скачать книгу бесплатно
– Да… – тяжело согласился Александр Валерьевич. – Ты знаешь наш город. Скорее всего он воспользовался тем, что до него никому дела нет.
– Почему, если в этом городе всем все равно плевать, дядя Серёжа просто не вышел через парадный, не беспокоясь, что все это увидят?
– Э, ну, ты его знаешь, он у нас чудной…
– Не то слово… – произнес Паша и ненадолго замолчал. Воцарилась тишина. Затем он продолжил задавать вопросы: – И где он раздобыл столь роскошный костюм?
– Хороший вопрос, жаль я твоему дяде его не задал, – старик явно задумался – чесал затылок. Мальчик же с любопытством рассматривал его лицо. У него сложилось впечатление, будто либо дед его пытался обмануть или разыграть, либо дядя их обоих. Узнать наверняка он не мог – они бы не сознались. Шутники были ещё те. Длиться вечно очередная пауза не могла, так что мальчик заговорил.
– Кстати, все хотел спросить. А кто же все-таки правит в нашем городе?
– К-хм, – замялся старик, а затем произнес: – У нас нет правителя.
– Это многое объясняет, – не удивился Паша. – Но как? Как можно было такое допустить?
– Очень просто. Этим людям все равно. Они заняты лишь своими делами. Им не до какого-то мэра.
– Но это человек, который правит, человек, от действий и идей которого они и их жизни зависят.
– Ты прав, но ты бы удивился, если бы знал, насколько всё равно людям порой может быть.
– То есть им плевать и на себя? – спросил готовый вновь поразиться и запутаться Паша.
– Я бы сказал, что они просто недальновидны, но отчасти ты прав. В некоторой степени им и правда плевать на себя. Они не всегда понимают, чего на самом деле хотят, руководствуются мимолетными желаниями, исполнение которых идет им во вред. Этот город проклят. Не думаю, что он тебя переживет.
– А как же выборы?
– В их организации нет никакого смысла. Все-равно никто не придёт, кроме пары бомжей. Да и политиков в нашем городе давно уже нет. Последним мэром был Владислав Николаевич Герасимов. Понятия не имею, что с ним стало. Быть может, он жив ещё и валяется в какой-нибудь пивнушке, – усмехнулся дед.
– Мне уже страшно здесь находиться, – признался мальчик.
– Не надо бояться. Ты умный парень. Не зря же я тебе всё это рассказал.
– Думаешь, однажды я смогу стать мэром нашего города?
– У тебя все для этого есть, но будь осторожен: политика – игра чрезвычайно опасная. Каждый жаждущий власти готов пойти на самые низкие и ужасные поступки, лишь бы только добиться желаемого, – последние слова старик произнес с особой ненавистью.
– Паша, помоги мне с посудой, – донесся из кухни голос Оксаны Леонидовны. Она сочла, что ее сын и свёкор поговорили достаточно.
– Уже иду, мама, – крикнул в ответ Паша и вышел из комнаты.
Дед остался один. Он осмотрелся вокруг. В комнате Паши было достаточно просторно. На полу лежал цветастый ковер, а у окрашенных в желтый цвет стен стояли шкафы с книгами и игрушками. Кровать мальчика была расправлена. Зацокав, Александр Валерьевич с грустью покачал головой. Он вспомнил своего почившего сына: тот лично красил стены в комнатах Паши и девочек. Старик в свое время для сыновей столько не делал. Возможно, в этом крылась причина, почему одного из них убили, а второй оказался в лечебнице.
Александр Валерьевич медленно подошел к постели внука и заправил ее, а затем поднял глаза и устремил свой взгляд в окно, за которым зашумел дождь. Старик понимал, что судьба дала ему в виде Паши второй шанс, и собирался сделать все ради того, чтобы его внук был в безопасности и вырос достойным человеком.
Внезапно Александра Валерьевича окликнула Маша. Она принесла ему письмо. Раньше девочка просто отдала бы его, но, посчитав, что менее холодное отношение позволит растопить лёд, она сказала: «Я хотела упростить тебе задачу, но так и не смогла понять, кто его автор. Верю, что ты и сам во всем разберешься, но, если что, я всегда буду рядом, готова как-то подсказать или чем-то помочь». Старик почесал подбородок, подошел к внучке и взял конверт в руки. Он сразу понял, что письмо было от Сергея Александровича. Дед поблагодарил обрадовавшуюся этому внучку и спустился вниз. Он направился в гостиную, где лежали его очки для чтения. Старик протер и надел их, а затем вскрыл конверт с помощью лезвия для бритья, которое с момента убийства сына носил у себя в кармане. Александр Валерьевич разжег камин и, расположившись в кресле, принялся читать. По мере чтения его руки все сильнее сжимались, а голубые глаза все шире раскрывались. Закончив с письмом, старик стукнул кулаком по ручке кресла и замер. Он просидел в одной позе пару минут, а затем ухмыльнулся, почесал подбородок, встал с кресла, подошел к камину и скормил письмо языкам бушевавшего в нем пламени.
