скачать книгу бесплатно
Но собеседник Бори оказался человеком грамотным и ответил чётко:
– Такого юридического акта, как «Чистосердечное признание» не существует. Поменьше смотри фильмов, побольше – живи реальной жизнью. Есть, конечно, такой акт «Явка с повинной». Но он так и называется, а не чистосердечное… Явка с повинной – это когда ты совершил преступление, тебя ищут, но ты приходишь сам в ментовку и говоришь: «Не ищите никого. Я совершил преступление» и сдаёшься.
Когда «юридическая консультация» Бори закончилась, «тормоза» открылись и в камеру вошёл младший инспектор тюрьмы с лычкой старшего сержанта на погоне. Он назвал фамилии и велел выстраиваться именно в том порядке, который называл. Услышав свою фамилию, Боря встал туда, куда было велено уфсиновцем. Сотрудник тюрьмы вывел их на продол, провёл в комнату, где стояло множество кабинок, каждому зеку он указывал на свою кабинку. Боря прошёл в кабинку, которую указал сотрудник, и увидел за стеклом рыдающую мать. Чтобы услышать, что она говорит, нужно было взять трубку и начать разговор. Первое, что услышал в трубе Боря было:
– Тебя здесь бьют, да?
– Нет, мам. Здесь всё в порядке. Я сижу в нормальной людской хате, где по беспределу никого не бьют.
– А откуда ты знаешь, есть за что тебя бить или нет? Ты ведь никогда с урками не общался. Да и что это за жаргон такой – «хата». Говори нормально: «Камера».
– А здесь все так говорят. Когда говорят «камера» имеют ввиду видео-камеру, которые здесь установлены для слежки.
– И, тем не менее, зря ты заразился этим блатным жаргоном. Мы тебе тут одёжку прислали…
– Ну да, носки, я на общее уделил. Мне трёх пар достаточно. А вот есть такие зеки тут, которым вообще ничего не приходит. У них никого нет, ни родных, ни друзей. Так что лучше им отдать.
– Ну, это правильно. Делиться нужно. Сколько вас человек в камере?
– Камера рассчитана на двадцать три человека. Но нас бывает как минимум семнадцать, а максимум было двадцать один человек неделю назад. Полностью мы не заполняемся.
– А куда деваются люди?
– Ну, кто на этап уходит, отсудился уже. Кого в другую тюрьму переводят, когда дело в суд передают. Кто в «Кошкин дом» на психолого-психиатрическую экспертизу.
– Что такое «Кошкин дом»?
– Это психиатрический корпус. Там два отделения: одно для эспертизы подследственных, второе для отбывания наказания в виде принудлечения.
– Как ты быстро тюрьму изучил. – Констатировала мать уже спокойным неплачущим голосом. Разговор длился около получаса. Темы были разные: как топят в камере. Если нет отопления, то как же греетесь? Про способ согревания Боря сказал, что не может рассказывать, поскольку разговоры на свиданках прослушиваются. Вдруг заберут машинку. Когда уже Боря начал рассказывать какие-то смешные ситуации, и мама его, позабыв про слёзы начала смеяться, голос старшого объявил: «Три минуты осталось, прощаемся!», и начал расхаживать от первой кабинки до последней. Когда прощание затянулось, вспомнились слова, недосказанные в отведённое время, как вдруг связь отключили, Боря поднялся, помахал маме рукой, и заложил обе руки за спину, в ожидании когда его поведут.
Их отвели в ту же камеру, где они дожидались вывода в свиданочные кабинки. И Боря первым делом подошёл к Саркису с вопросом:
– Маман, про телефон спрашивала. «Ты ведь звонил?» – говорит. Тут же разговоры прослушиваются. Как думаешь, не отметут «тэшку» из-за этого?
– Ну, чтобы эта прослушка дала результаты, нужно переслушать абсолютно все разговоры во всех кабинках. А прикинь, сколько нужно времени? Если разговор где-то полчаса, а свиданок в день примерно сто-двести. Пять-десять часов прослушки, как думаешь, кто этим будет заниматься? Просто курсани смотрящего, что ты сам не говорил про трубу, маман спросила.
– Я ответил, что у нас нет трубы в хате, и что я не звонил. И глазами стал мигать, чтобы не стала спорить. Может быть прокатит.
– Всё равно Бура предупреди. Чтоб на тебя не подумали. И маман отзвонись, чтобы в следующую свиданку темы для разговоров выбирала. Я своей сразу сказал, чтоб ни о каких «запретах» на свиданке не поднимала темы.
