скачать книгу бесплатно
. Так, на 4-м пленуме Камчатского обкома ВКП(б) в январе 1940 г. было объявлено: «За последние годы… в национальных округах выросла местная национальная интеллигенция, местные кадры. Сплошь и рядом председатель колхоза, сельсовета, комсомолец – чукча, коммунист – чукча»
. Была реабилитирована «национальная экзотика», началось создание и прославление национальной культуры всех народов СССР
. В Москве были проведены «национальные декады» (в октябре 1939 г. – армянского, в июне 1940 г. – белорусского, в октябре 1940 г. – бурят-монгольского искусства, в мае 1940 г. – азербайджанской литературы). В 1939 г. праздновалось 1000-летие армянского народного эпоса «Давид Сасунский», в 1940 г. – 500-летие калмыцкого эпоса «Джангар».
Однако на самом деле национальные кадры, национальная культура и искусство являлись лишь проводниками укрепления «советского патриотизма». В реальности произошло свертывание работы с национальными меньшинствами, особенно с теми, которые не принадлежали к «коренным» народам СССР. По решению Оргбюро ЦК ВКП(б) от 1 декабря 1937 г. был ликвидирован ряд немецких, финских, корейских, болгарских и других национально-территориальных единиц, было признано вредным существование особых национальных школ (финских, эстонских, латышских, немецких, английских, греческих и др.) и предложено реорганизовать их «в советские школы обычного типа». На Украине были закрыты пионерские газеты на немецком и еврейском (идиш) языках, вместо них началось издание всеукраинской пионерской газеты на русском языке
. В марте 1938 г. были ликвидированы некоторые национальные (финские, латышские, немецкие
, греческие и др.) педагогические училища
.
7 марта 1938 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «О национальных частях и формированиях РККА», которое предусматривало переформирование национальных частей, военных училищ, школ РККА в общесоюзные с экстерриториальным комплектованием, изменение дислокации соответствующих частей и соединений и призыв граждан всех регионов «на общих со всеми национальностями СССР основаниях»
.
Были осуществлены депортации и «чистки» по национальному признаку. Еще в 1936 г. с Украины в Казахстан было переселено 45 тыс. поляков и немцев. В 1937 г. 2 тыс. курдов из приграничных районов Закавказья, Туркмении, Узбекистана и Таджикистана было переселено в Киргизию и Казахстан, 172 тыс. корейцев было депортировано с Дальнего Востока в Казахстан и Среднюю Азию. В 1939 г. депортации подверглись поляки («осадники» и «лесники») из Западной Украины и Западной Белоруссии. В 1940 г. из Мурманской области были депортированы «граждане инонациональностей»
.
20 июля 1937 г. политбюро ЦК ВКП(б) постановило «дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах». Затем из оборонной промышленности были «вычищены» поляки, корейцы, латыши, эстонцы, финны, греки, китайцы, иранцы, румыны. В постановлении политбюро ЦК ВКП(б) от 23 марта 1938 г. признавалось «ненормальным, что на предприятиях, в главных управлениях и центральном аппарате Наркомата оборонной промышленности работает большое количество немцев, поляков, латышей, эстонцев», и было поручено «очистить оборонную промышленность от лиц указанных национальностей»
. В июне – июле 1938 г. была произведена чистка армии – были уволены и почти сразу в большей части арестованы практически все военнослужащие и вольнонаемные «иностранных национальностей»
. Из числа 3176 политработников, уволенных из армии в 1938 г., 863 человек были по национальности поляки, немцы, латыши, литовцы, эстонцы, китайцы и др.
После прихода в мае 1939 г. В.М. Молотова на пост наркома иностранных дел было уволено до 90 процентов ответственных работников наркомата
. По мнению 3. Шейниса, после этого дипломатические кадры стали подбираться «по расовому принципу»
.
