Зачарованная

Голову пронзает что-то острое и невидимое глазу. Я морщусь, и с губ срывается жалкий стон. Чары Эстрильды тисками сжимают внутри меня то, что еще секунды назад было наполнено жизнью и силой. Я несколько раз моргаю, глядя в жестокие глаза своей госпожи. Кажется, уже и не помню, чего сейчас лишилась. Оно и к лучшему. Мне совершенно незачем обо всем этом думать.

Эстрильда отпускает меня и, скривив от отвращения позолоченные губы, вытирает руку о салфетку.

– Прочь с глаз моих, Должница, – рычит она. – И не показывайся, пока я тебя не призову.

Приказ дрожью проходится по телу, приводя в действие Обязательства. Я спешно вскакиваю на ноги, разворачиваюсь и, обогнув стол, направляюсь к галерее. Путь мне преграждает мужчина в синих одеяниях.

– Я возьму это у тебя, Клара Дарлинг[5], – спокойно говорит принц.

Я смотрю в глаза, вокруг которых пролегли глубокие тени, и прикипаю к ним. В этих глазах сталь и горечь, резко контрастирующие с невозмутимостью тона. А в глубине, на дне расширенных черных зрачков – столь густая, столь отчаянная тьма, что можно с легкостью в нее упасть и потеряться.

Почему он так на меня смотрит? Словно видит во мне наистрашнейшее чудовище на свете.

Я осознаю, что все еще сжимаю в руках книгу. Принц протянул к ней ладонь, но не будет выхватывать ее, не в этот раз. Я должна вернуть ее сама? Это какая-то проверка? Если да, то не понимаю, что он хочет проверить и зачем. Сделав глубокий вдох, осторожно кладу книгу на ладонь принца.

Он берет ее под мышку и учтиво кивает. Этим кивком он не благодарит меня, а отпускает.

Подхватив юбки, взлетаю по лестнице на галерею. Артисты дружно отступают, освобождая проход. Не обращая на них внимания, я подкрадываюсь к перилам и смотрю сквозь прозрачную занавеску на разыгрывающееся в зале неожиданное представление.

Принц подтаскивает стул к королевскому столу и с грохотом ставит его рядом с Эстрильдой. Проигнорировав брошенный кузиной уничижительный взгляд, он накладывает себе в тарелку фрукты в сверкающем сахаре, выбирает сочный персик и, повертев его, откусывает кусок. Жуя, наклоняется через Эстрильду, чтобы взглянуть на короля.

– Я тут слышал, отец, что сегодня ты объявишь имя наследника.

Молчаливо сидящие гости замирают на своих местах. Они не знали о цели сегодняшнего пиршества или их неведение притворно? Здесь, в Рассветном дворе, никогда ничего не знаешь наверняка. Все может быть лишь частью какой-то игры.

Лодирхал поднимает кубок и, помешав его содержимое, деликатно отпивает.

– И в самом деле, время пришло, – произносит он, сделав еще один неспешный глоток. – Я наконец принял решение.

– Потрясающе! – принц доедает персик и кидает косточку в пустую чашку Эстрильды. На ее испепеляющий взгляд отвечает улыбкой. Сдвинув стул назад, закидывает ноги на стол, скрещивает их и откидывается на спинку. Балансируя на двух ножках стула, сплетает пальцы на затылке и прикрывает веки. – И кто же будет наследником? Верится мне, что не моя прекрасная сестрица Эстрильда. Это было бы слишком предсказуемо.

С лица моей госпожи сходят все краски. Если раньше в ее глазах читалось отвращение, то теперь они просто пылают от ненависти и гнева. Но помимо этого в них плещется страх. Настоящий страх. Наверное, до этой самой минуты ей не приходило в голову, что Лодирхал может выбрать в наследники кого-то другого. Не сына же, разумеется.

Тяжело вздохнув, король резко ставит кубок на стол. На белоснежную скатерть кровавым пятном ложится упавшая капля напитка. Лодирхал долгое мгновение пристально смотрит на сына, затем обводит взглядом собравшихся.

