Французский перец

– Жить будешь здесь. Всё. Иди. Скажи Егору, чтобы вещи помог перевезти.

Глава 26. Жильбер. Кошмар наяву

Живу у Елизарова. Мне отведена маленькая комната, размерами больше напоминающая собачью конуру. В ней едва помещается кровать и непритязательный шифоньер. Александр Васильевич использует меня не часто, но каждый раз незабываем. Фантазия у этого ублюдка работает на полную катушку. Боюсь, что однажды он зайдёт слишком далеко в своих экспериментах и убьет меня. Последняя его фишка – оставлять порезы на моём теле. Он делает не глубокие, но ощутимые надрезы на моих плечах и бёдрах. Медленно, не спеша погружает в плоть остро заточенное лезвие охотничьего ножа и внимательно смотрит за моей реакцией. Я стараюсь не показывать боли. Ему нравится смотреть, как меня ломает. Чем острее я реагирую, тем дольше мне приходится терпеть. Его возбуждает такая игра. Ему нравится чувствовать надо мной власть. Александр Васильевич упивается ею. «Жизнь на коленях» – теперь мой девиз. Моё тело изобилует всевозможными шрамами и ожогами, благодаря сексуальным забавам Елизарова. На спине – рубцы от кнута, на руках и ногах – порезы от охотничьего ножа, и это не считая многочисленных гематом и кровоподтёков. Наверное, у меня низкий болевой порог, или моё тело мобилизовано к принятию боли уже настолько, что я терпеливо переношу пытки в ожидании, когда же Елизаров наиграется.

Слава богу, что его часто не бывает дома. У меня остаётся время для Арно. Несмотря на, мягко говоря, дурной характер, у Елизарова есть и приятные черты. К примеру, он живёт по чёткому графику, поэтому я точно знаю, когда могу уехать из дома незамеченной. Все свое время, свободное от общества Александра Васильевича, я провожу в больнице.

Арно выглядит несчастным. Из ручки торчит катетер, через который непрерывно вливают лекарства и кровь. Ему делают химиотерапию. Моего малыша постоянно тошнит, и он почти ничего не ест. Кормлю его через силу. Арно тихо жалобно плачет, глядя мне в глаза. У бедняжки почти не осталось слёз. Его боль в тысячи раз превосходит мою. Она не отпускает ни днем, ни ночью. Бедный мой Арно! Как помочь ему? Врач говорит, что надеется на скорую ремиссию, и тогда лечение можно будет продолжить дома. Но куда я повезу его? Не к Елизарову же. Планирую снять квартиру и вызвать маму. Думаю, вместе мы справимся. Но ремиссия никак не наступает. Неужели всё так плохо? Через месяц впадаю в жесточайшую депрессию. Когда Арно уже полегчает?

Егор все знает о моем сыне. Он единственный, с кем мне удалось подружиться в особняке Елизарова. Рассказываю ему о своих проблемах, но это бывает очень редко. Он телохранитель и постоянно находится при хозяине. Егор мне сочувствует.

Врачи онкоцентра разослали запросы, куда только могли. Ищут для Арно донора. Я подала документы во все благотворительные фонды. В некоторых отказали, говорят, что не могут помочь всем. «Зачем же вы тогда беретесь за это?» – кричу в отчаянии в штабе одной из таких благотворительных организаций пышненькой рыжей девушке-волонтёру. Она моментально вспыхивает и отводит глаза. Понимаю, что не права, но меня несёт. Я не в силах смотреть, как медленно умирает мой сын. Денег, что выдает Елизаров раз в две недели, едва хватает на лечение и дорогущие лекарства. Но помимо них нужен донор. Где найти этого чертового донора? Доктора сделали анализ на совместимость Арно со мной. Я не подхожу. Вернее я могла бы подойти, но в России нет таких технологий. Надо ехать на Запад.