В СССР осуществлялась борьба с проявлениями «буржуазного национализма» и «великодержавного шовинизма» – оба этих «уклона» были признаны в качестве наибольших угроз для единства народов страны. Достоверность ряда обвинений в «национализме» и «шовинизме» сомнительна, так как они были сделаны в рамках кампании массовых репрессий. Например, в ноябре 1937 г. Калмыцкий обком объявил, что «враги народа» якобы агитировали за то, чтобы «от Калм[ыцкой] республики… выбирать только калмыков». Однако некоторые сигналы, поступавшие в Москву с мест, были достоверными. В Кабардино-Балкарии были выявлены факты убийств, драк, избиений, гонений на национальной почве, которым потворствовали некоторые местные органы исполнительной и судебной власти
. В поселке Кызыл-Кия (Киргизская ССР) были выявлены следующие факты: «Все новые дома, построенные за последние годы, заселены русскими… Все киргизы и узбеки живут в кибитках… С рабочими киргизами на шахтах обращение со стороны администрации чрезвычайно грубое, крики “баран”, “ишак” – обычное явление»
. В Бурятской кавалерийской бригаде не были налажены «здоровые взаимоотношения между отдельными командирами – русскими и бурятами», отмечалось неодинаковое «бытовое положение командиров русских и бурят», «задержки в выдвижении бурятских кадров командиров», «высокомерное отношение» к бурятам «со стороны высшего комсостава бригады – русских товарищей»
.
Антисоветский эмигрантский журнал «Прометей», которому стали известны факты националистических проявлений в СССР, сделал вывод, что «сопротивление организаций и местных учреждений в нерусских районах против центральной власти очевидно». Однако такой вывод был передергиванием фактов – в действительности в предвоенный период националистические проявления в СССР не перешли обычных границ, и массовых фактов национальной розни выявлено не было. Власти Советского Союза жестко боролись с проявлениями дискриминации по национальному признаку, а местные органы власти получали указания исправлять такие ошибки. Так, командованию Бурятской кавалерийской бригады было тут же дано указание ситуацию «быстро исправить, создать здоровую обстановку в бригаде… усилить партийно-политическую работу, интернациональное воспитание кадров и дело боевой подготовки в бригаде»
.
Важным аспектом советской политики в предвоенный период стало противостояние нацизму. Приход партии А. Гитлера – НСДАП – к власти в Германии в 1933 г. был резко негативно встречен в СССР. Антифашистская пропаганда в Советском Союзе была решительной и бескомпромиссной
. Она строилась на лозунгах «Фашизм – это война! Социализм – это мир!», и все народы мира были приглашены вступить в «союз против фашизма». Эпитеты, данные нацистам и их предшественникам – германским империалистам, были самыми жесткими
.
Материалы пропаганды подчеркивали экспансионистские намерения Германии, имевшие свои корни в прошлом. В мае 1938 г. академик Е. Тарле в статье «Фашистская геополитика и экспансия на Восток» писал: «Кратковременное занятие советской территории весной и летом 1918 г. имело поистине роковое значение для психологии вождей буржуазных партий Германии вообще, а реакционно-монархических и фашистских группировок в особенности: большая часть их крепко и надолго уверовала в полную будто бы легкость аннексий на Востоке и в дальнейшем будущем»
. Новые агрессивные намерения Германии были отражены в поэме К. Симонова «Ледовое побоище»: «За школьной партой / “Майн кампф” зубрят ученики, / И наци пальцами по карте / Россию делят на куски»
.
Советская пропаганда выражала солидарность с еврейским населением Германии, регулярно помещая материалы о гонениях, погромах, зверских расправах и издевательствах в отношении евреев. Нацисты именовались «погромщиками и каннибалами», упоминалось, что «весь мир возмущен зверствами фашистских погромщиков», в связи с чем поднялась «волна протестов». Акции протеста проводились и в СССР. В ноябре 1938 г. в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Сталино и Тбилиси были организованы митинги советской интеллигенции, выразившей «свое возмущение и негодование еврейскими погромами в Германии». В то же время немецкий народ не обвинялся в гонениях на евреев: «Бесправие евреев есть наиболее крайнее выражение общего бесправия германского народа. Со стиснутыми зубами, со связанными руками рабочие, крестьяне, все честные люди Германии присутствуют при отвратительном зрелище кровавой охоты на евреев, которую устроила кучка фашистских громил»
.
Таким образом, до середины 1939 г. советская пропаганда вела последовательную воспитательную работу в духе ненависти к фашизму и его идеологии
. Однако затем, в связи с неудачей создания общеевропейской системы «коллективной безопасности», установления союза с Великобританией и Францией, конфликтами с Японией, советское руководство берет курс на осторожную нормализацию отношений с Германией. 23 августа 1939 г. был подписан советско-германский Пакт о ненападении. 31 августа 1939 г. на внеочередной 4-й сессии Верховного Совета СССР В.М. Молотов торжественно объявил: «Конец вражде между Германией и СССР… Мы стояли и стоим за дружбу народов СССР и Германии, за развитие и расцвет дружбы между народами Советского Союза и германским народом»
. Англо-французские планы «столкнуть СССР и Германию» были признаны провалившимися
.
