Происки Судьбы: «Небезразличные»

– Ну, что ж, присаживайтесь, – резко сменив манеры общения и поведения, совершенно спокойным тоном сказал Сергей Александрович. Затем он обратился к племяннику: – Меня Сергей зовут, а Вас как?

– Я Паша, – ответил, слегка поразившись, мальчик.

– Очень приятно! Ты, кстати, называй меня так, как тебе будет удобно: Серёжей, Сергеем Александровичем, дядей Серёжей, Серым, – мне все равно! Главное – не стесняйся!

– Ладно, Паша, пожалуй, хватит для первого раза! – сказал вдруг Александр Валерьевич. – Выйди, у нас тут серьёзный разговор намечается. Касается только взрослых. Все, что надо будет, я тебе потом расскажу.

Паша простоял, просидел и даже пролежал за дверью около часа. Затем его терпение лопнуло и он все же попытался подслушать, о чем говорят родственники. К величайшему сожалению мальчика, в ту же секунду дверь распахнулась. Горе-шпион получил по голове и отлетел в сторону. А из палаты в прекрасном расположении духа вышел Александр Валерьевич. Заметив внука, он сказал:

– Ну, вот и попался ты, малой!

– Но… так долго… – попытался оправдаться мальчик.

– Я знал, что ты не устоишь. Попрощайся с дядей Серёжей и пойдем, по дороге поговорим.

Паша заглянул в палату и увидел, что Сергей Александрович стоит на руках и машет ему ногой на прощанье. Челюсть мальчика отвисла, так что он, не издав ни единого звука, просто помахал чудному родственнику рукой. Александр Валерьевич же все это время тихонечко смеялся.

Когда дед и внук покинули больницу, первый незамедлительно объявил:

– Наказание!

– Может, не стоит? – заволновался Паша.

– Нет, стоит. Я научу тебя слушаться взрослых, – грозно произнес дед, а затем заметил на лице у мальчика испуг. Не этого в тот момент старик добивался, так что сразу добавил: – Но все не так уж и страшно! Я даю тебе выбор. Решай: украсть козу у Хваловых, отработать полную смену в качестве пугала в поле или просто помочь Насте с уборкой моей комнаты. Что тебя больше всего устраивает?

– Украсть козу? К дяде Серёже в лечебницу захотел? – прокомментировал Паша.

– Ах ты! – старик прописал внуку смачный подзатыльник.

– Зачем вообще это делать? – спросил, потрогав больное место, мальчик.

– А вот мне так хочется!

– Хваловы потом все у нас в отместку украдут!

– Хе-хе.

– Я, пожалуй, помогу Насте, – определился Паша.

– Молодец, хороший выбор! – Александр Валерьевич знал, что его внук решит именно так. – А чтобы было честно, комната будет разделена строго напополам. А то знаю я вас хитрецов. Сначала подслушиваете разговоры взрослых, а потом от работы отлыниваете. Ишь!

– Но я и слова не услышал!

– Цыц! Не волнует!

– Ладно.

– Твой дядя не болен, – сменил тему дед.

– Мне так не кажется. Он как минимум очень странный.

– Странный – не значит душевнобольной.

– Почему его тогда вообще там держат? – поинтересовался мальчик.

