Эхо

скачать книгу бесплатно

– Не веришь? Так это могут подтвердить камеры наблюдения, – выпалил он без тени колебания.

– Прошло слишком много времени, записей не сохранилось, – она вдруг невольно поделилась с ним таким секретом. – Если ты не ручаешься за свои слова, можешь ответить еще раз.

– Хочешь услышать то же самое еще раз?

– Хочу. Сяо Ху двадцатого числа прошлого месяца не было в городе.

– А! Так я забыл, Сяо Ху был с нами в позапрошлом месяце, а в прошлом я играл с Сяо Хэ, с Сяо Бао и с Лао Ся.

– Снова лжешь.

– Лгу?

– Двадцатого числа прошлого месяца Лао Ся целый день был на конференции.

– Ты следишь даже за моими друзьями?

– Тут и слежки никакой не нужно, достаточно просмотреть их соцсети.

– Точно, с нами тогда был Сяо Се, да какая разница, это всего лишь партнеры по игре в карты, столько времени прошло, не мудрено забыть.

– Хорошенько подумай, явка с повинной смягчает наказание.

– Я – твой муж, а не преступник.

– Если муж не говорит правду, значит, он – преступник.

Что тут еще скажешь? От злости он не нашелся с ответом, его сердце разом захлестнула лусиневская[4 - Лу Синь (1881–1936) – родоначальник современной китайской литературы. Характерной особенностью его творчества является жесткая критика социальных пороков общества и неприглядных сторон национального характера своих современников.] скорбь, словно во всем мире не осталось и островка здравомыслия. Чтобы показать, что абсолютно чист перед ней, он сделал вид, что заснул, и демонстративно захрапел. Но она знала, что он не спит. Он знал, что она знает, что он не спит. Она знала, что он знает, что она знает, что он не спит. И все равно он притворялся. Оба так и ворочались всю ночь. Ему не нравилось, что она его проверяет, а ей не нравилось, что он ее обманывает.

Утром он приготовил шикарный завтрак, но она к нему даже не прикоснулась. Он посматривал на нее краем глаза – ее лицо по-прежнему сохраняло вчерашнее выражение, и только ради Хуаньюй она пыталась менять полную хмарь на какие-то проблески солнца. Поскольку она ничего не ела, он тоже ничего не ел, оба сидели за столом и смотрели на дочь. Когда Хуаньюй позавтракала, они взяли ее за руки каждый со своей стороны и спустились вниз, будто ничего и не произошло. Она отправилась на работу, он пошел провожать дочь в школу. Когда они прощались возле дома, она помахала Хуаньюй и улыбнулась. При этом он ясно понял, что это улыбка была адресована исключительно дочери. Впервые он осознал, что улыбка имеет конкретное направление, пусть даже на пути ее следования находитесь вы.

12

Он понимал, что этот рубеж ему, как бы то ни было, следует взять, в противном случае ее подозрения начнут расти и разбухать в геометрической прогрессии. Чтобы все это не переросло в злокачественную опухоль, следовало вырезать новообразование подчистую. Но как вырезать? Му Дафу пришлось оторваться от написания статьи под названием «О запутанном нарративе в прозе Бай Чжэнь», и теперь он расхаживал взад и вперед по кабинету, точно ходьба могла решить проблему, однако помощи ниоткуда не поступало. «Никакая игра в карты пройти этот рубеж не поможет, – размышлял он, – даже если я устрою обед, на который позову своих товарищей, она все равно не поверит, да и никто бы не поверил, наоборот – она даже заподозрит, что я их подкупил. А вот если скажу, что встречался с любовницей, – тогда точно поверит, да и любой дурак бы поверил. Нынче людей ничем обычным не убедишь, зато крайности принимаются на ура. Но заставить поверить – это не единственная цель, главное – не столько вызвать доверие, сколько не причинить зла, иначе какой от всего этого прок? К тому же придется объяснять, откуда взялась любовница? Кто она вообще такая? Когда я с ней познакомился? Сколько раз с ней встречался? Как мы с ней расстались… Тут требуется такая фантазия, чтобы все это выглядело правдоподобно, my God, но я ведь профессор, а не писатель».