Лечащий врач успокаивает меня, говорит, что люди иногда ждут по несколько месяцев и даже лет. Не все доживают, не всем находится донор. Но надо верить. Пока веришь – есть надежда на выздоровление. Скорбно выдыхает и выражает сожаление, что отец Арно умер и не оставил ему ни братишек, ни сестричек. Говорит, что совместимость с братьями и сёстрами обычно выше. Я закрываю глаза. Его слова ранят меня в самое сердце. Господи, Эммануэль был сводным братом Арно. Он мог бы стать для моего сына донором. Насмешка богов, злая ирония судьбы. Как же так? Получается, что своей глупой страстью к Жильберу я погубила не только Эммануэля, но и собственного сына. Я сама во всем виновата. Сама. Но просто сидеть и сожалеть я не могу. Мне надо действовать, надо что-то сделать, чтобы спасти Арно. В голову приходит сумасшедшая мысль – Пьер. У него большие связи, я уверена, что Драка сможет помочь. Однако риск слишком велик. Могу ли я доверять Пьеру, не побежит ли он докладывать обо всём Пуавру? Ведь они не просто родственники, а приятели.

Откидываю страхи и звоню Драка.

– Да!

– Это я, Пьер!

– Карин?! – удивлённо выдыхает. – Карин! – холодные интонации тут же сменяют знакомые тёплые ноты. – Где ты? Мы потеряли тебя! Жильбер с ума сходит, ищет вас!

– Знаю. Он хочет отобрать у меня сына!

– Погоди, погоди, Карин! С чего ты так решила? Он не сделает этого! Просто не сможет! Ты же юрист, и сама все прекрасно понимаешь!

– Нет, Пьер! – начинаю уже жалеть, что позвонила. Мне тут же хочется бросить трубку. – Ты ошибаешься!

– Погоди, не отключайся! Не вздумай отключиться! – словно читает мои мысли.

– Обещаешь ничего не рассказывать Жильберу?

– Но, Карин, это глупо! – делает попытку образумить меня.

– Ещё слово, и я сброшу вызов!

– Хорошо, хорошо! Только не отключайся!

– Сначала пообещай!

– Обещаю. Довольна?

– Вполне.

– А теперь говори – где ты, что с тобой?

– Я в Москве. Со мной всё хорошо. Но Арно… – я замолкаю, горло сжимают стальные тиски.

– Что с Арно? – не выдерживает паузы Пьер.

– Он в больнице…

– Как?! – голос ошарашенный. – Что с ним?

– У него лейкемия, Пьер.

– Что, Карин? Я не понял…

– Рак крови, – меня прошибает, я громко всхлипываю.

– Карин, Карин! Успокойся! Я приеду, и мы обязательно что-нибудь придумаем. Слышишь! Арно будет жить! Обещаю тебе. Ты мне веришь?

– Да, Пьер. Верю. Я буду ждать.

Реву. Меня все еще трясёт от разговора с Пьером. Мне ужасно хочется верить, что Драка решит все мои проблемы. Иду в туалет и долго мою лицо холодной водой в попытке успокоиться. Всё еще всхлипываю, гляжу на свое отражение в зеркале. С распухшим носом и набрякшими веками выгляжу просто безобразно. Смотрю на часы и понимаю, что времени, чтобы добраться до особняка Елизарова, у меня осталось совсем немного. Вызываю такси и напряженно жду приезда машины в фойе больницы. Как назло такси опаздывает на двадцать минут.

Влетаю в салон и буквально умоляю водителя поторопиться, но московские пробки делают свое чёрное дело. В особняке появляюсь намного позже запланированного времени. На пороге меня встречает угрюмый Егор.

– Александр Васильевич ищет тебя, – вздыхает, глядя на меня жалостливыми глазами. – Зол, как черт!

Сердце уходит в пятки. Понимаю, что меня ждёт суровое наказание.

– Где он?

– В кабинете, – Егор показывает рукой.

Делаю глубокий вдох и иду навстречу своей участи. Не стучась, отрываю дверь и захожу. Мне уже нечего терять. Знаю точно – будет бить.

– Вы искали меня? – смотрю прямо на застывшую в кресле фигуру. Ловлю ответный свинцовый взгляд из-под низко нависающих бровей.

– Где была? – игнорирует мой вопрос.