– Сейчас услышишь замечательную историю о том, как он туда попал. А затем ещё одну про то, чем они занимаются в этой «лечебнице». Все случилось в начале этого года. Твой дядя тогда работал библиотекарем. Однажды он попытался достать с самой верхней полки высоченного шкафа какую-то книгу, но не удержался на лестнице и упал. Не успел Сергей Александрович подняться, как на него обрушились книги. Ему сделалось больно, и он закричал. Но никто из читателей не обратил на него никакого внимания. Странно, не так ли? Вот и твой дядя подумал так же. Ему стало любопытно, что будет, если он продолжит кричать, отвлекая людей от чтения. Сергей Александрович усердно драл глотку около часа. А потом у одного из читателей сдали нервы, и он набрал номер уже знакомой тебе лечебницы. Когда медики нашли твоего дядю, у него сел голос. Казалось бы, на тот момент он уже сделал достаточно, чтобы оказаться среди душевнобольных, но на этом, конечно же, не остановился. Ему задали несколько вопросов. Сергей Александрович же в шутливой форме прохрипел, что залез на лестницу, чтобы накуковать себе долгую жизнь, но не удержался и грохнулся вниз. Свои крики он объяснил не болью, а тем, что накуковал себе слишком мало, и раздосадовался, что умрет, не дожив и до старости. Ну, его и положили. Твой дядя любит выражаться, что медики сочли, что он кукухой поехал. Если честно, с такими шутками ему там самое место. Да и он довольно быстро привык к местной флоре и фауне. Жаль, что все никак не нашутится – ничему жизнь болвана не научила. И вряд ли когда-нибудь научит. Лучше бы Сергей Александрович жил обычной размеренной жизнью. Как твой отец. Я редко это говорю, но не могу не признать, что твоему дяде дух этого города пошел бы только на пользу.

– М-да-а-а, вот это у меня, конечно, дядя, – протянул Паша. – Зато, если я правильно тебя понял, он такой же, как мы?

– Да. Но опять же… лучше бы он таким не был. Перейдем к тому, что он мне рассказал о жизни в лечебнице. По правде говоря, там всем на всё плевать. Душевнобольные просто живут привычной жизнью, только не имеют права выходить. Никто их там не лечит. Больше похоже на тюрьму. И для действительно больных это плохо. Бывает, что их посещают психиатры. И то… Расскажу на примере твоего дяди: его отвели в комнату с двумя стульями и посадили напротив одного специалиста. Тот думал о своем, читал газетку, а Сергей Александрович наблюдал за всем происходившим, как тот же психиатр за ходом стрелок на часах. Пару раз они играли в гляделки… В общем, просто так, для галочки у них всё. Никакого смысла в лечебнице этой нет, как и во многих других заведениях этого города, – закончил рассказ дед.

Уже по традиции Паша был ошеломлен рассказами своего деда. Он мог многое сказать или спросить, но предпочел не перегружать себя информацией и хорошенько обо всем подумать. Мальчик открыл рот лишь тогда, когда они со стариком переступили порог их дома:

– Когда приступать к наказанию?

– Какому наказанию!? – удивилась подошедшая, чтобы встретить родных, Оксана Леонидовна.

– Насте помочь надо, – ответил Паша.

– Не надо, сама справится, – осчастливила было сына вдова.

– Ты это… Не лезь. Он заслужил это наказание. Иначе совсем непослушным у тебя вырастет, – настоял дед.

– Уж не знаю, что ты ему сказал сделать, но меня он всегда слушается. Полагаю, проблема в тебе, – бросила женщина. Старик покачал головой.

Паша прекрасно понимал, что дед перестанет с ним общаться, если он не понесет наказание, а терять столь ценного собеседника мальчик не хотел.

– Ничего страшного, мне несложно. Я буду только рад помочь Насте! – воскликнул он.

– Ладно, – не стала спорить Оксана Леонидовна. Дождавшись, когда Паша и Александр Валерьевич снимут верхнюю одежду и уличную обувь, она позвала их есть.

После еды родственники договорились, что мальчик выполнит наказание на следующий день, в воскресенье, перед похоронами своего отца. Настя обрадовалась, узнав, что ей предоставится возможность заняться уборкой с братом. А Паша лишь делал вид, что опечален своим наказанием, на деле желая лишний раз побывать в комнате деда, ведь тот почти никогда не пускал его к себе. За запиравшейся на ключ позолоченной сосновой дверью таилось прошлое, протекало настоящее и ожидало будущее.

