скачать книгу бесплатно
– Все мои компаньоны останутся на своих законных местах и постах! Выше своих голов они-то еще могут прыгнуть, ибо голов у них нет, потеряли они головы от любви к пролетарской революции, но выше своих кресел им не взлететь – это их потолок; а ниже – в подполье они не нужны, не очень-то это ценный товар для хранения. В угол и к стенке их ставить пока рановато, но весь этот строительный мусор будет выметен за порог, после окончания строительства здания социализма – этого «Ноева ковчега» для всего прогрессивного человечества. А пока, место моих сор-ратников там, где больше всего грязи: в политике и руководстве, пусть там каждый из них творит всё то, на что он способен. Конечно, кто бы из них мое «святое» место предсовнаркома ни занял – оно, по сути дела, «пустым» останется без меня! Но по диалектическому закону перехода количественных изменений в качественные, вся куча моих сор-ратников, спаянная партийной дисциплиной, моими путеводными идеями, и отягощённая свалившейся на них ответственностью и новой кучей проблем, явит себя в качестве единого живого вождя – фактического хозяина страны и качественного большевика! Пусть этот коллективный вождь и будет не столь божественным как я, но до поры до времени вполне подходящим для исполнения возложенных на него служебных функций. Вот такой вот фокус! А для пущей театральности, генсек ЦК Иосиф Сталин, как бывший семинарист, станет исполнять ещё и роль «Святого отца» всех народов. Он и меня достойно «отпоёт» и «фимиам» по мне неустанно «кадить» будет! Такова уж его служба мне – Господу Богу вашему! – ответил с усмешкой Владимир. – «Преподобный» Рыков станет сторожить моё место предсовнаркома, чего-чего, а рыкать на заседаниях ему будет по нутру! – утробным голосом добавил он.
– А чем же будешь занят ты, Володя? Куда тебе деваться?
– Надюша, ты же знаешь, что врачи настоятельно советуют мне ехать на Капри. Да я и сам туда рвусь всей душой и телом!! Вспомни, и по ныне актуальное, стихотворение Маяковского:
Мокрая, будто ее облизали,
толпа.
Прокисший воздух плесенью веет.
Эй!
Россия,
нельзя ли
чего поновее?
Блажен, кто хоть раз смог,
хотя бы закрыв глаза,
забыть вас,
ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Вы все такие скучные, точно
во всей вселенной нету Капри.
А Капри есть.
От сияний цветочных
весь остров, как женщина в розовом капоре.
Хорошо, чертовски хорошо сказано!! А я-то, к тому же, это не только на словах, но и на деле знаю!! – вспомнил он сказочно-волшебный остров, который осчастливливал своим присутствием дважды, и где у него была не только тайная деловая встреча с офицерами Германского генштаба, но и романтический отдых с Инессой Арманд. – Ну не ревнуй меня к Капри, Надюша!! – хитро подмигнув, стал внушать ей Владимир. – Капри – это не мой каприз! Промедление здесь для меня хуже смерти! Ведь прав шельмец Шопенгауэр: «Здоровье до того перевешивает все остальные блага жизни, что поистине здоровый нищий счастливее больного короля». А здесь, в России, моя потребность в здоровье не может быть удовлетворена, и это означает, что России до коммунизма еще очень далеко. Ведь страна сможет вплотную подойти к коммунизму не раньше того, как сможет удовлетворить потребность в основном благе жизни каждому желающему – здоровье!!! А без этого блага, что час, то короче к могиле наш путь, тем более мне, идущему впереди всех, вождю. Вот от чего мне нужно, на время, уйти в запас, и морскими приливами и отливами «зализать свои раны». А когда я вновь обрету здоровье на Капри, я «воскресну» и явлюсь сюда в ещё большем блеске и могуществе!! И уж тогда точно доведу страну и весь мир до коммунизма и далее, ударными темпами! Но прежде, я наберусь здоровья, здоровья и ещё раз здоровья, но не сибирского, там ныне лишь «сибирская язва», а истинно Каприйского – высшей пробы!!
У страдающей базедовой болезнью Надежды от этих слов «в зобу дыханье спёрло»! Массируя руками своё одутловатое лицо, она выпучила глаза, с огромными мешками под ними, на Владимира, покраснела натужно, как будто силилась свалить на него, как на козла отпущения, свою тяжелую болезненную ношу.
– Потерянного здоровья, говорят, не вернёшь, – наконец выдохнула она, с печальным стоном.
– Да, если искать его там, где потерял, а не в других – более благоприятных местах! – парировал Владимир. – Но я-то здоровье и вовсе не терял, а отдал его делу мировой пролетарской революции, так не забирать же мне его у неё обратно! Тем более, что она ещё и не наступила. Нет, голубушка, я лучше отниму себе новое, крепкое здоровье у капиталистического мира, что называется с пылу с жару, в его кузнице здоровья – Капри! Мировой-то империализм вовсе не такой доходяга, как нам вначале казалось! Чёрта с два!! Это ещё тот здоровенный пройдоха и плут! Но я «проведу» и его, как Одиссей циклопа Полифема! А ты, Надежда моя, должна ждать меня здесь хоть двадцать лет, как верная Пенелопа своего Одиссея (не сочти это за Одесский юмор), и вселять уверенность в других в моё воскресение из мёртвых. Надеюсь, что ты не умрёшь последней надеждой, а воплотишься в долгожданную радость моего «воскресения». Массы же не должны даже помыслить, что моего воскресения не произойдет, и уж, конечно, о том, что я, якобы спасая свою шкуру от болезни, променял их с потрохами на капиталистический земной рай! Поэтому архиважно, Надюша, – голос Владимира зазвенел надтреснутым металлом, – сохранить в полной конспирации от них, эту широкомасштабную историческую и жизненно важную операцию, которая должна предшествовать моему «Второму пришествию»! Здесь о моей подмене должны знать только ты, Феликс, Иосиф, Троцкий, Рыков, Каменев и Зиновьев. На сей раз, эти двое последних не проболтаются, не станут же они «рубить сук, на котором сидят». Все другие остающиеся – останутся, как и положено, в дураках!
– Уже и другие знают! – саркастически ухмыляясь, призналась Надежда.
– Кто?! – с неподдельным испугом спросил Владимир.
– Да вот помню, Анна Ильинична нам с Фотиевой как-то говорила: «Володю как будто подменили! В детстве чаще был тихий, послушный такой и вдруг на тебе: революционер-буян каких поискать! „Сорвиголова“ всемирного масштаба, ставший теперь вот и вожаком мирового пролетариата!» Кто мог подумать, что его редкие детские капризы вырастут до такого эпохально мирового масштаба?!
– В тихом омуте черти водятся! – с задорной ноткой в голосе произнес Владимир и предался озорному смеху, а затем, для полноты веселья, подняв вверх большие пальцы рук в жесте означающем, что всё обстоит великолепно, он приставил их к своей лысой макушке, изображая этим чёртовы рожки. Вдобавок, с дьявольской ухмылкой на устах, так мастерски скорчил рожу, что здесь и грима не надо!! Закончив представление, Владимир наставительно изрёк: – Вот почему, голубушка, нельзя даже временно оставить на моём месте живого двойника – в случае чего, он нам может показать «козью морду»!
– А что если твои сор-ратнички не захотят тебе вернуть всю полноту власти, когда ты пожелаешь объявиться?! – с ужасом спросила Надежда.
– Сталин и Троцкий – это два противовеса друг другу, служащие для того, чтобы кто- то из них не завладел всей полнотой власти. Каждый из них возьмёт мою сторону, если другой попытается выйти из-под моего контроля. Весы власти – это не весы Фемиды, на весах власти на её верху оказывается тот, кто перевешивает во всём тяжком. Два этих драчливых петуха между собой никогда не споются, а остальные – их пух и перья. К тому же за границей я поддержу других наших соратников: Адольфа и Бенито, я необходим им для нашей общей победы, а они явятся противовесом здешним сор-ратникам. Таким образом, всю свою полноту власти я фактически из рук не выпущу никогда! Дай мне только волю, так я любого в два счёта обставлю, если потребуется! Да и ты, моя кисонька, в случае чего, моим сор-ратникам коготки покажешь и любому из них глаза выцарапаешь, тебе ли не пресечь возню этих глупых мышат! Ты их всех переиграешь в эти партийно-политические «Кошки-мышки». Для крайней подстраховки «возьмём в долю» Фотиеву, она всегда и во всё лезет, и, если не в качестве батута, то в качестве соломенной подстилки, нам точно сгодится!
Владимир, в задумчивости, прикрыл веками очи, и пред внутренним взором его вдруг предстал лик европейского символа мудрости, венчаемый не солнечной короной, а полным ликом луны. Лунный же лик был не с видом лунных морей, гор и кратеров, а с видом символа чёртовой морды. Проницательный взор крупной совы – филина, проник в душу весьма глубоко, достигнув до самых тайных и тёмных её уголков. Владимиру стало не по себе, и он, взглянув в глаза Надежды, избавил этим себя от совиного взора, как от залётной и эфемерной совести.