Нервно сглатываю и на миг виновато опускаю глаза. Ох, зря я это сделала!

– У сына, – врать не имеет смысла, Елизаров рано или поздно всё равно узнал бы, что я каждый день мотаюсь в медицинский центр.

– Тебе разрешали?

– Я не ду…

– Тебе разрешали? – повышает голос, обрывая меня на полуслове.

– Нет, но…

– Хватит! – хлопает ладонью по столу. – Мне не интересно твое блеяние.

– Я не оставлю сына! – гневно шиплю. Меня начинает трясти от негодования.

Подлетает ко мне и влепляет звонкую пощёчину с такой силой, что я пошатываюсь и едва удерживаю равновесие.

– Ещё слово, и я за себя не ручаюсь! – зло дышит, глыбой нависая надо мной. – Ты моя вещь! Моя! Поняла? Пока я тебе плачу! – больно хватает меня пальцами одной руки за лицо, – ты не имеешь права делать что-либо без моего разрешения!

Его лицо так близко, что я слышу его смрадное, пропитанное табаком и водкой дыхание.

– Дрянь! – толкает меня на пол и делает серию коротких ударов ногами в мой живот.

Из глаз сыплются искры, дыхание перехватывает. Тело звенит от моментально рассыпающейся по телу боли. Открываю рот, пытаясь сделать вдох, легкие разрывает от нехватки кислорода. Закашливаюсь. – А теперь встала и пошла одеваться! – орет он, отпрянув от меня.

Кряхчу и отрываю корпус от пола, упершись руками. Тяжело дышу, тело ломит, живот точно набит свинцом. Смотрю на него, скорчив болезненную гримасу и с трудом выплёвываю:

– Зачем? – изо рта течет.

– Поедешь со мной! Форма одежды парадная! И чтобы через час была внизу!

Мне хочется нахамить ему, выкрикнуть, что никуда я с ним не поеду, но у меня нет сил. К тому же я знаю, что слишком завишу от него. Пока не приехал Пьер, я всё еще завишу от Елизарова.

– Чё расселась, кобыла? Помчалась галопом! – брезгливо выдает он мне, косо поглядывая через плечо.

Поднимаюсь с пола, морщусь от боли и ковыляю в свою комнату выполнять приказ. Умываюсь и с трудом напяливаю на себя чёрное коктейльное платье. Макияж мне уже не осилить. Пусть довольствуется тем, что есть. Всё оставшееся время лежу на кровати, пытаясь собраться с силами. Через сорок минут, превозмогая боль, встаю с кровати и спускаюсь вниз, где меня уже ждёт Елизаров в компании своих телохранителей.

Садимся в машину и едем. Куда, я не спрашиваю, мне всё равно. Я всё ещё поглощена болезненным ощущениями. Автомобиль останавливается на Театральной площади. Очевидно, сегодня очередная премьера в Большом. Вокруг толпится народ. Фотографы, журналисты. Мелькают известные на всю страну лица. Стараясь сильно не морщиться, выбираюсь из салона.

Александр Васильевич подхватывает меня под локоть и больно сжимает.

– Морду попроще! – шипит сквозь зубы и притворно щерится. – И улыбайся! Улыбайся!

Натянуто улыбаюсь. Шутка ли – выдавить из себя улыбку после побоев. Вспышки фотоаппаратов слепят глаза. Поднимаемся по лестнице и заходим внутрь. В фойе, кажется, собрался весь столичный бомонд. Что-то обсуждают, здороваются, раскланиваются друг перед другом. Известные художники, музыканты, телеведущие, певцы. Особняком держатся толстосумы и бизнес-элита, высокомерно поглядывая поверх голов остальных собравшихся. Егор дышит в затылок Елизарову, не отходит ни на шаг.

Звезды шоу-бизнеса позируют фотографам, имеющим особые допуски. Александр Васильевич останавливается рядом с каким-то мужчиной и долго беседует. Представлять меня своему собеседнику не считает нужным. Я не удивлена, Елизаров в очередной раз доказывает своё низкое происхождение. В местах не столь отдаленных великосветским манерам не учат.