Два дня Жань Дундун не возвращалась домой и, сославшись на ударную работу, ночевала прямо в участке на диване. Но он понимал, что, помимо «ударной работы», она все еще продолжает на него дуться. Вечером третьего дня он, взяв с собой Хуаньюй, направился в участок. Он даже приготовил для нее поесть, но перед самым выходом решил ничего не брать, побоявшись, что она расценит это как подлизывание. Хуаньюй, едва завидев мать, бросилась ей на шею, и они долго обнимались. Когда Жань Дундун наконец оторвалась от дочери, он заметил, как сильно она сдала за последние два дня – вокруг глаз залегли темные круги. У него резко защемило сердце. Честно говоря, ему стало ее жалко.

– Если дело такое сложное, то, может, попросишь найти себе замену?

– А у меня есть выбор делать что-то другое? Мне от природы дано раскрывать преступления, и ничего другого.

С этими словами она усадила Хуаньюй за стол перед компьютером и включила ей мультик. Он же, разглядывая висевшие на стене фотографии потерпевших и подозреваемых, засмотрелся на каких-то красоток.

– Ты их знаешь? – спросила она, забившись в угол дивана.

Опомнившись, он присел на другом краю дивана и спросил, морща нос:

– Почему тут воняет табаком?

– Это ребята курили, пока мы работали над делом.

– Ты не курила?

– Нет.

Пока они в оцепенении застыли каждый на своем краю дивана, до них то и дело доносилось веселое хихиканье Хуаньюй, что только подчеркивало возникшую в комнате официальную атмосферу. Со стороны могло показаться, что им абсолютно нечего друг другу сказать, но на самом деле каждого переполняли буквально рвавшиеся с уст слова. Тем не менее оба считали, что лучше всего сейчас помолчать. Пока они пялились на штору, то заметили, что ее правый нижний угол совсем отсырел, на потолке тоже обнаружилось сырое пятно, небольшой участок в левом углу затянуло паутиной, аккурат в десяти сантиметрах над шторой. И хотя они не обменивались никакими фразами, их глаза скользили по одним и тем же предметам, при этом было непонятно, кто кому задает траекторию взгляда. Она проводила в этом кабинете каждый день, но у нее никогда не находилось времени, чтобы осмотреть его внимательно. Сквозь дверной проем они уставились на стоянку, где разместились три полицейские машины, а также на ее и его автомобили. Дружно глядя на улицу, они продолжали избегать встречаться глазами, но прекрасно улавливали все взаимные телодвижения. Десять, двадцать, тридцать минут… они не чувствовали хода времени, словно такое безмолвное сидение было совершенно обычным занятием. И чашки, и чайничек с чаем стояли на столике прямо перед ними, но она ничего ему не налила, он – тоже, каждый из них своими действиями словно боялся нарушить равновесие текущего момента. Она знала, что он беспокоится за нее. Он знал, что она все еще держит в памяти свои тревоги. Судя по доносившимся звукам, мультфильм, который смотрела Хуаньюй, вот-вот должен был закончиться.

– Если тебе сейчас удобно, я мог бы объяснить, зачем я дважды снимал номер.

Уже сказав эту фразу, он понял, что немного поторопился, поскольку еще не придумал, какое именно нужно сделать признание, чтобы она поверила.

– Дома поговорим, у меня сейчас нет на это сил.

Про себя он с облегчением вздохнул: «Ты слишком устала, надо просто как следует отдохнуть».

Разумеется, она и сама знала, что устала, все ее мышцы, особенно в плечевом поясе, ныли от боли, но времени на расслабление не было. С того момента, как ей поручили это дело, ее голову словно целиком запихали в морозилку, казалось, на ней даже кожа одеревенела, а мысли отказывались выходить наружу, точно при своего рода умственном запоре. Она не только ограничила трафик слов в разговорах с родными, но еще и все чаще уходила в себя. У нее попросту не оставалось энергии на мужа и дочь, поскольку ее мозг был полностью занят расследованием.

