скачать книгу бесплатно
В ведре лежала отрубленная голова маленькой девочки, голубыми застывшими глазами удивленно смотрящая сквозь Витька куда-то очень далеко, в высокий потолок спортзала. Розово-бурый от крови бант мертвой бабочкой присох к ее щеке, закрывая краем треть глаза, и Витьку вдруг захотелось смахнуть с лица девочки жуткое шелковое насекомое. Он нагнулся – но Стас рывком усадил его на место и резко закрыл крышку ведра.
– Их работа, – кивнул он на распятых. – Эта худая тварь поставляла детей твари жирной и таким, как он. А потом, когда жирный с ними наиграется, он детишек фасовал по частям и или закапывал, или топил. А может, в котлеты определял. У него в Москве ресторан свой имеется в качестве неосновного бизнеса…
Лицо черного человека побагровело. Он напрягся, как штангист перед рывком, и с утробным звуком изрыгнул кляп. Кожаная, пропитанная слюнями тряпка, видимо, оторванная от пиджака жирного, дохлой жабой шлепнулась под ноги Стаса.
– А ты! – захлебываясь наконец-то вырвавшимися на волю словами заверещал распятый. – Ты что, чистенький?! Такой же, как все, живоглот! Иисус Навин хренов! Робин Гуда из себя корчишь? Так и скажи – долю тебе не предложили, вот ты и изгаляешься! Сколько ты хочешь?! Пятьдесят штук? Сто?..
Афанасий медленно встал со своего места и лениво махнул автоматом, словно сгонял с лица молодого человека надоедливую муху. Голова распятого резко мотнулась влево, с глухим стуком впечаталась в стену и безжизненно упала на грудь.
Афанасий укоризненно покачал бритой башкой, посмотрел на валяющийся у ног Стаса слюнявый кляп, скривился, одним движением оторвал от пиджака бизнесмена другой карман, старательно свернул его в трубочку и ловко ввернул в безвольный рот молодого человека, потерявшего сознание от страшного удара стволом автомата.
Лицо Стаса перекосила брезгливая гримаса.
– Такой же, как все, – зло сплюнул он. – Ишь, пидор гнойный, разговорился.
Другая реальность, шипя мертвыми голосами, отступила на задний план. Витек повернул голову и посмотрел на Стаса.
– А он не прав?
Но Стас уже взял себя в руки. Его не так-то просто было вывести из себя.
– Конечно, прав, – сказал он. – Только со своей колокольни. Знаешь, Виктор, один неглупый иностранный парень по имени Карлос сказал, что существующий мир есть не что иное, как его описание. То есть любая общепринятая истина истиной не будет, если ее описать по-другому…
– А мне Ленин больше нравится, – встрял в монолог Стаса Афанасий. – В статье «Как реорганизовать Рабкрин» он написал: «Было бы ошибкой думать…»
Афанасий громко и заливисто засмеялся над собственной шуткой.
– Ты что, книжки никак читать начал? – удивился Стас.
– Не-а. В отрывном календаре было. В юмористическом.
– Тогда понятно, – кивнул Стас. – Только на эту тему у Экклезиаста лучше: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
– А мне вся эта заумь по хрен, – зевнул Афанасий. – И вообще, по-моему, ты, Стас, в натуре заморачиваешься. Грохнули б давно этих кексов, в бетон закатали – и по бабам. А то Ленин, Экклезиаст… Так и самому себе собственную кукушку свернуть недолго.
Стас ничего не ответил и повернулся к Витьку.
– Так вот, насчет описания мира. Взять того же Робин Гуда, о котором упомянул вон тот юноша бледный со взором горящим. Тот Робин с фамилией, которая в переводе означает «хороший», несомненно, личность в высшей степени романтическая, героическая и априори достойная уважения. Защитник угнетенных, экспорприатор экспроприаторов и все такое. А с точки зрения тогдашнего правительства графства Йорк – бандит, душегуб, по-современному руководитель организованной преступной группировки. И где истина?
Витька почему-то заинтересовала тема. Он даже ожил немного.
– А этот… Иисус?
