скачать книгу бесплатно
– Тебе ж, красавица, язычок пока дерево не оторвало, стало быть, думаю, и мне опасаться нечего, – раздосадованно бросил Данила, ускоряя шаг. Не препираться ж с девкой, у которой под шлемом не ум, а коса.
– Так я не про язычок говорила, боярин, – раздалось в спину. Вместе с новой волной хихиканья.
Ну что с девок возьмешь? Скучно им на посту, только и развлечений, что языками чесать да прохожих задирать. Пусть уж резвятся, лишь бы за трепом атаку рукокрылов не проглядели.
Миновав Ивановскую площадь, Данила вошел под сень громадных узловатых деревьев, тянущих свои корявые сучья к серому, хмурому небу. Это и был Тайницкий сад, о котором в старых книгах, оставшихся после войны и бережно хранимых стариками, говорилось, что некогда он «утопал в зелени». Представить такое у Данилы не хватало воображения. А вот что излишне гибкая ветвь, замаскировавшаяся среди серой травы, может схватить и утянуть беспечного человека в недра трехобхватного ствола дерева, где полуживой организм выпьет из тела все соки и отторгнет сухую мумию, помнил с детства.
Было и еще одно воспоминание, связанное с этим местом. Тогда Даниле семь лет минуло. Отец его, богатырь знатный, уходя в рейд, подарил сыну белого щенка ручной крысособаки. В то время еще пытались люди уживаться с мутировавшими псами, сильно похожими на помесь старинного бультерьера с обычной крысой. Но, в отличие от фенакодусов, крысособаки с каждым годом дичали, становились неуправляемыми, бросались на людей, и в конце концов специальным указом князя территория Кремля была от них очищена, а сами крысособаки объявлены опасными мутантами, подлежащими уничтожению. Что, впрочем, было недалеко от истины – в настоящее время мохнатые и умные твари представляли реальную угрозу для разведчиков вне стен крепости.
Но щенок, которого мать назвала Няшкой, был добрым и ласковым, Данила это точно помнил. И, как все дети, на редкость любопытным. Это его и погубило.
Отец ушел в рейд – и не вернулся. Данила долго плакал, уткнувшись лицом в белую шерсть, хоть это и не подобает будущему воину. А через неделю пропал и Няшка. Люди последний раз видели белого щенка возле Тайницкого сада. Туда и рванул было Данила, знавший запретную чащобу как свои пять пальцев, но мать остановила. Не била, а встала на колени и слезами заставила сына дать клятву, что он не пойдет искать наверняка погибшего друга и вообще никогда не переступит границы смертельно опасной чащи, пока не станет взрослым. Пришлось поклясться памятью об отце. Уж слишком сильно просила мать, только что потерявшая мужа…
Что и говорить, жуткое место Тайницкий сад. Хотя для взрослого мужчины хищное дерево пусть и опасно, но недостаточно сноровисто, чтобы не успеть засапожным ножом отсечь ветвь или позвать кого на помощь. Зато мрачная чаща корявых стволов с лысыми ветвями уже два столетия служила людям неиссякаемым источником топлива – отсеченные ветви быстро высыхали и горели отменно, а на их месте в два-три дня вырастали новые. Деревья питались не только живой плотью, которую умудрялись ловить не только на земле, но и в воздухе. Их корни, объединенные под землей в единую систему, питали также подземные воды, после Последней Войны принесшие в корневую систему вещества, вызвавшие чудовищные мутации… Н-да, хорошо, что в те времена в Кремле был сосредоточен колоссальный запас пищи и боеприпасов, помимо независимых генераторов электроэнергии, подземных установок для очистки воды и теплиц для выращивания овощей и злаковых культур. А то б не люди, а мутанты-нео уже двести лет бродили бы по территории города-крепости…
* * *
Найти то самое место оказалось непросто, ведь сколько лет прошло… Корни полуживых деревьев, словно змеи, расползлись по земле, изменив местность до неузнаваемости. Но разведчик на то и разведчик, чтоб решать подобные задачи. Наметанный глаз определил – вот они, опоры разрушенной парковой скамейки, наполовину скрытые узловатыми корнями.