Мультфильм закончился, она велела им возвращаться домой. Он предложил посидеть с ней еще, но она не хотела, чтобы это как-то отразилось на учебе Хуаньюй, которой завтра нужно было рано вставать в школу.

Когда на следующий день после работы она усаживалась в машину, ей на телефон пришло сообщение от Му Дафу: «Отель „Ланьху“, номер 2066, поспеши». Может, он послал ей это по ошибке? Если это так, то будет прекрасная возможность поймать его на месте преступления. Припарковавшись на подземной стоянке отеля, она поднялась на лифте и направилась прямиком в номер 2066. Дверь оказалась полуоткрытой, она пнула ее ногой и увидела, как Му Дафу кувыркается на кровати с какой-то фифой.

– Ни с места! – привычно гаркнула она.

– Ты совсем уже рехнулась, – отозвался Му Дафу.

Тут только она увидела, что облаченный в пижаму муж лежит на кровати у окна и, замерев, вопросительно смотрит на нее. Никакой женщины с ним не было, она поняла, что все это ей пригрезилось, тем не менее она, не сдержавшись, выпалила:

– Не помешала?

– Скорее надевай пижаму.

– Зачем?

– Я пригласил массажисток.

– И не жалко тебе тратиться?

– Мелочи жизни.

Раздался звонок в дверь, после чего в номере появились две девушки. Они пришли сделать каждому из них полный массаж тела. Что бы ей ни массировали: шейные позвонки, плечи, поясницу, – она то и дело громко вскрикивала, словно вместе с криками хотела выплеснуть все свои обиды. Постепенно она задремала и проснулась, лишь когда массаж уже был закончен. Теперь она чувствовала себя намного комфортнее, все ее мышцы расслабились, даже настроение улучшилось.

– А ты, оказывается, знаешь, как получать удовольствие от жизни, – произнесла она.

– Обстоятельства заставляют, ты же знаешь, что уже несколько месяцев подряд я пишу статью, спина просто отваливается, вот и приходил сюда пару раз, чтобы заказать массаж.

– А почему не пошел в массажный кабинет на первом этаже?

– Ты ведь представляешь, какая там обстановка? Сама бы пошла туда?

– Почему тогда сказал, что играл в карты?

– Не хотел, чтобы ты придумывала лишнего.

– Лучше бы сразу признался…

С этими словами она перекатилась на его половину. Они принялись безудержно прижиматься друг к другу, забыв про обычную сдержанность, новая обстановка многократно разожгла их чувства. Вдруг она с силой его оттолкнула – он еще не успел как следует разойтись, а его уже прервали.

– У тебя каждый раз после массажа было такое развлечение? – словно уличив его во лжи, спросила она.

Настроение его сразу упало, он почувствовал унижение – его, законного мужа, подозревают совершенно незаконно. Все его великие устремления тотчас скукожились и обвисли, теперь он даже сомневался, хватит ли ему сил восстановить былое величие. Между тем она приблизилась и спросила еще раз:

– А ну, отвечай, устраивал ты здесь нечто подобное?

– Это ведь просто массажистки, к тому же при моей-то должности…

– Должность – не оправдание, мы ловили на этом деле куда более крутых.

– Черт побери, можешь хотя бы в постели забыть про работу?

– А кто тебя заставлял так себя вести…

13

«Он не рассказал правды, хотя узнать ее не составляет труда, – размышляла она, – нужно лишь выяснить, кто именно из массажисток приходил к нему в прошлые разы, после чего спросить их, занимались они чем-то после массажа или нет». Выяснять или не выяснять? Похоже, для нее эта дилемма была сложнее, чем раскрытие дела «Большая яма». «Подсознание» требовало разобраться во всем до конца, а «сверхсознание» твердило, что уже полученное от мужа разъяснение звучит вполне себе адекватно. Ну а ее «сознание», руководствуясь такой полярностью во взглядах, предлагало и вовсе отложить все эти мысли куда подальше. Однако «подсознание» продолжало раскачивать ее изнутри, подобно тому, как раскачивается всемирный фондовый рынок, когда вокруг начинают ползти сплетни. Она заметила, что с того момента, как оттолкнула его, у него появилось абсолютное психологическое преимущество, будто в целом мире он оказался самым обиженным человеком на свете, и пусть даже он делал вид, что ему все равно, она это почуяла.

