Эхо

скачать книгу бесплатно

Эхо
Дун Си

Психологический детектив «Эхо» (2021) стал не только новым прорывом в творчестве Дун Си (р. 1966), но и ярким событием в литературной жизни Китая. В своем тексте автор новаторски переплетает две истории – расследование жестокого убийства и перипетии в личной жизни женщины-следователя. Роман погружает читателя в реальную жизнь сегодняшнего Китая со всеми ее экономическими достижениями, социальными противоречиями, размыванием семейных ценностей, безжалостным криминалом и самоотречением служителей закона.

Дун Си

Эхо

© Dong Xi, 2021 The first Russian language edition published by Hyperion P. H.

© О. П. Родионова, перевод, 2023

© Издательский Дом «Гиперион», 2023

All rights reserved

Глава 1

Большая яма

1

Приняв дежурный звонок, Жань Дундун поспешила к указанному участку реки Сицзян, где увидела такую картину: на поверхности воды в двух метрах от берега покачивалось тело женщины – та словно делала отжимания и, устав, плюхнулась, не в силах подняться. Однако, присмотревшись, Жань Дундун поняла, что подобное сравнение здесь неуместно, потому как выйти из такой позы женщина, даже будь она жива, не смогла бы заведомо: правой кисти у нее не было, ее кто-то отрезал. Волосы на голове Жань Дундун зашевелились – кто отважился на такую жестокость?

На берегу толклись шестеро, все – местные любители порыбачить. К Жань Дундун подошел человек, позвонивший в полицию, и рассказал, что видел, как труп постепенно спускался вниз по течению. Утром он подумал, что это какая-то коряга, днем ему показалось, что это сдохшая собака или кошка, и только к вечеру он разглядел, что это человек, а точнее – женщина. Жань Дундун устремила взгляд на пятьсот с лишним метров вверх по течению, куда он указал, – поверхность реки выглядела совершенно гладкой, гладкой настолько, будто никакого течения не было вовсе. Вдоль всего берега сплошной полосой тянулись деревья, эта картина наблюдалась вплоть до самого изгиба реки.

– Когда вы начали удить? – спросила она очевидца.

– Как только вышел на пенсию, вот уже как два года.

– Я имела в виду сегодня.

– В девять утра.

– Может, кто подозрительный тут околачивался?

– Тут околачиваюсь только я.

Пока они разговаривали, к ним подоспели Шао Тяньвэй, судебный врач и двое специалистов из уголовного розыска. На ходу поприветствовав Жань Дундун, они сняли ботинки и осторожно зашли в воду, чтобы произвести осмотр. Жань Дундун опросила каждого из шестерых рыбаков, после чего разрешила им разойтись.

Спустя час с лишним судебный врач вытащил труп на берег. Жань Дундун вернулась в управление, где замначальника Ван поручил ей расследовать это дело. Он был уверен, что эффективнее всего в поисках убийцы поможет сбор информации о жертве, к тому же кто как не женщина поймет другую женщину и проникнется схожими чувствами. Хотя Жань Дундун такой довод показался уместным, на душе у нее было скверно. Она никак не могла принять того факта, что обнаруженная жертва оказалась абсолютно голой средь бела дня, но еще больше ее взволновал вид изуродованной руки. Тут же в ее голове совершенно не к месту промелькнули лица дочери и супруга. Всякий раз в минуту опасности или стресса в ее голове молниеносно возникали жуткие картины, как кто-то из них или упал, или выбил себе зубы, или попал в более серьезную передрягу.

Она быстро переключила внимание, стараясь отогнать неприятные мысли. Лучшим способом для этого было погрузиться в работу. Она тут же присвоила делу название «Большая яма» в соответствии с местом, где нашли убитую. Ее помощник Шао Тяньвэй неодобрительно замахал, заметив, что для расследования такое название может оказаться провальным. Она в ответ отшутилась: «Чтобы не провалиться в яму, придется самим запрыгнуть внутрь, нельзя же благозвучности ради менять топонимы. Неужто будет лучше назвать это дело „Ветер в спину“?» Сказав это, она вдруг представила себе огромную яму – такую глубокую, что в ней невозможно разглядеть дна.

