Заходит солнце на Востоке

За два года Игорь сильно поменялся. Стал невесел, задумчив, несколько заторможен. Золотые волосы его немного поредели и побелели, стан скрючился. В свет выходить перестал, все чаще и чаще уединяясь в своем кабинете. А в 509-м скончался от инфаркта. За несколько месяцев до смерти Игоря в торговле начался кризис, а знаний или таланта Золот не имел, чтобы как-то помочь ситуации, потому передал бразды своему коммерческому директору, сам же, по долгу чести, отстраниться совсем не мог и постоянно переживал больше прежнего.

По закону Виктор должен был стать полноправным владельцем семейного магазина в семнадцать лет, а до тех пор его опекун обязывался взять на себя управление наследственным имуществом. Но у Виктора не оказалось близких родственников, способных взять на себя опекунство. С банковскими счетами тоже возникли трудности. Будучи несовершеннолетним, Виктор не мог иметь коммерческий счет, через который проходила основная прибыль магазина и на оном содержалась. Его же сберегательный счет мог вместить только двадцать пять тысяч кредитов. Но последние месяцы всеми финансовыми инструментами магазина распоряжался уже ранее упомянутый коммерческий директор Три Солнцо, который вовремя успел перевести энную сотню тысяч кредитов на свои счета, а отчетности магазина подправил под стать объявлению банкротства. Но и в этом случае магазин не могли выставить на аукцион, и тогда вмешался жаждущий конкурент. Через ряд махинаций ему удалось добиться торгов за имущество покойного Игоря Золота, на которых он был единственным покупателем и забрал все что было за цену почти вдвое ниже рыночной – на условии, что муниципалитет выплатит сироте-Виктору определенную законом компенсацию по достижении тем совершеннолетия, а именно тридцать пять процентов от полученных от Нольского денег, то есть тридцать пять тысяч за все имущество: книжный магазин, две машины, фамильный особняк. На личном счету Виктора оставалось пять тысяч. Но и на этом не остановились бюрократы и зачли сироте последующие три года содержания в интернате на его потенциальный счет. В таком случае, без инфляционной индексации, по достижении семнадцати лет Виктор должен был получить около восьми тысяч. Этих денег ему бы едва хватило на собственное жилье и какое-нибудь ремесленное образование.

Свои пятнадцать лет Виктор встретил в интернате имени Романа Свитеко (до этого он несколько месяцев прожил в нескольких приютах и пансионатах, пока власти города подбирали ему подходящее место) в городе Ельце района Константин (в сорока километрах от Константина). Это была закрытая школа-приют среднего класса, выпускники которой получали квалификацию «среднее профессиональное образование» (сам же Виктор год не доучился в элитной гимназии, где бы мог получить малое высшее образование и право поступления в университет без вступительных экзаменов). Такой выпускник, со своим «средним», мог претендовать на место помощника в малой муниципальной администрации, стать продавцом первой степени (высшей из трех возможных), податься работать в полицейский штаб, пойти на службу в армию (там порог входа минимальный) или стать квалифицированным рабочим на фабрике. Обращались с воспитанниками там весьма строго, приучали всех и каждого к военной дисциплине, в качестве универсального средства воздействия использовали физическую силу. В «пенитенциарно-школьной» среде самопроизвольно организовывалась внутренняя жесткая иерархия, со всеми вытекающими. Но на удивление себе же Виктор смог ловко к ней адаптироваться, и хотя выдающейся физической силой он не обладал, тем не менее мог определенно и точно постоять за себя и свое место, поскольку осознавал имеющееся у него интеллектуальное и родовое превосходство.

Но долго в интернате Виктор решил не задерживаться. Спокойно взвесив свое положение, он пришел к тому, что в этом месте ему ловить нечего и теперь стоит пробираться в жизни самому, а в противном случае «социальная масса» его просто-напросто сплющит и выкинет на свалку, откуда ему будет не выкарабкаться. Собрав все, что у него было, – личные вещи и четыре тысячи восемьсот кредитов, – Виктор сбежал из интерната, после из города, а затем из района и через три недели добрался до города Володор в районе Керри. В приюте он прожил всего полгода.