Пока она ожидала от него дальнейших оправданий, он уже успел схватить трусы. Она думала, что он просто притворяется, и рассчитывала на то, что он сейчас же расставит все точки над «i», вернется обратно в постель и продолжит незавершенное, однако, надев трусы, он еще и как следует все утрамбовал, словно показывая, что всё – домик на замочке. Тогда она открыла ему свои объятия, вроде как намекая, что готова все забыть, но он не принял ее романтического настроя, а может, притворился, что ему все равно. Он даже надел рубашку, четко показывая, что никакого шанса на исправление ситуации он ей не предоставит. Тогда она приподняла ногу и постучала ею по кровати, точь-в-точь как в популярном интернет-меме «все внимание на доску», однако он, к ее удивлению, надел уже и брюки.

– Идем, я пока спущусь и оплачу счет, – произнес он.

– А ничего, что мы еще не закончили?

– А кто в этом виноват? Ты так меня запугала, что я весь сдулся.

– Подумаешь, немножко сдулся, сейчас-то ты снова в боевой форме.

Она хотела было притянуть его к себе, но оставила эту затею, будто такая инициатива с ее стороны могла лишить ее лица, причем не только лишить лица, но еще и заставить признать, что она отрицает свои подозрения, из-за чего ее допрос мог потерять всякую аргументацию. Он двинулся к выходу. Не успела еще разгладиться оставленная им на постели вмятина, как раздался шум хлопнувшей двери – хотя он контролировал себя всеми силами, это резкое «бах» в полной мере продемонстрировало его настроение.

Дома он вдруг лишил ее права заниматься домашним хозяйством. Вот он кинул в таз овощи, и она, тут же закатав рукава, приготовилась их помыть, тогда он самым угодливым тоном произнес: мол, отойди в сторонку. Потом, после ужина, она вызвалась помыть посуду. А он в ответ: «Ты и так вкалываешь на работе, эта рутина точно не для тебя». Не успел он закончить фразу, как уже устроился у раковины. Тогда она решила было помочь с уроками Хуаньюй, но он, высунувшись из кухни, сказал, что в этом деле важна система, так что не стоит вносить путаницу. Она вытащила пылесос, чтобы прибраться, но тот почему-то не включался. Когда же на кнопочку пылесоса нажал он, тот тут же исправно загудел. Двигая щеткой, Му Дафу объяснил: «Ты слишком занята, наша техника с тобой незнакома». Она же подумала, что пока муж таким вот изощренным способом наказывает ее, он одновременно ущемляет ее положение в семье. И пускай ее освободили от физического труда, ее разум ничуть не отдыхал. Она рассуждала так: «Пока тебя намеренно отстраняют от домашних дел, не значит ли это, что семья просто-напросто выкидывает тебя за борт?» К счастью, она вовремя переключила мысли и решила принять все это исключительно как проявление заботы с его стороны.

Помимо этого, теперь он всячески избегал к ней прикасаться. Принимая из ее рук тот же пылесос, он очень постарался избежать физического контакта с ней, словно она была каким-нибудь вирусом. Столкнувшись с ней в дверном проеме, он уклонился настолько явно, что, даже заполни она все пространство, он все равно проскользнул бы мимо, не задев ее. Когда же она специально хлопнула его по руке, он шарахнулся от нее так, словно встретился с каким-нибудь пришельцем или вампиром.