Данила вытащил меч и несколькими ударами освободил один из бетонных параллелепипедов, торчащий из остатков растрескавшегося асфальта. Отрубленные корни, медленно корчась, словно щупальца расчлененного сухопутного осьминога, тыкались в разные стороны, пытаясь найти места отсечений от основного ствола. И, найдя, с еле слышным чавканьем прирастали обратно. Да уж, не зря говорили ученые, что объединенная корневая система Тайницкого сада имеет зачатки примитивного разума.
Налюбовавшись на феномен, Данила присел, взялся за бетонный блок и повернул его вокруг невидимой оси.
Впереди, сразу за поворотным механизмом, замаскированным под опору скамьи, раздалось скрежетание. Стальной люк, заросший коричневым мхом и оттого невидимый, если не присматриваться особо, сдвинулся с места и пропал в боковом пазу бетонной трубы, уходящей под землю.
«Неплохо придумано, – отметил про себя Данила. – Молодцы предки. Просто и результативно. Так стоит себе скамейка, каких здесь небось было навалом, внимания не привлекает. Да и кто посторонний додумается ее опоры на прочность проверять? А кто знает секрет – оторвал сидушку одним движением, опору повернул – и поминай как звали».
В стену лаза были вмурованы скобы из нержавеющей стали с легкой накаткой, чтоб руки-ноги во время путешествия под землю ненароком не соскользнули. В очередной раз мысленно похвалив предусмотрительность предков, Данила начал спуск в темноту.
В трубе воняло, словно в старой могиле: сыростью и разложением. Застоявшийся воздух подземелья забивал легкие, на скобах обжилась какая-то осклизлая разновидность мха – того и гляди рухнешь вниз эдакой бронированной консервой с начинкой из разведчика, который решил в одиночку стать героем.
Данила был уже готов вернуться – посмотрел, ход от времени не обвалился, корни бетонные кольца не разрушили, пусть дальше старшие решают, что с ним делать, – как неожиданно скобы кончились и каблуки сапог уперлись в твердое.
Ага, похоже, дно колодца.
Разведчик снял с пояса многофункциональную телескопическую дубинку и резким кистевым хлестом раскрыл ее. Сухой щелчок отразился от невидимых стен. Другой рукой Данила извлек из пояса, снабженного множеством кармашков, круглую блямбу. Встряхнул ее, разложив в стальной стакан, после чего навернул тот стакан на конец дубинки. В получившийся факел разведчик сунул пучок сушеной горюн-травы и чиркнул огнивом.
Неверное пламя осветило мрачные стены подземного хода. Данила стоял в бетонной трубе диаметром в рост человека, которая не иначе как проходила под Кремлевской стеной и заканчивалась где-нибудь в районе Васильевского спуска. Разведчик представил карту Кремля, изученную до черточки еще в детстве. Получается, до выхода из тоннеля метров триста, не более.
«Что ж, будем надеяться, что не вывалюсь из-под стены на виду у противника», – подумал Данила. Мысль о том, чтобы вернуться, мелькнула – и пропала, уступив место другой, более разумной, чем изначальная, насчет героической погибели: «Дойду до конца тоннеля, проверю, цел ли он, – и вернусь с полным докладом».
Опасения разведчика были нелишними. Проломив бетон и погнув арматуру, сверху в тоннель уже давно проникли корни деревьев Тайницкого сада, и лишь отсутствие пищи мешало им доломать творение рук человеческих. Так и остались они гладкими контрольными щупальцами свешиваться с потолка до тех пор, пока не потревожит их покой теплая, живая и неосторожная плоть. Что будет потом, Данила старался не думать – корни мутировавших деревьев на такой глубине быстрее и мощнее ветвей, и даже мечом справиться с ними будет непросто.
Разведчик переложил факел в левую руку, а правой потянул из ножен клинок. Хорошее оружие, единственная память, оставшаяся от отца: его запасной меч. Сталь замечательная, заточку держит отменно, единственная беда – коротковат. Во втором рейде, пока кузнецы арматуру нарезали, пришлось повоевать немного с шайкой нео голов с полдюжины числом. Для четверых разведчиков шестеро нео не проблема, но самый здоровый из мутантов все же ухитрился подставить утыканную железными штырями дубину под удар Данилы. В результате чего меч разведчика стал короче на два пальца. Хорошо что не у рукояти отломился, потеря была бы серьезная. А так переточили кузнецы клинок, и стал меч похож не на меч, а на большой кинжал. Данила виду не подал, всем объявил, что так даже удобнее в ближнем бою. А в душе все же осадок остался. Просили и рука, и ножны привычного полноразмерного оружия. Но не было в Кремле лишних мечей.