План был прост – поступить оружейником в армию (самое младшее из возможных воинских званий; являются своего рода разнорабочими, а не солдатами). Это было единственное место, куда могли принять несовершеннолетнего без каких-либо бумажных волокит. Дальше Виктор планировал дотерпеть до совершеннолетия, подкопить денег, а там нанять адвокатов и заявить свои права на наследство, находящееся под муниципальным попечением. Этих денег ему должно было хватить для поступления в сносную военную академию, а там у него был подробный пример карьеры дяди Борислава.

И хотя в качестве оружейника Виктор смог обжиться, но его планы изменили совершенно неожиданные перспективы.

Виктор рано откинул от себя все предрассудки, чтобы те не мешали его стремлению обратно – на верх общества. А потому воинская служба не была для него предметом священным или хоть сколько обязывающим, а имела лишь практическую пользу. Но Виктор продолжал быть открытым для новых, более выгодных путей и предложений.

Став армейским разнорабочим, Виктору тут же во всей красе открылся ранее невиданный ему мир «социальных глубин». Оказывается, все время этот мир был совсем рядом с ним – достаточно было проехать пару кварталов от центра города, или зайти в неприметный переулок, или углубиться в жилой район… достаточно отвести взгляд от сияющих витрин и крыш в сторону – и тут же можно увидеть мир дешевых кабаков, притонов, нелегальных борделей, игорных подвалов; мертвецки пьяных людей, спящих на земле, битых женщин, детей-воришек, стаи подростков, бродяг, отчаянных проституток всех возрастов… Как раз изучение этого мира Виктором круто повернуло его жизнь.

Одним летним вечером 511 года Виктор стал свидетелем пьяной потасовки в одном питейном заведении. Он (тогда еще Золот) сидел за столиком в углу, пил темное пиво, купленное за десять копеек, и в какой-то момент его внимание привлекла троица молодых людей, находившаяся с ним в одном крыле. Как он понял на глаз, один парень вел диалог с парой приятелей; вероятно, деловой. Он наблюдал, как постепенно нервная речь переходила в повышенную, затем в громкую, а там и в откровенный крик. Тот, что был сам по себе, пытался все время взять верх над собеседниками, один человек кричал на слабоженском, второй для виду его сдерживал, но не более. Тогда Виктор решил вмешаться. Он подошел к тому, что сам по себе, и шепнул ему на ухо пару слов, после чего вышел на улицу. Меньше чем через минуту вышел тот парень и быстро увлек Виктора за собой.

Дело оказалось в следующем. Троица обсуждала детали карточного долга одного из присутствовавших. Тот, что был отдельно, взымал долг, тот, что был тише всех, был должником, а самый громкий – где-то найденный отморозок на роль телохранителя. В какой-то момент Виктор отчетливо услышал: «Еще одна минута, и я его убью!», «Если он не заткнется, я его тут же прирежу!» («Eshte un minutu, a y la matare ho!», «Ak ho no se calla, y la cortare ho!»). Тут он понял, что происходит прямое подстрекательство, и сейчас могут и впрямь убить неподготовленного человека, а потому решил подойти и шепнуть лишь: «Он его науськивает, у того нож».

– Как удалось уйти?

– А что тут сложного? Просто сказал, что потом поговорим, ждут более важные дела. Ему все равно из города сбежать не дадут, но там уже не разговоры будут. Я Карлий.

– Виктор.

Так Виктор познакомился с Карлием Кривых, молодым протеже босса преступной группировки Коха. Кох – старый алийский гархиец, занимался организацией нелегальных экстремальных азартных игр: стравливание собак, человеческие бои без правил, бои с оружием, кровавые бойни стенка на стенку и прочее. Также его люди в кабаках обманывали людей в карты. В группировке было на тот момент около тридцати человек.

