Хм, даже забавно, честное слово. Совершенно бесполезная ложь, к чему она нужна; или всё-таки нужна, раз Миха утаил правду.
А где он живёт Дмитрий Евгеньевич так и не сказал, скорее всего, сам не знает. Спрашивать повторно нельзя, придётся искать другие ходы. Но как узнать его координаты?
– Дмитрий Евгеньевич, – спросил я, перед самым уходом. – Можно Михин телефон на пару сек взять. Позарез нужно номер один переписать.
Не заподозрив подвоха Панин-старший протянул мне айфон внука.
Порывшись в записной книжке, я наткнулся на запись: «M.A.K.S.». Он или нет? Стоит взять на заметку. Но скорее всего, он.
Выйдя от Паниных, я первым делом позвонил Максу. Спустившись на первый этаж, услышал на том конце удивлённый голос. А когда попросил позвать к телефону Макса, повисла напряжённая пауза, после чего женский шёпот сообщил:
– Максим умер три месяца назад. Кто его спрашивает? Алло… Вы не представились…
Глава четвёртая
Мышь и кобра
Максим Поляков покончил жизнь самоубийством – он выбросился с девятого этажа. Об этом мне рассказала его старшая сестра Светлана. Мы договорились о встрече в тот же день, я приехал в Отрадное и часа два мы проговорили о Максе, о Мишке (кстати, Светлана не знала, что брат дружил с Паниным) и цепочке странных событий предшествующих трагедии.
– Когда погибли наши родители мы с Максимом остались одни, – говорила Светлана, глядя на меня испуганными глазами.
Ей было двадцать два года, и она идеально подходила под определение «серая мышь». Безвольная, нерешительная, вялая; человек, который всего боится, во всём видит подвох и ожидает худшего. Настоящая пессимистка. И Макс, судя по её рассказам, был не слишком решительным и уверенным в себе. Правда, до поры до времени.
– Чуть больше года назад Максим начал ходить в подростково-молодёжный клуб. Увлёкся спортом, занимался каратэ, самбо, регулярно посещал бассейн. Клуб стал для него отдушиной, мирком, в котором он прятался от страшной на тот момент правды. А летом Максима, как будто подменили. Он никогда на меня не кричал, не оскорблял, и вдруг сорвался. Мы часто ругались, Максим обвинял меня в смерти родителей, говорил, они погибли по моей вине. Но это не так! – всхлипнула Светлана. – В тот день я вернулась с отдыха, они ехали в аэропорт… водитель грузовика был пьян. Произошла авария. В чём здесь моя вина? Максим упрекал меня, он не простил мне смерти родителей.
Какое-то время Светлана молчала, я не решался с ней заговорить. А стоило мне сменить позу и податься вперёд, она выпалила:
– Незадолго до самоубийства Максим начал жаловаться на видения. Говорил, что часто, особенно по ночам, видит родителей. Те приходят к нему в комнату, зовут к себе. Их голоса он слышал и днём: в школе, на улице, дома. Накатывали волны и перед глазами появлялись искры, а потом раздавались голоса. Один раз Максим мне прямо сказал, что ему хочется выпрыгнуть из окна.
– И вы ничего не предприняли?
– А что я могла сделать? Он не хотел обращаться к врачам. Он ни с кем не общался, пропускал занятия в школе, он что-то предчувствовал.
– А клуб?
– Максим перестал туда ходить. Любое упоминание клуба воспринималось в штыки, даже любимое «Братство Кобры» его больше не интересовало. Он потерял себя, гибель родителей не прошла бесследно, Максим просто не выдержал и сдался.
– Что это за братство?
– Так он называл секцию по каратэ. У Максима была подвеска в виде кобры, сказал, ими награждали тех, кто достигал наибольших успехов.
Возвращаясь домой, я пытался навести порядок в полученной информации. Итак, что мы имеем? Во-первых, Макс и Миха тесно общались. Во-вторых, у обоих в семье произошли события, затронувшие состояние психики. В-третьих, и Панин и Поляков серьёзно увлеклись спортом. Теперь я не сомневаюсь, что Миха ходил в тот же подростково-молодёжный клуб. Дмитрий Евгеньевич сказал, внук увлёкся каратэ. Ещё одна общая деталь. Плюс подвески в виде кобры и «Братство Кобры». И, наконец, в-четвёртых, похожий, словно под копирку, депрессивный настрой. Миха захандрил, в голову лезла всякая чушь, он распахивал окна, он играл со смертью, балансируя по лезвию бритвы. Но Миха выжил. Повезло! А вот Макс, очевидно, не сумевший справиться с психозом, или что там у него было на самом деле, в страшной игре со смертью потерпел поражение.
Наверняка должна существовать причина, объясняющая непреодолимую тягу парней к самоубийству. Миха стоял на подоконнике (и его цель была очевидна), Макс заявил сестре, что хочет выпрыгнуть из окна. Хотел ли того же Миха? Определённо!
Придя к мысли, что начало всех начал следует искать в подростково-молодёжном клубе, я решил завтра же туда смотаться и разведать обстановку.
Выйдя из метро, я побрёл по заснеженной дороге в сторону супермаркета. Идти домой не хотелось, там пусто, словом не с кем перекинуться, а в магазине людно, шумно, ходишь среди снующих туда-сюда покупателей, и вроде как мысли в порядок приходят. И холодильник затарить не мешает, может, увидев гору продуктов, у Люськи проснётся совесть, и она приготовит что-нибудь съедобное. Надоело питаться яичницей, сухомяткой и шоколадом. Шоколада у нас в квартире – тонна. Люська его ест, чуть ли не килограммами, сидя за ноутом может за раз сгрызть несколько плиток. И всё равно остаётся тощей. У неё все калории растрачиваются на безрассудства.
Накидав в тележку всего понемногу, я докатил её до кулинарии, откуда рождался такой аппетитный запах жареной курицы, пиццы, пирожков и салатов, что едва дождавшись своей очереди, я изошёл слюной.
У касс позвонил Алиске. Увы, не учёл, что она теперь у нас занятая. Кроме слов: «Глеб, сейчас не могу разговаривать, увидимся завтра в школе», я ничего не услышал. Предприняв вторую попытку, позвонил Димону.
– Глебыч, – говорил тот в каком-то отдалении, и голос его тонул в треске и непонятного происхождения свисте. – Перезвони мне позже. Глебыч, ты меня слышишь? Позже, говорю, перезвони. Здесь связь плохая. Или завтра в школе пересечёмся.
Чуть погодя, не рассчитывая застать дома Люську, я с тремя набитыми пакетами протиснулся в подъезд.
– Глеб, как хорошо, что тебя встретила, – крикнула мне Наталья Эдуардовна, соседка со второго этажа. Она выгребала из почтового ящика многочисленные рекламные листовки, бегло и явно с отвращением их просматривала, и сразу же отправляла в урну. – Я звонила вам вчера, никто не снимал трубку. Диана на гастролях?
– На съёмках.
– И где на этот раз?