– Иисус Навин? Из той же серии. Библейский полководец, который, несмотря на то что Бог сказал ему тщательно хранить и выполнять закон, который завещал Моисей, – то есть заповеди, и «не убий» в том числе – вырезавший море народу для того, чтоб евреям комфортно жилось в Земле обетованной. Кстати, Бог Иисусу усиленно помогал, в ходе одной битвы даже остановил заходящее солнце, чтоб протеже мог при свете без помех докромсать очередную партию аборигенов. Короче, с точки зрения христианства, клевый был царь во всех отношениях. А с точки зрения его жертв? Но если честно, сам тащусь от этого Навина. Реально был крутой и отмороженный чувак. Я, кстати, потому и фамилию его себе взял. Уважаю… Кстати, у древних викингов – по тогдашним меркам, отнюдь не тупорылых дикарей, судя по их культурному наследию и песням скальдов, от которых и сейчас многие народы тащатся, – был интересный метод воспитания воинов. Сначала ребенок должен был убить цыпленка. Причем, голыми руками. Потом курицу тем же способом. А потом – раба. Ребенок – раба. Голыми руками. Причем с точки зрения викингов, это отнюдь не было дикостью. Это было нормой жизни. Формировался боевой дух будущего воина, необходимый в битвах за новые земли. Неудивительно, что они завоевали Англию.
– Но так ведь можно все оправдать, – растерянно проговорил Витек.
– Именно, – усмехнулся Стас. – Только не оправдать, а объяснить. Оправдываются виноватые. В твоем случае ты убивал только по необходимости. И убивал кровопийц и уродов. А иначе сейчас бы гнил в земле сам. Если помнишь со школы, Пересвет – схимник! То есть наиболее аскетичный и близкий к Богу монах, убил Челубея – и потому герой народный вот уже шестьсот с хреном лет.
– Но и Челубей вроде убил Пересвета… – неуверенно сказал Витек.
– Правильно понимаешь. И он тоже герой. Только с точки зрения своего народа.
Витек опустил локти на колени и обхватил руками голову. Голова была легкой и пустой, как футбольный мяч. В ней не было ничего. Ни одной мысли. И чужих голосов там, кстати, тоже не было.
Толстый бизнесмен с ужасом глядел со своей стены на сидящую перед ним троицу. И хотя кляпа у него во рту не было, а веревки, под весом тела глубоко, до мяса врезавшиеся в кожу, причиняли невыносимую боль, он за все золото мира не решился бы раскрыть рта. Он чувствовал всеми своими измученными болью, просящими о пощаде нервами – скажи он хоть слово, обрати на себя внимание – и все. О нем вспомнят и не помилуют. И сейчас, пусть даже вот так, вися на стене, он хотел жить и тянул мгновения, отдаляя страшную минуту.
– А как же Бог? – тихо спросил Витек.
– Это ты опять насчет «не убий»? – небрежно поинтересовался Стас. – Снова придуриваешься? А как насчет всего, что я тебе только что говорил? История любой религии, в том числе и христианства – это море крови, включая крестовые походы и костры инквизиции. Почитай Библию на досуге, например, ту же книгу Иисуса Навина. И что? Десятки тысяч людей, убитых руками христиан. «И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов и овец, и ослов истребили мечом». Это цитата. Непонятно только, чем им ослы-то не угодили?
– А ты часом не сатанист? – осторожно спросил Витек.
– Вряд ли, – рассмеялся Стас. – Признаться, Ла-Вея с Кроули читать приходилось, но и там бреда предостаточно. Так что, Витя, исходя из того, что кумиров себе создавать не стоит, единственный мой судия не Бог и не Сатана, а я сам. И мои ошибки – это мои ошибки, которые я сам признал ошибками. На которых я учусь и которых стараюсь не повторять.
Витек подумал, что сейчас Стас высокопарностью речей, произносимых высоким штилем, здорово смахивает на покойного Саида. Случайно ли?
– Но ведь у других людей может быть другое мнение… – попробовал возразить он.
– А на чужое мнение мне глубоко положить, – сказал Стас. – Прислушиваться стоит лишь к тем людям, которые добились в жизни большего, чем ты. И то добились вещей, которые ценны для тебя, а не для кого-либо другого. Но только прислушиваться, а не воспринимать их слова как руководство к действию. Только я таких на сегодняшний момент в поле своего зрения не обнаруживаю…
Афанасий скучал отчаянно. Он уже устал зевать и выразительно поглядывать на часы. Наконец, он не выдержал.
– Пацаны, ну поимейте совесть-то. Кончайте порожняки гонять, а? Жрать уже охота – сил нет. Щас с голодухи у жирного ляжку оттяпаю и зажую на раз-два-три.
– Милости просим, – хмыкнул Стас. – Приятного аппетита. Но Афанасий прав, – вздохнул он. – Пора нам заканчивать душеспасительные беседы. Кукушке полегчало?
– Чему? – недоуменно спросил Витек.
– Головушку, головушку попустило? Мертвяки шебуршиться перестали?
Витек машинально потер виски кончиками пальцев.