После подписания пакта в СССР произошло резкое свертывание антифашистской и антигерманской пропаганды. Произведения искусства, в которых имелись соответствующие мотивы, были «отсеяны», и исполнять их более не разрешалось
– в том числе из проката был изъят кинофильм «Александр Невский»
. Цензура жестко пресекала антифашистские и антигерманские публикации
. Через Коминтерн было оказано давление на компартии западных стран, которым была дана обязательная для выполнения директива: свернуть борьбу против немецкого фашизма. Агрессором объявлялся «англофранцузский империализм», против которого требовалось направить пропаганду и агитацию всех компартий
.
В исторической литературе получили распространение утверждения о том, что руководство СССР в 1939 г. было «одурачено» и искренне верило в союз с Германией. В частности, Ю.З. Кантор пишет, что после подписания пакта СССР отказался от сопротивления национал-социализму на идеологическом уровне, а «доверие» И.В. Сталина «к друзьям было столь сильным, что заслоняло даже очевидность» (информацию разведки)
. Такие утверждения являются более чем спорными. 19 августа 1939 г. И.В. Сталин на заседании политбюро призвал «принять немецкое предложение» о заключении пакта, «предвидя последствия, которые будут вытекать как из поражения, так и из победы Германии». Он подчеркнул, что «в случае ее поражения неизбежно произойдет советизация Германии и будет создано коммунистическое правительство… Наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну как можно дольше, с целью, чтобы… изнуренные Англия и Франция были не в состоянии разгромить советизированную Германию. Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами… Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР по крайней мере в течение 10 лет… В интересах СССР – родины трудящихся, – чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон»
.
После того как пакт был заключен, 7 сентября 1939 г., в беседе с генеральным секретарем ИККИ Г. Димитровым в присутствии В.М. Молотова и А.А. Жданова И.В. Сталин говорил: «Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). А. Гитлер, сам того не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему»
. Истинные намерения советского руководства понимали и на германской стороне. 16 июня 1941 г. Й. Геббельс сделал запись в своем дневнике: «Москва намерена избегать войны до тех пор, пока Европа не будет обессилена и обескровлена. Сталин начнет действовать, большевизирует Европу и установит свое господство»
. Таким образом, следует говорить не о «доверии» И.В. Сталина нацистскому руководству Германии, а лишь о его ошибках и неудачах в подготовке к неминуемой войне, а также в оценке времени начала и последующего хода войны с Германией.
Заключение пакта с Германией вызвало в общественном сознании советского народа неоднозначную реакцию, внесло определенную дезориентацию – и в массовое сознание, и в деятельность пропагандистских структур. Официально провозглашенный советским руководством курс на сближение и даже «дружбу» с нацистской Германией не находил широкого отклика среди общественности, так как такой вектор политики разрушал формировавшийся годами враждебный стереотип германского фашизма
. Резко проявилась негативная реакция на пакт, как среди творческой интеллигенции, так и «простых людей», включая красноармейцев, которые воспринимали немцев как потенциальных военных противников
.
Неприятие противоестественной «дружбы» Третьего рейха и СССР проявилось в том, что Германию в народе стали называть «наш заклятый друг». В среде советского народа проявлялись не только «антифашистская инерция», но и прямое сопротивление переменам в пропаганде
. Многие люди понимали, что пакт с Германией – не навсегда, что это какая-то «хитрость», дипломатическая уловка. Красноармейцы в начале 1941 г. говорили: «Германия хитрит, и эта хитрость получается очень выгодна для нее, она заключила мирный договор с Советским Союзом с целью, чтобы обезопасить себя с востока, а сама продолжает свою захватническую политику»; «В политике Германии сейчас можно видеть, что она желает усилить себя и с помощью других стран разбить Англию, а потом она и против нас пойдет. Так почему же мы сейчас торгуем с ней, ведь это укрепляет ее положение»; «Если Германия нападет на нас на Западе, то Япония нападет на Востоке»
. Таким образом, в общественном сознании Германия и после пакта осталась скорее самым главным и вероятным противником, чем союзником
.
Неприятие пакта советскими людьми отмечал германский посол В. фон Шуленбург в телеграмме в МИД Германии от 6 сентября 1939 г.: «Неожиданное изменение политики советского правительства после нескольких лет пропаганды, направленной именно против германских агрессоров, все-таки не очень хорошо понимается населением. Особенные сомнения вызывают заявления официальных агитаторов о том, что Германия больше не является агрессором… Население высказывает опасения относительно того, что Германия после разгрома Польши повернет против Советского Союза»
.