СМИ разместили новость о преступлении с просьбой ко всем, кто владеет информацией, дать зацепку. Спустя несколько минут тишины стационарные телефоны угрозыска принялись трезвонить на все лады. Их трели напоминали то далекие велосипедные звонки, то резкие звуки заведенного в мобильном телефоне будильника – иногда интенсивные, а иногда вялые, они то будоражили, то убаюкивали. В общем, не считая разноголосицы, пользы от них было ноль – словно суетливые пальцы, они один за другим тыкались в лоб Жань Дундун. Прошло пять часов, а она так и не установила личность покойной. Ей вдруг захотелось покурить, но она тут же устыдилась этой мысли. И только в 22:00 она резко выпрямилась на стуле, услыхав на другом конце провода мужской голос: «Может, это она…»

Жань Дундун и Шао Тяньвэй прибыли в микрорайон Баньшань, чтобы лично встретиться со звонившим. Мужчина рассказал, что три года назад он сдал ей квартиру. «Для меня, – пояснил домовладелец, – она проявлялась каждый месяц пятнадцатого числа в виде „пилик“ на телефоне. Бывало, пиликнет мобильник в этот день, и я уже почти наверняка знаю, что это она перекинула деньги за аренду. Но сегодня уже семнадцатое, а деньги так и не пришли. Позвонил ей – трубку не берет, на звонки в дверь тоже никто не реагирует. Вот я и подумал, а вдруг она умерла? Но как такое возможно…» – Мужчина провел рукой по глазам, словно устыдившись неприятных мыслей.

Жань Дундун попросила его открыть квартиру потерпевшей. На площади в восемьдесят квадратов разместились две спальни и гостиная, во всех комнатах царили чистота и порядок – никаких признаков того, что может случиться несчастье. Жань Дундун попросила Шао Тяньвэя произвести осмотр помещения. Ни подозрительных предметов, ни странностей в обстановке. И все-таки они прихватили с собой лежавший на письменном столе красный ноутбук, а также обнаруженный на книжной полке томик стихов «Листья травы»[1 - Романтический сборник американского поэта Уолта Уитмена (1819–1892).]. На титуле сборника красовалось дарственное пожелание и подпись – Сюй Шаньчуань.

Обобщив все данные, удалось установить, что убитую звали Ся Бинцин, ей было двадцать восемь лет, определенного места работы за ней не значилось. Судебный врач обнаружил на затылке трупа след от удара тупым предметом, в волосах потерпевшей нашли частички древесины. Однако вскрытие показало, что мозг смертельных повреждений не получил, а вот дыхательные пути были заполнены водой, в глотку проникла среда водоема в виде песка и водорослей; таким образом, настоящей причиной смерти следовало указать утопление. Согласно характеру трупных пятен, было зафиксировано время смерти – приблизительно сорок часов назад. Жань Дундун мысленно воспроизвела картину преступления: жертву чем-то ударили, сбросили в реку, в воде она очнулась, но, обессиленная, не смогла выбраться на берег. Перевернувшись лицом вниз, она дрейфовала вниз по течению и, время от времени приходя в сознание, глоток за глотком захлебывалась. Убийца в это время наблюдал за ней с берега, и только убедившись в том, что она действительно утонула, вытащил ее на берег и отрезал ей кисть… Может, на запястье убитой было какое-нибудь дорогое украшение? Жань Дундун принялась последовательно просматривать все фото в ноутбуке – на запястье девушки она замечала то часы, то какие-нибудь браслетики, но ни одно из украшений не относилось к категории «лакшери». Зачем тогда убийце понадобилось уродовать ее правую руку?

2

Когда Жань Дундун сообщила им новость об убийстве Ся Бинцин, они впали в ступор и несколько секунд сидели с каменными лицами. Они – это родители Ся Бинцин, которые проживали на улице Цзянбэйлу, 10, в общежитии при Второй больнице. К настоящему времени они уже оба вышли на пенсию, отец до этого трудился в профсоюзе больницы, а мать в той же больнице работала гинекологом. Пару дней назад они слышали, что в реке обнаружили труп, и даже повздыхали о судьбе безвинно погибшей жертвы, но даже не заподозрили, что ею окажется их собственная дочь. Это было до боли ужасно, ведь, по сути, они вздыхали о собственной кровинке, но при этом жалели кого-то другого; злодеи убили их собственную дочь, а они-то думали, что убили какую-то неизвестную. Представьте, что опасность, которая, казалось бы, пролетела мимо, спустя какое-то время вдруг возвратилась и обрушилась на вашу собственную голову! Эта новость совершенно их обескуражила, и они были уверены, что Жань Дундун определенно что-то напутала.