– М-да, – протянув, старик удалился наверх, в свою комнату.
Лишь одного он не заметил в тот момент: в одном из проходов стояла Маша. Она видела всё. И направилась вслед за дедом. Девочка остановила его до того, как он закрыл дверь.
– Стой, старый, что это было? – спросила Маша, одернув деда за рукав.
– Что? – Александр Валерьевич обернулся. По его лицу можно было понять, что внучка застала его врасплох.
– Ты сжег письмо…
– Я не смог расстаться с ним на похоронах… – тяжело выдохнув, пробормотал старик.
– Неправда, я лично видела, что ты все сделал, как надо. А это другое письмо. Я ведь только что тебе его принесла, – загнала в угол деда Маша.
Паша закончил с посудой в момент, когда сверху, из комнаты Александра Валерьевича, донеслись крики. Затем раздался звук разбившегося стекла.
– Господи! – перепугалась Оксана Леонидовна. Она резко взглянула на сына. Ей показалось, что он по неосторожности разбил одну из её бесценных тарелок.
Когда женщина поняла, что это был не Паша и, завидев в проходе не менее шокированную Настю, они втроем вместе кинулись вверх по лестнице. В проходе, который вел к комнате Александра Валерьевича, лежала Маша. С ее подбородка стекала кровь. Рядом стоял дед, рука которого также кровоточила. В ней он сжимал осколок от того, что ещё несколько секунд назад было стаканом.
– Я… я… – хотел было оправдаться старик, но внезапно передумал и закрыл дверь.
– Какого черта!? – в бешенстве крикнула ему Оксана Леонидовна.
– Что произошло? – спросил у своей сестры Паша. Его голос был удивительно спокойным.
– Старик совсем с ума сошел! Гоните его прочь из этого дома! Довольно! – всхлипывая, завосклицала Маша.
– Только не это… – опустошенно пробормотал её брат.
– Что не это? Ты совсем дурачок? – закричала вытиравшая подбородок сестры Настя.
– Дожил старый до дурных лет, – хоть голос Оксаны Леонидовны и дрожал, она произнесла это достаточно твердо. – Но с ним разберемся чуть позже.
Вдова помогла рыдавшей девочке подняться. Потихоньку они спустились вниз. Настя шла впереди. Она слушала напоминания матери о том, где лежит аптечка. Паша так и остался в проходе. Он думал о том, что ждет теперь деда. С момента смерти отца его судьба была в руках Оксаны Леонидовны. Вчера Александр Валерьевич напился, а сегодня – такое! Мальчик решил не тешить себя ложными надеждами и просто ушел в свою комнату, где его эмоции-таки дали о себе знать – он заплакал.
Глава 8
Следующие несколько дней Оксана Леонидовна провела в сложных раздумьях. С одной стороны, было понятно, что дальше так продолжаться не может, с другой – поведение деда резко изменилось: он начал исправляться, хоть и говорил, что ему плевать, выгонят его или оставят. Оксана Леонидовна понимала, что общение с внуком крайне важно для старика. Для Маши стало очевидно, что Александр Валерьевич её ненавидит, так что она была не против даже самого сурового и жестокого наказания, а Настя негодовала с того, что дед все никак не извинялся. Однажды ей показалось, что это вот-вот случится, но дед, подошедший к Маше по какому-то поводу, так и не произнес ни слова. Он становился все более замкнутым, представлял из себя, как выражалась Настя, «цветок, солнцем которого был Паша». Мальчик чувствовал влияние сестер и матери на его общение с дедом. Пару раз он просил того извиниться, но Александр Валерьевич тут же замолкал и отказывался продолжать разговор. Паша чувствовал, что старику стыдно, но также ему казалось, что за этим чувством скрывается нечто большее. Дед многое ведал внуку о городе, но каждый новый рассказ становился все длиннее. И не от количества информации, а из-за скорости повествования. Старик, бывало, мог и вовсе остановиться в процессе. Он думал всё чаще и больше, но Паша не понимал, о чем. То же касалось и эмоционального состояния старика. Мальчика, который мог лишь догадываться о том, что происходило с Александром Валерьевичем, бросало в дрожь от одной мысли о том, что его дед, с которым он так много и часто общается, думает о том, что ждет его там, за границей мира живого.