Звенит звонок, и мы устремляемся в зрительный зал. Телохранители остаются снаружи. Проходим в партер и недолго ищем свои места, похоже, у Елизарова здесь бронь. Мягко говоря, меня удивляет симбиоз Елизарова и Большого театра. На мой взгляд – это два несовместимых явления. Я давно не была в опере, но учитывая обстоятельства, особого восторга не испытываю. Единственное желание – поскорее сесть, чтобы немного облегчить свои страдания. Первый акт проходит на ура. Мне очень нравится то, что происходит на сцене. На какое-то время я даже забываю о боли. Александр Васильевич засыпает минут через пятнадцать после начала спектакля и позорно храпит до самого антракта. Как только в зале зажигается свет, просыпается, недовольно щурится и моргает.

– Чё, уже всё? – не сразу понимает, что происходит.

– Нет, только конец первого акта.

– А всего сколько?

– Три.

– Ну, ё-моё! – выдает с чувством глубокой досады. – Ладно, пошли! – встаёт и идёт на выход. Плетусь следом, мне велено не отставать ни на шаг. Возле дверей нас встречает Егор и провожает в театральный буфет, где уже толпятся люди. В антракте здесь накрыт фуршет. Мимо гостей прохаживаются официанты с закусками и спиртным. Елизаров ловит одного из них и заглатывает сразу несколько порций крепкого алкоголя, наверное, чтобы с таким же успехом проспать оставшиеся два акта. Мне предлагают вина, на что я отвечаю отказом. Мне не хочется ни пить, ни есть. Побои Александра Васильевича отбили у меня всякое желание пихать в себя что-либо. Брезгливо наблюдаю, как он жадно закусывает выпитое десятком миниатюрных канапе. Вскидывает взгляд и идёт кому-то навстречу, не успев дожевать. Невысокий полноватый мужчина – кажется, я его знаю, у него ещё такая восточная фамилия – встречает Елизарова радушной улыбкой. Пожимают руки и похлопывают друг друга по плечам, как старые друзья. Егор и я стоим поодаль.

– Карин? – слышу за спиной знакомый голос и вздрагиваю. Нет! Не может быть! Поворачиваюсь, чувствуя, как кровь отливает от лица. Жильбер! Перед глазами темнеет, пол плывет под ногами, и я вот-вот упаду. Подходит близко ко мне и, сдвинув брови, напряженно смотрит в глаза. Во взгляде смесь негодования, удивления и боли. – Как ты могла?

Крылья носа напряжены, натужно дышит.

– Почему ты уехала, ничего не сказав мне? – его голос набирает силу. – Где Арно?

Вижу, как он сжимает челюсти, поигрывая желваками.

– Ответь же! Где он?

Я мотаю головой и протискиваюсь сквозь толпу к выходу, попутно оглядываясь на Жильбера, остановленного крепкой рукой Егора. Мне хочется поскорее убежать от своего кошмара.

– Карин! – кричит, выглядывая из-за могучего плеча. – Постой, Карин!

Опрометью кидаюсь в дамскую комнату и закрываюсь в кабинке. Сердце гулко ухает в груди. Его голос всё ещё звучит в моих ушах. Нет! Нет! Нет! Этого не должно было случиться! Нет! Мотаю головой, всё еще не веря в нашу встречу. Внутри всё дрожит. Мне страшно, что Жильбер узнает, где находится Арно, и тогда, тогда… Нет, только не это! Я очень надеюсь, что Пуавр ни о чём не узнает. Меня охватывает ужас, когда я понимаю, что там, в буфете, остался Елизаров. Не заметить нашей стычки с Пуавром он не мог. Я очень надеюсь, что он не станет докладывать Жильберу, с кем пришел на сегодняшнюю премьеру. Слышу, как звенит звонок, возвещающий начало второго акта. Мне надо успокоиться и выйти. Но я не могу этого сделать, моё тело цепенеет от одной только мысли, что где-то там разгуливает Пуавр. Однако гнев Елизарова пугает меня не меньше. Если он не обнаружит меня в ближайшие несколько минут, то сегодня мне предстоит ещё одна пытка, которую я попросту уже не вынесу. Собираю волю в кулак и выхожу.