Жань Дундун забрала их с собой на опознание трупа. Они посмотрели, изменились в лице, но при этом продолжали качать головами, словно это могло хоть что-то изменить. Мать Ся Бинцин отвернулась, вынула мобильник и набрала номер дочери, из трубки послышалось: «Телефон абонента выключен». Она не смирилась и стала набирать снова и снова, и всякий раз до нее доносилось «телефон абонента выключен», словно аппарат мог произносить только эту фразу.

– Что взять с твоего барахла, на нем вечно нет сигнала! – С этими словами отец Ся Бинцин вынул свой мобильник. – Вот этот Бинцин все-таки прислала мне из Пекина.

Он принялся набирать номер дочери на подаренном ею телефоне, однако три попытки подряд не дали никакого результата. Его руки пробила дрожь. Понимая, что еще чуть-чуть – и контроль будет потерян, он изо всех сил сжал кулаки – точно так же пассажиры хватаются за поручни кресел, когда самолет попадает в зону турбулентности, и сидят в напряжении, пока тот не выровняется.

– Здесь плохой сигнал. Как такое возможно? Я с ней общался всего неделю назад, – произнес он.

«Неделя – это целая вечность, – подумала Жань Дундун, – а для того, чтобы случилось несчастье, хватает нескольких минут».

Она хотела было их успокоить, но опасалась, что неуместная забота лишь усугубит их боль. Каждый раз, расследуя какое-нибудь преступление, она меньше всего на свете хотела встречаться с родственниками пострадавших, ей казалось, что в их страданиях виновата она. Жань Дундун предложила им вернуться домой и дождаться результатов ДНК, а потом уже подписать необходимые бумаги. Они развернулись и двинулись на выход. С каждым шагом их нетвердая походка становилась все более неуклюжей, они передвигались еле-еле. Доковыляв до выхода, они потеряли последние силы, словно в их ноги кто-то вцепился мертвой хваткой. Не сговариваясь, оба опустились на корточки.

– Неужели правда?

– Вроде как да, а может, и нет.

– Сама как думаешь?

– А ты?

Они перекидывались вопросами, словно в чем-то упрекая и вместе с тем утешая и подбадривая друг друга. Наконец, не в силах дольше удерживаться на корточках, они плюхнулись прямо на ледяной пол.

В их собственных глазах дочь была красивой, умной и послушной. Четыре года назад, окончив факультет сестринского дела в местном медицинском вузе, она стала работать в отделении акушерства и гинекологии Второй больницы, то есть в том же самом месте, где и ее мать. Ее нелюбовь к этой работе проявилась сразу же после выбора специальности. Ей нравилось петь и танцевать, она мечтала, что в будущем станет актрисой, пусть даже второго плана, поэтому в приоритете у нее было поступить на актерское отделение. Однако родители считали, что зарабатывать своей внешностью – дело весьма сомнительное, да и вряд ли в этой сфере пробиться и утвердиться может любой, кто проявит трудолюбие. Поэтому будь то выбор специальности или расстановка приоритетов, плевать они хотели на желания дочери, вот и приняли решение за нее. Да что там говорить, мать продумывала даже ее ежедневный гардероб, вплоть до обуви и носков.

Та поначалу сопротивлялась, приклеивала на дверь комнаты табличку «Посторонним вход воспрещен», намеренно получила низкие баллы на экзаменах, симулировала раннюю любовь… Но всю ее враждебность родители игнорировали, объясняя издержками подросткового возраста, словно виноватой была она, а не они, которые то и дело лишали ее права выбора.

«Я не ухожу из дома лишь потому, что хочу остаться вашей дочерью» – это были самые смелые слова, вылетевшие из ее уст, да и то только однажды. Ну а по мнению родителей, сказанное единожды веса не имеет, вес обретает лишь то, что повторяется энное количество раз, и этим объяснялось их собственное бесконечное брюзжание.

Ей не хотелось работать вместе с матерью – в одной и той же больнице, да еще и на одном и том же отделении. И тогда – три года назад, когда она очередной раз стала угрожать, что разорвет с родителями всякие отношения, – те, утирая слезы, все-таки согласились отпустить ее в Пекин в статусе мигрантки. С ее стороны это стало своеобразным отмщением за все те годы, когда они вместо нее определяли ее судьбу. Теперь она оторвалась от родителей настолько, что прилетала к ним из Пекина только на большие праздники, а в обычное время в качестве весточки о себе ежемесячно отправляла им деньги и всякого рода гостинцы. Гостинцы она слала каждую неделю, причем всякие разные – от съестного до одежды и предметов быта, но в последнюю неделю от нее ничего не приходило…

Они сидели в комнате для допросов Сицзянского отделения полиции и, пока давали показания, листали в телефоне фото, поясняя – вот это отель, в который она устроилась работать, это квартира, где она жила, это ее сослуживица… Жань Дундун, слушая их, кивала и одновременно корила себя за то, что кивает, потому как все, о чем они говорили, не соответствовало правде. А правда состояла в том, что их дочь проживала всего в каких-то пяти километрах от них, в микрорайоне Баньшань, но при этом притворялась, что находится в Пекине.