Тогда и случился в голове Виктора первый переворот. Узнав, какие деньги может получать человек Коха (Карлий получал в неделю в среднем по сто двадцать пять кредитов, что в шесть раз превышало жалование оружейника), Виктор оставил службу и подался в группировку. Тогда же он и расстался с фамилией Золот окончательно и нарек себя Дезиром. Выбирал фамилию не столько разумом, сколько чувством, а вернее, неким мгновенным озарением: «Я должен быть Дезиром». К концу осени Виктор, уже Дезир, вместе с Карлием Кривых и еще пятью товарищами оставили Володор по приказанию Коха и отправились в портовый город Либаро – крупнейший порт материковой части страны – подготавливать почву для переезда группировки и набирать новых рекрутов.

Почти год Виктор прожил в полном сумбуре. Чуть ли не каждый день происходили какие-то странные события – совершенно разнохарактерные, но смежные. Бывало, день мог начаться с попойки, а закончиться лишь к следующему утру где-нибудь в лесу, за городом. Иногда приходилось жить в бараке на двадцать человек, где по факту размещались шестьдесят, а потом неожиданно Виктор переезжал в какой-то притон, где ему одному приходилось соседствовать с десятком проституток (в качестве дополнительного поощрения он получал свободный доступ ко всем сразу). Работать приходилось постоянно и многозадачно. Например, Дезира и еще нескольких человек могли послать за товаром (алкоголем, табаком), который нужно было забрать (пересчитать, рассчитаться с продавцом, загрузить в машину) и доставить к месту проведения вечернего представления. А могли отправить в качестве массовки (иногда переводчика) улаживать дела с должниками. Иногда приходилось заступать двумя ногами за черту закона, например, когда нужно было вывозить из города трупы животных и людей, погибших во время боев, или же принимать крайние меры в отношении неплательщиков. В банде Коха Виктор научился основам выживания: драться, использовать холодное оружие, стрелять, выводить себя или кого-то другого из состояния тяжелой интоксикации, общаться с мошенниками, играть в карты только своей колодой, никогда не показывать деньги, водить машину, скрываться от полиции, давать взятки… Доходы его постепенно росли и к семнадцати годам составили сто пятьдесят пять кредитов в неделю. Виктор достиг совершеннолетия и мог претендовать на свое наследство, а также и на продолжение обучения в гимназии (он никогда не разбрасывался деньгами и смог сохранить на личном счете пять тысяч двести кредитов). Но тогда возник ряд трудностей, совершенно неожиданных трудностей.

Последний год Виктор прожил по документам Виктора Дезира, которые ему помог сделать лично Кох, но так как фамилию Виктор поменял неофициально, все документы на фамилию Золот никак не были связаны с Дезиром. Личным счетом Виктор продолжал пользоваться под фамилией Золот. Но в один момент (который он помнит до сих пор безо всякого осенения) обнаружилось, что документы Виктора Золота пропали. Восстановлению они не подлежали, так как Виктор сбежал со своего последнего места содержания еще будучи несовершеннолетним и последние годы официально не имел определенного места жительства. Так Виктор вновь остался ни с чем, но в этот раз уже без какой-либо надежды.

Благо к тому времени он сильно возмужал и окреп, а потому рассудил, что нельзя поддаваться панике и агрессии, следует выйти из положения рационально.

Он не торопился обвинять кого-либо в воровстве (он также и не торопился вменять вору мотив), не стал поднимать шум (если его и взаправду решили «разуть» на деньги, то, начни он искать справедливости, отнимут еще и жизнь), а пошел в регистрационную палату и сделал копии всех своих документов, чтобы навсегда остаться Виктором Дезиром, а за неделю до этого купил в кредит за пятьсот сорок алийских флигелек у одной пожилой вдовы.

И начал думать, куда ему податься дальше. На этот раз ему были нужны по-настоящему большие заработки, которые, однако, требуют либо высокого образования, либо подвергают большому риску. Виктору выбирать не пришлось. И он стал все свое свободное время проводить в порту (втайне от товарищей).

Долго судьбу ждать не пришлось, и в августе 512 года Дезир познакомился с двадцатидвухлетним начинающим вольным геоисследователем Солодом Красным, служившим помощником на судне братьев Люмов. Знакомство их было до сухости банальным, а потому лучше отвлечься и обратить внимание на ту странную нишу, куда подастся этим же августом Виктор.