Много чего уже не было с той поры, как кончились запасные детали для генераторов электроэнергии, истощились казалось бы нескончаемые запасы патронов для автоматов и снарядов для пушек и опустели гигантские подземные склады продуктовых НЗ. Положа руку на сердце, уже несколько лет лишь чудом сдерживали люди атаки нелюдей. И если б те тоже не выдохлись за почти два столетия беспрерывной войны, кто знает, может, уже и не было бы людей на этой земле…
Данила легко лавировал меж корней, которые к тому же шугались огня, от света и избыточного тепла шустро загибаясь вверх, к потолку. Меч не понадобился – деревья любили мясо, но опасались пламени и запаха дыма. Оттого и распался шевелящийся впереди клубок древесных щупалец, высвободив гибкое мохнатое тело и метнувшись кверху от греха подальше.
На пол шмякнулась неслабых размеров крысособака. Таких Данила ранее не видел. Раскормленная тварь размером с жеребенка фенакодуса и абсолютно белая. Не иначе альбинос, всю жизнь проживший в подземелье. Высосать кровь из мутанта корни не успели, но дыру в боку просверлили изрядную. Из раны по белой шерсти стекала темная кровь. Крысособака с трудом поднялась на ноги, не отводя красных глаз от человека. Понятное дело, еще вопрос, кто для нее опаснее – деревья или двуногий с огнем и стальной смертью в руках.
Добить? Данила поднял меч – и опустил. Медленно и не на шею мутанта, как собирался вначале. Потом вообще спрятал оружие в ножны.
Ничем не напоминал мутант давным-давно погибшего в Тайницком саду щенка Няшку, разве только белой мастью. И в другое время Данила срубил бы голову твари не задумываясь. Но сейчас разведчик подивился сам себе. Убивать животное не хотелось. То ли потому, что взгляд у него был слишком осмысленным. То ли все-таки всколыхнуло в памяти, как, горюя об отце, плакал, уткнувшись лицом в короткую белую шерсть. То ли потому, что крайне опасное животное вдруг заскулило и повернулось раненым боком, словно прося помощи у человека.
– Ну и чем я тебе помогу? – пробормотал Данила, приближаясь к мутанту, – Типа, раз спас, то спасай до конца, да?
Крысособака не ответила, разве что скульнула еще раз – и замолчала, мол, сам решай, что делать, я все сказала.
– Хорошо, что наши не видят, – буркнул разведчик, доставая из аптечки пластырь из бересты и черной березовой смолы. Подумал секунду – и положил на середину лоскута еще и шарик регенерона, дефицитного лекарства, добываемого из печени гигантского рукокрыла. После чего ловко прилепил пластырь на рану, про себя подивившись переразвитой мускулатуре мутанта – вблизи бугры мышц выглядели точно как переплетение корней плотоядных деревьев, из плена которых вывалилась странная крысособака.
– Ну, если после этого ты на меня бросишься на узкой дорожке, это с твоей стороны будет большое свинство, – сообщил Данила мутанту. – Выздоравливай… Няшка. Или как там тебя по имени-отчеству.
Береста плюс регенерон – лекарство отменное, при контакте с кровью действует почти мгновенно, локально восстанавливая поврежденные ткани на глубину чуть не до десяти сантиметров. Один из немногих подарков мутировавшей природы выжившему человечеству. В остальном та природа преимущественно мстит людям по полной…
Кровь остановилась. Крысособака внимательно посмотрела на человека. В ее глазах плясали красные языки отраженного пламени факела. Не поймешь, чего хочет. Может и броситься, кстати. Кольчугу не прокусит, а если в незащищенное бедро цапнет – не обрадуешься, кожаные штаны не спасут от ядовитых зубов…
Неожиданно крысособака подалась вперед. Ее раздвоенный черный язык мелькнул словно черная молния – и Данила ощутил на тыльной стороне ладони влажное прикосновение.