«У нее был молодой человек?», «С кем она обычно общалась?» – на все эти вопросы родители, которым казалось, что они прекрасно знают свою дочь, не находили ответа, как будто, сдав ее в столицу, более не считали нужным вникать в ее дела.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– На Праздник чистого света[2 - Праздник чистого света, или День поминовения усопших, обычно приходится на 4–5 апреля.], она приезжала на три дня, – ответила мать Бинцин.

– В ее настроении замечались какие-то странности?

– Да нет. Разговаривала, шутила, даже пела.

На все последующие вопросы они все так же продолжали мотать головами, словно не знали других жестов. Они жили в выдуманном ею мире – обо всем, что якобы происходило в Пекине, они говорили убедительно, а о том, что происходило у них под боком, они и ведать не ведали, как будто у них развилась психическая дальнозоркость. Это психическая дальнозоркость лишила их возможности видеть реальность: их пример в который раз доказывал старую истину – чем ближе родственники, тем меньше они знают друг друга. Это как нос не знает о существовании глаз, а глаза не ведают о существовании ресниц.

– Тогда последний вопрос. Вам говорит о чем-то имя Сюй Шаньчуань?

– Нет, – в один голос ответили они.

3

Камеры видеонаблюдения зафиксировали: в тот день, когда было совершено преступление, в 17:15 Ся Бинцин села в зеленое такси у ворот микрорайона Баньшань. В 17:43 такси остановилось перед входом в отель «Ланьху». Выйдя из машины, Ся Бинцин вошла в отель и заняла столик у окна с видом на озеро в лобби-баре. Она заказала кофе, потом десерт и просидела там в общей сложности больше часа. Все это время она без конца ныряла в телефон, постоянно оглядывалась по сторонам или же пристально всматривалась в рощицу за окном. Похоже, она кого-то ждала, но кого? Прождав до 19:15, она оплатила счет, вышла из отеля, повернула налево и пошла вдоль пролегавшей у озера дорожки. К этому времени уже начали спускаться сумерки. Уйдя дальше по дорожке, в зоне камер видеонаблюдения она больше не появлялась. От момента ее выхода из отеля до гибели оставалось всего 45 минут. Возможно, она просто затерялась среди растительности.

Воспользовавшись связями в компании телефонного оператора, Жань Дундун решила отследить траекторию ее передвижений, но, к сожалению, геолокация на телефоне погибшей была отключена, причем уже очень долгое время. Она не хотела, чтобы кто-то знал о ее местонахождении, скорее всего, боялась, что родители раскроют ее ложь.

Полицейские с собаками тщательно обследовали всю местность вокруг озера, но никаких предметов, относящихся к преступлению, не нашли и ничего подозрительного вокруг не обнаружили. Участок реки, где плавал труп, они тоже прошерстили самым внимательным образом, и тоже безрезультатно.

Ввиду того, что озеро Ланьху и река Синьцзян сообщаются между собой, Жань Дундун распорядилась опросить хозяев всех прогулочных корабликов, которые курсировали по озеру в течение сорока часов после убийства Ся Бинцин, однако в перевозке трупа никто из них не признался, не нашлось и тех, кто хотя бы просто видел Ся Бинцин. Где же произошло убийство? В поисках ответа Жань Дундун уже сломала себе голову.

Перед выходом из дома Ся Бинцин отправила сообщение Сюй Шаньчуаню: «В 18:00 на том же месте». Сюй Шаньчуань в ответ написал: «Сегодня занят». Ся Бинцин отправила еще одно сообщение: «Если не придешь, случится страшное». Сюй Шаньчуань решил уточнить: «На каком том же месте?» – «Можешь не притворяться?» – последовало в ответ. «Я правда занят», – снова написал Сюй Шаньчуань. «Не вынуждай меня», – предупредила Ся Бинцин. «Я не из пугливых», – написал Сюй Шаньчуань.