Глава 2
Иосиф Виссарионович Сталин стоял в своём кабинете у окна, в задумчивости смотрел в звёздное небо и смолил трубку. Недавно у него состоялся разговор с Ильичом и Феликсом, где они детально обсудили особенности нового политического спектакля, задуманного неистощимым на выдумки верховным вождём и учителем мирового пролетариата. А вот звёзды, казалось, хитро помигивали мыслям, если и не прекрасного, то премудрого Иосифа: «Да, хитер старик! Сущая бестия!! Умение вовремя смыться требует от политика не меньшего искусства, чем умение вовремя взять власть в свои руки. Именно теперь, когда мировую революцию хватил этакий пограничный столбняк, Ильич уходит с политической сцены-арены, чтобы остаться надёжной верой широких, но недалёких народных масс в дела и помыслы „Великого и премудрого“ Ленина. Хочет остаться верой и надеждой в построение социализма в отдельно взятой стране, а также платонической любовью этих обездоленных умом масс к неимоверно прекрасному коммунистическому будущему. Он не желает больше пачкать своё имя этим строительством и хочет уйти в иноземный рай в „белых ризах“ и „белых тапочках“, а для этого я должен „выстирать“ все его „политические пелёнки“ и устранить все его „детские недоразумения“. Ну что же, тем лучше для истории! Если треклятый церковью Ильич желает навсегда остаться не Гегелевской, а новобожественной триадой: верой, надеждой и любовью масс к нему, то это чудесно! Это стократ чудесней всех пришествий Христа Иисуса! Слава Богу! Пусть будет Богом, лишь бы не был „живым“! Его вылет из страны – лучший выход для него и вход к желанной цели для меня. Что же, ради того, чтобы расчистить для себя этот вход, стоит произвести генеральную уборку за Ильичом и навести порядок. А если эти чесночники: Троцкий, Зиновьев и Каменев (вообразивший себя философским, краеугольным и ключевым камнем) и впрямь станут почитать меня за кухарку управляющую государством, то я им такую „трапезу“ заварю, которой они навсегда подавятся! „Трапеза“ эта, будьте покойны, будет отнюдь не бутафорской, а смерть чесночников не театрально-условной. „Чесночными котлетами“ из них и их плеяды, я „накормлю“ голодные рабоче-крестьянские массы „людоедов“, жаждущих политических и физических закланий ритуальных жертв во имя народа и для народа. В чём в чём, а в жертвоприношениях недостатка не будет! Народные аппетиты можно насытить только самим же народом, поэтому репрессивно-политическая кухня, в которой я буду шеф-поваром, должна работать бесперебойно убойно. И для этого всё есть! Ибо гегелевско-марксистско-ленинская „спираль в развитии“ – это „винт мясорубки“, и он в непрестанном вращении! Её „ножи“ – карательные органы государства, „корпус мясорубки“ – тюремные и концлагерные корпуса, её „решетка“ – их решетки и ограды. Через этот мощный двигатель, работающий от умственной энергии вождя, соратников и силы рук масс, подконвойно пройдут все сырые и разнородные массы, чтобы затем из них вылепить и испечь на пламени мировой революции или огне трудового энтузиазма: высококачественные продукты развития! Конечно, в теории всё мыслится в переносном смысле, а на практике чаще выходит в прямом, или через прямую кишку! Но так оно и к лучшему, ведь практика – критерий истины подтверждает: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы! Невозможно кардинально изменить душу, не изменив кардинально её основу – тело. А здесь не обойтись без смерти! Неслучайно могила и горбатого, и кого угодно исправит, поэтому и говорят о покойнике либо хорошо, либо ничего (в смысле неплохо)! Но только лишь смертью в нашем деле, к сожалению, не обойтись, КПД нашего дела значительно повысится, если мы задействуем сильные стороны, как жизни, так и смерти. Пусть покойники в чём-то лучше нас – большевиков, зато мы универсальные. Прав Ильич, поучая нас: „Нельзя стать человеком новой формации – коммунистической, не получив хотя бы общего режима, не пройдя сквозь тюрьмы и концлагеря (исключая побег), то есть не пробыв в исправительно-трудовых учреждениях необходимый по закону срок. Человека допотопной формации создало существо тремя буквами названное, не для печати будет сказано: Бог, да такого, что это „говно“ и в потопе не утонуло! А нового человека создадим мы – большевики, по образу и подобию своему. А ведь мы стали такими, какими есть, тогда, когда дошли до кондиции в тюрьмах и ссылках. По такому рецепту и остальных будем доводить! По нашим статьям уголовного и политического кодекса любое „дерьмо“ станет порядочным человеком – человеком нового порядка! Известный принцип и лозунг социализма следует трактовать трактом так: „От каждого – по способностям, всех – по трудовым лагерям, партиями и в своё время, и на своё время!“ Так-то вот, батеньки мои! Ну а исключительным людям, в качестве исключительно быстрой меры исправления – смертная казнь!“ Пожалуй, наша „мясорубка“ и есть первый в мире вечный двигатель, созданный человечеством, всё прежнее – лишь жалкие попытки его создания, такие же „безголовые“, как жизнь и смерть Гийотена. Наша „мясорубка“, безусловно, универсальна, на выходе её будет какой угодно нам продукт производства: доведённые до нужной кондиции мозги, мясо, кости, прах. Прахом наших непоколебимых врагов создадим этакий неолит – новый добротный культурный слой из породы рафинированной интеллигенции, в прямом смысле слова: нечто фундаментальное, ибо прах наших врагов не только лучше всего пахнет, но это лучший фундамент нашей жизни! „Волков бояться – в лес не ходить, смерти бояться – не жить!“ – как любит говаривать Ильич. Тем более глупо бояться чужих смертей, генерируемых твоей жизнью! Всем смертям назло, а если надо и жизням, буду гнуть свою стальную партийную линию, а Ильич сам загнётся на Капри, или с Божьей помощью, или с чёрт знает какой – это кто как меня будет почитать: Богом или чёртом. Короче, Капри станет-таки точкой для всей его реальной жизни, а фикции о нём не будет конца! Нет, не его будут лобзать массы, а поочерёдно и вечно, если не воздушными, то мысленными поцелуями, другого лобастика».
В зрительной памяти Иосифа всплыло Лобное место, а затем он перевел мысленный взор на то место, рядом со Спасскими воротами, где надлежало построить мавзолей- зиккурат вождя – символ пирамиды власти в СССР.
«Моя-то партийно-административная пирамида власти будет покрепче любой финансовой», – усмехнулся Иосиф и продолжил размышлять с львиной долей сарказма: «Это капиталистическая Россия с февраля по октябрь 17 года на деньгах держалась, на огромных кучах этого обесценивающегося дерьма – вот и рухнула столь же быстро как все финансовые пирамиды, ибо не крепче они бильярдных! А моя пирамида власти будет долговечна как гранит, превыше пирамиды масонской, и прекрасна как Божий театр! Прекрасна той самой красотой, которая спасет мир! Спасет его от многих людей, а значит и от массы проблем! Наглядным образцом моей пирамиды власти станет мавзолей-театр! И в этом ни „Малом“, ни „Большом“, а поистине Великом театре, двойник-дублер Ильича сыграет эпохальную роль. Этот мавзолей будет надёжней и дота, и дзота! А двойник-дублер Ильича, „играя роль“ великого покойника, этим, на самом деле, будет охранять ворота в Кремль и мой покой надёжней Цербера, ибо „чучело вождя“ призвано будет не отпугивать массы, как пугало воробьёв, а, наоборот, привлекать массы к себе, как воронов к падали! Вот тогда массы сами своими телами „забаррикадируют“ все входы в Кремль от всех внешних врагов, да так, что и пушкой этих твердолобых дураков не прошибёшь! Огромная очередь этих болванов поясом верности опояшет Кремль, и никому вне очереди шагу ступить не даст! Благо, что у меня самого подземный ход припасен для входа и выхода из преступного, а вскоре (благодаря приступам почитания мощей „Ильича“ у паломников) и неприступного Кремля. И кто же, если не Яков, лучше всех других сумеет сыграть роль хозяина мавзолея?! Тот Яков, в честь которого я назвал своего старшего сына Яковом! Тот Яков не чета Яшке Свердлову, именем которого я назвал свою собаку!» Довольный образностью своих сравнений, достойных его поэтического дара, Иосиф вновь придирчиво вспомнил лицо и фигуру своего закадычного друга, с которым познакомился во время Туруханской ссылки, матерого бандита Якова Кошелькова, внешне поразительно похожего на Ульянова-Ленина, с таким же хитрым прищуром и не менее лучистой хитростью лукавых глаз. «Фирменный» же смех Якова, исключая его смех от услышанного в компании анекдота, звучал у него последним, согласно пословице: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним»! В подобных случаях, лишь садомазохист может хорошо смеяться первым, а последний смех плох лишь сардонический (в первоначальном значении этого выражения). И любящий посмеяться последним, Яков ухитрялся делать так, что смеялся не в последний раз, от всей души и над другими. В Туруханке, для Иосифа, по приказу Ильича, промышлявшего на воле разбоем (экспроприацией) для партийных нужд, Яков невольно стал авторитетной заменой Ильича. Но на воле их пути разошлись, и если рыбак рыбака видит издалека, то талант конспиратора позволял Якову долго оставаться незамеченным на воле, хотя сам Яков и оставил заметный след в памяти Иосифа. «Вот чёртова морда! По всем статьям и статям – Ильич, да и только! Чертовски похож! Бесподобно подобен лукавому и Ульянову-Ленину! Давно ведь заметил, что эти два пахана похожи друг на друга, как две капли воды, но думал: „с лица воды не пить“, а теперь вот жажду встречи с бывшим корешем, словно прохладной воды в знойной пустыне! Теперь его сходство с всемирно известным персонажем выглядит восхитительно и многообещающе! Даже вспоминать о таком сходстве нельзя без восторга и без сладостного предвкушения своего великого будущего! Правда, взять этого шельмеца будет не проще, чем черта за рога, но мы – большевики, хитрее любого черта: не так, так этак возьмём! И если не Бог, так чертовы массы нам в помощь! Можно было бы и самого Дьявола уложить в саркофаг, не будь он до поры до времени бессмертен в плоти своей, как и любой истинный чёрт, а нам там нужен забальзамированный труп – лучшая „труппа“ театрального мавзолея! Да будь черти хоть духи бесплотные, и тогда бы они в этих двух паханах души не чаяли!! И это с учетом того, что сходство Якова и Ильича: внешнее и характерное, а различия: идеологические. Хотя, кое в чём и эти крайности сходятся. Как бы там ни было, но Феликс уверяет, что на Якова, наконец-то, появилась зацепка, что он-таки на крючке! В сети надо эту „крупную рыбу“, чтобы не сорвалась, а когда вытащить, то и потрясти хорошенько этот „мегалодонный кошелек“ не помешает, ибо его содержимое всегда было высшей пробы – в золотых червонцах! ГПУ должно, во что бы то ни стало, арестовать моего бывшего кореша – главного „претендента“ на роль усопшего великого и гениального вождя и учителя мирового пролетариата. А если, чёрт знает откуда, но в народе слух пойдет, якобы подменили Ленина Яковом, то можно будет народным же языком сказать: „Затвердила сорока Якова, да и судачит про всякого!