О как! Поблагодарила, значит. С ума сойти, один из самых опасных мутантов знает, что такое благодарность. Хотя, может, это генетическое, от собачьего предка, неизвестно каким макаром умудрившегося много лет назад спариться с гигантской крысой.
Мутант еще раз внимательно, словно запоминая, посмотрел на человека и, припадая на левую лапу, скрылся в одном из боковых ответвлений тоннеля, больше напоминавшем нору метрового диаметра.
– Ничего себе, даже «спасибо» сказал, – хмыкнул Данила и пошел дальше, удивляясь сам себе. Чушь какая-то. И что такое нашло? Айболит, блин, Дедмазаевич. Не иначе белая крысособака еще и телепат, иначе не объяснить своего благородного порыва. И теперь хорошо бы по пьяному делу народу не проболтаться, как мутанта лечил, а то ж засмеют.
Но через несколько минут Даниле стало не до размышлений о странных мутантах.
В тоннеле ощутимо повеяло сыростью, неверный свет факела то и дело выхватывал пятна плесени на стенах. Вскоре под сапогами захлюпала вода. Понятно, над головой Неглинка. Неприятное ощущение, особенно когда знаешь, какие твари водятся в реке, черной петлей опоясывающей Кремль. Хотя, не будь той петли, глядишь, и людей бы уже в крепости не осталось. А так опасаются мутанты в воду лезть, потому как существа, в той воде обитающие, на всякую плоть реагируют моментально. Минута, а то и меньше, – и остаются от живого существа лишь наиболее крупные фрагменты скелета, те, которые разгрызть не удалось или которые целиком в пасть не пролезли. Потому на западной и южной стене Кремля пушек, что до Последней Войны стояли у здания Арсенала, а позже были перетащены на стены, в несколько раз меньше, чем на восточной стене, не отгороженной от остального мира рвом с ядовитой водой.
Данила ускорил шаги, прикидывая, где может быть выход из подземелья. Получалось, сразу за Москворецким мостом, вернее, за тем, что от него осталось. Судя по вчерашней сводке, левое крыло вражьей силы вроде как расположилось сразу за развалинами Форта, может, чуть дальше. Но «вроде как» – это не разведданные, а так, предположения, отчего и решено провести разведку боем. И что сейчас делается вдоль Васильевского спуска, это тоже из серии «вроде как», все равно никто ничего доподлинно не знает. В тумане не видать ни черта, будь он неладен. Уже сколько дней висит пеленой, ни туда ни сюда. Не иначе шамы постарались. А это очень плохо. Поди угадай, когда из-за клубящейся стены хлынет орда мутантов и боевых роботов…
Идея разведать подземный ход и вернуться сейчас показалась Даниле неразумной. Одного разведчика всяко труднее обнаружить, нежели группу. К тому же ход на ладан дышит, того и гляди его Неглинка затопит. Да и прошел он уже изрядно. Пока вернешься, пока доложишь, пока начальство решение примет, отряд уже в разведку боем уйдет – и смысл тогда в его самоволке? По шапке всяко получать за инициативу, которая, как известно, всегда наказуема, так не лучше ли тогда довести ее до конца?
Света становилось все меньше. Еще немного – и от факела один пшик останется. Данила уже почти бегом двигался вперед – благо больше не мешали корни деревьев и воды под ногами стало меньше. Что сейчас над головой? Не иначе бетонные обломки Форта, оборонительной линии, две сотни лет назад спешно выстроенной перед Кремлем – и, в отличие от него, в Последнюю Войну не устоявшей перед натиском вражеских боевых машин…
С потолка свешивался кусок арматуры, при ближайшем рассмотрении оказавшийся куском насквозь проржавевшей лестницы. В отличие от строителей подземного хода со стороны Кремля, те, кто прилаживал эту лестницу, не заботились о ее долговечности.
– Твою мать, – ругнулся Данила. Если эти обломки прошлого выдержат вес воина вместе с броней и оружием, можно считать, что тому воину крупно и нереально повезло.
Подняв тлеющий факел повыше, Данила так и не смог рассмотреть, что делается в узком бетонном аппендиксе, круто уходящем вверх. Вроде не завален, можно попробовать. Вернее, нужно.