– Я долго раздумывал над выбором наследника, – медленно произносит он, тщательно подбирая каждое слово. – Думал о благе Аурелиса и его положении среди других дворов Эледрии, о том, кого лучше всего облечь властью, чтобы он повел за собой подданных в светлое будущее. И хотя веления сердца зачастую сбивают с пути, великий король всегда знает, когда до́лжно прислушаться к голосу разума.

Лодирхал встает и вытягивает руку в жесте королевского благословения. Его ладонь опускается на голову сидящего рядом Ивора.

– Священным именем великой богини Анаэрин и именами трех ее небесных братьев и трех ее небесных сестер перед всеми вами провозглашаю своим наследником и суверенным королем Аурелиса Ивора Иллитора.

ПРИНЦ

– Как прошло пиршество, Ваше Высочество? Оправдались ли ваши ожидания?

Лоуренс, мой верный Должник и слуга, наклоняется за скинутым мной на пол искусно расшитым плащом, затем ловко подхватывает на лету пару запонок, которые я, выдернув, бросаю через плечо. Я даже не оборачиваюсь удостовериться в этом, давно уже доверяя его рефлексам.

Устало приваливаюсь к изножью огромной кровати, занимающей половину моих покоев. Дыхание сбивается, и я с трудом пытаюсь протолкнуть в легкие воздух.

– Оправдались, Лоуренс, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Даже с лихвой.

Слышится звон стеклянной посуды. В следующую секунду подошедший слуга протягивает мне бокал с крепким напитком. У меня сводит желудок, но я беру его и залпом выпиваю содержимое. По позвоночнику бежит дрожь, и бокал летит через плечо, так же как и запонки. Звона разбитого стекла нет. Видно, Лоуренс и его умудрился поймать.

– Я увидел их во всей красе убогих чар и кошмарных нарядов, – продолжаю, снова овладев своим голосом. – Сие зрелище исцелило меня от желания вернуться в Аурелис.

Перед внутренним взором невольно возникает Ивор с его самодовольным лицом. Он знал, чтоб его, о намерениях моего отца. Эстрильда – нет. Хоть это утешает и радует. Разъяренное лицо кузины стоило всех ударов, что преподнесла мне судьба этим вечером.

Но Ивор. Из всех возможных претендентов отец выбрал Ивора…

Я закрываю глаза. Без толку. На этот раз образ Ивора предстает передо мной не в зале Бирорис, где его раболепно восхваляют придворные Аурелиса. Нет, еще хуже. Он стоит в библиотеке. И так на нее смотрит… Самоуверенно и торжествующе.

Собственнически.

Рука сжимается в кулак.

– Я приготовил для Вашего Высочества ванну, – голос Лоуренса прорывается сквозь болезненную пульсацию в голове. Человек привычно хлопочет, наводит порядок в созданном мной беспорядке, вешает плащ в гардероб, убирает запонки в укромный уголок. Он не понимает, что в моей душе сейчас царит буря. А может, на самом деле понимает больше, чем мне бы того хотелось, но тщательно это скрывает.

– Прекрасно, – нелюбезно рыкаю я. – Давай смоем с меня аурелианскую грязь, пока она не въелась в кожу и не просочилась в кровь.

Я отталкиваюсь от изножья постели, и пол уходит из-под ног. Стиснув зубы, медленно пересекаю комнату, направляясь в ванную. Такое ощущение, будто я плыву сквозь туман.

Когда я дохожу до открытой двери и вдыхаю ароматный пар, Лоуренс спрашивает:

– А юная леди? Библиотекарь? Она оправдала ваши ожидания?

Я замираю. Внутри все неприятно сжимается. Возможно, это очередное последствие пережитого вечером напряжения, и только.

Хороший вопрос. Оправдала ли она мои ожидания? Развеялись ли все сомнения, тревоги и злость, что я испытывал при мысли о предстоящей с ней встрече, когда я увидел ее нынешним утром? Увидел ее лицо, решительное и сосредоточенное при ловле пикси. При виде меня на нем отразилось потрясение. Потрясение и лишь мимолетная тень страха.

Ей бы следовало бояться меня куда больше. Учитывая то, как прошла наша последняя встреча, она должна была дрожать от страха. Эстрильда позаботилась об этом, запечатав не только ее силу, но и воспоминания. Что ж, возможно, это и хорошо. Хорошо, что она не думала обо мне пять этих долгих ужасных лет.

А я вот думал о ней. Каждую ночь. Каждый час бодрствования. Меня лишили покоя ее большие карие глаза. Широко распахнутые, испуганные и в то же время полные ярости.

Я непроизвольно скалюсь – ненавижу ее. Наверное, гораздо сильнее, чем должен был. Ненавижу этот ее обращенный на меня взгляд – невинный, растерянный и настороженный. Ненавижу ее кроткий и нежный голосок, за которым она прячет свои истинные чувства. Она не такая уж и невинная, и не такая уж кроткая, как в то верят другие. Уж в чем-чем, а в этом-то я уверен.

Но больше всего мне ненавистно то, как она смотрит на Ивора Иллитора. Словно он – ее спаситель. Ее герой.

Однако он ее не спас. Да и никто не смог бы этого сделать. Только не от монстра, что я выпустил сегодня на волю. Впрочем, она сумела несмотря ни на что спасти себя сама. Брошенная в самую пасть чудовища, она каким-то образом не только выжила, но и одержала победу.

– Она не лишена дарования, – наконец говорю я. – Возможно, из нее выйдет толк.

– Очень надеюсь на это, сэр, – отзывается Лоуренс. – Ради вашего блага.

Я резко оборачиваюсь, но Должник уже продолжает хлопотать, убирая устроенный мной в комнате бардак. Его лицо – маска простодушия, сквозь которую не проникнуть.

Поджав губы, неровным шагом вхожу в ванную комнату, стягиваю с себя праздничное одеяние и погружаюсь в дымящуюся ароматную воду, налитую в обустроенную в земле ванну. Я пытаюсь расслабиться, пытаюсь снять напряжение с подрагивающих конечностей. Не выходит.

Не выходит выбросить из головы взгляд ее глаз.

Глава 8

КЛАРА

Я просыпаюсь, судорожно хватая ртом воздух, с бешено колотящимся сердцем, прижимая одеяло к груди. Некоторое время просто лежу, уставившись в потолок, унимая охватившую меня по непонятной причине панику. Затем вспоминаю.

Вчерашний вечер.

То существо.

Рейф.

И то невероятное ощущение освобождения, когда Эстрильда залезла чарами в мою голову. А также последовавшую за ним боль, когда она снова лишила меня его.

Простонав, тру глаза ладонями. Все закончилось. Каких бы странностей вчерашний вечер ни принес, все закончилось. Все! Не нужно ни о чем вспоминать. Нечего зацикливаться на тревожных событиях во время исполнения Обязательств. Если хорошенько подумать, то в жизни и так полным-полно тревог. Лучше всего держать голову опущенной, сосредоточиться на повседневных делах, не задавать вопросов и не искать ответов. К тому же…

Губы трогает легкая улыбка.

– Сегодня ты едешь домой, – вздохнув, шепчу я.

Это один из пунктов моих Обязательств. Раз в месяц – по человеческому времяисчислению – я имею право вернуться в свой мир и пробыть там от восхода до заката. Имею право повидаться с семьей и друзьями, которые еще не забыли меня после долгого отсутствия. Имею право сохранить те узы, которые связывают меня с моим миром.

Некоторые Должники перестали возвращаться домой по выходным. Джордж, к примеру, не был дома уже несколько лет. Не знаю, бывал ли когда-нибудь дома Таддеус. Но те из нас, у кого срок Обязательств короче, все еще не сдаются. Я не только из-за брата не желаю рвать связь со своим миром, но еще и…

Улыбка на моих губах ширится, сознание рисует голубые, как летнее небо, глаза, копну взлохмаченных медово-каштановых волос с золотистыми прядями, слегка нахмуренные от непреходящей печали брови, ямочку в уголке рта, появляющуюся при каждой улыбке.

Дэнни. Доктор Гейл, как мне следует теперь его называть. Хорошо бы с ним повидаться. Я знаю, он будет мне рад.

Эта приятная мысль греет душу, но тут вторгается другая, непрошеная, принося с собой холод. Поверх знакомого лица Дэнни проявляется другое. С точеными скулами, волевым подбородком, пронизывающими золотыми глазами. Совершенство, которое разбивает сердца.

Лорд Ивор.

Как прекрасен он был прошлым вечером, стоящий подле короля Лодирхала, принимающий поздравления и похвалы от собравшихся гостей. В тот миг, глядя на него с галереи, я ясно увидела, как сильно сдал король и как он прав, назначив своим преемником Ивора. Вскоре он станет не лордом Ивором, а королем Иллитором, владыкой Аурелиса и хозяином Рассветного двора.

Что же моя госпожа? Во время объявления наследника я осмелилась бросить на нее лишь короткий взгляд. Она быстро совладала с собой, но я видела в ее глазах потрясение. Ужас. Гнев. Выдержат ли ее чувства к Ивору такое предательство? Станет ли она винить его в том, что он украл благосклонность ее дяди и ее трон?

Возможно, она просто удвоит усилия по его завоеванию. В конце концов, супруга правящего короля тоже является королевой.

Фыркнув, я откидываю покрывала, сажусь и свешиваю ноги с постели. Все это не имеет для меня никакого значения. Не мое это дело. Слишком легко оказаться втянутой в разыгрывающиеся вокруг интриги. Однако этот мир – не мой. Мне лишь нужно продержаться в нем еще десять лет. И лучший способ для этого – не поддерживать ни с кем отношений, не связывать себя ни с кем узами и проявлять как можно меньше интереса к происходящему вокруг.

Нельзя думать об Иворе.

Нужно думать об Оскаре. Дэнни. И родном доме.

Я быстренько беру себя в руки. Вместо обычной рабочей одежды надеваю скромное повседневное платье – подарок Кейт, сестры Дэнни, моей милой подруги, который она сделала мне несколько встреч назад. Ткань платья мягкая, но прочная, и его чудесный шелковичный оттенок подчеркивает цвет моей кожи. Я надеваю туфли и беру плащ, зная, что в моем родном мире будет намного холоднее, чем здесь, в неизменно мягком климате Аурелиса.

Когда я выхожу из своей комнаты и прикрываю за собой дверь, утренний свет уже пробивается в окна. Неудивительно. Полутьма, считающаяся в этом мире ночью, длится всего несколько часов. Но срок выходного дня определяется восходом и закатом моего собственного мира. У меня еще полно времени.

Я спешу по коридору легким пружинистым шагом. Моя комната входит в замысловатый комплекс покоев принцессы, но находится в дальней части и не отличается ни большими размерами, ни нарочитой роскошью. Чтобы не столкнуться с принцессой или с кем-нибудь из ее окружения, я пользуюсь обходными путями. Сам дворец с его широкими коридорами и проходами напоминает город с улицами и переулками. Однако за последние годы я достаточно хорошо освоилась тут.

Моя цель – одни из нескольких сотен ворот, расположенных вдоль внешних стен Аурелиса. Не знаю, куда ведут остальные ворота, но те, к которым иду я, служат порталом в мой мир. А точнее – прямо в мой дом. Путь к ним не близкий, но меня это не напрягает. Я просто стараюсь не столкнуться ни с кем по дороге. Особенно со своими коллегами-библиотекарями. Не хочу видеть вопросительные взгляды, касающиеся событий прошлой ночи. У меня и своих вопросов без ответов немало.

Мне сейчас не до отгадывания загадок. Я хочу ясности и спокойствия.

Сбежав по последнему лестничному пролету, выхожу через боковую дверь в зеленый сад, разбитый на западной стороне дворца. Здесь темновато и мрачно, что мне на руку. Пробираясь по извилистым дорожкам, я чувствую себя почти незаметной. Впереди видна стена дворца и верхняя арка Междуворотья. Еще немного, и я вновь буду дышать воздухом своего мира.

Все мое внимание сосредоточено лишь на том, чтобы побыстрее достигнуть ворот, поэтому я вскрикиваю от неожиданности и отшатываюсь на три шага назад, прижав к груди свернутый плащ, когда кто-то выходит из-за кустов и преграждает мне путь.

– Прощу прощения, Клара, – произносит ровный, спокойный голос. В тенях я с трудом различаю улыбку, играющую на губах говорящего. – Я не хотел тебя напугать. Думал, ты слышала мои шаги.

– Лорд Ивор! – сердце колотится как сумасшедшее. Боги всевышние! За что мне это сейчас? Мне нужно поскорее сбежать от этого мужчины, сбежать от чувств, которые он вызывает во мне одним своим видом. Я опускаю голову и делаю быстрый реверанс. – Позвольте поздравить вас. Я, конечно же, слышала о королевском заявлении. Желаю вам долгих лет правления и процветания.

Ивор, фыркнув, беспечно пожимает плечами.

– Я еще не король, и вокруг немало тех, кто предпочел бы, чтобы я оставался некоронованным. Но давай не будем об этом.

Он делает шаг ко мне и… протягивает руку? Нет, мне это, должно быть, мерещится. Я отворачиваюсь от него и загораживаюсь плащом, как щитом. На его лице мелькает обида. Но, возможно, это лишь игра теней.

– Я надеялся, – говорит Ивор, – что сегодня у тебя найдется время для занятия со мной. Мы давно не читали, и я соскучился по нашим разговорам. К тому же я бы с удовольствием послушал о твоих вчерашних приключениях. Тебя называют отважной героиней.

Только не это. Мне это вот совсем, ни капельки сейчас не нужно. Этот взгляд Ивора… то, как он смотрит на меня, словно упивается мной… Опасно. Слишком опасно.

Помни о Мэри Уэст!

Я открываю рот для ответа. Без всякого сомнения, глупого. Я уже готова посвятить ему свой выходной – единственный день в этом месяце, когда могу вернуться домой. Готова сказать, что у меня куча свободного времени и оно всецело в его распоряжении…

Краем глаза улавливаю какое-то движение.

Я смотрю в сторону. Там, возле еще одной дорожки, стоит беседка, увитая виноградными лозами. Среди зелени проглядывает золотистая голова. Я точно в этом уверена. Моя госпожа последовала сюда за мной? Или за лордом Ивором?

Отшагнув от него, я выпрямляюсь во весь рост и смотрю ему прямо в глаза.

– Боюсь, сегодня у нас не получится позаниматься, мой господин. Я… я обязана быть в другом месте.

Его глаза слегка сужаются, из них уходит тепло. Он вдруг резко оборачивается и вглядывается в беседку, где всего мгновения назад – и я могу в этом поклясться – скрывалась высокая фигура в бледном прозрачном платье.

Ивор напряженно сжимает челюсти. Поворачивается и смотрит на меня.

– Клара, скажи мне правду: принцесса Эстрильда усложняет тебе жизнь?

Прямота вопроса поражает. Я хлопаю глазами, пытаюсь заговорить, но не могу сформулировать связную мысль.

– Пожалуйста, Клара, скажи мне, – просит Ивор. – Я знаю, она – твоя госпожа, но условия Обязательств запрещают мучить тебя. Если Эстрильда обращается с тобой грубо, если наказывает тебя за мнимые нарушения правил, скажи мне об этом. Я могу повлиять на нее. Я с ней поговорю.

Нет! Нет, нет и нет! Мне хочется кричать это, мотать головой, сцепить руки и молить его не делать ничего подобного. О, милостивые небеса, насколько хуже станет моя жизнь, начни Эстрильда подозревать… подозревать… о чем? Не о чем тут подозревать! Совершенно не о чем. И я должна помнить об этом. Должна быть мудрой и размышлять здраво.

Должна помнить о Мэри Уэст.

Я делаю глубокий вдох и возвращаю на лицо свою привычную улыбку. Ничего не значащую милую улыбку, не оставляющую места для любого другого чувства, что может предательски промелькнуть на лице.

– Благодарю за заботу, мой господин, – отвечаю чопорно, опустив голову. – Принцесса Эстрильда – хорошая и справедливая госпожа. Мне не на что жаловаться. Прошу вас никоим образом не беспокоиться обо мне.

Ивор внимательно смотрит на меня. Тишину между нами наполняют не заданные вслух вопросы. Вопросы, на которые я боюсь получить ответы, он уже угадал. К моему облегчению, Ивор лишь кланяется.

– Тогда хорошего дня, Клара. Приятно проведи время в своем мире. Твое отсутствие в Аурелисе… не пройдет незамеченным.

Почему он снова кланяется мне? Почему так искренне, без тени иронии или насмешки? И почему смотрит на меня с таким выражением? Будто я особенна, неординарна. Будто… желанна.

Остро ощущая на себе взгляд кого-то невидимого, приседаю в еще одном реверансе. И как только Ивор отходит в сторону, пропуская меня, с высоко поднятой головой и неизменной улыбкой спешу прочь по дорожке. Надеюсь, выгляжу я равнодушной и беспечной, занятой мыслями лишь о предстоящем длинном выходном.

Надеюсь, принцессе Эстрильде будет невдомек, какое смятение сейчас царит в моей душе.

Глава 9

Страж между воротами – древнейший по имени Ликлор. Возможно, он охраняет все бесчисленные ворота Аурелиса, но я не знаю этого наверняка, поскольку сама была только возле одних. Выглядит он пугающе: ростом не менее восьми футов, с изогнутыми, покрытыми шерстью ногами, заканчивающимися массивными копытами, белой, как кость, головой и желтыми глазами с горизонтальными зрачками. Из черепа растут большие рога, и в его случае настоящие, а не наведенные чарами. А вот насчет лица не знаю, истинно оно или является маской. Мне чудится то так, то этак.

Он никогда не говорит, а только стоит у гигантского каменного циферблата с вырезанными замысловатыми символами, который вращает в зависимости от места назначения путешественника. На циферблате этих ворот не меньше сотни символов, и один из них означает мой дом.

Сами же ворота представляют собой нечто вроде открытой арки в стене. Без решеток, дверей и любой другой видимой преграды, которая бы мешала войти или выйти. Возможно, магическое зрение увидит то, чего не вижу я. Мне через двухэтажный проем виден лишь залитый золотистым солнечным светом пейзаж. За пределами города-дворца лежит прекрасный цветущий мир, но мне не известно, каков он. Может, безмятежно-мирный, каким кажется по эту сторону ворот. А может, эта идиллия – смертельная уловка.

Надеюсь, я этого никогда не узнаю.

– Доброе утро, Ликлор, – бодро здороваюсь я.

Стражник с мрачным видом стоит на своем посту возле циферблата. Он всегда здесь, когда я прихожу, словно знает, когда меня ждать.

Ликлор оглядывает меня своими странными желтыми глазами, медленно моргая. Он не делает ни единого движения, но я вижу в его глазах слабый огонек предвкушения.

– У меня для тебя кое-что есть, – продолжаю я, сунув руку в карман.

Я достаю из него красивое золотое яблоко. Его подали с едой два дня назад, и я не стала есть, сохранив для Ликлора. Я протягиваю фрукт рогатому существу, взгляд которого перемещается с моего лица на подношение.

Он наклоняется и осторожно берет яблоко огромными зубами, как делают лошади. Выпрямившись, важно хрустит им. Хотя выражение его необычного лица понять невозможно, думаю, он доволен. Я всегда стараюсь приносить Ликлору маленькое угощение. Мне нравится думать, что я вхожу в число его любимцев.

Закончив трапезу, он подзывает меня. Я прохожу и встаю в центре арки. Сама стена толщиной в десять футов, что каждый раз вновь напоминает мне о том, насколько я крошечна и незначительна в этом мире.

Я оборачиваюсь на стоящего у циферблата Ликлора. Он кивает, едва заметно опуская белый подбородок. Кивнув в ответ, поворачиваюсь лицом к пейзажу за воротами, куда никогда не ступлю ногой, и закрываю глаза. Ликлор за спиной поворачивает циферблат.

Содрогается тело. Содрогается душа.

Трудно описать ощущение перемещения между мирами тому, кто этого никогда не испытывал. Такое чувство, будто кто-то острым ножом делает аккуратные и точные росчерки по всему моему телу от макушки до пят. Ни один из «порезов» не кровит, но при их нанесении у меня сбивается дыхание, я вздрагиваю и сжимаю кулаки. Голову заполняет белый свет, холодный ветер свищет, пробирая меня до костей. Затем свет начинает тускнеть, свист стихает. Я промаргиваюсь, прогоняя танцующие перед глазами круги.

Медленно, очень медленно комната вокруг меня обретает четкость. Это маленькое квадратное жилое помещение со скромным набором мебели. В угол убрано мамино старое сломанное кресло-качалка. У очага стоит табуретка на неровных ножках. Каменный пол застелен потрепанным, латаным-перелатаным ковром. Он давно полинял, и на нем с трудом различаются участки красно-коричневого и зеленого цветов. Каминную полку украшает маленькая фарфоровая пастушка. У нее разбито лицо, но платье – яркий маячок во мраке комнаты.

Я выдыхаю, рассматривая окружающую обстановку… и внутренним взором вижу себя еще девочкой, сидящей возле очага рядом с Оскаром. Руки штопают носок, а разум занят другим – с горящими глазами я рассказываю младшему брату сказки о разных чудовищах, фейри и опасных приключениях. Страшные сказки, в которых торжествует добро. Сказки, ненадолго уносящие нас из этой комнаты, из этого дома, из этого города… в миры, где с чудовищами можно сражаться и побеждать их магическими артефактами и древними клинками. Мама молча сидит в кресле-качалке, положив руки на колени, и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Она нежно улыбается, глядя на нас, и время от времени гладит меня по голове или ласково касается щеки Оскара. Тогда мы поднимаем к ней лица и улыбаемся, смотря на нее с обожанием.

Потом за дверью раздаются шаги, и в комнате повисает тревожная тишина.

Мы съеживаемся, задерживая дыхание, напряженные и неподвижные.

С трудом сглотнув, прогоняю мысленную картинку и возвращаюсь в настоящий момент, в пустую комнату. Лучше не думать о прошлом, лучше не вспоминать. А если уж вспоминать, то только хорошее, отгораживаясь от всего плохого.

Я оглядываюсь и поджимаю губы, видя потухший, холодный очаг. Его не разжигали многие дни или даже недели. На железной подставке для дров лежат сухие поленья, но ведро для угля пусто.

Я захожу на кухню. Тут тоже голо, не считая черствого хлеба и заплесневелого сыра. Вздохнув, срезаю с сыра плесень и нарезаю хлеб на мелкие кусочки, чтобы его можно было погрызть как сухари. На дне корзины нахожу сморщенное, но съедобное яблоко и кладу его на жестяную тарелку вместе с сыром и хлебом. Взяв тарелку со скудной едой, подхожу к шаткой лестнице, ведущей в пустые комнаты наверху.