После такой консультации, опять открылись «тормоза» и старшой назвал фамилии зеков, которые сидели на общем корпусе. Попрощавшись с Саркисом, Боря направился в свою девяносто восьмую камеру.
Глава 9. Опознание
Каждую пятницу на продоле предбанная суета. Боря сидел уже больше месяца и привык по пятницам собирать рыльно-мыльные принадлежности, а также сменную одежду. Постельное бельё Боря брал с собой только, чтоб постирать, а сушить и менять его предпочитал в хате. К тому же у него была вольная простыня, комфортная в отличие от хозовской, которая годилась разве что на то, чтобы коней плести.
Для дорожника баня – это разгрузка. По ночам перед баней передаются только малявы, да и то редко. Никаких серьёзных грузов типа сиграет, карт, бульбуляторов (так называлось самодельное устройство для согрева хаты), кипятильников, спичек. А зачем, если в соседнюю хату можно передать груз и так – в бане. Как раз девяносто седьмая заявила о том, что у них полностью в хате сигареты кончились, неделю ни к кому не приходят передачки, и каждую ночь пришлось по пачухе высылать. Почти всю неделю одну-две пачки Боря отправлял в «девять-семь». А что делать? Воровские, арестантские законы. Надо поддерживать («греть») порядочную хату. А в четверг Бур объявил в девять-семь по продолу: «Ребят, можете до бани потерпеть? Пару блоков сигарет вам подкинем».
Боря потихоньку научился разбираться в сигаретах. На ежедневный «грев» других хат уделялись дешёвые сигареты: «Прима», «Винстон», «Ява», «Балканская звезда» и тому подобное. А вот дорогие «Кент», «Мальборо» – это была валюта. На такие сигареты можно было что-либо купить. И однажды, когда во время проверки забрали трос («конь»), собрали весь «Мальборо», что был в хате, и купили у банщика пару простыней.
Баней называлась на самом деле душевая комната, в которую можно было одновременно разместить до ста зеков. Две раздевалки, рассчитанные на тридцать человек. Когда девяносто восьмая хата заходила в свою раздевалку, чтобы приготовиться к бане, «девять-девять» уже вовсю принимали душ. Под радостные крики знакомые зеки из соседних хат здоровались, начались передачки. Кто книги кому-то передавал, кто машинку подстригальную, кто сигареты, кто ещё что-нибудь. Боря подошёл к смотрящему за девяносто девятой хатой Каро, и сказал ему:
– Шумел я на работу, узнавал. Нет. Не даём мы кредиты в таких ситуациях. – До этого армянин интересовался у Бори, о возможности взять кредит в «Сбербанке». Упомянул такие тонкости, в которых мог разбираться только Боря, как сотрудник оного банка.
– Точно!? – Осведомился Карапет (именно так пишется полное имя смотрящего за «девять-девять»).
– Абсолютно.
– Ну ладно тогда. Попробуем другой банк. Душа за то, что курсанул.
Словом «Душа», или выражением «От души», а иногда оно ещё приобретало форму «Душевно», было принято благодарить в тюрьме. Боря предпочитал использовать «Спасибо», и никто ему за это не предъявлял претензий. Бур сказал так однажды: «Сам не заметишь, как начнёшь говорить „душа“ или „Душевно“. Это естественный процесс для арестанта.» А вот слово «шуметь» Боря употребил уже в тюремном значении. Он имел ввиду, что по телефону («тэшке») отзванивался на работу и уточнял подробности кредита, который интересовал Каро.
Когда девяносто девятая переоделась, забрала постиранные вещи и передачки, которые для них оставила девяносто восьмая, а также оставили то, что собирались передать в девяносто восьмую и в девяносто седьмую хату, в душевой остались только зеки из «девять-восемь». Начался привычный для Бори процесс помывки, намыливания и стирки вещей. Именно здесь в бане Боря научился стирать себе вещи. «Теперь-то точно я готов жить один без предков» – подумал он.
В самый разгар душа, зашла хата «девять-семь». Их радостно встретили тёплыми рукопожатиями. Боря поприветствовал Мишеля вопросом «как сам?». Убедившись, что всё в порядке, но вот только уже неделю никому из них не заходят передачки, полный голяк с сигаретами, приправами для баланды и прочими: ни майонеза, ни сгущёнки, ни колбасы, Боря ответил, что «Бур для них приготовил хороший грев».