“ – таков будет и официальный ответ. Впрочем, Ильич не всякий, и нужно добиться, чтобы ни один чёрт о нашем деле не пронюхал, и комар носа не подточил! В саркофаг Якова – „на долгую добрую память“, и все шито-крыто, если „пришить“ вовремя всех лишних свидетелей!» – с безаппеляционной уверенностью думал Сталин. Нервное возбуждение, пробежав в мозговых лабиринтах его головы, вновь высветило перед его внутренним взором образ Якова-Ильича, с акцентом на личностные качества последнего: «Кому-то Ильич и впрямь покажется Богом! Кому-то Дьяволом, меняющим свои личины (а то, что будет лежать в мавзолее – одной из его сменных оболочек)! Кому-то Кощеем-бессмертным (да к тому же, и фокусником-иллюзионистом)! Кому-то упырём-вурдалаком-вампиром без осиного кола в сердце! … – сколько людей, столько и мнений, но лишь одно станет официальным: мнение Генерального секретаря ЦК РКП (б), хотя и не искреннее, но „Правдивое“! А в дальнейшем, мы и массовое единомыслие внушим люду внушительной пропагандой и „словарным запасом“ „товарищей маузеров“ и „максимов“. Слишком болтливых они „переболтают“, а все остальные и помыслить о крамоле не посмеют: тотальный страх он и умника, и дурака уравняет по уровню официального шаблона. Что же касается истинных большевиков, то это не люди, а органы партии, ибо у них есть лишь одно мнение – официальное мнение партии, а они – его проводники и исполнители, и все народы должны стать такими органами. Ленинские „заветы“: „чем хуже, тем лучше“ и „лучше меньше, да лучше“ – для извращенцев. Но я таки приведу массы к тому, что жить станет лучше, жить станет веселей – по-моему вкусу и разумению! „Если на клетке слона прочтёшь надпись „буйвол“, не верь глазам своим“ – так, кажется, советовал Козьма Прутков. Я же добьюсь того, что если на мавзолее написано „Ленин“, то массы будут верить официальной надписи, что здесь лежит Ленин (этот звёздный „телец“), пусть даже перед ними будет пустое место! Но этого я добьюсь постепенно, от чистки к чистке, не спеша! А пока пусть будут верить своим глазам, глядя на то, что похоже. Тело Якова в мавзолее будет гораздо правдивее, естественнее и убедительнее, чем восковая фигура и прочая скульптура, любой иной актёр (живой иль мёртвый), и прочие художества. Cтрах-то должен овладевать массами постепенно, иначе они все внезапно умрут от него, так и не дожив до прекрасного будущего», – сделав МХАТовскую паузу, домыслил Сталин.
А по стране и по миру, без «Пришествия», но с происшествиями, шествовал 1923 год от рождества Христова.
Глава 3
Февраль 1922 года
Главарь банды – Яков Кузнецов («Кошельков», «Янька», «Король», «Неуловимый») поздним вечером кутил на блатхате, и, зная толк и меру в хорошем вине, в беседе с пронырливой сводней – Анной Кузьминичной Севостьяновой, дал весьма трезвую оценку новому трюку жизни страны: – Видишь, Анька, как жить ныне стало сподручней! Раньше-то большевистская шобла была как шпана голодраная: тащила все, что попало, без ума, вот и провалилась! А теперь-то вот до них доперло! НЭП развели, чтобы нэпманы им экономику, по всем швам разъехавшуюся и дырявую, сшили и залатали, как портные рваные штаны. Самих нэпманов большевики стараются раздевать постепенно, по мере обогащения тех. Не последнюю рубашку и штаны с каждого нэпмана стараются стащить, а выжидают, пока появится на нем шуба соболья, чтобы постепенно с каждого из них не семь, а сотни шкур, то бишь собольих шуб снять. Так ведь и мы не промах! Мы с нэпманов не мелкую добычу имеем! Так что политика большевиков, в этом направлении, нам на руку. А придет время, они нам и вовсе ни разу дорогу не перейдут, а комиссары заодно с нами в нашем законе будут, а вся страна у нас шестерить станет! Вот тогда в стране и со страной все будет в полном порядке! Я ведь об этом еще в Туруханке одному из политических паханов – матёрому большевику Кобе (Сталину) говорил: самая долговечная, самая прочная и нерушимая, самая могущественная форма общественной жизни во всей истории человечества – уголовная! И, безусловно, только ей светит самый большой срок стабильного существования на земле! Именно борьба уголовного мира с общественно-экономическими формациями, пытавшимися его уничтожить или вредить ему, приводила к смене каждой из этих формаций, то бишь социальных строев. Только сращение партийно-правительственных структур с уголовным миром (при котором произойдет коррекция силовых органов в оптимальную сторону) сделает эти структуры непоколебимо устойчивыми, прочными и справедливыми на века и тысячелетия! Недаром уголовный мир – это краеугольный камень построения всемирного справедливого общества, ибо в уголовном мире во главу угла поставлена свобода, пусть даже кому-то кажется, что она стоит там, в наказание, как нашкодивший ребенок! Но ведь даже это лучше, чем поставить ее к стенке или, заперев в казематах, изолировать от народных масс! Только в уголовном мире свобода имеет свой угол – свое законное место! Да, только в уголовном мире есть подлинная свобода, ибо свобода – это жизнь в разумных пределах! И эта свобода в гугол раз крепче и долговечней статуи свободы в США, и во столько же раз дороже, но не для кармана, а для сердца! Да, да и еще раз да, уголовный мир – это мир подлинной свободы и справедливости. Ведь где, как не в уголовном мире, тайное проявление определенных способностей приводит к удовлетворению всех потребностей этих скромных, не хвастающихся публично своими способностями людей, у которых нет потребности в коммунизме, где каждая сволочь и каждый подлец смогли бы удовлетворять свои гнусные потребности гадить и пакостить всем подряд. Уголовники же стремятся всегда к тому, чтобы сработать чисто и нигде не наследить. Только в ладу с нами нихрена пакостного с большевиками не случится, и никогда они в лужу не сядут, и на свалке истории не окажутся. Так что ты, Коба, как крупный партийный авторитет, должен убедить свой большевистский сходняк во взаимовыгодном сотрудничестве с нами – представителями древнейших и бессмертных профессий! Место уголовных авторитетов – у головы главы государства, то есть на уровне его советников, хотя бы и тайных. Только при таком раскладе сил глава государства будет иметь на своей стороне все козыри в жизненной игре, но, в отличие от карточной игры, эти козыри в отбой не уходят, а иначе сам глава станет лишь одной из глав минувшей истории. Ибо только мы – уголовные авторитеты можем держать преступность в необходимых для прочности государственного строя рамках – в строжайших рамках! Только мы в состоянии не допустить любой беспредел! Все иные рамки – траурные для тех, кто против нас. Бывший конокрад Гришка Распутин – это далеко не уголовный авторитет – спаситель царя и Отечества. Но царь слушает его и на него уповает, а сотрудничать с нами – истинными авторитетами уголовного мира не желает. А посему, Его Царскому – Императорскому Величеству скоро придет хана, как пришла хана всем Золотоордынским ханам. Дом Романовых простоял триста лет и рухнет во прах! А наша с вами взаимопомощь позволит создать принципиально новое самое долговечное строение, где будет осуществляться всесторонний контроль и всесильное всеобъемлющее управление массами: уголовные авторитеты будут держать преступность в разумных рамках, а вы будете держать в разумных рамках полицию, и мы вместе с вами – вразумлять народ! Говорю тебе это, потому что ты не тупой фраер, а толково и фартово рэкетом промышлял для нужд своего партийного общака, и способен по всем понятиям меня правильно понять. А мне тогда Коба и говорит: «Точно, Яков! Борьба уголовного мира за свои права со всеми боровшимися с ним социальными формациями, приводила к краху этих формаций, здесь ты правее, то бишь точнее левака Карла Маркса! Ну а мы – большевики, лишь капитально ускорим крах капиталистической формации, и в этом мы с вами подельники! Ого, и иго-го как мы этот крах пришпорим!! Ведь сейчас-то мы, большевики, вроде политических сифилитиков. Связь с массами у нас здесь в России тайная, подпольно-бытовая, а за кордоном – половая, то есть легальная, но и та, и другая заражает массы революционным сознанием. Революционное сознание – это освобождение психики человека из-под контроля прежнего религиозного сознания, с его заповедями: не убивай, не кради, не прелюбодействуй, не желай ничего, что у ближнего твоего и так далее, в том же духе. Ревсознание – это полная свобода человека от оков прежнего сознания. Девиз ревсознания – грабь награбленное! При ревсознании осознаются только способы подготовки и проведения мировой рабоче-крестьянской революции, и ее конечная цель: всеобщее равенство во всем! Хотя каждому, при таком дележе, достанется всего этого – кот наплакал! Причем, только большевистское ревсознание является в наибольшей степени революционным! Наше ревсознание с неумолимой эффективностью запущенного сифилиса, разлагающего организм больного, разлагает государственный организм, ценные элементы которого вы растаскиваете по всем своим углам. Как и коварный сифилис, наше ревсознание передается посредством естественных потребностей масс, посредством низменных инстинктов толпы. А вот когда я революционным путем и последующими маневрами взойду на вершину государственной власти, обогнав дураков и воспользовавшись тем, что умные будут обходить эту гору дерьма стороной, вот тогда-то я и партию свою, и массы излечу от ревсознания с помощью свинца и обильного кровопускания. Это стократ эффективней, чем лечение сифилиса мышьяком, и непременно даст избавление от этого „сознания“, дабы не привело оно нас, по своей сути, к своему конечному итогу дела – концу всему. В любом деле важно вовремя остановиться, тем более на пике власти! Что касается ревсознаний других Российских партий, то они отличаются от нашего – большевистского ревсознания, словно ерундовый триппер от могучего сифилиса! Но все эти иные партии передохнут после нашей победы, передохнут из-за своих ревсознаний как от чумы и холеры, потому что, в отличие от триппера, их сознания с нашим не уживутся. Ну а когда, наконец-то, мы избавимся от всех ревсознаний, то от революционной цели: „грабь награбленное“, мы перейдем к воплощению в жизнь, в полном объёме, нашей неиссякаемой цели: „грабь дураков“! И уж тогда-то наша с тобой мафия расцветет пышным цветом, а плодоносить будет как Эдемский сад во времена Адамова грехопадения! И таким прекрасным тогда станет криминальный социализм – наш общий нерушимый строй, что коммунизма и даром не надо! Не жизнь, а воровская малина для нас настанет! Заявляю тебе об этом, находясь в здравом уме и отличной памяти, ибо являясь активным переносчиком ревсознания, я им не болен, так как сам себе на уме! И этим отлично предохраняюсь от чьего-либо „мозгоёбства“! Я прекрасно осознаю, что Уголовный кодекс – это не кодекс чести, чтобы ему следовать! Чёрта с два!! Нам с ним не по пути, и ни кой чёрт нас с ним не попутает! Да и уголовное право – совсем не право – это кривда – отстойник Римского права и Православия! И эта кривда, как и процессуальная, нам часто боком пытается выйти, иль взять за зад, а, посему, не права! Клали мы с тобой на УКа, УПКа, их права и законы, а скоро и под сукно положим. Всё уголовное законодательство там будет, кроме мелочёвки». Так что смекай, Анька: скоро дурной крови у большевиков поубавится, и тогда милиция будет рыпаться лишь на то, что ей с родни по силам: на шантрапу, и возиться исключительно с бытовухой! А их прежнее ВЧК – нынешнее ГПУ, создано лишь для того, чтобы контра не возвратила бы нас и большевиков в «тюрьму народов» – в этот анахронизм с «фараонами». Хотя, говоря откровенно, тюремная камера с решёткой – это сито, через которое просеивалось человечество, и в котором задерживались наиболее крупные и самые ценные личности! И вот теперь, после Октябрьского переворота, многие из этих великих личностей оказались на крыше власти. Знай наших «зеков»!! – произнёс тост Яков, высоко поднимая фужер.
– Да ты, Яков, и по форме, и по содержанию – вылитый товарищ Ленин!! – ехидно заметила недоверчивая Анна.
– На меня многие пытаются походить, да слабо у кого выходит! – с хмельной гордостью изрёк Яков.
– Если Яков – вылитый, то Ленин – пустой!! – буркнула себе под нос, недовольная Советской властью проститутка Халида.
А сидевшая рядом с Яковом наглая и безумно удачливая проститутка Сарра, по прозвищу: «Клеопатра», выпустив изо рта сигарный дым, высокомерно бросила: – Между прочим, Гошка мне сообщил о том, что Ленин приказал своим комиссарам грабануть всё церковное золото. Завтра они его будут свозить из церквей на склад, тот самый, который Серёжка Барин с Лёшкой Картавым и Заводным при царе «чистили»!
– Гошка? Это что за фраер? – поинтересовался Яков.
– Это она о Федюшине говорит, он у Ленина в личных секретарях ходит! Я её с ним с месяц назад как свела. Клиент сомнений не вызывает! – скороговоркой пояснила Анна.
– А я бы всё же поостереглась, – встряла в разговор эсеровская подстилка Халида, – этим большевикам ни в чём доверять нельзя. Они вон даже календарь изменили. У них теперь: что ни день, то 1 апреля! Нет, кроме шуток! Ведь эти черти даже свой день переворота: 25 октября, стали праздновать на свою чёртову дюжину дней иначе: «7 ноября», а сам этот день их великого обмана на много лет «переплюнул» все 1 апрельские «дни дурака»! Говорят, что г. Ленин, в своих «Апрельских тезисах», распорядился народ дурачить круглый год и из года в год. А ведь они теперь не только надувательством занимаются, но и вздуть могут по первое число!
– О, да! С этими комиссарами нужно ухо держать востро! И глаз да глаз за ними нужен! – испуганно округлив глаза, посетовала проститутка Элла. – Вот намедни, мне моя подружка Риммка рассказывала, что прилип к ней один комиссар, как банный лист к заднице. Наган на неё наставил и требует: «Дай, а то пристрелю, сука!» Ну, прямо вынь да положь! Она, с испугу, уже и платье на себе рвать начала, и тут только просекла, что это он у неё руку и сердце просит – жениться, стало быть, на ней собрался!
– Ну, так что же, дала?! – поинтересовался непревзойдённый мастер гоп-стопа, вор-универсал Серёжка Барин.
– Ой! Да, что ты! Комиссарам, как говорится, дай только палец, так они и руку с головой оторвут! Так что она, с отчаяния, не столько дала ему по роже, сколько взяла, да и выцарапала его бесстыжие зенки, и со спокойной душой сбежала восвояси. А этот комиссар теперь, говорят, если услышит, где шорох платья или юбки, так стреляет туда без промедления! Вот, стало быть, как его, гада, злоба к женскому полу ослепила, а не только Риммкины ноготки.
– Так что ж, на него и управы нет?! – ужаснулась Анна.
– Ой! Да комиссар-то больно важный! Наган у него дарственный, за былые подвиги. Так что его и арестовать не решаются, и наган отобрать стесняются, он ведь без него, как без рук, ничего кроме этого делать не умеет. Вот и стреляет, подлец, то в потолок, то в женский пол! Всё как в жуткой сказке: не проползти и не пролететь мимо этого «безголового» Змея-Горыныча, который пострашнее циклопа Полифема будет, ибо того и гляди пулю схлопочешь, куда как вернее, чем в «русской рулетке»!
– Так вы, дуры, в штанах шляйтесь, а ещё лучше голышом. Для дам это вечно самая популярная мода на все сезоны! – посоветовал Серёжка Барин. – Видали, какие манекены в музеях, да во дворцах выставлены?! Не видали?! Эх вы, деревенщина! Коблушки чухонские! Да там бабы стоят роскошные, шикарные из мрамора. Венеры-Афродиты всякие. И все как одна, в чём мать родила! То бишь скульптор-кутюрье создал, наплевав на какие-либо рубашки и золотые ложечки во рту! Да и на картинах там полным-полно голых баб! И всё это, говорят, громадной популярностью пользуется и больших денег стоит!! Вот что по-настоящему ценится! Вот она – настоящая непреходящая мода!!
– Ты, как видно, в музеях только на голых баб глаз положил, как в «домах терпимости», а мужиков, раздетых до нага, не заметил! А они там, в музеях, тоже, между прочим, дорогого стоят! Их причиндалы и те на вес золота! Так что зри своей моде в корень, а не подглядывай в бабьи щёлки!! – парировала его саркастические наскоки Сарра.
– А я не гомик, чтоб на это взирать! Мне такая мода на хер не нужна! Да, к тому же, я и не голоштанник какой-нибудь! Я, можно сказать, в рубашке родился! Пусть голь перекатная на музейных подиумах торчит, а мне мой коренной причиндал и так дороже всего золота мира! – по-барски отмахнулся Серёжка.
– Па-а-думаешь, дороже золота! Да я своей задницей, не говоря уже обо всём остальном, ни на одну соболью шубу заработала, и не в мечтах, а реально!! – взвизгнула, распаляясь, Сарра. – Ни одна мраморная богиня на столько «бабок» не потянет!!! – взвивалась она на повышенных тонах. – Я не стриптизёрша дешевая, и свои прелести за гроши, да задаром демонстрировать не собираюсь!!! – закончила она свою патетическую речь на мажорной ноте. Назвать же Сарру «селёдкой под шубой» Серёжка Барин не решился.
– А вот мне, – встрепенулась гулящая в своё удовольствие бабёнка Ольга Фёдорова, – один комиссар так прямо и говорил: «Твое влагалище – это настоящий мини-коммунизм для нас – мужиков, где от каждого – по способности, каждому – по потребности! И даже если за всё в жизни надо было бы платить, то я, как коммунист, жизнью бы своей заплатил, лишь бы сохранить это общественное достояние, лишь бы сохранить этот очаг коммунизма!» И что вы думаете, ведь действительно жизнью поплатился за этот «блядский коммунизм» – подхватил букет вензаболеваний и вскоре загнулся. Вот оно как! А букетик-то был из «клумбы» моей подружки Венерки, и стал для него погребальным венком, который и обошелся ему куда как дороже лаврового! Ну, скажите, какая мраморная Венера таким мужским преклонением похвастать может?! Какой музей? Ни один, будь он хоть антропологический, или палеонтологический, или исторический, или…
– Хватит вам! – шикнул на дам Яков. – Музеи и дворцы оставьте в покое, а нет, так большевикам. Пусть они сами музейные экспонаты грабят, да за «бугор» загоняют, а мы уж займёмся Богоугодным делом! Недаром ведь сказано: «Украсть у вора – списать половину грехов», а если обокрасть богохульствующих грабителей-вандалов, так и все наши грехи, подчистую, списаны будут!! А, посему, валяю конкретно по делу с церковным золотом из большевистского общака…
Банда и бабёнки притихли «намертво», внимая плану главаря.
Глава 4
Февраль, 1922 года
После плотного обеда Ильич вплотную приступил к делу:
– Алло, Феликс Эдмундович, как у Вас там обстоят дела, батенька, с «инквизицией» попов и экспроприацией церковных богатств?