Глава 4

Как и для большинства работавших и учившихся горожан, для Паши выходные были возможностью выспаться и восстановить потраченные за неделю силы. Если в субботу он не мог подвести деда и смог заставить себя встать пораньше, чтобы навестить дядю, то в воскресенье не сказать, что горел желанием подниматься до полудня, только чтобы помочь сестре с уборкой, пусть даже это означало, что он наконец получит возможность поближе ознакомиться с комнатой нового примера своей жизни.

Настю это мало волновало. Поскольку она всегда вставала рано, то к моменту, как должна была разбудить брата, уже была в полной боевой готовности наводить порядок в уголке своего старика. К тому же он специально ушел на прогулку раньше обычного, чтобы к его возвращению дети успели закончить. Девочка пять минут трясла брата, прежде чем тот медленно скатился с кровати и начал с закрытыми глазами искать одежду.

– Так не годится! Я сейчас ледяной водой тебя оболью, – возмутилась она.

Насте было всего семь, и она отличалась от большинства детей и взрослых тем, что во всем любила порядок и терпеть не могла, когда планы уже были выстроены, расписание составлено, но кто-то вдруг решался всё нарушить или изменить, не предупредив её при этом заранее. В то время как девочка наводила красоту вокруг себя, ее ровесницы предпочитали уделять внимание собственному внешнему виду. Настю же особо не волновали ни стильные платья, ни модные прически. Зато она всегда имела при себе мокрую тряпку, которую таскала в старых мужских штанах. Если девочка и наряжалась, то только в черное: такую одежду можно заляпать, чтобы никто не заметил, а вот более яркие предметы одежды – нельзя. В доме ее уважали все, кроме, конечно же, деда. Хоть тот и ценил Настин труд, терпеть не мог её разговоры с Машей. «Одна заражает другую», – бормотал он, стоило ему застать сестер за общением. А с тех пор, как Александр Валерьевич сблизился с Пашей, девочки все чаще уделяли время друг другу и, разумеется, обсуждали этот необычный дуэт представителей двух совершенно отличных поколений. Маша не скрывала от сестры, что немного завидует брату, поскольку считает, что ни в чем ему не уступает. Она часто обижалась на старика, да и вовсе находилась в своего рода войне с ним. Настю же совсем не беспокоили ни мысли, ни слова, ни отношение деда. В силу юного возраста она не понимала и не хотела понимать его философию. Ее заботили вещи куда более простые, и Маша всегда знала, как ей помочь и что посоветовать. Что касается Паши, то он особо не общался с младшей сестрой: как и он, она была человеком довольно замкнутым, так что, в отличие от своей прямолинейной и открытой сестры, не могла начать долгий захватывающий разговор. И все же этим утром отношения Паши и Насти были не такими уж и холодными:

– Уже иду! – крикнул мальчик, одевшись.

– Глаза-то открой, – сказала Настя, увидев, что её брат спит на ходу. Тот принялся усиленно тереть свои очи и собирался было что-то сказать, но споткнулся на ровном месте и чуть не упал – к счастью, его поймала сестра.

– Я в норме, спасибо.

– И не испугался?

– Нет, совсем нет, пошли уже.

Спустя несколько мгновений они стояли у большой позолоченной сосновой двери, за которой обитал дед. Паша хотел было войти внутрь, но Настя остановила его, достала из кармана тряпку и протерла ручку, к которой уже во всю тянулась рука ее брата. «Теперь можно», – сказала она, и они вошли в небольшую, но высокую комнату. Несмотря на то что полки стоявших у стен шкафов были в пыли, а на стульях и столе была разбросана одежда, кровать, стоявшую у окна, дед заправил. Обычно он этого не делал, поскольку считал, что таким образом в любой момент сможет лечь и вздремнуть.

– Ты убираешься ближе к окну, а я – к двери. Разделим где-то тут, – произнесла Настя, намочив пол примерно на середине комнаты.

Паша приступил к работе с увлечением. Сначала он просто протирал полки, но позже принялся рассматривать лежавшие на них книги. Дед любил старые триллеры, выпускавшиеся ещё в годы его молодости.

– М-да, ничего интересного, – расстроился мальчик, не найдя на полках ничего большего.

– А что ты ждал? Клад какой-нибудь? Вот, держи швабру и мой полы, – скомандовала Настя, протянув Паше палку, к одному из концов которой была привязана старая разорванная одежда.

Мальчик мыл не покрытые ковром сосновые доски с большим недовольством. Лишь одна мысль не покидала его голову: «Не может быть, что у деда совсем ничего здесь не припрятано». Не выдержав, Паша бросил швабру, вскочил на кровать и заглянул на верхнюю полку одного из шкафов. «Вот дурак!» – послышалась с другой половины комнаты. Не найдя ничего на верхних полках, раззадоренный досадой от неудовлетворенного любопытства мальчик спустился и принялся мыть полы ещё более агрессивно, чем до этого. Настя не удержалась и решила воспользоваться моментом:

– Смотри! Смотри!

– Что? Что там? – Паша бросился к сестре.

– Кружка!

– Всего лишь?

– А ты чего ждал? И не всего лишь, а любимая кружка деда! Ценить-беречь надо! – ехидно воскликнула девочка.

Со злости Паша пихнул швабру под кровать, но та упёрлась во что-то, не добравшись до стены. Мальчик попытался было её протолкнуть, но у него не получилось. «Да что такое!» – воскликнул он, и нырнул под койку.

– Нашел-таки свой клад? – не унималась Настя.

– Смейся дальше! Нашел! – ответил, вытащив из-под кровати маленький деревянный сундучок, Паша. Спустя пару минут возни с замочком он открыл его и закричал: – Мама дорогая, что это такое?!

В сундучке лежало чучело опоссума. Также рядом с ним находилась записка с той надписью.

– «Помни, для чего ты рожден, – твой отец, Валерий Николаевич», – прочитал мальчик и побледнел. Настя засмеялась.

– Дуралей ты этакий! Все-таки полез рыться в моих вещах! – прикрикнул появившийся в дверном проходе Александр Валерьевич.

– Дед?! – обомлел Паша в ужасе.

– Что?! Обосрался?! – старик с трудом сдерживал смех. – Сегодня поделюсь с дядей Серёжей, он такие вещи любит. А теперь пошли отсюда!

Потерявший дар речи Паша и обхохатывавшаяся Настя покинули комнату невероятно довольного деда. Мальчик направился к себе. Его терзали смешанные чувства. На сестру он затаил небольшую обиду, поскольку не любил, когда над ним смеялись. Что же касалось деда, то мальчику было стыдно. И не только за то, что он подслушал их с дядей разговор, но и за поведение в комнате старика. Обычно Пашу хвалили за любознательность и ему это нравилось. Сейчас же он корил себя за несоблюдение личных границ и понимал, что просто обязан над этим поработать.

Стоило мальчику выйти из комнаты, как он столкнулся лицом к лицу с Настей. Ее руки были готовы к объятьям – Паша угодил прямо в ее ловушку. Не отпуская брата, сестра попросила прощения за то, что смеялась над ним. Мальчик не всегда прощал людей сразу же, но тут у него просто-напросто не было выбора: чем быстрее он отпустит обиду, тем быстрее освободится.

– Ладно, хорошо! Я прощаю тебя! – прокряхтел, разжимая руки младшей, но сильной сестренки Паша.

– Это ещё не все. – сказала Настя, отцепившись от брата. – Мы с Машей хотим, чтобы ты прогулялся с нами.

– Сегодня похороны, в другой раз давайте.

– Завтра!

– Но я хотел побыть завтра с дедом! – засопротивлялся мальчик.

– Вы и так каждый день вместе проводите! – возмутилась девочка. – Нужно хоть иногда уделять внимание родным сестрам!

– Ла-а-дно, – протянул Паша и спросил: – Куда пойдем?

– В лес! – удивила его сестра.

– Вот уж не думаю!

– А ты подумай! – улыбнулась Настя.

– Давайте лучше в парк, – предложил знавший об опасности леса мальчик.

– Хорошо! Тоже сойдет.

– Вы только предупредите маму.

– Уже! Она не против.

Договорив, брат и сестра разошлись в разные стороны: Настя вернулась в свою комнату, а Паша направился к деду. Он робко постучался. Одетый в простой, но красивый костюм старик открыл ему дверь. Мальчик хотел было войти, но решил, что будет правильнее попросить прощения за порогом. К счастью, Александр Валерьевич на него обиду не держал и лишь попросил, чтобы Паша поскорее принарядился: все-таки похороны – это мероприятие серьезное.

Глава 5

Пока на небе постепенно сгущались угрюмые тучи, на заднем дворе единственной церкви в городе потихоньку собирались скорбевшие. По прибытии каждый считал своим долгом незамедлительно обратиться к Оксане Леонидовне и выразить глубочайшие соболезнования. Все понимали, что смерть Алексея Александровича в первую очередь ударила по его жене. На ней уже третий день не было лица. Никто не сомневался, что во время церемонии она горько заплачет, да и сама женщина, если бы ее спросили, как она держится, отрицать бы это не стала. Оксана Леонидовна, в отличие от дочерей, пыталась сдерживать эмоции хотя бы в начале похорон, пока все ещё собирались, подходили к ней и могли рассмотреть её с близкого расстояния.

К появлению священника у церкви столпилось довольно большое количество людей в траурных одеяниях. Этот факт приятно удивил не только жену почившего, но и Пашу с Александром Валерьевичем, которые сомневались, что придет хоть кто-то, кроме самых близких. Оксана Леонидовна слышала их разговор и отреагировала с простотой: «Я в любом случае не расстроюсь. Главное, что вы, девочки и я пришли. Остальные меня мало волнуют». После этих слов дед кивнул внуку, мол, типичное для любого жителя этого города отношение. Мальчик решил сделать вид, будто пропустил эти слова мимо ушей – он не хотел идти против скорбевшей матери даже в самом животрепещущем для него вопросе.

Все время сбора гостей Паша и Александр Валерьевич держались друг друга. Первый засыпал второго вопросами о содержимом сундучка под его кроватью, но старик все уходил от ответа. Мальчик не сомневался, что тот от него что-то скрывает, но узнать желаемое так и не смог – все-таки они были на похоронах и оказывать излишнее давление на кого бы то ни было не стоило. Дед был рад сдержанности внука, поскольку на самом деле ничего не скрывал. Он просто хотел преподать мальчику урок: сначала специально приказал тому не подслушивать, затем затянул разговор с сыном до тех пор, пока Паша не выдержал, и намеренно распахнул дверь в тот самый момент, когда он пристроился, а дальше подстроил наказание и подложил сундучок под кровать. Теперь старик был на этот счет спокоен, не сомневался, что его внук больше никогда не сунет нос в его дела и что сможет обуздать свой интерес. Все-таки он мальчик способный.

Так и не вытянув ничего из деда, Паша сменил тему в сторону привычного обсуждения городского упадка. Церковь, на заднем дворе которой должна была состояться церемония похорон, была ветхой и грязной, как и большинство зданий в городе, только мрачнее: к ней была пристроена часовая башня, разбитое состояние которой нагоняло тоску на любого на нее глядевшего. Часовые стрелки стали символом развития городской жизни: они давно уже встали и начали ржаветь.

– Когда-нибудь и до них доползут паучки, – произнес мальчик, не отрывая от циферблата глаза.

– Готов поспорить, раньше ты и не замечал, что они не идут, – ответил старик.