Однако сворачивание антифашистской пропаганды в СССР все-таки дало плоды. Осенью 1940 г. выявилось, что «некоторые красноармейцы войну между Германией и Англией считали справедливой со стороны Германии». Назначение в Германию советского посла В.Г. Деканозова (он сохранил за собой пост заместителя наркома иностранных дел СССР) рассматривалось как «новый этап дружбы СССР с Германией»
. Безусловно, такие настроения были результатом воздействия пропаганды, развернутой после заключения пакта.
Тем не менее в 1940 г. в отношениях СССР и Германии наступило охлаждение. Советские руководители были обеспокоены тем, как ведет себя Германия на международном поле. Уже с августа 1940 г. деятельность Коминтерна приобрела замаскированную антигерманскую направленность
. После визита В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. произошло усиление антигерманских настроений советского руководства
, тем более что в декабре 1940 г. в руках советской военной разведки оказались основные положения плана «Барбаросса»
.
В советскую пропаганду стали возвращаться антигерманские мотивы, которые в «закрытых» документах появились уже осенью 1940 г. В марте 1941 г. Сталинская премия была присуждена фильму «Александр Невский», который имел явную антигерманскую направленность, а в апреле 1941 г. фильм был снова выпущен в кинопрокат. В марте – апреле 1941 г. в ТАСС была создана новая редакция пропаганды во главе с Я.С. Хавинсоном, которая начала подготовку к идеологической борьбе с геббельсовским министерством пропаганды
.
В марте 1941 г. на совещании у начальника Главного управления политической пропаганды (ГУПП) Красной армии
А.И. Запорожца присутствовали кинорежиссеры С. Эйзенштейн, Г. Александров, сценаристы Вс. Вишневский, А. Афиногенов и др. По их предложению была создана Оборонная комиссия Комитета по делам кинематографии при СНК СССР. Первое ее заседание состоялось 13 мая 1941 г. Членам Оборонной комиссии была поставлена задача готовить фильмы о действиях различных родов войск Красной армии против вероятного противника – Германии. Передовица «Правды» от 1 мая 1941 г. гласила, что в СССР «выброшена на свалку истории мертвая идеология, делящая людей на “высшие” и “низшие” расы», – в этой фразе содержался ясный намек на нацистскую идеологию. Кульминацией возврата к антигерманской политике в преддверии войны стала «закрытая» речь И.В. Сталина перед выпускниками военных академий РККА 5 мая 1941 г. – помимо констатации захватнических устремлений Германии в Европе, И.В. Сталин прямо указал на нее как на страну, начавшую новую мировую войну. Люди, слышавшие эту речь, сделали однозначный вывод о неизбежности войны с Германией
, что и сбылось через полтора месяца – 22 июня 1941 г.
Восприятие угрозы со стороны германского нацизма было связано с ожиданиями войны, распространившимися в Советском Союзе. Во-первых, с определенного момента «война, которой боялись, вдруг стала представляться приемлемым выходом из создавшегося положения, способом снять накопившееся напряжение»
. Во-вторых, считалось, что война ускорит бег истории и движение народных масс капиталистических стран к социализму
. Широко распространялась пропаганда будущей войны – войны «справедливой», как «всякая война против фашистских мракобесов и извергов»
, тем более что идеология «справедливых, незахватнических войн» якобы брала истоки в истории русского народа
.
В журнале «Знамя», а затем отдельной книгой вышла «повесть о будущей войне» писателя Н. Шпанова под названием «Первый удар». Известный писатель Вс. Вишневский оценил эту книгу как «ценную, интересную, глубоко актуальную», рисующую «войну не как утопию или фантастику, а как реальное продолжение международной социально-политической борьбы, в которой неминуема победа объединенных демократических сил», которая «увлекательно говорит о том, какой будет справедливая война советского народа против агрессоров – война смертельная для врагов социализма»
.
В снятом в 1937–1938 гг. фильме «Великий гражданин» есть эпизод совещания ударников, на котором главный герой – партийный руководитель Петр Шахов – произносит речь: «Эх, лет через двадцать, после хорошей войны, выйти да взглянуть на Советский Союз – республик этак из тридцати – сорока… Как хорошо»
.
«Военным настроениям» способствовали муссировавшиеся пропагандой утверждения об «опасности интервенции и реставрации»
, «нападения на СССР»
, тем более что они подкреплялись самой реальностью – столкновениями с Японией у озера Хасан и на реке Халхин-Гол в 1938–1939 гг., советско-финляндской войной 1939–1940 гг.