Вольные геоисследователи (они же вольные) – исконно ироничное название (впоследствии ставшее официальным) людей, занимающих область деятельности между географами/картографами и пиратами/корсарами/ наемниками межконтинентальных компаний. Действуют официально и признаны во всех странах Бонумы.

В целом вольные промышляют, на частных начинаниях, исследованием и осваиванием Нуветтерии и Инсов, а также коренного населения. Они составляют карты земель (в основном труднодоступных мест), водотоков и водоемов, детальные планы поселений, занимаются разведкой закрытых территорий (например, святые места аборигенов).

Составляют знания о социальном, демографическом, экономическом, военном и прочем положении поселений (такая информация всегда находит богатого покупателя, а порой может и вовсе озолотить).

Также они налаживают контакты с аборигенами, формируют торговые потоки (то есть могут выступать посредниками между коренными жителями и заинтересованными людьми).

Что же касается обратной стороны деятельности вольных, то здесь догадаться несложно. Собственно, по этому параметру они делятся на преимущественно исследователей, преимущественно грабителей и смешанных.

Возвращаясь к братьям Люмам.

Антони и Нивильяль Люмы – бывалые вольные геоисследователи, академические лингвисты, археологи и этнологи. Поскольку обладали незаурядным образованием и отличались в тонкости исполнения своего дела, Люмы были теми немногими не головорезами, а искусными аферистами. Они уделяли огромное внимание чуткому и дотошному исследованию (что, само по себе уже приносило хороших доход), отчего им открывались различные тайны поселений, что, в свою очередь, стоит очень больших денег. Но такой подход занимает много времени и сил, а потому их дело не могло приобрести вид конвейера, и каждый поход являлся уникальным, мастерски исполненным перформансом особого вида искусства. Именно к таким людям Виктору повезло попасть на службу.

В то время братья Люмы остановились в Либаро привести какие-то свои дела в порядок (какие именно, Виктору так и не открылось), после чего собирались отплыть в Садд-Скалади, а уже оттуда выдвинуться в очередной поход. Тогда у них появилось свободное место для нового «палубного» помощника, в котором они по делу-то острой необходимости не имели. Но, благодаря немалой удаче, Солод проявил особое расположение к Виктору и, выгадав нужный момент, попросил Нивильяля лично потолковать с Дезиром.

Когда Люмы и Виктор встретились, тот рассказал им всю свою историю абсолютно откровенно, со всеми подробностями, если его задерживали; а также честно признался в своем нынешнем занятии и причине поиска нового места. Но особое внимание Люмы заострили на его полиглотстве. Наспех проэкзаменовали молодого человека и пришли к выводу, что стоит дать шанс такому таланту, который по абсолютному абсурду судьбы оказался в своем несоответствующем должному положении. Если они не переоценили этого юношу, то в будущем их ждала большая выгода.

Итак, в жизни Дезира произошел новый, фундаментальный поворот – оставив группировку Коха (он просто собрал все свои вещи, включая занятые у Коха четыреста кредитов и «служебное» оружие, и растворился), Виктор начал жизнь вольного геоисследователя. И останется он в этом деле на следующие восемнадцать лет.

Сперва Виктор выполнял исключительно работу на судне и не сходил на берег (фигурально). Параллельно с этим Антони и Нивильяль занимались его образованием, и совершенно филантропически. Хоть Виктор и был вынужден оставить вовсе свое обучение почти на три года, он все же имел неплохой интеллектуальный капитал, а также смышленость, и потому учился он не с основ, быстро и осваивал довольно сложный материал (по великой удаче его образ жизни не успел внести в его личность и организм необратимые изменения).

За два года он сильно возмужал, преобразился, приобрел характерные привычки и особенности и скопил архивы профессиональных знаний, и тогда стал допущен до исследовательской («вольной») работы. Что важно, Виктора и не готовили в качестве судового специалиста, а обучали языкам (за несколько лет он успешно освоил четыре основных североинских диалекта), связям и коммуникациям (как деловым, так и неформальным), экономике и технологии хозяйства, географии и, как полагается каждому рядовому вольному геоисследователю, технике разведки и стрельбе.