– Доброго здравия, Владимир Ильич! У нас всё в порядке. Ночью приступили к проведению операции в Москве, в Питере и по всем провинциям. К полуночи церкви были блокированы нашими людьми, и к этому часу в большинстве храмов работа завершена: церковные ценности нами изъяты и свозятся на указанный Вами склад Гохрана. Попы попали в тюремные кельи, а прочие толпы мракобесов разогнаны силой оружия, впрочем, немало из них оставили на паперти свои трупы. С их трупами мы управились не в три дня, а в три счёта, хотя и было их «бессчётное количество», рвами и траншеями мы их обеспечили, а дальше пусть сами «шуруют» в свои ады, раи и чистилища! Все монастыри теперь тоже в наших руках и превращаются в подходящие тюрьмы, так что можно сказать: во всех монастырях теперь только наш устав! Любого верующего теперь можно под такой монастырь подвести, а уж бывший Соловецкий для них хуже ада, там даже их чертям тошно станет!! Я же в этом церковном деле неукоснительно соблюдаю Ваш приказ, Владимир Ильич: «Главное – это не дать возможности попам проявить милость и помочь голодающим Поволжья и других регионов страны. Их милость к массам была бы для нас как кость в горле! Кому пряник, а кому кнут – это нам решать, а не им!»
– Да, да! Эту работу, Феликс, необходимо проводить архирешительно!!! Никаких сомнений и поблажек!!! Это есть наш атеистический урок религиозным «маловерам» в нас и наше священное дело!!! Они должны крепко-накрепко поверить в нашу силу, решительность и убеждённость, убедившись в них (более чем Фома неверующий в воскрешение Христово) на собственном горьком опыте и боли своих ран!! И покуда будут живы их «бессмертные» душонки, они должны крепко помнить нашу бескомпромиссную непримиримость к их вероучению, и свято верить в нашу окончательную победу над ними и их влиянием в массах. А для этого необходимо проявлять наибольшую, наивысшую жестокость, ибо наше зло в настоящем – это наше добро для будущего! Тогда как сегодняшними добренькими делами и помыслами вымащивается дорога в завтрашний ад! Рай же коммунизма оправдает перед лицом истории всё, кроме порочного малодушия и порочной мягкотелости! Больше жёсткости духа и рук!! Жёсткостью и жестокостью дел вымостим дорогу в наш Рай, дабы не увязнуть по дороге к нему в собственных соплях и слюнтяйстве! Всякое противодействие нам со стороны церковников, – с упоением продолжал вещать Ильич, – есть контрреволюция, есть преступление против масс! Архипопов будем судить публично от имени масс, и пусть сам пролетариат, то бишь рабочий класс, распнёт эту свору морально, а мы накажем эту свору реально, и орудиями казни куда более прогрессивными, чем их любимый крест. Все остальные мракобесы должны быть перевоспитаны на Соловках, за бывшей монастырской оградой, ибо клин клином вышибают! Каждый, от мала до велика, кто участвовал в церковном шабаше против нас, должен получить там свою порцию воспитания в духе большевизма, да такую, чтоб занозой в душе сидела куда как крепче, чем гвозди в распятиях! Это должен быть жестокий, но необходимый для них урок! Это их свято место, для них пусто не будет, по крайней мере, до полного их там перевоспитания. А если они все туда не уместятся, что вполне естественно, то действуй по принципу Прокрустова ложа, но в отношении их численности: лишних клади на кладбище.
– Именно от такого «Прокрустова ложа» и будет прок, Владимир Ильич! – поддакнул Дзержинский. – У этих церковных «циркачей» будут и труппы и трупы!
– А знаете одну поучительную историю, батенька? – продолжил свои наставления Ильич. – Как-то Станиславский зашёл в церковь и, увидев представление попа, заорал: «Не верю!!!» Тут поп-подлец стал играть свою роль в церковном богослужении в таком религиозном экстазе и так убедительно, что даже Станиславский уверовал в Бога! Вот и мы свою роль должны играть так, чтобы массы нам верили во всём, а не слугам Божиим! В этом и заключается всемирно-историческая роль нашей партии! И если театр начинается с вешалки, так и мы свою игру начнём с того, что развешаем на фонарях всех этих святейшеств и святых отцов, с преподобными матушками! Пусть с фонарных столбов своими святыми нимбами светят – электроэнергию нам экономят. Замечательнейшая электрификация всей страны получится! Не дрейфь, Феликс, провала не будет, исторические подмостки и не такой тяжкий грех выдерживали! Ври, не краснея, что церковные ценности изымаются для помощи голодающим Поволжья, а попы – жирные жопы, для них и выеденного пасхального яйца пожалеют! Для попов, что голодающие Поволжья, что бедные церковные мыши – всё одним миром мазано! Вот оттого-то они готовы удавиться, или, скорее, удавить, но помочь чем-либо ни-ни, «Боже упаси!!!» А ведь в их хамских храмах не скорлупы от яиц, а золота и драгоценных камней куда больше, чем в пещере Аладдина! Это вам не сказочное золотое яичко, и стоит несравненно дороже всех пасхальных яиц Фаберже! Обменять за кордоном не шило на мыло, а горы церковной безвкусицы на горы вкусного продовольствия – вот спасение голодающего Поволжья! Так что: «Бей попов, выноси всех святых с драгоценными окладами – спасай Поволжье!!!» – это насущная жизненная необходимость и священный долг сознательных масс в лице силовых органов! Вот что должны усвоить массы, забыв «Отче наш» и прочую религиозную сивуху!
– Красные от стыда не краснеют, Владимир Ильич! К чёрту всю дешёвую мораль Христа! А попам таких чертей зададим!! Пусть попы, мягко говоря, в попу проваливают со своей моралью! В общем, Соловецкая клоака им для того и предоставлена! Любой иной чёрт пусть будет с ними, а вот их «жёлтый дьявол» будет наш! Ибо попы попами, а ВКП (б) – это пуп земли и неба!
– Я доволен, что ты это понял, как следует!
– Понимать Вас как следует – это наш священный партийный долг, Владимир Ильич!!
– Усильте охрану ценностей на складе! Энтузиазм в отборе ценностей у врагов важен, как важен и отбор самих ценностей – их сортировка, но архиважен и порядок с их охраной!!
– Я заверяю Вас, Владимир Ильич, в том, что у нас сам Бог ничего не сопрёт, чёрт его побери!!
– На чёрта надейся, а сам не плошай! – предостерёг его Ильич.
– Слушаюсь, товарищ Ленин!
– Держи меня в курсе этого дела, Феликс. Желаю и требую успеха!!
Ильич возвратил на место телефонную трубку, встал из-за стола и в холерическом порыве прошёлся по кабинету: от стола к окну и обратно. Ему явно не сиделось на одном месте, даже таком величественном как место председателя Совнаркома. Взяв со стола, из стопки книг, свою любимую книгу немецких народных сказаний о проделках плута и пройдохи Уленшпигеля, Ильич грустно улыбнулся. Он всё чаще с тоской вспоминал свою конспиративную жизнь – жизнь романтическую, до предела заполненную запретными и оттого жгучими и сладостными политическими страстями. Эти страсти проявляли себя в попытках сокрушения тогдашних устоев государства и частных жизней его послушных граждан, в попытках сделать всё наоборот, не так, как угодно официальным властям. Привычка к переустройству общественной жизни, перемене (обновлению) всего вокруг себя, кроме себя самого, привычка играть судьбой – есть неутолимая жажда романтики. Он пытался искать эту романтику в работе председателя Совнаркома, в строительстве чего-то нового: новой экономической политики, новой национальной политики и так далее, но всё чаще из всего этого получалось или хорошо забытое старое, или никчёмная ерунда. Нет, всё это было не то, о чём мечталось, всё это было неинтересно до скуки зелёной! Манил иной размах, иной масштаб и характер деятельности, тем более что разрушать и низвергать в мире было ещё много чего.
«А там, глядишь, всем миром и дом построим, общий для всех коммунальный дом!» – вспомнив об общем доме, Ильич слегка поморщился. «Нет, „Общий дом“ – это понятие вызывает какие-то негативные ассоциации, оно стоит в общественном сознании в одном ряду с такими понятиями как „Дом призрения“, „Сумасшедший дом“ или „Жёлтый дом“, „Дом терпимости“ или „Публичный дом“. Ещё бы! Ведь история человечества пока не имела положительного опыта строительства таких общих всенародных домов, которые бы соответствовали понятию коммунистического общежития или, попросту, коммуналки! И поэтому все прежние понятия общего дома, „Дома для всех“, рисуют порой в воображении столь мрачную перспективу, чуть ли не Горьковское „ночлежное дно“, даже у такого „Кремлёвского мечтателя“ как я!! Но пусть бездарные символисты-злопыхатели назовут коммунистическое общежитие хоть „Общественной пещерой“, но под моим руководством массы всемирного пролетариата её, образно говоря, в любом самом прочном монолите выдолбить сумеют! Недаром англичане говорят: „Мой дом – моя крепость!“ В нашей наипрочнейшей крепости будут все! Пусть тогда попробует кто-то сказать: „У него не все дома!“ У меня все и всё будет дома!! Такой великой крепости коммунизма никакой осёл, гружённый золотом не страшен! Впрочем, угнетённые массы колониальных стран согласились бы и на мировую хижину на развалинах дворцов. На деле же, первым этажом Всемирного дома коммунизма станет создание Союза Советских Социалистических Республик, которое мы оформим в декабре этого года. А для того, чтобы этот расширяющийся Союз ассоциировался с чем-то прекрасным, провозглашён он будет в Большом театре и, вдобавок, прекрасное здание бывшего Благородного собрания будет названо Домом союзов, хотя там и будет общественный центр профсоюзов СССР. А вот „домами“ империалистов станут могилы и склепы! Лучшими же комнатами нашего дома станут нынешние дома отдыха, курорты и санатории; дома ребёнка; детсады; интернаты и дома престарелых; дома и дворцы пионеров, культуры, спорта, бракосочетания! К лучшим комнатам этого дома можно будет, по праву, отнести пятизвёздочные гостиницы; театры и кинотеатры; цирки и зоопарки; публичные библиотеки; рестораны; универсамы и, разумеется, любой мой кабинет!»
Глава 5
Февраль 1922 года
Рано утром, к складу Гохрана, куда свозилось всё ценное церковное имущество, подъехал серебристый «Роллс-Ройс» и, следом за ним, грузовик, в кузове которого находилось трое «красноармейцев». Из «роллс-ройса» вылезли Серёжка Барин и Яков, а малоприметный шофёр Костя Маленький, на которого и вовсе никто не обратил внимания, остался в машине. Яков был одет в элегантный костюм «тройку», сверху которого было накинуто распахнутое пальто. Голову главаря банды венчала кепка, а ноги были обуты в добротные ботинки. Серёжка Барин же щеголял в потёртой кожаной куртке, перетянутой портупеей, галифе защитного цвета, заправленное в истоптанные сапоги, и лихой краснозвёздной фуражке. Сразу было видно, что этот тёртый калач – комиссар, не знающий покоя, тем более что многозначительное выражение его лица и сильно потёртая кобура его маузера указывали на его постоянную и активную заботу о благе народа.
Охранявшая складские помещения рота гепеушников, мигом построившись в шеренги, застыла по стойке смирно. А подбежавший начальник охраны, взяв под козырёк, отрапортовал Якову: – Великий вождь мирового пролетариата и председатель совнаркома товарищ Ленин!!! Охрана конфискованных церковных ценностей очень счастлива приветствовать Вас на нашем революционном посту!!! Наш пост бдительно несёт охрану складских помещений, и конфискованное у врагов имущество находится в полной сохранности! К нашему посту враг и на выстрел не посмел приблизиться!! Наш пост готов к исполнению всех Ваших новых приказов и распоряжений!!! Докладывал Вам начальник охраны комиссар Сапожник.
Яков взобрался в кузов грузовика, и, по-ленински картавя, произнёс речь перед жаждущей его слов, как манны небесной, охраной складских помещений: – Я приветствую вас, дорогие мои соратники по нашей борьбе с международным империализмом, голодом и мракобесием; борьбе за светлое и справедливое будущее – за коммунизм!!! Тяжело нам было здесь, в России, разбить оковы, сковывающие тело трудового народа, такие как царизм и капитализм. Но архиважно разбить ещё и оковы народной души, разбить оковы народного разума, такие как поповщина и чертовщина, а также и боженька! Пресловутого же боженьку следует разбить не только на иконах и крестах, но и в темноте народной души! Китайцам трудно найти даже чёрную кошку в тёмной комнате, особенно когда её там нет, но архитрудно для всех нас найти и уничтожить, воображаемого тёмными массами народа, боженьку в потёмках их душ, тем более что его самого и во всём белом свете днём с огнём не сыщешь, ибо его, в натуре, вовсе нигде нет!!! Да, нет ни на том, ни на этом свете, ни в каких угодно потьмах!! Да и, вообще, чёрт его знает, что он собой представляет в больном воображении каждого из народных масс! Наш-то народ всегда любил ходить туда, неизвестно куда, и приносить то, неизвестно что; вот и нахватались чёрти чего!! Однако, мы – большевики, всё сможем отыскать и разрушить до основанья, нет для нас, батеньки мои, невыполнимых задач!!
Яков пристально оглядел неотёсанные частоколы гепеушников, выстроившихся у его ног, и с пафосом продолжил: – Я убеждён, что вы – бойцы революции, разбившие внешние цепи рабства, поможете тёмным массам разбить оковы глупости их тёмных душ, и переполнить образовавшиеся пустоты этих народных душ светом идей коммунизма!! Я рад очередной раз убедиться в том, что вы делаете это твёрдой профессиональной рукой революционера! Вам ли бояться пачкать свои руки в крови мракобесов?!! Их кровная глупость не заразна для вас, если твёрдо следовать к своей великой цели и не менять ни цели, ни пути! Настоящему революционеру море крови по колено! Настоящему большевику горы трупов по …! – Яков сделал весьма красноречивый жест рукой пред фанатичными взорами бойцов. – А любое дело, даже такое, в котором другим нужны умные, светлые головы, вам и по плечу, и по зубам!! И тем более там, где раскисает слюнтяйская гнилая интеллигенция, которая вам и в подмётки не годится, вы способны пройти, как нож сквозь масло, как острый штык сквозь нательный крестик! – ободрённый вниманием благодарных слушателей, продолжал вещать Яков. – Конечно, несознательным массам их цепи очень нравятся, тем более что многие из этих цепей, как видите, золотые! – Яков указал рукой на склад с церковными ценностями. – Но, товарищи, золотые цепи – это самые страшные цепи рабства, они не ржавеют от слёз и пота своих жертв, более того, дураки эти цепи жадно берегут, и, потому, эти оковы никогда у них не изнашиваются. Мы же «перекуём» эти цепи во множество полезных вещей! Мы сокрушим последние тюрьмы, где царит рабство души, и массы, навсегда покинув церкви, освободятся затем и изнутри. Вы им в этом поможете, а кто из них нашему делу всю свою душу не отдаст, тот «богу душу отдаст»! В этом состоит долг и честь сознательных масс – солдат мировой революции! Чёрному интернационалу попов, от Красного интернационала рабочих и крестьян: красную смерть на миру! Да здравствует великая революция духа, революция культуры!!!
В ответ на эти слова раздалось громовое: – Ура-а-а-а!!! Да здравствует Ленин!!!…
Переждав бурный всплеск эмоций, Яков сообщил:
– Основной частью церковного золота расплатимся с заграницей. Это не беда, что международные империалисты вставят там себе золотые зубы вместо своих зубов и клыков, выбитых здесь нами. Когда начнётся мировая пролетарская революция, мы им и золотые зубы выбьем! А пока на конфискованное золото закупим там продукты питания для наших голодающих масс, машины и оборудование для наших заводов и фабрик, и ещё многое другое, что производит наш братский рабочий класс, то есть пролетариат в Англии, Германии, США. Отдадим же капиталистам обратно их жёлтое дерьмо, а возьмём наш рабоче-крестьянский продукт труда. Как говорится, отдай Богу божьи души, кесарю – кесарево сечение, а дьяволу – деньги и золото! Да, всё его золото, кроме наших «золотых рук», «золотых голов», «золотых и пламенных сердец»; кроме наших червонцев и «золотого сечения» наших красных пятиконечных звёзд! – сострил Яков и строго предупредил: – И не забудьте, товарищи, что наиболее ценные произведения искусства – это достояние народа! Мы его сохраним для наших потомков в музее Московского Кремля. Отберите на складе настоящие художественные ценности и погрузите их в этот грузовик, он доставит их по месту назначения. И в дальнейшем поступайте так же! Желаю вам коммунистических успехов в труде! Наша глобальная цель – коммунизм! В него мы точно попадём любыми средствами, используя все виды орудия и оружия! Прицел взят верный!! Салют, товарищи!!! И пусть насмерть подавятся, чёртовы империалисты, своим дерьмовым золотом, ибо жадней эта свора даже царя Мидаса!!! Так-то вот, батеньки!!!
Под неистовый рёв глоток и бешеные аплодисменты прослезившихся от восторга краснозвёздных бойцов, Яков слез с грузовика и, махнув рукой гепеушникам, укатил на «Роллс-Ройсе». А Серёжка Барин, вместе с комиссаром, всё ещё находящимся под оглушительным впечатлением от встречи с «товарищем Лениным», тщательно осмотрел и отобрал наиболее ценные, с его точки зрения, церковные вещи. Рота краснозвёздных ротозеев отнятую у церкви и отобранную «экспертом» золотую церковную утварь, рубины, бриллианты и другие драгоценные камни торжественно погрузила в грузовик. И, под охраной переодетых в красноармейскую форму уголовников, доверху наполненный драгоценностями грузовик, с Серёжкой Барином и лихим шофёром, покатил своей дорогой. Начальник охраны остался с Серёжкиной распиской и поручением дальнейшего отбора подобных ценностей из вновь поступающих, с целью их дальнейшей транспортировки в Кремль этим же грузовиком в следующие его заезды.
Спустя два часа, Дзержинский, заехавший для инспекции на этот склад, начал разговор по телефону с Ильичом, из кабинета начальника охраны склада. Ильич в это время находился на отдыхе в Горках, но Феликс нашёл нужным побеспокоить главу правительства по поводу «его» распоряжения об отборе и перевозке в Кремль художественных ценностей: лучшего из всего того ценного, что было экспроприировано у церкви; а также о неизвестной судьбе этого рейса. Во-первых, «Железный Феликс» полагал, что важно «загнать» продажным империалистам (у которых за очень большие деньги можно купить что угодно, даже мировую социалистическую революцию) все ценности без разбора – «всё равно, после мировой социалистической революции всё будет наше, так какого чёрта сортировать?!» А во-вторых, грузовик с церковным золотом и сопровождавшей его охраной уже должен был быть в Кремле, но каким-то мистическим образом, без единого выстрела, пропал в городе, если и не посреди белого дня, то посреди светлого утра.
– Это непременно какие-то поповские фокусы, которые мы непременно разоблачим! Сейчас идут розыски. И будь эта пропажа хоть у Бога за пазухой, или у чёрта на куличках, она будет найдена!! – заверил Феликс.
Удивившись удивлению Ильича по поводу «его» распоряжения, Феликс доложил ему о произошедшем ранним утром. До Ильича дошло, что некто, сыграв его, его же и переиграл! Вторая волна мыслей подсказала отгадку: – Ну, он ещё у меня доиграется, гад: и кошелёк, и жизнь отдаст Яшка – сволочь!!!
От этого восклицания прозрел и Дзержинский:
– Ах, так это та сволочь, что тормознула Вас в январе 19 года, и срулила на одном из Ваших «Роллс-Ройсов», оставив Вас в… на дороге! Этот кошелёк с большой буквы! Лихач стрёмный!!
– А какова его речь в подробном изложении? – поинтересовался Ильич, и, выслушав подробное содержание речи Якова, которое пять минут назад доложил Феликсу восхищённый ею начальник охраны склада, резюмировал: – Ловко оправдал нашу акцию, прохвост!! А как на его речь реагировали эти «ангелы-хранители»?
– Его речь привела их в бурный восторг и страстное воодушевление, которое продолжается и поныне!
– Вот потому-то охранники и не должны знать, что это был подставной балаган. Пусть с восторгом служат делу мировой революции. Пошли в дополнение к ним спецгруппу, и когда мошенники вновь позарятся на складское золото и драгоценные камни, то, на обратном пути, спецгруппа, без лишнего шума, должна захватить их.
– Владимир Ильич, думаю, что не лишним будет об этом балагане не знать и товарищам из ЦК и политбюро, пока этот бандит не будет пойман, дабы никто из них не посмел усомниться во всесилии карающего меча партии и надёжности её щита. А когда поймаем, можно и сообщить им об этом подлеце и его подлости, ибо свершаемая нами кара – наш самый надёжный щит от всякого рода сомнений и искушений, которые, если в души закрадутся, то на многое антипартийное станут способны побуждать! Ублюдки украли у нас золота и драгоценных камней: соборов на пять – шесть, по сравнению с общей массой золота и драгоценных камней изъятых и изымаемых нами из «Божьих дворцов», это незаметно. А если они ещё раз за золотом и каменьями туда сунутся (что, скорее всего, не произойдёт, нюхом чую: не такие они глупые звери, чтобы на ловца бежать), то у себя в застенках я их свинцом сполна нагружу, а если и не сунутся – всё равно, рано или поздно, он их догонит. Живыми ли, или мёртвыми, но всех их, даже из-под земли достану! Ни один нигде от чекистов не скроется!!
– Согласен с тобой, Феликс, в том, что незнание об этом балагане пойдёт товарищам из ЦК и политбюро только на пользу, пока «балаганная труппа» не провалилась. Но ты должен не на словах, а на деле, найти и арестовать этих наглецов! Это дело партийной, моей и чекистской чести!!! Да, здесь похищенные драгоценности не столь важны, в конце концов, церковного золота, оставшегося в наших руках, не на одно стадо золотых тельцов может хватить, а драгоценных камней осталось куда больше, чем находится в коронах ещё недобитых нами монархов. Ты чуешь, что эти звери не столь глупы, чтобы опять вернуться к складу, а моя интуиция сейчас подсказывает мне, что они достаточно умны, чтобы оставить пустым склад, и в дураках засаду!! И думаю, что истина лежит здесь не посередине, а на уровне моей интуиции. Так что, на самом деле, свози всю оставшуюся «золотую телятину» и ценные каменья в Московский Кремль, здесь легче будет обеспечить их учёт и контроль, и сподручней будет из этого сырья такого «телятю» создать, который всю мировую империалистическую стаю забодает!! – в шутливой форме приказал Ильич, и затем серьёзным тоном добавил: – Но следи, чтобы проходимцы у нас алмазный фонд, Оружейную палату и весь Гохран не спёрли!! За музеями тоже лучше приглядывай, а то за границу загнать весь этот антиквариат не успеем, как сами по миру пойдём с протянутой рукой. А это ныне недопустимо! Кровь из носу и кровь из врагов, а недопустимо! Запомни: германское золото обеспечило нашу Российскую пролетарскую революцию, а золото из России должно обеспечить мировую социалистическую революцию!! Обеспечить наш мир!!! Архиважно, также, из церкви дух вышибить, чтобы от христианской веры, в конце концов, и духа не осталось, ни надежды, ни любви!!! Как, впрочем, и от иной чуждой нашей идеологии «опиумно-сивушной» заморочки! Нужно использовать для этого все средства и силы: репрессии и воинствующий атеизм. Религию мы от государства отделили, а воинствующий атеизм есть политика нашего государства, без государственной поддержки он бессилен! Без нашей поддержки, он – чёрте что, а с поддержкой, он дьявольски силён!! Необходимо, чтобы к десятой годовщине Великого Октября, со смердящим религиозным душком прошлого удалось справиться полностью, на подконтрольной нам территории. Дабы весь мир узнал, что мы – большевики и есть истинные и непобедимые израильтяне, ибо мы всегда боролись с Боженькой, и мы его победили в России!! И он должен быть разгромлен за рубежом окончательно, как кичливый Наполеон!!! Это послужит дополнительным моральным стимулом пролетариям всех стран, как к победе в мировой пролетарской революции, так и к построению на Земле мирового коммунизма, взамен призрачного рая, или слабоумной, идиотской нирваны!!! Ведь даже наш малограмотный Будённый миллионов Будд стоит, ибо он просветлён революционным огнём и «просветил» им не один стоявший на его пути монастырь! Только тогда, когда от Божьих храмов в душах масс не останется камня на камне, только тогда будет построен прочный коммунизм! Да, так вот: наказывать тебя за нынешний промах не буду, ибо, несмотря ни на что, надеюсь, что тебе, в конце концов, удастся их поймать. Да и надеяться-то в этом деле больше не на кого, но постарайся, чтобы эта надежда не умерла вместе с тобой, а сбылась при твоей жизни! Когда же поймаешь всех этих негодяев, разрешу похвастаться перед товарищами, и сам похвалю! Желательно, конечно, чтобы ты их поймал до наступления коммунизма, ибо при коммунизме всё это драгоценное дело просто обесценится! Но если они до коммунизма у нас ещё горы этого драгоценного дерьма нахапают, то я тебя самого, батенька, с обычным дерьмом смешаю! Да, и не забудь о коммуникативных девушках из коммутаторской, ибо разговор-то наш получился «не телефонный», – напомнил Ильич.
– Не забуду! «Светлая память» им обеспечена! – с тенью чертовски чёрного юмора заверил Дзержинский.
– Ну, ладно, хватит рот разевать и уши развешивать, а то золото провороним, и камня на камне не оставят нам от драгоценностей проворные гады! Свози драгметалл и драгкамни в нашу Кремлёвскую цитадель, и лови этот оборзевший криминал! – закончил разговор Ильич.
Тем временем, грузовик с церковными ценностями выехал за пределы города и, немного проехав по лесной дороге, остановился у охотничьего домика. Ценности сгрузили в заранее подготовленный для них погреб домика. Обеспечив себе прочный фундамент, Яков и его молодцы сели за стол, и, по случаю удачного дела, крепко выпили и плотно закусили. Банда основательно залегла на золотое и каменистое дно, и «загудела» словно пчелиный улей. Так «распыляя» драгоценное дно, они и «прогудели» около двух золотых для себя годков. Но, когда уже казалось, что буря ОГПУ их миновала, пришла малява от Анны, о том, что Сарру «замели». «Замели» её в январе 1924 года, и начало года грозило стать концом жизни банды, ибо если развяжут Сарре язык, то он до банды доведёт! А навсегда укоротить ей язык банда никогда не решалась, поскольку хитра была шельма и высоко летала, могла и мёртвой отомстить: заранее, если что, наводку для ОГПУ в надёжном месте и надёжных руках оставив. Только и была надежда у банды, что все следственные органы Сарра в мудаков сведёт и ночной бабочкой от них упорхнёт.
Глава 6
Август 1922 года
В этот тёплый солнечный денёк Ильич отправился на охоту, ловко ускользнув от своей личной охраны, ибо безумно обожая охоту, он терпеть не мог, чтобы кто-то стал свидетелем его промахов в любых делах и даже развлечениях. Если же удача на охоте ему изредка улыбалась, а охотничий трофей был слишком тяжёл, то охранники, по сообщённым Ильичом координатам, находили его трофей и, торжественно, приносили в усадьбу, к ногам хозяина. Но Ильич посылал часть охраны за своим трофеем и в тех случаях, точнее говоря: закономерностях, когда его трофей был лишь на словах. И охранники, боясь гнева Ильича, за то, что не нашли якобы убитого им медведя, приносили ими убитого медведя, выдавая его за искомый трофей Ильича, а Ильич «милостиво не замечал подмены». Шкуру неубитого им медведя Ильич никогда не делил, а забирал себе целиком, как и все иные трофеи, ибо его сильной и цельной натуре любой делёж был «не по нутру», он мог пойти на делёж только под реальной угрозой потери всего. Охрана же получала от хозяйки суровое наказание за недосмотр за Ильичом: с молчаливого согласия хозяина, она посылала горе-охранников не «куда подальше», что было бы раем для них, а в места не столь отдалённые, или весьма отдалённые. Охрана заменялась часто, ибо столь же часто сбегал от своей охраны Ильич – дока в разнообразных видах надувательства даже видавших виды людей! Дабы сбежать незаметно, он не брал с собой даже верных собак.
«Практика уже многократно подтверждает, что мои побеги со всех сторон выгодней, чем „отправлять в расход“ охранников, если они станут свидетелями моих промахов – это был бы излишний расход, а точнее: не доход казне. Нет, пусть уж лучше они за свои промахи в охранной работе, поработают в концлагерях в качестве зеков, да поучатся охранной работе на примерах тамошней охраны! Пусть учатся, учатся и учатся! Даже если этим профанам потребуется век там жить и век учиться – нет проблем! Потому что долгосрочная и архинадёжная моя охрана – эта та, которая охраняет меня от неблагонадёжных масс, находящихся в местах для концентрации всей этой сволочи с гнилым интеллигентским душком и преступной малосознательностью. Ведь к стабильной безопасности мы идём самым недолгим и безопасным путём: тотальным превентивным нападением на наших реальных и потенциальных врагов – это наш лучший шаг к нашей лучшей защите, а затем следует или уничтожение врага на месте, или, что хуже для него, но лучше для нас: его дармовая работа в концлагерях. Красная Армия, военно-морской флот, ОГПУ, милиция и концлагеря свою работу знают, они – моя лучшая охрана! А „обложившей“ меня самого охраны мне не надо! Но что поделаешь, если даже лучшая моя охрана бессильна спасти меня от излишней и назойливой заботы вечно паникующей Нади! Она навязывает мне под видом личной охраны своих соглядатаев, как видно, мнит, что на охоту я хожу за деревенскими девками, или боится, что променяю её на более сексапильных, чем она, кикимор или Бабу-Ягу. Надька – безнадёжная дура, понять не может, что в памяти народной я должен оставаться безошибочным вождём, словно непромахивающийся вожак стаи! Массы должны понимать, что мои изречения об ошибках и их исправлениях относятся к ним, а я не выделяю свою гениальную исключительность из правила, лишь из скромности и необычайно требовательного к себе отношения! Свидетелей иного быть не должно, они даже более опасны для государства, чем „Свидетели Иеговы“!! Ну, да ничего! Для меня и личная охрана – не преграда! А уж о какой-либо опасности для меня в лесу и речи быть не может, ибо от своих человекообразных врагов я архизащищён, а никто другой мне и подавно не страшен, ведь нет зверя страшнее, чем человек, и нет человека могущественнее, чем Ульянов-Ленин!! В сравнении со мной, волчья стая – это зайчата лопоухие, сосунки безобидные, заячий помёт! Да и вообще: волков бояться – в лес не ходить, смерти бояться – не жить!!» – думал Ильич, проворной походкой, с ружьём на плече, шагая по чудесному подмосковному лесу. Воздух, наполненный солнечной энергией и запахом хвои, переполнял энергией Ильича, а сказочная красота окружающей природы привела его к мысли о Капри. О, Капри! О, пьянящее море у твоих берегов! Ильич, слегка захмелев от головокружительной сладости воспоминаний «давней выдержки», остановился на зелёной полянке, под раскидистой сосной. Рядом с деревом возвышалась огромная куча муравейника, и казалось, что он кипит, как Тульский самовар, работой сотен тысяч своих обитателей. Ильич, прищурившись, с интересом стал разглядывать это яркое проявление жизненной энергии. Он был политиком, а не мирмекологом, и поэтому взглянул на это явление с общественно-политической точки зрения, но под несколько иным углом, нежели Соломон в Притчах, и совсем не так пессимистично, как пророчествовал Герберт Дж. Уэллс в рассказе «Царство муравьёв».
«Вот из кого эволюция могла бы сотворить идеальное общество людей, будь она чуточку «разборчивей», – с досадой подумал Ильич, и продолжил свои рассуждения вслух перед муравьями, словно речь на митинге перед народом: – Впрочем, муравьи, как видно, более совершенная ступень эволюции в направлении организации работы сообщества, дисциплины и КПД, нежели люди! Муравьи доказали это не на словах, а на делах, а форма муравья оптимально соответствует своему внутреннему содержанию! Активная трудовая жизнь муравьёв генетически обусловлена, и служит всеобщему благу родного муравейника, его процветанию и процветанию окружающей природы. А человек, осознав необходимость, перекладывает её на шею другого человека – ещё не осознавшего необходимости, чтобы не осознавший делал всё необходимое, для удовлетворения потребностей осознавшего. Поэтому-то Спиноза и Маркс с Энгельсом называли необходимость свободой, для осознавших и познавших эту необходимость, и, можно сказать, хомутом для не осознавших. «Божественная» же свобода не для мира сего! А так как бытие определяет не только сознание, или его отсутствие, но и направление эволюционного изменения живых существ, то мы создадим для масс такие условия жизни, что их эволюционное развитие пойдёт в нужном нам направлении. Организовать массы и добиться автоматизации навыков их работы до степени организации и исполнения работы в муравейнике – вот наша наиважнейшая задача! Только такой общественный строй покажет более высокую производительность труда по сравнению с империализмом! Да будет государство-муравейник, основанный на тотальной дисциплине труда! Для достижения этой цели, мной уже было проявлено немало творческой смекалки, и затрачено много сил, и ещё немало предстоит потрудиться, прежде чем движение курсом на коммунизм примет необратимый характер. Труд же, создавший из обезьяны человека, очевидно, не был творческим, а был по обезьяньи подражательным, то есть жалкой и искажённой копией настоящего труда. Иначе говоря, искажённой копией создания идеального человека – человека коммунистической формации, описанного в трудах классиков марксизма-ленинизма! Оттого-то так много недоделок и такое обилие обезьяньих рудиментов во внешнем облике и психике человека! Марксизм-Ленинизм же – это новейшее направление эволюции человечества. Вначале, мы пролетарской революцией создали базу государства-муравейника, защитили и оградили её от напастей извне, а немного погодя, ликвидируем нэпманов и кулачество (кулачным правом сильного), как класс – последний недобитый класс не в меру «сознательных» паразитов. А затем, всепобеждающая логика развития марксистско-ленинской новейшей эволюции, из человека-обезьяны, человека-свиньи и даже «нелюди», создаст человека-муравья, по своему трудовому долгу (трудовой дисциплине) и КПД. И если, в результате новейшей нашей эволюции и социальных экспериментов, человечество и впрямь совсем превратится в рабочих муравьёв, значит облик рабочего муравья – самый идеальный облик жителя коммунизма – жителя, в котором всё прекрасно, и которого по праву можно назвать: чело века коммунизма!! Это несравненно лучше, чем перерождение человечества по пророчеству Г. Уэллса в элоев и морлоков, описанных в его фантастически популярном романе «Машина времени». Наши планы реалистичны, они не сродни мифу о том, что Зевс создал трудолюбивый народ из муравьёв! И я об заклад готов биться, что жителям города Мирмекий было столь же далеко по КПД до муравьёв, как и до научного коммунизма! А наши планы атеистичны и научны – без преувеличений и, хотя и манят, но без маниловщины!! – продолжал грезить вслух «Великий мечтатель». – А то некоторые вообразили себе жизнь сладкую и твердят: «Семья – это ячейка общества», будто это сотовая ячейка полная мёда, а они сами – только и будут летать с цветка на цветок, как пчёлы, и жрать, как трутни! Это мечты, оторванной от земной жизни, рождённой летать в несбыточных мечтаниях пархатой интеллигенции, на деле распространяющей лишь гнильцу и паразитов! А вот муравьи сами тлю и пасут, и доят, а тлетворного влияния не распространяют. Человек-муравей, это звучит гордо! Трудягу муравья воспели в крылатой басне: Эзоп, Лафонтен и Крылов!!! Но мы не будем соловья баснями кормить, а, засучив рукава, окажем всестороннюю помощь эволюции революционными метаморфозами с человечеством, дабы она не «забуксовала»! О, это будет прогресс хоть куда! А государство – что надо! Воистину, рабочие муравьи напоминают могильщиков империализма, а сам муравейник – его могилу!! А близится время, когда весь Земной шар станет могилой империализма и всеобщим муравейником!! Всемирный муравейник труда непременно будет построен, ибо из всей классификации людей, мы оставим в живых только рабочий класс – от него более короткий эволюционный путь до рабочих муравьёв. Именно рабочих муравьёв, а не муравьёв-рабовладельцев, муравьёв-паразитов, тропических муравьёв сельвы, движущихся голодными ордами, – нет, вся эта мура подлежит истреблению и будет нами истреблена как эксплуататорский класс. Конечно, можно было бы и всех людей уничтожить, чтобы они не мешали истинному челу века – рабочим муравьям жить и трудиться, но это было бы по-свински, надо предоставить, хотя бы рабочим, условия для исправления не могилой, а эволюцией! Рабочему классу не страшны никакие жертвы на этом пути, он всё преодолеет. А жертвы неизбежны, они необходимы для естественного и искусственного отбора лучших, и лучших из лучших – тех, кто достоин такой жизни в едином трудовом муравейнике! Нестрашны и необходимы жертвы и этому трудовому муравейнику – прообразу грядущего мирового, чтобы слишком жирно не было, а было всё так, что Великий Лунарий и подвластное ему общество померкли бы в сравнение с ним, как меркнет Луна при восходящем Солнце!!
Отойдя на пару шагов от муравейника, Ильич направил ружьё и, «снайперским выстрелом», поразил дробью, пусть и не львиную, но изрядную долю рабочих муравьёв.
«А ведь, пожалуй, такое идеальное государство у этих насекомых существует только потому, что их царица-матушка „зрит только в корень“ и не суёт свой нос не в свои дела!» – как вспышкой, при выстреле ружья, озарила мысль голову Ильича и тут же погасла.
Главной потребностью каждого члена коммунистического общества станет потребность в общественно полезном труде!!! Непрерывно удовлетворяя эту растущую потребность, мы добьёмся того, что других потребностей у них не останется, ибо и отдых – это переход с одного вида деятельности на другой. Питаться и размножаться они будут не Святым Духом, а Священным Духом Марксизма-Ленинизма, воплощаемого ими в продукты их трудовой деятельности. Этот Универсальный Дух будет и побуждать их к общественно полезной деятельности, и контролировать своевременность принятия пищи, подобно своевременной заправки автомобилей, и следить за исполнением всего их жизненного расписания. Такова великая сила гипнотического внушения этого Духа!!! Мировая социалистическая революция и мировая эволюция масс, вдохновляемые этим Духом, приведут нас к желанной цели!! Это так же точно, как точен мой выстрел!! – словно дробью, «пальнул» словами Ильич, удовлетворённый метким попаданием в муравейник из тульского ружья и тем, что одним выстрелом удалось поразить столько движущихся мишеней, да ещё с расстояния, с которого они кажутся не больше блохи подкованной Левшой. Ильич перезарядил ружьё, и смело вошёл в чащу леса, напевая немудреный куплет: «Эх, мутация, нужна мутация, нужна мутация – для мудаков!» В след ему, из дыры муравейника, как из жерла пробуждающегося вулкана, повалил дым, но запах разгорающегося пожара подействовал на Ильича ещё более возбуждающе, чем аромат леса. Горячее желание охоты, отнюдь не за грибами, буквально распалило Ильича, и он, как матёрый хищник, взял верный след.