В паре метров впереди ход заканчивался стеной. Стало быть, путь этот без ответвлений, прямой, из точки А в точку Б, если не считать ходов, прорытых крысособаками. Из чего делаем вывод – или лестница выдержит, или придется идти назад несолоно хлебавши. И еще хорошо бы, чтоб аппендикс наверху не был заблокирован бетонными обломками Форта.
Данила подпрыгнул, ухватился за перекладину лестницы – и приземлился обратно с куском ржавчины в руке, вдобавок рассыпавшемся прямо в ладони.
Лестница проржавела насквозь. И с этим надо было смириться. Но смиряться не хотелось. Плох тот разведчик, что пасует перед трудностями, не использовав все возможности. Даже если этих возможностей на первый взгляд и нет. Ведь давно доказано – их нет обычно для тех, кто не ищет.
Факел мигнул в последний раз – и погас. Но он уже был и не особо нужен. На ощупь отвинтив складной стакан и вернув его в чехол, Данила снял с пояса тонкий шнур, сплетенный из женских волос. Вовсе не для красоты с младенчества отращивали косы девчонки в Кремле. Были, конечно, еще веревки, которые плели для военных нужд из хвостов фенакодусов, но те шли не разведчикам, а простым воинам. Потому как выходили толще и не такими прочными.
На конце веревки имелся заточенный крюк, при необходимости раскладывающийся в трехпозиционную кошку. Как назывался металл, из которого крюк был сделан, Данила подзабыл – да и надо ли оно, помнить, что и как называлось в прошлом? Тем более что в настоящем такое не повторить никакими силами. Главное, что крюк был в меру легким, не потерял своих свойств за двести лет эксплуатации – разве только редкие подточки слегка истончили миниатюрные клинки – и сам не потерялся в многочисленных битвах.
Раскрутка, бросок – и крюк вместе с привязанной к нему волосяной веревкой улетел вверх. И упал обратно вместе с дождем из ржавой трухи, от которого Данила, предвидя такой исход, своевременно отпрыгнул. Потом был еще бросок. И еще…
Лишь пятый бросок увенчался успехом. Крюк зацепился за что-то наверху, и Данила, поплевав на ладони, начал подъем, стараясь не делать резких рывков.
Разведчик поднимался на руках, пока сапоги не коснулись внутренней части узкой бетонной трубы. Дальше дело пошло проще…
Биться как с оружием, так и голыми руками в Кремле учили всех с малолетства. Каждый знал, что в схватке с мутантом эффективны не только нож или пистоль, но и удар кулаком по носу, пальцем в глаз или ногой в подбрюшье. И чтоб та нога сноровистее летала, а руки имели железный хват и стальные пальцы, что пацанов, что девчонок в Школе на уроках по рукопашному бою тянули на шпагат до результата, заставляли лазать по канату, отжиматься на кулаках и пальцах, держать «уголок» на брусьях. Мол, в жизни пригодится. Как, например, сейчас – упереться рифлеными подошвами сапог в стенку трубы, а руками перебирать веревку, медленно, но верно поднимаясь все выше и выше. В темноту.
Данила усиленно гнал от себя всяческие «а что, если?», возникающие в голове по мере подъема. Залезем – видно будет. Если выход завален, значит, слезем обратно и вернемся. Или придумаем что на месте. А паника в мозгах – это всегда лишняя и непродуктивная трата энергии на полную ерунду.
По расчетам Данилы, поднялся он метров на пять, когда обнаружилось, что крюк зацепился за крепежную скобу обрушившейся лестницы, которая была сделана из более коррозионностойкого металла. Второй раз метать крюк было неразумно – свалится заточенная кошка, попадет крюком в глаз – мало не покажется. Потому Данила, держась одной рукой за веревку, другой достал пяток метательных гвоздей. Или ножей – это уж каждый называет как ему больше нравится.
Точенные из кусков нарезанной арматуры, заточенные штыри с обмотанной шнуром рукоятью в умелых руках были страшным оружием. Матерые дружинники с пятнадцати метров метали их в древесный лист, прилепленный к бревну. А уж с десяти метров каждый пятнадцатилетний пацан в Кремле втыкал восемь из десяти заточек в глаз нарисованному мутанту. Даже экзамен такой в школе был. Потому как оружие дешевое и эффективное – и с расстояния можно в ежа превратить тварь приблудную, и врукопашную, коль уж до нее дойдет, заточка сгодится. Не боевой нож, конечно, но и не с голыми руками ходить, даже если ты не Воин, а Пахарь или Мастеровой.