– Да вроде бы…
– Ну и ладушки, – весело подытожил Стас. – Тогда быстренько кончай с этими – и поперли в ресторацию. Там сегодня Артавазд знатные свиные ребрышки организовал – пальчики до локтей оближешь.
Ребрышки – это было, наверное, неплохо: желудок уже подавал сигналы о необходимости присутствия в нем чего-то подобного. Только первую часть Стасовой фразы Витек не совсем понял.
– С кем кончай? – спросил он.
– Как с кем? – удивился Стас. – С этими.
Он кивком головы указал на распятых.
Жирного бизнесмена била мелкая дрожь. Хотя в помещении было достаточно прохладно – в спортзале ощутимо работали кондиционеры – трясущиеся капли пота скатывались по его лицу на воротник рубашки, потемневший от впитавшейся в него влаги. Он судорожно и бестолково сжимал и разжимал пальцы рук, будто пытался дотянуться до вбитых в стену костылей, хотя, даже если бы ему это и удалось, вряд ли что-то изменилось бы в его судьбе.
Парень в черном еще не пришел в себя после удара Афанасия, и только еле слышный хрип, прорывающийся из его рта сквозь кляп, свидетельствовал о том, что он еще жив.
Теперь Витек понял все.
– Нет, – твердо сказал он. – С меня хватит.
– Странно, – ровно произнес Стас. – А мне показалось, тебе это нравится. Похожим голосом кричат только во время высшего кайфа. Например, при оргазме. Или когда берут действительно крутой вес и крышка улетает в космос. Но твой крик был гораздо круче.
– Я тогда… кричал?..
– Было дело, – хмыкнул Афанасий.
…Голос. Прекрасный, словно музыка сфер. Словно глас божества, снизошедшего с небес… Значит, это был просто собственный первобытный, дикий вопль убийцы, всем телом впитывающего жизненные силы только что умерщвленного врага…
– В общем, так, – сказал Стас, поднимаясь с кресла. – Хрен с тобой, золотая рыбка, не хочешь – не надо. Но тогда я их отпущу. Пусть и дальше трахают детишек, а потом делают из них фарш. Только теперь это будет на твоей совести.
Витек уже тоже был на ногах и теперь медленно переводил взгляд с одного распятого на другого.
Это было жалкое зрелище. Бизнесмен смотрел на него, как раненый заяц на охотника, медленно поднимающего ружье. С его отвисшей губы вниз через подбородок протянулась нитка слюны, медленно расширяя границы темного пятна на рубашке. Витек стоял и смотрел, и сейчас ему больше всего на свете хотелось, чтобы муки этого человека прекратились раз и навсегда.
– Это правда? – тихо спросил он.
Бизнесмен молчал. И смотрел, трясясь и не мигая. Только к темному пятну на воротнике прибавилось того же цвета пятно, стремительно расползающееся по брючине.
– Они говорили правду? – так же тихо повторил вопрос Витек, делая шаг вперед.
Глаза бизнесмена вылезли из орбит. Он вдруг заверещал тонко и неестественно, задергался, словно марионеточный паяц – и внезапно резко обвис на своих костылях, выпучив глаза и закусив до крови почти половину вывалившегося наружу языка. Но боли он уже не чувствовал. Теперь ему было все равно.
– Надо же, – удивленно качнул головой Афанасий. – Сдох. Со страху.
– Точно сдох? – не менее удивленным голосом спросил Стас.
– Что я, жмура не видел? – оскорбился Афанасий. – Во дает дядя Витя. Прям в реале палач какой-то. От одного его вида люди дохнут.
Витек не слышал слов Афанасия. Его живое воображение рисовало картины. Вот парень в фартуке, наброшенном поверх костюма от Армани, ножовкой по металлу отпиливает голову еще живому ребенку, а жирный, преисполненный собственной значимости бизнесмен брезгливо морщит нос и воротит сытое рыло от неприятной сцены – мол, мог бы уж и не при мне…
«Когда паразита давишь, думать об нем не надо. Дави и все…»
Витек равнодушно отвернулся от трупа бизнесмена. Может быть, все было и не так, но невиновные не умирают от страха. Невиновные до последнего отстаивают свою правоту, даже если надеяться им уже не на что.
Парень в черном костюме медленно приходил в себя. Витек подошел к нему, взял за подбородок и вытащил у него изо рта кляп.
– Это правда? – вновь повторил он свой вопрос.
– Что? – спросил парень, морщась от света и головной боли. – Ты кто такой? Какого хрена тебе надо?
– Они сказали, что ты убивал детей. Это так?