Сюй Шаньчуаня определили как главного подозреваемого. Ему уже исполнилось тридцать шесть, его отличительной чертой была непропорционально большая голова. Говорили, что это произошло из-за того, что в подростковом возрасте он пил слишком много напитков, которые производил его отец. Другие связывали это с повальным увлечением его поколения – страстью к компьютерным играм: мол, из-за неподвижного образа жизни конечности у таких, как он, выглядели недоразвитыми, а вот голова, напротив, – крупной. Жань Дундун где-то читала, что в будущем люди своей фигурой будут все больше походить на инопланетян. Но пока факты свидетельствовали о том, что башка конкретно этого инопланетянина работала прекрасно. Он стал основателем целой сети отелей под названием «Майк», и пусть начальный капитал ему предоставил отец, дальнейшие дела, связанные с управлением, он вел безукоризненно. Его отец разбогател за счет производства холодных чаев. Спустя тридцать лет после своего появления на рынке эти чаи по-прежнему пользовались большим спросом во всех южных провинциях Китая. Супруга Сюй Шаньчуаня, Шэнь Сяоин, была моложе его на два года и являлась домохозяйкой. У них росло двое детей – мальчик пяти лет и девочка трех лет.

Жань Дундун вызвала его на допрос. Едва он уселся, как тут же выпалил, что Ся Бинцин убил не он, более того, он предоставил квитанцию с распиской о получении экспресс-почты и флешку. Подпись на квитанции датировалась вечером, когда было совершено преступление, указанное на ней время отличалось всего лишь на полчаса от времени гибели Ся Бинцин. Какое совпадение! Жань Дундун невольно засомневалась. Однако флешка, словно ушат холодной воды, тотчас смыла все ее сомнения. Видео содержало съемку дома с камер наблюдения. Чтобы контролировать поведение няни с детьми, камеры в их доме работали двадцать четыре часа в сутки. Видеосъемка доказывала, что в тот вечер, когда было совершено убийство, Сюй Шаньчуань вместе со всеми домочадцами находился дома.

– Но ведь я не говорила, во сколько конкретно убили Ся Бинцин, – заметила Жань Дундун.

– Так ведь об этом каждый день сообщают в новостях, – последовал ответ.

– Вы хорошо подготовились.

– Просто не хотел тратить ваше время.

– Как вы познакомились с Ся Бинцин?

На какое-то мгновение он задумался, потом сказал, что точно не помнит, однако по выражению его лица Жань Дундун поняла, что все он помнит, причем прекрасно. Решив слегка освежить его память, она уточнила, о каком «старом месте» писала ему Ся Бинцин? Он настороженно переспросил – о чем идет речь? «Разве Ся Бинцин не присылала вам сообщение перед тем, как выйти из дома?» – сказала Жань Дундун.

На этот раз он догадался, о чем речь. Он не то чтобы не ожидал, что его переписку могут проверить, но не думал, что это сделают настолько оперативно. Он принялся озабоченно раскачиваться вперед-назад. Проделав такие движения пару раз, он пробормотал:

– Отель «Ланьху».

– Вы познакомились в этом отеле? – спросила Жань Дундун.

Он закусил губу и, словно провалившись во временную дыру, замер.

– Вам задали вопрос, – Шао Тяньвэй постучал по столу.

– У нее была склонность к суициду, она постоянно говорила о самоубийстве, – Сюй Шаньчуань увел разговор в сторону.

– Взгляните на это, – Жань Дундун положила перед ним три фото, – она получила удар по затылку, а ее правое запястье отрезано. Похоже на самоубийство?

Он принялся внимательно изучать фотографии, его лицо становилось все серьезнее. Наконец он грубо выругался:

– Какой сукин сын посмел сделать такое?

– Вот это я и хотела бы у вас выяснить.

– Я не знаю, – он замотал головой, – правда не знаю. А знал бы, так сам убил бы этого гада.

– Вы ее любили?

Он погрузился в молчание, после чего сказал:

– Это моя личная жизнь, как это относится к делу?

– Самое прямое, если причиной убийства стали чувства.

– Тогда могу заявить, что никакой любви между нами не было, максимум – обычная симпатия.

– Расскажите о симпатии.

Он снова замолчал, но на этот раз уже ненадолго. Решив, что он набирается смелости, Жань Дундун решила его подбодрить. Она взяла томик стихов «Листья травы» и принялась читать:

Я верю, что листик травы не меньше
поденщины звезд,
И что не хуже их муравей, и песчинка,
и яйцо королька,
И что древесная лягушка – шедевр,
выше которого нет,
И что ежевика достойна быть
украшением небесных гостиных…[3 - Отрывок из стихотворения «Песня о себе» (перевод К. Чуковского).]