Свои гвозди Данила точил по-своему, как, впрочем, делал это каждый Воин. Кому как под руку удобнее. Кто-то трехгранные предпочитал, иной просто, не морочась, ошкуривал ржавчину и затачивал кончик, оставляя вместо рукояти арматурную накатку – унес мутант заточку в шкуре, и бес с ней, не жалко. Данила же, не ленясь, свои металки обрабатывал в кузнице, превращая их в пластины, предельно схожие с настоящими ножами. Которые и летят дальше, и в плоть входят глубже, и как инструмент сгодиться могут. Или как клинья, например, которые запросто можно вогнать меж стыков бетонных колец, превратив их в опору для ноги.
Ножей было немного. Хватит ли? Кто ж его знает, когда потолка не видно. Придется экономить.
Зажав ножи в зубах, Данила вбил первый из них в стену колодца стальным наручем. Перенес вес тела на стальную опору, отдохнул немного, представил, каково будет вниз падать, когда сил совсем не останется, – и полез дальше. Потому как долгий отдых сил забирает не меньше недоделанной работы.
Потом был второй нож. После чего, зафиксировав правый каблук на рукояти, Данила смотал веревку, прицепил ее обратно на пояс вместе с крюком и позволил себе немного отдохнуть. Конечно, тот еще отдых – одна нога на рукояти ножа, вторая нога на другой рукояти, а остальные конечности на каких-то микроскопических выступах, невидимых в темноте. Но все же лучше, чем ничего.
Тогда, отдыхая, разведчик всерьез пожалел, что перед подъемом не снял кольчугу и шлем-каску. Если заметит патруль нео – не уйти. Некуда. Ворота в Кремле вряд ли откроют, даже если увидят беглеца, преследуемого толпой нео, а подземный ход в сердце крепости светить никак нельзя. То есть получалось, что попадаться патрулю мутантов нельзя по-любому, иначе пути назад нет и придется погибнуть фактически ни за что.
Металлический вкус от ножей во рту начинал раздражать не меньше веса брони. Не иначе еще и потому, что бесился Данила прежде всего на себя. Дернул же черт идти на разведку в одиночку! Да если б…
В это мгновение маковка шлема ткнулась в твердое, отчего подшлемник съехал на брови.
Данила осторожно поднял одну руку и ощупал то, что было над головой. Холодное и осклизлое. Похоже, стандартный чугунный люк в потеках подвальной сырости и вездесущего изумрудного мха, что жрет неухоженный металл словно жук-древоточец сухую мебель. Причем насквозь проржавевший, как и лестница. Труха, а не металл.
Разведчик коротко, без размаха саданул по люку рукавицей, окованной сталью. И зажмурился. Рука пробила металл насквозь, ржавое крошево сыпануло на лицо и за шиворот. Не самое страшное, хуже было бы, если б люк был из нержавейки.
Несколькими движениями Данила расширил отверстие – металл, изъеденный временем и изумрудным мхом, ломался словно черствый пирог. Когда последние куски пористого чугуна ухнули вниз, разведчик осторожно подтянулся на руках и выглянул наружу.
Понятно, почему ход до сих пор не обнаружили.
Над головой Данилы нависали многотонные обломки бетонных плит и клубки перекрученной арматуры. Сквозь щели между плитами пробивались редкие и слабые лучи восходящего солнца…
Развалины Форта. Похоже, подвал одного из ДОТов. Хорошо, если удастся выбраться отсюда на поверхность. Хотя если и не удастся – тоже неплохо. Приладить веревку, замаскировать выход – и обратно в Кремль. Глядишь, за находку секретного выхода из крепости самоволка и простится. Только потом разведчики все равно засмеют – ход нашел, а посмотреть, что снаружи делается, побоялся.