Парень сухим языком облизал разбитые губы и скривился от боли.
– А не пошел бы ты на хер, – посоветовал он Витьку.
Витек медленно положил ему руку на грудь, взял его пальцами за торчащий пикой кадык и слегка нажал.
– Я задал вопрос, – тихо сказал он. – Где ответ?
– Тебе, падла, скоро вопросы будут задавать, – прохрипел парень, дергая кадыком и пытаясь сглотнуть. – И спросят по полной, не сомневайся…
Витек нажал чуть сильнее.
И немного не рассчитал.
Адамово яблоко парня в черном костюме хрустнуло, словно перезрелый орех, и острый край сломанного хряща скальпелем взрезал трахею.
Распятый дернулся, пару раз сипло попытался втянуть в себя порцию воздуха – и умер, вжавшись затылком в бревенчатую стену и распялив тонкогубый рот в последнем беззвучном крике.
– Вот и ладушки, – тихо сказал Афанасий, выщелкивая из гнезда автомата магазин. – Молодец, Витек. Пять баллов пацану за поведение и лишняя порция ребрышек.
– Был Витек, а стал палач-отморозок, – задумчиво произнес Стас себе под нос.
– Талант, – кивнул Афанасий. – Кто-то картины пишет, кто-то пузырь духом из горла выжирает, а этот народ мочит. Интересно, а что с ним будет, если ему, например, зарядить, что ту девчонку из ведра не эти кексы покоцали, а кто-нибудь другой?
– Я бы не рискнул, – после паузы сказал Стас. – У него и так крыша на одном гвозде держится – того гляди сорвется. И кого той крышей прихлопнет – еще вопрос.
– Так, может, все ж таки его замочить? Если крыша у него такая опасная. Я б этих жмуриков с самого начала одной очередью за секунду уделал. И без всякого балагана на два часа и не жрамши.
– Так без балагана жить неинтересно, – пожал плечами Стас. – А насчет Вити – я ж тебе говорил, всегда успеется. Посмотрим.
Витек неподвижно стоял у стены и не отрываясь глядел на труп, словно ожидая чего-то… Бледный, сам похожий на мертвеца.
– Ну-ну, ты лучше сейчас на него посмотри повнимательнее, – пробурчал Афанасий, поправляя магазин автомата, торчащий из бездонного кармана камуфлированных штанов. – А то досмотришься. Ночью подкрадется, пальчики на дыхале сожмет – и писец. Или без пальчиков. Крикнет невзначай погромче – и привет. Потом вычисляй, сколько у него гвоздей в крыше осталось.
Стас рассмеялся и хлопнул Афанасия по плечу так, что тот слегка присел.
– Что-то пугливый ты стал, Афоня. Не боись, прорвемся. А Витя, я думаю, нам еще пригодится.
– Может быть, и так, – с расстановкой произнес Афанасий. – А может быть, и иначе. Знаешь, Стас, пусть Витя тут пока на своих жмуров полюбуется, а ребрышки подождут малехо. Пойдем, покажу-ка я тебе кое-что. Пока не поздно.
– Ну пошли, – хмыкнул заинтригованный Стас. – Витек, слышь? Побудь здесь, мы скоро…
Витек не слышал. Он стоял, закрыв глаза, и пытался понять, как это так получается, что люди – пусть мразь, негодяи, подонки, но все же люди – умирают порой не только от его прикосновения, но даже от взгляда. Кто он такой? Или что он такое?
Ответа не было. Лишь где-то в дальнем уголке сознания тихо шелестела ветвями черная сакура, потревоженная то ли невидимым ветром, то ли неслышным шепотом неземного голоса…
Пост видеонаблюдения напоминал пульт управления ракетным комплексом. Множество огромных мониторов занимали три стены зала, по размерам схожего с теннисным кортом. Повинуясь взгляду Афанасия, четверо операторов в форме охраны комплекса покинули вертящиеся кресла и чуть ли не строем оставили помещение.
– Дисциплинка у тебя, – хмыкнул Стас.
Афанасий не ответил. Вместо этого он извлек из кармана флешку и, воткнув ее в ближайший порт ближайшего компьютера, пробежался пальцами по клавиатуре.
Картинки на мониторах, демонстрирующие жизнедеятельность посетителей и персонала в самых отдаленных уголках модного клуба, мигнули и пропали. Вместо них одновременно на всех экранах появилось неаппетитное изображение двух изуродованных трупов, лежащих на прозекторских столах. Грудная клетка одного из них была разворочена, словно внутри нее разорвалась динамитная шашка. У второго трупа начисто отсутствовала голова.