Оксана Леонидовна всё замечала. И ей надоело, что её сын становился все более тревожным, а дочь была готова лично выставить старика за дверь. Недолго подумав, она решила, что надо оставить Машу и деда наедине. Она верила, что ситуация не повторится с учетом того, что второй вроде понял, что был не прав и даже пытался извиниться. Поэтому вдова взяла с собой Пашу и Настю и направилась в хлебную лавку. Маша поняла, зачем она это сделала, ведь ее мать могла и сама спокойно испечь достаточно хлеба, чтобы хватило на всю семью. И все же избежать уединения с провинившимся она так и не смогла.
Маша пряталась от старика в комнате, которую разделяла с сестрой. К сожалению, на ключ закрыться она не могла: не было замка. То же касалось и комнаты Паши. Правда, тому, как и девочкам до этого момента, в этом необходимости не было. Маше ничего не оставалось, кроме как притвориться, что она очень занята. Девочка села за стол и сделала вид, будто выполняет домашнее задание. Из-за двери то и дело раздавалось шарканье: Александр Валерьевич по привычке ходил туда-сюда. В какой-то момент звук стих. Осознав это, проголодавшаяся Маша оторвалась от стола и аккуратно приблизилась к двери. Ей хотелось сделать вылазку на кухню и взять немного еды. Внезапно раздался кашель. Она отскочила назад, как ошпаренная. Александр Валерьевич не осмелился открыть дверь, но зато решился заговорить:
– Я ведь знаю, что ты просто избегаешь меня.
– Сейчас я и правда занята, – холодно ответила Маша.
– Неправда. Я прекрасно знаю, что ты делаешь домашнее задание сразу, как только его задают.
– Это тебе мама рассказала?
– Нет.
– Откуда тогда тебе знать, когда и что я делаю? – не без раздражения спросила девочка.
– Я наблюдателен, – отрезал старик. Осознав, что этого мало, добавил: – А ещё ты моя внучка как-никак.
– Ты презираешь меня. Ты ненавидишь меня. И сейчас тебе всего-навсего совестно, – не восприняла слова деда Маша.
– Это не так. Ты заблуждаешься. Если позволишь, объясню.
– Мне не нужны твои объяснения. И так все понятно.
– Неужели тебе так сложно просто выслушать человека? Любого можно понять, если захотеть. Я понимаю, что сделал тебе плохо, и горю желанием это исправить, но ты не даешь, ведь не хочешь меня понять.
– То есть я ещё и виновата, я ещё и плохая? – разозлилась Маша.
– Ты слышишь то, что хочешь слышать. Я не пытаюсь сказать, что ты плохая, просто ты зазря не хочешь меня выслушать. Вот и всё, – совершенно спокойным тоном произнес дед.
– Что ж, хочешь, чтобы я тебя выслушала? Пожалуйста! Только побыстрее!
– Я никогда не говорил и не скажу, что ненавижу тебя. Ты моя внучка. Я знаю тебя с пелёнок. И прекрасно понимаю, что ты из себя представляешь. Люди слишком привыкли относиться друг к другу однозначно: либо ты хороший, либо ты плохой. И это неправильно. В каждом есть что-то хорошее и плохое. То, за что можно любить, и то, за что можно ненавидеть. Да, я часто говорю о тебе плохо, но это лишь из-за того, что я хочу, чтобы ты стала лучше, а навязать тебе свои взгляды не могу, ведь в обществе не принято принуждать кого-то к чему-то. Остается только бродить и ворчать. Далее, я хочу, чтобы ты стала лучше, потому что люблю тебя и желаю тебе всего самого прекрасного. Вне всяких сомнений, ты прекрасный человек, Маша, но есть в тебе что-то, что я хотел бы улучшить. Моя свобода ограничена моими ремарками, ведь дальше начинается твоя. И посягнуть на нее я права не имею.
– Как красиво ты лжешь! – возмутилась Маша. – Ты не забыл, что вообще-то ударил меня по лицу стаканом?!
– Этому нет оправдания… – виновато признался Александр Валерьевич. – Я долго размышлял над своим поступком. И знаю, что рассказом о том, что был в тот момент не в духе, лучше тебе не сделаю. Я не знаю, как все исправить. Лишь тебе одной это известно. Просто скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила…
– Я не знаю, – ответила уже не так сердито девочка.
– Ну… ты подумай.
– У меня есть несколько идей, но я не знаю, какую выбрать.
– Могу дать тебе время, – сказал старик.
– Нет! Я знаю! – заулыбалась Маша. – Расскажи мне, что было в том письме!
Александр Валерьевич нервно сглотнул. Ему повезло, что дверь между ними оставалось закрытой, ведь иначе, увидев его реакцию, внучка резко не изменила бы свое желание.
– Нет! Постой! Поведай лучше все, что ты рассказывал Паше.
– Вообще всё?
– Да!
– Что ж, присаживайся, мой рассказ будет достаточно долгим, – произнес дед, как вдруг закрытая дверь распахнулась и довольная Маша пригласила его к себе внутрь.