Покончив с домашними делами, Му Дафу снова засел в кабинете за написание статьи про «запутанный нарратив». Она заварила чашку чая и принесла ему прямо в кабинет, но он с головой зарылся в компьютер. Она намеренно протянула ему чашку, словно проверяя, возьмет он ее все-таки или нет? Он не взял, лишь сказал: «Поставь там». Когда наступил вечер, он принял душ, но все равно тянул время и не ложился в постель, словно поджидая, когда она уснет. На этот раз пришла ее очередь притворяться, и тогда она сперва засопела, а потом даже деликатно, не выходя за рамки приличий, захрапела. Лишь после этого он аккуратно прилег, устроившись на самом краешке кровати, тем самым максимально обозначив свое «дистанцирование». Она положила на него руку, точь-в-точь как в прошлый раз это сделал он. Тотчас последовал «симметричный ответ»: он отшвырнул ее руку так же, как в прошлый раз это сделала она.

«Как будто это я виновата, – удивилась про себя Жань Дундун, – это же он скрывает, зачем ему понадобилось снимать номер. К чему теперь все валить с больной головы на здоровую?» Переломный момент случился в номере 2066, в тот самый момент, когда она оттолкнула его. Даже если конкретно тогда он вел себя как подобает, его правота была лишь частичной, что никак не оправдывало его косяков в целом. Не в силах сдержаться, ее «подсознание», словно отличник, рвалось проявить себя во всей красе. Она сказала:

– Когда ты ушел, я сходила в массажный кабинет, теперь вся картина мне ясна, и все-таки хочется услышать правду из твоих уст.

– Я уже все сказал, – произнес он ледяным тоном, даже в словах соблюдая дистанцию.

– Это не ответ, – она одновременно и сдерживала себя, и все же продолжала гнуть свою линию, из-за чего между ее намерениями и словами возникло разногласие.

– Ты ведь поверишь только в том случае, если я признаюсь в своих грехах, – отчаянно заявил он.

– В самом деле? – У нее бешено заколотилось сердце, она впервые испугалась, что услышит правду.

– Ведь только такой ответ, по-твоему, будет настоящим?

– Прости, ничего я не узнавала, просто хотела тебя напугать.

– Тогда я последний раз говорю, что просто делал массаж.

– Не врешь?

– Ты издеваешься?

Он резко сел и со всей дури нажал на выключатель лампы. Спальню тут же залил яркий свет, и вся его мимика оказалась как на ладони. «Эх, Му Дафу, Му Дафу, – подумала она, – зачем ты только включил этот свет, совсем забыл, кем я работаю. Ты пытаешься выстроить свою защиту с помощью психологической атаки – настойчиво повторяешь одно и то же, притворяешься рассерженным, при этом пожимаешь плечами, трогаешь себя за нос, отводишь взгляд. Все это, включая язык тела, выдает тебя с потрохами. За этот твой трюк со светом нам придется заплатить немалую цену…» Она не осмелилась и дальше разгонять свои мысли, а потому так же резко выключила лампу.

– Почему ты так боишься света? – спросил он, снова со всего маху нажимая на выключатель.

Она знала, что когда человек чего-нибудь боится, то предпочитает обвинять в этом другого. Виноватый зачастую использует слабость как оружие. Но вместо того, чтобы разоблачать мужа, она лишь посмотрела на него, да так выразительно, что он сам поспешил вырубить свет.

14

Он не мог выносить ее взгляда, который, словно рентгеновские лучи, пронизывал до самых костей. «А ведь когда-то выражение ее глаз было совсем другим, иначе как бы я осмелился на ней жениться?»

Когда он впервые увидел ее, ему показалось, что ее взгляд похож на нежнейшее прикосновение, она словно легонько притронулась к его лицу и тут же отпрянула, даже не то чтобы посмотрела на него – всего лишь протестировала его мимику. Это произошло у нее дома, когда ее отец пригласил его в гости выпить. То был лишь предлог, на самом деле тот хотел попросить его написать одну рецензию. Ее отец, Жань Бумо, будучи журналистом со стажем, перед выходом на пенсию собрал все свои репортажи и выпустил их отдельным сборником, и теперь ему срочно требовалась реклама. Так вышло, что его другом оказался научный руководитель Му Дафу, который, собственно, и порекомендовал последнего в качестве рецензента.

В то время Му Дафу был известен в научных кругах своей дерзостью, эта дерзость состояла в том, что он осмелился критиковать прозу Лу Синя и Шэнь Цунвэня. Апеллируя к идейности Лу Синя, он критиковал слабые стороны Шэнь Цунвэня, и в то же время признавая художественное мастерство Шэнь Цунвэня, он критиковал слабые стороны Лу Синя. Словно какой-нибудь подстрекатель, он сталкивал лбами двух признанных корифеев, после чего выступал в качестве рефери. Если бы все-таки понадобилось выбрать лучшего современного писателя, то лично он остановил бы свой выбор на Юй Дафу. А все потому, что Юй Дафу обладал подкупающей искренностью, которая трогала сердца людей. В своей откровенности этот писатель дошел до того, что переложил на бумагу свой опыт общения с блудницами, который почерпнул, пока учился в Японии. Му Дафу казалось, что за многие тысячелетия в среде китайских литераторов наплодилось слишком много лицемеров. Но если ты боишься покопаться в собственной душе, то как можно замахиваться на то, чтобы копаться в национальном характере? Но когда его уже начало, что называется, заносить на поворотах, нашелся некто, кто объяснил, что, восторгаясь Юй Дафу, он на самом деле восторгается собой, и поскольку по именам они являлись тезками, Му Дафу подсознательно досадовал, что фамилия у него все-таки другая.

Разумеется, что сборник Жань Бумо ему совершенно не приглянулся, а на приглашение он откликнулся лишь потому, что не хотел портить отношения с научным руководителем, которому собирался сообщить, что прочесть сборник он добросовестно прочел, но в рецензии так же добросовестно отказал. Однако присаживаясь за стол, он никак не ожидал, что дверь вдруг распахнется и в комнату войдет молоденькая девушка. Ее взгляд коснулся его лишь самую малость, после чего она на него уже и не смотрела, точно так же он отнесся к сборнику Жань Бумо – скользнул по обложке глазами, а в содержание даже не вникал. Жань Бумо представил девушку как свою дочь, оказалось, что та работает в Сицзянском отделении полиции. До этого момента Му Дафу был не в курсе, что у Жань Бумо есть дочь, да еще и незамужняя, иначе он бы ознакомился с его трудом повнимательнее. И поскольку он обладал хорошим запасом знаний, то удостоившись нежного взгляда дочери Жань Бумо, все-таки решил поощрить ее отца. Тогда он завел речь о том, что труд Жань Бумо отличается спокойным и объективным стилем, что он наполнен жизненной силой и богатым внутренним содержанием, что в нем прекрасно сочетаются духовность и рациональность, что слог его тонок и изящен. При этом складывалось ощущение, что он нахваливает не сборник Жань Бумо, а тот шедевр человеческого рода, который совместно создали Жань Бумо и его супруга. Жань Бумо тихонько посмеивался, но так, что этот смех воспринимался как скромность. А вот его супруга и дочь не смеялись, словно Жань Бумо вполне себе заслуживал всех этих высокопарных похвал.

Заметив, что не произвел на девушку должного эффекта, Му Дафу, пропустив несколько рюмочек, вдруг объявил, что напишет рецензию, в которой сравнит сборник с документальным романом американского писателя Трумена Капоте.

– Кто такой Капоте? – наконец обратилась она к нему.

– Тот, что написал «Хладнокровное убийство».

– Не знаю такого.

– Он же написал «Завтрак у Тиффани», – напомнил он.

– Вот это да! – воскликнула она. – Я смотрела фильм, в нем еще Одри Хепбёрн сыграла главную роль. Выходит, что папа пишет так же здорово?

– Энергетика та же.

– Правда? – В ее взгляде читалось искреннее преклонение перед отцом.

Впервые в жизни он увидел, насколько красив этот благоговеющий взгляд, даром что все восхваления с его стороны представляли собой не более чем китч.