Поднимаюсь по ступенькам, слыша трубный голос Александра Васильевича, распекающего нерадивых телохранителей.

– А вот и ты! Явилась! – злобно зыркает в мою сторону. – А ну, пошла! – грубо толкает меня в спину.

– Что, уже уходим?

– А ты думала, я тебя развлекать сюда привёз?

Егор подает мне пальто. Одеваюсь так быстро, как только могу.

– Всё! Поехали! Нечего тут больше делать!

Встреча с Жильбером поселяет в душе тревогу. Всю ночь не могу уснуть, думая о том, знает ли Пуавр о моих отношениях с Елизаровым? Черт побери, даже если он ничего не знает, то не позднее, чем завтра, все российские СМИ раструбят о новой спутнице одного из богатейших людей страны. Ни капли не сомневаюсь в этом. И что тогда будет? Зачем только Елизаров потащил меня на эту премьеру? Разве он не знал, что Пуавр в России? Он не мог этого не знать. Сделал специально? Но зачем? Я очень надеюсь, что Драка приедет раньше, чем Пуавр успеет что-то предпринять. Пьер – моя последняя надежда. Но почему я так уверена в Драка? Они же родственники. И почему он не сказал мне, что Жильбер в России? Забыл? Не подумал? Или? Не хочет ли Пьер помочь ему? В моей голове столько вопросов, не находящих ответов, что она скоро треснет от натуги.

Глава 27. Елизаров. Последняя капля

После встречи с Пуавром не нахожу себе места. В каждом незнакомце вижу Жильбера. Сердце дико клокочет, стоит мне переступить порог онкоцентра. Я ужасно боюсь встретить его там, но ещё больше я боюсь не найти Арно. Обнимаю сына, а внутри всё дрожит от страха за моего мальчика. Мне страшно, что Пуавр всё-таки доберется до него. Что-то подсказывает мне: наша встреча в театре была не случайной. Жильбер здесь, чтобы разлучить меня с моим Арно. Мой Арно. Мой любимый малыш.

Проходит два дня, и мой кошмар становится явью. Придя в больницу, я узнаю, что Арно перевели в отдельную палату. Внутри сжимается от нехороших предчувствий. Дежурная медсестра провожает меня к сыну. Каждый шаг даётся с трудом. Небольшой больничный коридор кажется мне бесконечным. Наконец оказываюсь возле дверей палаты «люкс». Жильбер сидит у кроватки Арно. Держит малыша за руку, глади по голове и что-то ласково приговаривает. Мир перед глазами смазывается, расплывается, точно акварельные краски, нанесённые на влажный белый лист. Смаргиваю слёзную пелену и делаю шаг внутрь. Тело бьет мелкий озноб. Словно завороженная, смотрю на открывшуюся взору идиллию. Когда-то давно, в прошлой жизни, я мечтала увидеть их вместе – Арно и Жильбера. Но сейчас это зрелище повергает меня в шок. Я не верю. Не верю своим глазам. Этого не может быть. Это всего лишь сон, навеянный моими страхами. Еще немного, и я проснусь.

За какие-то несколько секунд, точно старая пожелтевшая кинолента, перед глазами проносится вся моя жизнь. Вскоре Арно замечает меня. Морщит болезненно бледное, будто подсвеченное изнутри личико и начинает хныкать. Пуавр поворачивается и долго смотрит на меня, прежде чем начать говорить.

– Вот видишь, Арно. Она пришла. Как я и обещал.

Делаю несколько неуверенных шагов и подхожу к кроватке сына.

– Я здесь, мой хороший, – губы предательски дрожат. Ощущение неотвратимости будущего охватывает меня. Как же страшно потерять Арно. Наклоняюсь и целую сына. Мне хочется взять его на руки, прижать к себе и не отпускать, но я не могу. Очередная капельница, подключённая к крохотной ручке, не позволит мне этого сделать.

– Карин, нам надо поговорить, – подзывает сиделку жестами и показывает ей, что хочет побеседовать со мной за пределами палаты.

Выходим в коридор, и та мягкость, с которой он говорил до этого, тут же куда-то улетучивается. Берёт меня под локоть и ведет в небольшой холл возле лифтов.

– Почему ты не позвонила мне, когда он заболел? – слова сыплются холодным градом, ударяя по самому больному. – Почему я узнаю обо всём от посторонних людей?

Смотрит колким пристальным взглядом.

– Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы он тоже умер?

Молчу, виновато поджав губы. Тяжело дышит, не отрывая глаз от моего лица. Что он хочет от меня услышать? Он и так всё прекрасно понимает. Разве нет?

– Ответь мне, почему?! – хватает меня за плечи и грубо встряхивает. – Смотри в глаза! Почему?! – гневно шипит. В голосе злость и негодование.

– Кто? – вырывается у меня. – Кто тебе рассказал? Пьер, да? Это Пьер?

– Какая теперь разница! Ты не об этом должна думать! Твой сын умирает! Ты хоть это понимаешь?!

– Это Пьер… – выдыхаю я, констатируя факт. Ну конечно же, это он! Кто же ещё! Как я могла ему поверить? Наверняка после нашего разговора он тут же позвонил своему дорогому родственнику. Поэтому-то он ничего не стал рассказывать о Жильбере. Всё сходится. Какая же я дура! Дура! Дура! Ругаю себя за свою опрометчивость.

– Я договорился с одной из лучших клиник. Арно ждут в Израиле.

Слова Пуавра смазываются, тонут в поглотившем меня отчаянии. Он хочет увезти от меня моего мальчика. Жильбер хочет отнять у меня сына. Почему, Пьер? Почему? В черепной коробке бьётся лишь одна мысль: «Драка меня предал!»

– Ты должна подписать документы на сопровождение Арно.

Боже, ведь Драка обещал сегодня встретиться со мной. Но зачем? Зачем же тогда? Зачем?! Чтобы посмеяться мне в лицо? Рассказать, как они ловко меня провели? Неужели Пьер так и не простил мне того, что я ему отказала? Это его месть за отвергнутую любовь? Меня трясёт, я начинаю молча рыдать. Я одна. Меня предали! Какая же я дура!

Жильбер не выдерживает моей истерики, забывается и орёт:

– Слышишь?! Если хочешь, чтобы твой сын остался жив, ты должна подписать бумаги!

– Ты заберёшь Арно, – внутри все дрожит. – И я никогда больше не увижу его. Никогда… Ты не дашь… Ты заберёшь его у меня… Заберёшь… Арно мой… Мой. Он только мой…

Слёзы частят, чертя на щеках холодные дорожки, скатываются к подбородку и капают вниз, оставляя на одежде тёмные мокрые пятнышки.

– Да очнись ты, наконец! – Пуавр в очередной раз грубо встряхивает меня, больно сжимая плечи. Шипит сквозь плотно стиснутые челюсти: – Идиотка! Я хочу спасти его! Бумаги! От тебя мне нужны только бумаги! Если Арно умрёт, я тебя уничтожу! Слышишь?!

– Арно мой… Мой, – вою в ответ, не в силах справится с истерикой. – Он мой… Мой… Мой…

Хлёсткая пощёчина обжигает мне лицо и даёт прийти в себя.

– Прекрати ломать комедию! Жизнь Арно – вот, что сейчас главное! Не ты! А он! Он! Черт возьми! Он! – глаза Пуавра мечут молнии.

Затравлено гляжу на него, громко шмыгая носом. Делает глубокий вдох и продолжает уже спокойно:

– Мы сейчас с тобой садимся в машину и едем к консулу. Как только бумаги будут готовы, мы с Арно уезжаем в Израиль.

– А я?

– Мне всё равно, что ты будешь делать… Пусть о тебе заботится твой новый любовник!