Они присели на кровать девочки, и Александр Валерьевич рассказал внучке все, что когда-либо рассказывал Паше. Некоторые моменты повествования давались ему с трудом, ведь он не мог быть уверен в реакции девочки, но всё же с задачей он справился. Маша задумчиво слушала его. Временами её лицо искажалось от напряжения. Местами ей очень хотелось перебить старика, но она боялась, что тот отойдет от основного рассказа и больше к нему не вернется. Когда дед закончил, внучка взглянула на него своими очаровательными зелеными глазами. Посмотрев на Александра Валерьевича так с пару минут, будто пытаясь прочитать его мысли и убедиться, что он поведал ей всё то же, что и её брату, Маша произнесла:
– Очень занимательно. Правда. Но почему вас с Пашей это так сильно волнует?
– Этого-то я и боялся, – с грустью проговорил старик.
– Ты не подумай, я тебе верю, – поспешила успокоить его внучка.
– Это я понял. Если бы ты не поверила в мои слова, мне было бы все равно, но ты поверила и не поняла… Именно по этой причине я никогда тебе это не рассказывал.
– И презирал меня. Хотя какое-то там понимание не делает тебя или Пашу лучше меня или кого-либо ещё в этом доме. И тем не менее… – Маша взяла небольшую паузу, чтобы сформулировать мысль. – Ты всех презираешь. За исключением Паши. Если честно, лучше бы тебе было на нас плевать. Такая любовь нам и даром не нужна.
– Настанет день, и ты поймешь меня. Я понимаю, что для познания глубины проблемы нужен опыт. Тебе его не хватает. Всё придет. Я в это верю. И в тебя тоже. Ещё раз прости за всё, что я тебе сделал или сказал, впредь постараюсь не вести себя в прежнем духе.
– Ладно уж…
– И ещё кое-что. Прежде чем что-нибудь случится, хочу, чтобы ты помнила, что я люблю всех живущих в этом доме. Всей душой. Это правда. Как обозначил ранее, потому и презираю, что люблю.
– Странный ты… – улыбнулась Маша.
– У стариков свои причуды, – усмехнулся дед.
Хоть он и был рад, что внучка простила его, разговор вогнал его в глубокую печаль. Старик подумал о том, что хочет напиться, но понимал, что это не вариант. Хоть и меньше, но он все ещё боялся, что Оксана Леонидовна его вышвырнет.
Маша же осталась более-менее довольна разрешившейся ситуацией. Она решила относиться проще ко всему, что говорит старик. Ей казалось, что его так волнует всеобщее безразличие, потому что в таком возрасте заняться больше нечем. Маша хотела ещё поговорить об этом с Пашей, и ей было немного стыдно перед ним за то, на что она надоумила ушедших с ним маму и сестру…
Глава 9
Оксана Леонидовна и Настя шли под руку и о чем-то болтали. Паша был, как всегда, чуть отстранен и не принимал участия в разговоре. Он погрузился в глубокие раздумья. Ему было интересно, как разрешится конфликт между Машей и дедом. Мальчик надеялся, что вне зависимости от исхода Александр Валерьевич останется с ними и не будет никак наказан, хоть он этого и заслуживал. Пострадавшая, пока ей оказывали помощь, бормотала что-то про тайну, с которой было связано письмо, что старик сжег. Паше было крайне интересно узнать, что скрывал его дед. Но все же он не решался: в прошлый раз, когда мальчик сунул нос в дела Александра Валерьевича, он наткнулся на чучело опоссума и жуткую записку. Да, тот всё подстроил, но последствия у пережитого Пашей эмоционального шока были. Так что мальчик решил поднять тему очень осторожно и, если удастся, поговорить обо всем начистоту и так, чтобы к этому больше не возвращаться.
– Переживаешь за деда? – отвлекла от раздумий Пашу мать.
– Разумеется, – ответил мальчик.
– Ты ведь понимаешь, почему я до сих пор его никак не наказала?
– Догадываюсь.
– Может, расскажешь, о чем вы постоянно друг с другом разговариваете?
– Не знаю.
– А я думала узнать Александра Валерьевича получше, прежде чем принимать какое-либо решение… – по тону Оксаны Леонидовны Паша понял, что она пытается им манипулировать.
– Я не уверен, что дедушка хотел бы, чтобы я с кем-либо этим делился. Да и вы все равно не поймете, – признался Паша.
– Неужели ты правда думаешь, что я, твоя мама, не смогу что-то понять?
Паша промолчал.
– Ты не можешь знать наверняка. Расскажи – тогда и узнаем, – продолжила давить на сына мать.
– Хорошо. Тебе я расскажу. А Настя пусть закроет уши.