Нередко «военные» настроения имели «шапкозакидательный» характер – считалось, что СССР «нанесет своим врагам такое поражение, которое затмит все, что знает до сих пор история», «вдребезги разобьет всех, кто осмелится посягнуть на его свободу, разгромит своих врагов на их же территории»
. Одним из распространителей таких настроений был упомянутый фильм «Если завтра война», полный пафоса и укреплявший миф о войне «малой кровью, на чужой территории». Пропаганда распространяла сведения, как во время боев в районе озера Хасан «400 японских солдат бежали от горсточки советских пограничников»
, описывала «исторические подвиги Красной армии при освобождении народов Западной Украины и Западной Белоруссии от польских панов и финского народа от белофинской банды»
. «Советский патриотизм» и дружба народов подавались как залог победы в будущей войне
.
В стране воспитывался изоляционизм, культивировалась уверенность, что СССР живет в условиях «враждебного окружения», которое «пытается вредить и пакостить… всяческими способами»
. Победа коммунизма предполагалась возможной только при уничтожении этого окружения
. Усилению изоляционизма способствовало исключение Советского Союза из Лиги Наций 14 декабря 1939 г. (под предлогом развязанной СССР войны с Финляндией). На совещании по вопросам политической агитации в январе 1941 г. было объявлено: «Мы не можем сказать, кто выиграет… Германия или Англия, а мы должны укреплять оборонную мощь нашей страны»
.
В СССР была развернута борьба с «низкопоклонством». Так, на страницах «Правды» был подвергнут шельмованию математик Н.Н. Лузин за публикацию работ в иностранных изданиях. На XVIII съезде ВКП(б) понятие «низкопоклонник» применялось почти ко всем «врагам народа». На XIX съезде ВКП(б) в отчетном докладе «низкопоклонство» было осуждено как нетерпимое для советского человека чувство. И.В. Сталин отметил, что «троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей» пресмыкалась «перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей»
. Необходимость борьбы с «низкопоклонством» в СССР усилилась после присоединения Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины. Многие советские военнослужащие и даже агитаторы и пропагандисты были поражены зажиточностью населения и изобилием товаров в этих регионах, в результате чего смогли воочию убедиться в противоречивости навязывавшихся пропагандой стереотипов об «угнетательской политике» правительств Литвы, Латвии и Эстонии
. С такими настроениями властям приходилось бороться. В частности, политбюро ЦК ВКП(б) категорически осудило восторженный очерк писателя А.О. Авдеенко о жизни Черновицкого региона, ранее входившего в состав Румынии. И.В. Сталин и все выступавшие на этом заседании политбюро широко использовали ключевое слово «низкопоклонство». В назидание другим, писателя не печатали вплоть до 1941 г.
Несмотря на усиление национального фактора, коммунистическая идеология в Советском Союзе формально не утратила своей силы. По-прежнему считалось, что «граждане СССР… готовы отдать свою жизнь… за торжество коммунизма во всем мире»
. «Пролетарский интернационализм» оставался в арсенале пропаганды как «неотъемлемое качество, боевое знамя советского патриотизма», в качестве одного из лозунгов провозгласившего, что народы СССР – «друзья всех народов»
Земли. Считалось, что «советский патриотизм воодушевляет сердца не только трудящихся нашей родины, но и трудящихся всего мира»
. СССР по-прежнему рассматривался как «отечество международного пролетариата», имевшее союзников во всех странах мира, которые «до конца верны своему делу – оберегать Советский Союз от попыток интервенции его внешних врагов»
. Пропагандисты на местах стремились пронизать свою работу «духом боевого пролетарского интернационализма», «органически связать с перспективами мирового коммунистического движения»
. Такая же работа проводилась в Красной армии
, сила которой, как утверждала пропаганда, состояла в том, что «она с первого же дня своего рождения воспитывается в духе интернационализма, в духе единства интересов рабочих всех стран»
. Однако такие заявления были направлены в основном на формирование просоветских настроений в других странах мира на случай войны, а также на будущее более гладкое вхождение в состав СССР новых территорий и народов. Во внутренней политике «классовая солидарность» с пролетариатом других стран уже отошла на второй план. В массы внедрялась установка, что, «где и при каких бы условиях Красная армия ни вела войну, она будет исходить из интересов своей Родины»
.
К маю 1941 г. советское руководство, дав пропаганде указание расширить публикацию материалов «на тему о советском патриотизме»