Он слушал, но никак не реагировал.

– Вам нравится Уитмен? – Жань Дундун оторвала взгляд от книги.

– Никогда его не читал. – В его ответе как будто даже послышалось особое чувство гордости.

– Тогда почему вы подарили ей этот сборник?

– Потому что когда-то американский президент Клинтон подарил его своей любовнице Левински. Об этом говорили по телевизору, когда я еще учился в школе. – Он облизал пересохшие губы.

– Ха-ха… Не ожидала, что все так банально. – Жань Дундун хлопнула книжицей о стол.

Он вздрогнул, но скорее не от резкого звука, а от выплеснутого ею презрения.

4

В конце концов Сюй Шаньчуань рассказал следующее:

– Три года назад в двадцатых числах апреля, а если быть точнее – 22-го числа после обеда, на втором этаже отеля «Ланьху» в номере 12 я проводил собеседование. На него пришло больше десяти человек, все претендовали на место администратора в моем пекинском филиале отеля «Майк». Среди них была и Ся Бинцин, причем явилась она прямо с чемоданом. Я спросил, почему она с чемоданом? Она ответила, что если собеседование пройдет удачно, то она сразу же отправится в Пекин. У меня прямо сердце екнуло от такого заявления, но я взял себя в руки. Скорее всего, это был просто хитрый ход. Стоило признать, что она весьма сообразительна, однако сообразительность в наше время зачастую принимается за расчетливость. Поэтому, решив ее проверить, я прямо в лоб спросил: неужели она на все собеседования ходит с чемоданом? Она же так удивилась, что даже приоткрыла свои губки – ни дать ни взять надрезанная клубничка. Наконец, придя в себя, она возмутилась: мол, как я мог такое подумать, и вообще это ее первое собеседование. После окончания собеседования я ее из списка претендентов вычеркнул. Мне не нравятся люди, которые откровенно хитрят, особенно в мелочах, потому что все эти мелкие хитрости часто вредят большому бизнесу. Признаюсь честно, когда я вычеркивал ее имя, в сердце у меня что-то хрустнуло – такой неприятный звук, будто кость сломалась, меня даже передернуло. Это во мне заговорила совесть, после содеянного я вдруг запереживал. Я все сидел и сидел в номере, не смея двинуться с места, словно мне требовалось время, чтобы вытравить из себя эту несчастную каплю стыда. К моему удивлению, когда все претенденты и штатные работники уже разошлись, она снова явилась со своим чемоданом, сказала, что якобы хочет выслушать мои критические замечания и понять, что сделала не так, чтобы извлечь урок при устройстве на работу в будущем. Вот тогда я и понял, что ее отличие от зачисленных претендентов состояло в том, что она жаждала самоутверждения, касалось ли это ума, внешности или красноречия. Я тогда еще отшутился, сказав, что сноб не может взять на работу такого же сноба. «Да ладно», – ответила она и, скинув верхнюю одежду, плюхнулась мне на колени. Она была очень соблазнительна, а если учесть, что она оседлала женатого мужчину, у которого уже было двое детей, я подумал, что не взял ее из-за чувства ревности. Будь на моем месте другой мужик, так он бы наверняка уже сдался, но я из тех, кто прежде, чем пойти налево, сперва хорошенько подумает трижды. Поэтому я ее оттолкнул. Сам-то я не придал этому никакого значения, а вот ее самоуважение было задето. Она надулась, топнула ногой, швырнула на пол авторучку, это помогло выпустить пар, но в конце концов она разрыдалась. Есть тип девушек, которых слезы только украшают, и она относилась как раз к такому типу. Рыдая, она напоминала растерзанный цветок, который втоптали в коровью лепешку. Пока она плакала, вся комната наполнилась ее чудесным ароматом. Я даже чуть было не сдался, но вспомнив про жену и детей, вспомнив про все активы нашего семейного предприятия, собрал всю волю в кулак и раздавил свой растущий соблазн, словно грецкий орех. Таким состоятельным людям, как я, необходимо проявлять особую бдительность при общении с инициативными девушками и, стиснув зубы, раз за разом отказываться от любовных интрижек. Ся Бинцин не была исключением, поэтому я ее вытолкнул в коридор…

– Стоп, – прервала его Жань Дундун.