Последняя фраза, брошенная пренебрежительно, жгучей болью врезается в сердце. Жильбер всё знает! Он всё знает! С силой зажмуриваюсь, не желая видеть брезгливость в его взгляде. Елизаров и я. Понимаю, как это выглядит. На что я рассчитывала? Выйти в свет с олигархом и остаться незамеченной?

Хватает меня за руку и буквально волочит к лифтам. Я унижена и раздавлена. Чувствую себя последней дрянью. Запихивает меня в знакомый автомобиль. Тот самый, на котором Пуавр передвигается по Москве, когда бывает в России. Безвольно подчиняюсь ему, точно тряпичная кукла. Разве для Жильбера существуют очереди и предварительные записи? Нет, он второе лицо в одной из крупнейших международных торговых компаний. Не сомневаюсь, что в консульстве для него сделают исключение. Вскоре мои ожидания оправдываются. Нас принимают почти сразу.

В груди нестерпимо ноет, когда ставлю свою подпись в нужных местах. Ну вот и всё! Жильбер увезет моего мальчика, и я никогда не увижу его. Из здания посольства выхожу полностью опустошённая, будто из меня вытряхнули внутренности. Бреду по тротуару, не понимая куда и зачем. Могу ли я вернуться к Арно? И имеет ли теперь смысл встреча с Драка? Моя жизнь закончилась. Точка. Её больше нет. В голову лезут дикие мысли о самоубийстве. Отмахиваюсь от них, как от назойливых мух. Жильбер увезет Арно за тысячи километров от меня. Арно будет жить. Будет. У него будет шанс. Наверное, я плохая мать, раз допустила, чтобы он заболел. Раз так долго боялась просить помощи у Жильбера. Все мои попытки спасти сына теперь кажутся глупыми и нелепыми. Ради чего я терпела издевательства Елизарова? Зачем всё это было? Зачем? Я ужасная мать. Наверное, я не достойна своего сына. Но видит Бог, я люблю его больше жизни! И потерять Арно – для меня самое страшное наказание.

Назойливое дребезжание телефона в кармане пальто прерывает ход моих невесёлых мыслей. Достаю смартфон и с безразличием смотрю на вызывающий номер. Зачем отвечать Драка? Сбрасываю вызов, но телефон вновь начинает противно пиликать и вибрировать в зажатой ладони.

– Алё! – я не жду от Пьера оправданий, нажимаю зеленую иконку скорее машинально.

– Карин? Где ты? Я уже полчаса жду тебя?

– Зачем?

– Как? Мы же договорились? – недоумевает Пьер.

– Для чего нам встречаться, если ты обо всём рассказал Жильберу?

– Я?!

– Я только что подписала бумаги на вывоз Арно из России. Надеюсь, ты доволен.

– О чём ты говоришь, Карин?

– Не лги мне, Пьер! – морщусь я. – В твоем исполнении это выглядит отвратительно.

– Карин, поверь, я никому ничего не рассказывал.

– Но откуда он тогда узнал? Разве не ты сказал ему, где искать Арно?

– Карин, это не я! Поверь! Я даже не знаю, в какой больнице он находится.

– Да? – начинаю припоминать наш разговор. А ведь точно, я ничего не говорила Пьеру о больнице. Тогда откуда? Тут меня осеняет – Елизаров! Я же сама обо всём рассказала его телохранителю. Сама вручила этому садисту ключи от всех моих секретов. Собственноручно сдала пароли и явки. Неужели я думала, что цепной пёс скроет от хозяина, как оказалось, такую важную для него информацию. Возможно, Елизаров сам приказал Егору разговорить меня. Но зачем ему это? Зачем?

– Так тебя ждать?

– Прости, Пьер, не сейчас! Кажется, у меня появились дела. Перезвоню позже.

Пазл начинает складываться. Ну конечно же! Как бы Жильбер справился без посторонней помощи? Это Елизаров помог ему в больнице. Пуавра, знающего по-русски от силы три слова, никто бы и слушать не стал. Это все он! Он! Елизаров! Я готова задохнуться от злости и негодования. Но для чего он это сделал? Какой ему интерес помогать Пуавру?