– Я много чего не замечал…

– Ничего, зато ныне быстро наверстываешь.

– Мне интересно… – хотел было спросить что-то Паша, но отвлекся на подошедшего к ним господина в белом, явно выделявшемся на фоне одеяний всех остальных гостей не только цветом, но и изысканностью костюме. Без особой причины никто в здравом уме не пошел бы на такое, но этому мужчине она не требовалась.

– Я знаю, кто вы такие, и я буду преследовать вас до гроба! – произнес он зловещим голосом.

– Ты кто такой? – спросил догадавшийся дед. А затем, не дождавшись ответа, добавил: – Мало того, что ты вырядился на похороны как полной придурок, так ещё и ведешь себя соответственно. Уж постыдился бы!

– Белой вороне – белый прикид! – ответил, сняв шляпу, Сергей Александрович. Он выглядел уже не так плохо, как когда Паша впервые увидел его: явно побрился и пустил волосы вперед по обе стороны от головы.

– Здравствуйте, – поздоровался с дядей Паша.

– Здравствуй, Паша! Ну, как вы тут? – спросил Сергей Александрович.

– Нормально. Скоро всё начнется, и мы простимся с Алешей, – ответил Александр Валерьевич.

– То есть я ради нескольких минут на похоронах, чтобы просто постоять и отметиться, сбежал из лечебницы?! – спросил возмущенно мужчина.

– Не говори так! – старик хотел было напомнить сыну о важности похорон, но потом глаза его сделались круглыми, и он затараторил: – Стоп, что? Как сбежал? Каким образом? Ты что?

– Вот так сбежал. Просто. Не отпустили, да, гады. Ну, я и сиганул в окно… – ответил Сергей Александрович.

– Как так-то?! – закричал дед.

– Ну, иначе бы меня здесь не было. Не мог же я зря написать письмо погибшему, – объяснился мужчина.

Александр Валерьевич решил не развивать эту тему и просто окинул сына осуждающим взглядом.

– Дядя! – у Паши вдруг возникла идея. – Ты случайно не знаешь, зачем мой прадедушка оставил деду дохлого опоссума?

– Все-таки попался! – рассмеялся Сергей Александрович.

– Попался? – на лице Паше нарисовалось недоумение.

– Да! Это был розыгрыш! Его-то мы тогда за дверью целых двадцать минут после действительно серьезного разговора и придумывали! – выдал растерявшегося старика мужчина. – Сильно испугался?

– Нет, ни капельки! – запротестовал мальчик.

Александр Валерьевич хотел было рассказать, как все было на самом деле, но он был слишком подвержен эмоциям, переполнявшим его в тот момент, ведь боялся, что теперь Паша извлек другой урок – о том, что его дед – тот ещё хитрец. Помимо того, на его лысину начали падать капли дождя. Все собравшиеся у церкви знали, что осенью на хорошую погоду рассчитывать не следует, но все же многие из них пренебрегли и головными уборами, и зонтиками. Оксана Леонидовна забеспокоилась и попросила священника перейти к делу.

Приглашенные сидели напротив открытого гроба, в котором лежало тело Алексея Александровича, а самые близкие – Александр Валерьевич, Оксана Леонидовна, Маша, Настя и Паша – расположились у изножья.

Вообще, у священника была заготовлена длинная и утомительная речь, но, поскольку дождь плавно перетек в ливень, служитель церкви принял решение сократить церемонию. Пересказав все основные моменты, он дал команду семье попрощаться с погибшим в последний раз. Стоявшие рядом с гробом достали письма, а Сергей Александрович, завидев это, вскочил и присоединился к остальным. Промокший от ливня и слез Паша, в очередь за которым встал мужчина, взглянул на дядю – тот пожал плечами и ухмыльнулся. Никто не запротестовал. Даже будучи для всех душевнобольным, он как-никак оставался частью семьи.

Хоть Паша и пытался держать письмо так, чтобы оно не намокло, постепенно оно становилось влажным, и это сильно беспокоило мальчика. Он хотел как можно скорее вложить его в гроб и был рад, что ни дед, ни мама, ни сестры не задерживались у тела отца. Когда настала его очередь прощаться, он поспешил подойти поближе к лицу почившего. Возможно, мальчику следовало действовать чуть осторожнее, ведь стоило ему сделать шаг вперед, как он споткнулся, не удержался на ногах и свалился на землю. Оксана Леонидовна схватилась за лицо, а Маша и Настя поспешили помочь брату встать. Когда он поднялся, то увидел спину уходившего прочь Александра Валерьевича. Мальчик подумал, что его дед не выдержал этого позора. Ему стало очень стыдно. Не проронив ни слова, Паша вложил письмо в гроб и встал рядом со священником. Ему хотелось поскорее покинуть церемонию и попросить прощения перед стариком, но сделать этого до её официального завершения он не мог. Как на зло, его дядя прощался с братом дольше всех остальных: он не просто положил письмо внутрь, но и прошептал что-то на ухо умершему, а затем свалился на тело и заплакал навзрыд. Гостям даже пришлось вмешаться и оттащить его силой. И все же они не были слишком жестоки: после окончания церемонии каждый из присутствовавших уделил минимум минуту внимания потерявшему брата мужчине. Священник даже предлагал ему пройти в церковь и помолиться, но Сергей Александрович отказался, объяснив это тем, что у него много дел. «Наверняка уже ищут», – промелькнуло в голове у рыдавшей всю церемонию Оксаны Леонидовны. Паша же прекрасно понимал, что никому до его дяди нет совершенно никакого дела. Не то что до деда. Мальчик быстро попрощался с приходившим в себя мужчиной и поспешил домой. Он удалился так быстро, что мать даже не успела напомнить ему, что запрещает передвигаться по городу в одиночку.

По пути Паша неустанно обдумывал, что скажет Александру Валерьевичу в свое оправдание. Вернувшись домой, он сильно удивился: его деда там не было. Мальчик так сильно хотел попросить прощения, что совсем забыл, что старик никогда не был ограничен домашней жизнью.

Глава 6

Александра Валерьевича не было дома до самого вечера. Паша успел поужинать и подняться к себе, когда услышал шум, доносившийся из прихожей. Мальчик сбежал по ступенькам вниз. В прихожей стоял его дед. Он был пьян и еле держался на ногах. Его костюм был в чем-то заляпан и потрепан. Завидев внука, он закричал:

– Ну, что, твою налево!? Паша, иди сюда!

– Не подходи к нему, старый совсем сдурел, – выскочила со стороны кухни Оксана Леонидовна. У нее в руках была сковорода, с которой старик был знаком в достаточной степени, чтобы поднять руки вверх и закрыть рот на замок.

Александр Валерьевич снял обувь и поплелся вверх по лестнице. Сноха следила за каждым его движением. Где-то на середине подъема старик споткнулся об одну из ступенек и кубарем покатился вниз. Оксана Леонидовна отбросила «сдерживатель буйных» в сторону и помогла свёкру подняться. Паша немного испугался, а его дед, оказавшись на ногах, отряхнулся и, усмехнувшись, вырвал прямо на сноху. И без того плохое настроение женщины стало ещё хуже. Она убежала в спальню, которую еще совсем недавно разделяла с покойным мужем. Старик понимал, что не сможет подняться по лестнице без помощи и что его внук слишком мал, чтобы проводить его наверх, так что тяжело вздохнул и прилег прямо на лестнице. Спустя несколько мгновений он уже спал. Оксана Леонидовна могла бы его разбудить или даже огреть сковородой за то, что из-за него ей пришлось на ночь глядя переодеваться и вытирать рвоту с пола, но решила не тревожить мирно смотревшего сны свёкра. Так было даже лучше, спокойнее.