С должности младшего помощника на судне за восемь лет Дезир дослужился до бригадира – второй человек в команде после капитанов. С первых лет своей новой деятельности Виктор воочию увидел колоссальную разницу между средними доходами в Бонуме и в море, на Востоке. Уже в первый год он заработал две тысячи четыреста алийских кредитов. А к восьмому году службы его годовой доход составил тридцать восемь тысяч кредитов. Но большие деньги ждали Виктора впереди.

В 520 году, осенью, братья Люмы, по достижении почетных возрастов (Антони было тогда шестьдесят четыре, а Нивильялю шестьдесят шесть), отошли от дел, оставив предприятие своим двум бригадирам: Виктору Дезиру и Итро Беллинсу. Через год по принятии дела от Люмов новые капитаны продали старое судно, взамен приобрели новый корабль последней модели и продолжили плавать и вести дела под старым названием: братья Люмы. Также Виктор и Итро сохранили все порядки и нормативы, по которым, например, в предприятии не могли участвовать больше шестидесяти человек одновременно, сорок из которых должны быть заняты исключительно на корабле.

Следующие пять лет были лучшими для команды новых братьев Люмов. Именно в это время Виктор скопил свой основной капитал. Его доходы возросли в десяток раз по сравнению с прошлыми годами, и в одно лето (523) Дезир положил на свой личный счет (тогда он специально отправился далеко на север, в островное государство Сарвиму) семьсот десять тысяч алийских кредитов.

Затем успех начал утихать. Возросла конкуренция среди других исследователей. Увеличилось число пиратов. Межконтинентальные компании стремились брать под свой полный контроль всех вольных мореплавателей, отказываясь от пользования их услугами в частном порядке.

В 530 году, в возрасте тридцати пяти лет, Виктор покинул команду, оставив дело Итро и бригадиру Гаворгу. К этому времени Дезир суммарно имел три миллиона алийских кредитов в деньгах, а также небольшое имущество – усадьбу в пригороде Садд-Скалади стоимостью в тридцать семь тысяч кредитов и дом в Сарвиме, купленный за тридцать тысяч. По праву состояния Виктор мог входить в «высший свет». В тридцать пять лет он не просто восстановил свое некогда утраченное социальное положение, но и сильно продвинулся вверх (скорее всего, не уйди он на Восток, остался бы с краю высшего общества, с общим капиталом в четыреста-пятьсот тысяч (при условии, что пошел по родовому пути коммерции)). Но даже не деньги отворили пред ним ворота элитарного мира, а накопленный за все восемнадцать лет исследовательский опыт и литературный материал.

В первый год своей мирной жизни Виктор опубликовал две художественные книги (сборник приключенческих повестей и автобиографический роман) и одну исследовательскую (всестороннее описание острова Тартория (одна из крупнейших и важнейших колоний Алийской Империи) и его коренных жителей – особенности ландшафта, акватории, этносов, культуры, построек и прочего). Вложил немалые деньги в продвижение своих книг, а также завел несколько важных знакомств среди социальных меценатов и «просвещенцев» (примерно в это время Виктор стал вхож в дом семьи Погребских).

В следующем году Дезир издал еще один роман, который изобиловал откровенными подробностями жизни вольных геоисследователей, а также наемников и преступников, и еще одну культурологическую работу, положившую начало циклу книг по культуре североинских народов. Тогда Виктор набрал некоторый внушительный вес в литературном мире Алийской Империи и начал тиражироваться за ее пределами; внимание привлекал особый художественный стиль Виктора, который смешивал детальный реализм с легким, почти бульварным, фривольным романтизмом и благодаря которому (а также вложениям, активному распространению и снова удаче) Дезира вывели в авангард современной литературы. За свою исследовательскую работу Виктор в особом порядке снискал магистерскую степень в Садд-Скаладийском университете, а еще через год выпустил вторую работу цикла по культуре североинских народов, по которой защитил докторскую степень и получил место в качестве лектора на факультете географии и этнологии, на кафедре культурологии Нуветтерии и Инсов.