После обмена передачками, и после переодевания, отжима постиранных вещей, девяносто восьмая хата покидала «баню», оставив «девять-семь» в одиночестве ждать появления хаты «девять-шесть». Предстояли скучные выходные. Хорошо, что в хате, где сидел Боря смотрели футбол, можно хоть поболеть за компанию за какую-нибудь команду. Ярым фанатом Боря никогда не был, одинаково любил и «Спартак», и «ЦСКА», и «Зенит», ему нравился сам процесс игры в футбол. Когда-то в детстве он тоже любил гонять мяч во дворе, подражая любимым звёздам: Зидану, Дель Пьёрро, Баджо, Вьерри, Роналдо. Поэтому с тоской вспоминая детство и полученный за стадионом автограф Андрея Тихонова, Боря любил наблюдать любую игру отечественного, зарубежного Чемпионата, а то и Лиги Чемпионов УЕФА.
Часов в шесть вечера в пятницу пришла на Борю бумага с кассационным определением («законка»). Решение оставить его под стражей в первой инстанции осталось без изменений. Вот и всё, теперь оно вступило в законную силу. До самого Нового года, Боре предстояло находиться здесь: в девяносто восьмой хате в Бутырском Централе.
Выходные проходили вяло текущей струёй. «Спартак» проиграл «ЦСКА» с крупным счётом. «Манчестер Юнайтед» обыграл «Челси», Уэйн Руни забил решающий гол на последней минуте. Жаль, что по центральному телевиденью не показывали Чемпионат Италии, а то Боря бы узнал как «Ювентус» сыграл на выходных. В воскресенье он разговорился с «Черепахой» о своём уголовном деле («своей делюге»).
– Вот зря ты пошёл грабить «Мак» в Центре Москвы. – Критиковал его Черепаха. – Во-первых: ты пошёл один. Во-вторых: пошёл грабить на следующий день, не продумав план своих действий. В-третьих: выбрал «Макдак» в Центре. Надо было уделить примерно месяц на подготовку и скооперироваться со своим другом-нефором, который тебя надоумил грабить. Выбрали бы с ним несколько «Макдоналдсов» на окраинных районах. Пригляделись бы, какие из них плохо охраняются. И совершили бы не один, а несколько налётов. Он же тебе предлагал сто тыщ урвать? Так и урвали бы с ним по сотне на каждого. А так, что получается. Пошёл один, с другом делиться не захотел. Ещё и ментам сказал, что это он грабил. Хорошо, что он на тебя не похож, и что менты тебе не поверили, а то тебя бы ссученным в хате объявили. Здесь, в Бутырке, не любят тех, кто топит своих подельников.
– Я слыхал, что «суки» на БС сидят?
– Да, на седьмом корпусе полно всяких насильников, крыс, сук, трансвиститов, шерстяных и прочих. Там есть и порядочные, но они в отдельном крыле сидят, и с нами дорогу держат. А так, ссученные, крысы, и шерсть – все на централе останутся, будут, как эти козлы нам передачки давать, да продол мыть.
– А чем отличается «козёл» от «быка»? – Боря решил разобраться с тюремным жаргоном полностью.
– Когда я был первоходом, всех красных объявляли козлами. Потом выяснилось, что от многих из красных есть польза. И получалось, что козлы – это те, кто совершает что-то «блядско-гадское». Например, водит зеков под конвоем, открывает локалки, хату своим ключом открывает, к телефону подходит ментовскому и тому подобное. А если ты носишь баланду, а по баланде ещё и передачки делаешь, там малявы передаёшь кому-либо. Тогда ты получается просто «красный», но уже не «козёл». Для таких и придумали слово «быки». Но рога-то у всех есть и у козлов, и у быков. Так что одеть рога можно, став баландёром, дневальным, завхозом, нарядчиком, или просто «хозбандитом».
– Короче, я не зря отказался подписывать «хозбанду»?
– А тебе предлагали?
– На карантине.
– Правильно отказался. Лучше в лагерь поехать, и там на промку устроиться, или на швейку. Будешь мужиком. А то, что на Централе был дорожником, там тебе обязательно зачтётся.
После этого разговора начался вечерний просмотр футбола. Английская Премьер-Лига. «Арсенал» против «Лестера». А после футбола Боря и Снайпер пошли по своим окнам с решётками настраивать дорогу. Митяй же лег на шконку. В понедельник его забирали на этап – уже пришла бумага с распоряжением «с вещами» именно в понедельник – и предстояло длительное прощание с остальными арестантами девяносто восьмой камеры. Он даже за свой счёт поставил чифир, чтобы за день до этапа его выпить. Вот так проходят проводы в тюрьме. Главную миссию свою тюремную Митяй выполнил. Научил настраивать дорогу двух новеньких арестантов.
Утром Боря заснул перед проверкой. Разбудил его голос с продола:
– Пахомов!
Боря еле разлепил глаза, чтобы ответить:
– Да, старшой. – Получилось как-то вяло, как с похмелья: «Д-та, стршй».