Крюк Данила зацепил за стену колодца, а шнур накрепко привязал к креплению обвалившейся лестницы. Нормально получилось. Двойная страховка, даже если очень сильно дернуть, включив в рывок вес всего тела, оборваться не должно. И выход замаскировал неплохо – получилось вытащить из-под ближайшей горы щебня искореженный бронещит от какого-то орудия, надвинуть его на круглую дыру в полу и засыпать тем же щебнем. Нормально, рядом будешь стоять и не заметишь среди гор мусора, оставшихся до сего дня нетронутыми с последнего дня Последней Войны.
Вокруг валялись слежавшиеся от времени ржавые остовы разного оружия, перемешанные с выбеленными ветром и дождями костями его владельцев. Все это было замешано на бетонном крошеве и многолетней пыли, сцементировавшей жуткий коктейль.
Данила снял шлем-каску и постоял немного, думая о защитниках Форта, которые отдали свои жизни за тех, кто в результате все-таки смог отстоять Кремль – последний оплот человечества.
– Спасибо, – прошептал разведчик. Тихий шепот прошелестел в развалинах – то ли неупокоенные души мертвых отозвались на человеческий голос, то ли ветер прошелестел где-то поверху, в который раз уже за многие десятилетия пытаясь найти вход в развалины…
Данила надел шлем, сделал три шага по направлению к наиболее широкой дыре между двумя плитами… и остановился, заметив что-то странное, торчащее из земли. Ненамного, может, на сантиметр.
Присев на корточки и приглядевшись повнимательнее, разведчик понял – мина. Рассказывали о таком на занятиях. Кто и зачем поставил ее сюда, покидая поле боя, оставалось загадкой.
Возможно, последние Воины, защищавшие Форт и обнаружившие древний ход в Кремль. Правильно рассчитали – войдет враг, наступит – и сам похоронит и себя, и вход в подземный тоннель. Но враг не вошел, выход из ДОТа после ухода защитников завалило, а мины остались.
– Значит, будем осторожнее, – прошептал Данила, обнаружив еще два датчика цели, торчащих из щебня. После чего, пятясь, специальной волосяной кистью замел свои следы на пыльном ковре. Теперь только ориентиры запомнить осталось, чтоб самому не забыть, где находится вход в колодец.
Отметив в памяти пробитый пулей череп, слепо глядящий на место схрона, Данила принялся обследовать ДОТ на предмет поиска выхода. Та еще головоломка – выбираться из развалин со стенами метровой толщины. Того и гляди потревоженная глыба стронется с места и размажет в кровавую пленку.
Как раз такая и попалась Даниле, когда он ужом протискивался в щель меж плитами. Сдвинулась всего ничего, на пару сантиметров, – и уперся обломок арматурины в грудину. Если б не зерцало, пропорол бы до позвоночника. Хорошо все-таки, что с кольчугой в подземелье не расстался.
Осторожно, по миллиметру протащил себя разведчик по бетону, напрягая мышцы изо всех сил и слушая, как скребет арматурина по стали, снимая с нее тонкую стружку. А потом рванулся вверх не думая. Потому как если подумать – так точно получишь железный штырь в брюхо. Мысль всегда тормозит тело, когда нужно действовать. Думать нужно раньше…
Повезло. Глянув назад, Данила увидел, как плита, покачавшись на невидимой опоре, обваливаться передумала и застыла, словно хищник после неудачной охоты, решивший подождать менее сноровистую добычу. Вот и соображай после такого. Глядишь, и правы окажутся шамы, которые, судя по слухам, считают, что у каждого предмета есть своя душа. Только найти бы того, кто говорил с теми шамами. Не иначе, опять легенды…
– Не надоело? – раздалось неподалеку.
«О, черт!» – пронеслось в голове Данилы.
– Не надоело?.. – прокатилось эхом дальше.
Пост нео, знаменитые «десятки». Основная армия тренируется или отдыхает перед штурмом. А в относительной недосягаемости крепостных пушек выставляют оцепление. Пятеро нео греются у костра, отдыхают, спят, судачат за жизнь – потрепаться они большие любители, несмотря на мозги, мелковатые по сравнению с массивным черепом. Четверо дежурных образуют квадрат, в центре которого находится отдыхающая смена, причем каждый из дежурных должен видеть двух остальных. А пятый дежурный, обычно покрупнее остальных, ходит по периметру и шпыняет караул, чтоб не спали, не увлекались поиском блох и не ковырялись в физиологических отверстиях, отвлекаясь от службы.