Раздел 3

Воскресным вечером (к этому времени Виктор пришел в себя) Дезир и Мария ужинали в ресторане на Кенейском проспекте. То был хороший, дорогой ресторан; из тех, где за блюдо берут в два с половиной раза больше его реальной цены (что является признаком хорошего тона), с просторной посадкой, несколькими обеденными залами на каждом из трех этажей. С видом на реку Моярку и Литейный мост.

Они занимали кабинет на третьем этаже, на столе стояли две бутылки шампанского Amur Seleu, блюдо из гребешков в молочном соусе, илитское мясо на шпажках, два салата из креветок и алийский кремовый торт «Тарта». Мария то говорила, то прерывалась, и все – о помолвке на большом официальном приеме, Виктор в основном молчал, пил шампанское (в скором времени бутылки заменили на новые) и смотрел на реку.

– Так вот… Я думаю, как лучше сделать: устроить прием в твоем доме, родительском или пригласить всех в ресторан. Вот, например, сюда.

«Пять тысяч за этаж, двенадцать с половиной – за весь ресторан, на один вечер, каждый час после двух ночи – еще по восемьсот за один этаж», – подумал непроизвольно Виктор.

– В твоем, конечно, было бы намного лучше, но как-то перед людьми неудобно…

Виктор вскинул брови… сам не знал, отчего.

– Но у нас тесновато, много кого не позовешь. Человек тридцать, не более. Но ты сам понимаешь – помолвка – это в своем роде первый акт свадебной церемонии, нужно с первых минут задать ритм, масштаб. Но вот здесь – отличное место. С прекрасным видом.

– А как насчет илитского ресторана на Скаладийской набережной? Comder Porcu.

– Виктор, помилуй нас обоих. Это маленькое семейное место. Туда на ланч пристало ходить. Тогда уж, и правда, лучше у родителей.

Весь ресторан на двенадцать часов – тысяча.

– Не знаю, как по мне – хорошее место.

– Да, отличная обедня…

Потом Мария что-то продолжила, потом что-то добавила, но Виктор уже не слушал. Он умирал со скуки. Почему нельзя было поговорить о чем-нибудь отвлеченном? Хотя бы о том же театре. В основном Мария только о нем и говорила, но и это было куда интереснее пошлых планов просадить впустую деньги, которые Виктор не то чтобы жалел, но былые годы оставляют шрамы.

Как же давно Виктор не общался на действительно интересные темы с действительно интересными людьми. Живыми людьми! Настоящими, бывалыми. Лишь иногда ему удавалось сойтись с…

– Ты меня слушаешь, Виктор?

– Ах… да…

– Ты словно оцепенел. С тобой все хорошо?

– Да… то есть не совсем. Шампанское, видимо, в голову сильно ударило, и тут душно… Может, выйдем в общий зал? Там музыка.

– Хорошо, – каким-то неуверенным тоном отозвалась Мария.

В общем зале они стали свидетелями небольшого инцидента. Почти посреди зала собралась группа молодых людей: двое, очевидно, находились в прямой конфронтации, еще двое подле каждого из них выступали своего рода секундантами. Рядом находилось еще несколько людей – вероятно, знакомые.

– Я требую! Требую извинений с вашей стороны! – топал ногами среднего роста парень – лет двадцати трех, в модном паричке и с выпуклым животом.

– Вы подлец, молодой Корилин. Да! Я заявляю это открыто! Пусть все знают, ибо не пристало человеку вашего ранга высказываться в острых выражениях в отношении людей непомерно выше вас, – говорил высокий парень в дорогом щегольском костюме, пошитом на илитский манер, несколько худощавого вида.

– Не сметь! Не сметь! Называть меня молодым, и подлецом тоже! Я требую сатисфакции! Я буду жаловаться в полицию! Дойду до градоначальника! Теперь уж вы одними извинениями не отделаетесь!

К ним подошел управляющий, попытался успокоить, но дело, видимо, было архиважным, а на кону была честь или, по меньшей мере, тысяча кредитов, а иначе нельзя было объяснить всю ту смелость, решимость духа, которую проявляли эти молодые господа столь благородного (и нежного) вида.

– Когда будете жаловаться, не забудьте пересказать вашим покровителям все то, что вы давеча говорили мне, молодой Корилин.