– Чё, такой голос? – спросил уфсиновец с явным подозрением на Борю. – Брагу пил, что ли ночью?
– Нет, старшой. Футбол смотрел.
– Понятно. По сезону!
Боря впервые в жизни слышал такую команду, и стал суетливо собираться. Ему помогли одеться, а Митяй сказал: «Уж не забирают ли тебя, как меня в другую тюрьму?». Но команда «по сезону» означала не окончательный выезд из хаты, а временный в город. То есть после выезда, он должен был ближе к вечеру вернуться. «А ведь ночью ещё надо на дорогу выходить. – Подумал Боря. – Митяю хорошо, он хотя бы одну ночь спал. А я-то не знал, что сегодня выезд».
Из хаты вывели обоих и Митяя, и Борю. Повели на первый этаж, и завели на ту же сборку, в которой Боря был в первый раз, когда только что оказался в Бутырке. Вместе с ним сидел человек, чьё лицо Боре показалось знакомым. Но где его он видел, вспомнить не мог.
– Есть сигареты? – К Боре подошёл какой-то старый арестант, весь в наколках. Судя по внешности, он настолько не первый раз сидит, что бывал в тюрьмах даже при Советской власти.
– Конечно, есть. – Ответил Боря, повторяя знакому процедуру, что уже была на свиданке. – Держи пачуху, я сам не курю. Смотрящий дал на случай, если у кого нужда в дороге будет.
– Душа. – Поблагодарил его зек, не ожидавший такого подарка. – В какой хате сидишь?
– Девять-восемь. – Отчеканил Боря свой заранее приготовленный ответ.
– У вас там Бур за хатой смотрит?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Так, у меня номер тэшки есть его. Вечерком шуманю, поблагодарствую. А ты тоже, красавчик, сам не куришь, для других берёшь. Обязательно зачтётся. Что за беда у тебя?
– Сто шестьдесят первая, первая.
– Кого-то грабанул, что ли?
– Да. «Макдоналдс».
– И что? Много взял?
– Около сотни.
– Так больше сотни или меньше.
– Меньше.
– Если меньше, то понятно почему первая. Потому что если бы ты больше сотни взял, то была бы вторая часть. Сотня – грань в твоей статье, которая переводит её в другую часть, более суровую. Я думаю, тебе года два дадут, не больше.
– А следак говорил, что грань – сто двадцать тысяч.
– Может быть. Не буду спорить. Наверное, инфляция. Изменилось всё. На продлёнку едешь?
– А я не знаю даже. Не сказали.
– Скорей всего на продлёнку. Ща тебе дадут ещё два месяца, чтобы перед новым годом не выпускать, а после праздников делюгу закроют и в суд передадут.
– Так я же ещё не отсидел два месяца.
– А какая разница? Они заранее продляют обычно.
– А ты из какой хаты?
– Я на строгом корпусе сижу. У меня особо опасный рецидив, на этот раз скорей всего пожизненный дадут. Делюга моя уже два года длится и никак в суд дело не передадут.
– Много ходок уже?
– Сбился со счёту после десятой. Так всё по мелочи было. Да никак больше двух лет на воле побыть не получалось. И по сто шестьдесят первой тоже сидел, отбывал на химии.
– А что такое химия?
– Колония-поселение. Самый мягкий режим. Там все работают. Все мужики, и ты толком не отбываешь наказание, а я бы сказал деревенской жизнью живёшь.
Тормоза открылись. Зашёл старшой с карточками и объявил:
– Так! (пауза). Пахомов и Климов.
Оба отозвались. Причём на «Климова» отозвался тот самый зек, которого, как показалось Боре, он где-то уже видел. Оба вышли за дверь на продол, чтобы поднять руки для обыска.
– А что, сухой паёк нам не полагается? – Спросил Климов.
– Судовые весь сухпай забрали – отозвался старшой. – Ничего не осталось. Так что придётся потерпеть до хаты. – Он оторвался от них и крикнул другому старшому: – Выводи их на улицу, машина ждёт же.
На них обоих надели наручники. Всего один комплект. И повели на улицу. Перед выходом, надо было в окно отчитаться куда поехал. Первым подошёл Климов.
– Докладывай – раздался голос из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда поехал?
– К следаку.
– Понятно. Следующий.
– Пахомов Борислав Григорьевич. – Отозвался Боря.
– Ты подследственный или подсудимый?
– Подследственный.
– Так и говори, что ты подследственный. Или обвиняемый. Тоже к следаку едешь?
– А я не знаю, мне не сказали.
– Скорей всего к следаку, раз вас вдвоём в одну машину садят.