При всем при этом эпизодически, а особенно в условиях неважной видимости в тумане, караульные по очереди обязаны были орать: «Не надоело?» На что товарищи по оружию хором должны были ответить: «Не надоело!» Таким образом проверялось, все ли на месте и не пора ли менять смену. Когда же большинство голосов ревело: «Надоело!» – происходила смена караула. При этом, если мохнатым сторожам слишком быстро надоедало нести службу, порой случались локальные свары между сменами, которые два начальника быстро пресекали кулаками и дубинами. А уж как это «Не надоело?» осточертело кремлевским караульным – не передать… Но надо признать, что такой способ осадного оцепления был неплох, учитывая присущую нео недисциплинированность. Например, в случае обнаружения разведотряда защитников Кремля охранник поднимал оглушительный рев, на который сбегались девять сотоварищей, включая отдыхающую смену, плюс два соседних десятка. А тридцать нео – это уже реально опасно даже для бронированного отряда обученных мечников.
Итак, неподалеку от выхода из ДОТа расположился караул. Н-да, не повезло. И непонятно, где он. Все пространство вокруг было затянуто клубами густого тумана. При всей выучке разведчика крайне сложно предугадать, когда из серой пелены вынырнет коренастая, мускулистая фигура с окованным железом дубиналом в лапе или с подобием стального меча, выломанным из кучи мусора и грубо обработанным с помощью булыжника. У начальства нео мечи встречались чаще, а вожди родов и племен, помимо мечей, бывало, щеголяли даже фрагментами доспехов, снятых с убитых защитников Кремля.
«Так, если оказался в центре караула, надо попробовать зайти за линию оцепления, посмотреть, где расположились основные силы и что, собственно, они собой представляют. И по возможности тихо вернуться…»
Но тихо не получилось. То есть не повезло сразу. Личного опыта разведки в условиях плохой видимости у Данилы не было. А наставления преподавателей насчет того, что туман искривляет звуковые волны и затрудняет определение источника звука, вспомнились, лишь когда он фактически наткнулся на нео, изумленно разглядывающего невесть откуда появившегося человека.
Двухметровый человекообразный, судя по светлому меху, был не старше Данилы. Морда с развитыми надбровными дугами, клыки, выбегающие из слегка вытянутой вперед нижней ее части, шеи нет, голова, словно ядро, на плечи положена, из одежды только тряпка на бедрах да кривая доска, заместо зерцала прикрывающая широченную грудь. Данила успел заметить, что примитивная броня держится на нео с помощью нескольких веревок, сплетенных довольно искусно. В руке человекообразный держал грубо вырезанный тяжелый корень, утыканный кусками арматуры. Таким если со всей дури по голове приложить, шлем-маска в грудную клетку уйдет по маковку.
Был бы нео поопытней, глядишь, заорал бы сразу. Но в молодости каждому хочется подвига. Потому караульный прыгнул молча, в прыжке легко занося над головой свое оружие.
Но с воинской выучкой у Данилы было не в пример лучше. Он метнулся вбок, уходя с линии атаки и одновременно отработанным движением выбросив вперед руку.
Нео тяжело приземлился, покачнулся – но не упал. Лишь застонал тихо, поворачиваясь к противнику.
Данила скрипнул зубами. Еще одна ошибка. В тумане расстояние до предметов кажется больше, чем есть на самом деле. Потому метательный нож вонзился не в переносицу, где у нео самое уязвимое место, а в глаз.
Самое бы время человекообразному начать вопить – ан нет, стерпел. Мало того – не выдергивая железа из глазницы, отбросил дубину и ринулся в атаку снова. Уже не оружием достать врага, а схватить и разорвать. Или задавить массой, если сил порвать не хватит.
Но силы уходили стремительно вместе с глазной жидкостью и кровью из пробитой глазницы. Потому Даниле удалось перекатом вперед и вбок уйти от растопыренных лап и, вскочив на ноги, коротким ударом вонзить меч в основание черепа врага.
Нео вздрогнул всем телом – и упал. Глухо ударила о щебень нагрудная доска.
«Слишком много шума…» – пронеслось в голове Данилы. Словно в подтверждение этой мысли справа и слева донеслось:
