ИЗМЕНА. Перепишу любовь

Не знаю, забрал ли Вадим свои вещи, но дома он так и не появляется. А я настолько устала, что даже не смотрю в окно. Лёгкий ужин, душ и спать. А утром, выходя на работу, вижу на площадке у двери чемодан. Недолго раздумываю и заношу его внутрь.

Сегодня я уже официально принята на работу на полставки. Веду группу продлённого дня у первоклашек. Возвращаюсь домой с квадратной головой. Какие же они шумные! Но такие интересные!

Вадим дома. Только бы не начался скандал. Я их очень не люблю и всеми силами стараюсь избегать.

– Галчонок, я вот пораньше освободился, ужин приготовил, – раньше я б расцеловала его за такую заботу.

Но сейчас… злюсь.

– Ты зачем пришёл? Я же просила забрать свои вещи и проваливать.

– Ты не можешь меня выгнать. Это и мой дом, – говорит изменник.

– С чего это?

– Я здесь прописан.

– При разводе выпишут. И выселят, если сам не уйдёшь.

– Так куда мне идти?

– А что, Ксюша уже не ждёт?

– Галчонок, ну ты чего завелась из-за ерунды?

– Это не ерунда, Вадим. Это измена. Предательство, – мой голос дрожит, и наворачиваются слёзы.

– Мя-а, – о ноги трётся Кузнец, беру его на руки, закрываюсь в ванной.

Кошки успокаивают. Это правда. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и умыться. И решиться.

– Вадим, если ты сейчас же не освободишь от своего присутствия мою квартиру, я вызову полицию.

– Вызывай. Мы ещё не развелись – это раз. А если разведёмся, то и ты здесь жить не будешь. Я подам на раздел имущества.

Усмехаюсь.

– Вадик, это только моя квартира. Подарок родителей, купленный на их деньги. Ты не имеешь никакого отношения.

– Нет, Галчонок, недвижка числится как купленная в браке.

– Что? С чего вдруг? Мы поженились только на следующий день после сделки. Прекрасно помню, как спешили родители, чтобы оформить всё именно до свадьбы. Как чувствовали, что ты окажешься предателем.

– Документы давно смотрела? – по-лисьи щурится муж.

– Вчера.

– И?

– Что "и"? Квартира моя. Я – единственный собственник, – отвечаю уверенно, но внутри поселяется червячок сомнений.

– Это пока мы не разведены, – берёт меня за подбородок, пытается поцеловать, но я отстраняюсь – противно. – Напомни день нашей свадьбы.

– Десятое марта.

– А договор от девятнадцатого.

– От девятого, Вадим.

Он смеётся. А у меня внутри всё холодеет.

– Ты плохо смотрела.

Нет, я не сошла с ума. Я точно помню. Да и мама подтвердит, и отец. Договор купли-продажи мы заключали 9 марта. Подлетаю к шкафчику с документами. Достаю нужный. Тот самый, что чуть ли не с лупой изучала вчера, и… Я действительно даже не смотрела на дату. Ноги подкашиваются. Вадим прав. Но как?

Глава 5

Звонит мама. Отвечаю, стараясь не выдать волнения. Впрочем, этого и не требуется. У неё своя тема для разговора.

– Галинка, завтра свози меня к Ксюшеньке.

– Мам, извини. Давай на автобусе, – всё ещё не рискую признаться, что к этой предательнице я больше ни ногой.

– Ну хотя бы забрать сможешь? – молчит, но, не дождавшись ответа, продолжает. – Часиков в девять.

– Пока не знаю. Давай созвонимся завтра.

– Договорились. Как дела у вас?

– М-м, да нормально, – приходится врать, чтоб не огорчать маму, и так ей с отцом сейчас стресс. – Слушай, ты не помнишь, когда мы квартиру покупали?

– Помню, конечно! Девятого марта, – уверенно заявляет она.

– Или девятнадцатого?

– Галинка! Ну что ты? Как забыть можно? Свадьба на следующий день была, – мама смеётся. – Договор что ли потеряла? Так в Росреестре все данные есть. А что? Продавать решила?

– Нет. Нет, мам, всё хорошо. Просто… – кошусь на ухмыляющегося Вадима и не понимаю, как я могла его полюбить когда-то.

На следующий день я делаю запрос в Росреестр. А потом забираю отца из больницы. На руки нам выдают выписку с рекомендациями, и медсестра сообщает, что если есть какие-то вопросы, то я могу лично переговорить с врачом. Светило медицины консультирует на первом этаже и всего два часа в день. В остальное время он на операциях и консилиумах. Вздыхаю. Иду на приём. Мне-то, в принципе, всё понятно, но мама ведь не отцепится.

– Галка, может, ну его? Надоели врачи уже. Домой я хочу, – пытается соскочить отец.

– Пап, тебе волноваться нельзя. А мама нам с рук не спустит, если мы не сходим.

Останавливаемся у нужной двери. “Кардиохирург высшей категории, к. м. н. Любимов Артём Валерьевич”. Стучу.

– Я тут посижу, – отец сдаёт назад, едва я заглядываю в кабинет.

Мне приходится тут же закрыть дверь и тащить отца за руку. Он сопротивляется, ворчит:

– Да что я там не видел!

– Пап, так надо, – заталкиваю его впереди себя и закрываю дверь.

– Прохо… дите, – произносит врач.

Я наконец выглядываю из-за спины отца и вижу… бородача из соседнего дома. Только в белом халате и колпаке. Стою как вкопанная. Зато папа как примерный пациент кладёт врачу на стол свою выписку и кардиограмму и садится напротив.

– Девушка, вы по какому вопросу? – под суровым взглядом мужчины теряюсь и только хлопаю ресницами, пытаясь угомонить мурашек, разбегавшихся по моей спине. – Подождите за дверью.

Ноги становятся непослушными, еле передвигая ими, выхожу. Не могу отдышаться. Вот же совпадение! Бородач с рокерский внешностью – кандидат медицинских наук и кардиохирург? В голове не укладывается! Плюхаюсь на металлические кресло. Жду. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем из кабинета выходит отец.

– Пап, ну что? – подхватываюсь как ошпаренная.

– Да, – отмахивается он, – я половину не понял. Ты зайди, он ещё тебе объяснит. А ты уж матери. Хороший врач, но говорит заумно.

– Дай-ка выписку. А это что? Он дал? – забираю у отца все бумаги. – Я сейчас сама разберусь.

– Он всё равно сказал, чтоб ты зашла. У них там планёрка скоро. Иди давай.

Деваться некуда, подхожу к двери, перевожу дыхание и… не могу. Отец приходит на помощь. Стучится, открывает дверь и проталкивает меня внутрь.

– Здравствуйте, А-а… Артём Вльрьвич, – от волнения язык плохо меня слушается.

– Проходите, садитесь, мало времени. Отцу вашему требуется реабилитация, – успевает сказать он, пока я только дохожу до предложенного стула.

Сажусь, а коленки всё равно дрожат.

– От санатория он наотрез отказывается, – продолжает бородач.

– Да, он любит только домашнюю еду и свою постель, – вздыхаю я.

– Ну что я могу сказать? Ваша задача убедить его. Вы ведь заинтересованная сторона, – встретившись с его взглядом, отвожу глаза, чувствую приступ удушья. – Я написал несколько рекомендаций от себя. Дома посмотрите. Наблюдение у кардиолога по месту жительства. Там же и путёвку попросите. В его случае дают бесплатно.

Я вздыхаю.

– Артём Вльрьвич, он ведь совсем не хочет. Только заикнёмся с мамой, сразу нервничать начинает. А ему ведь… нельзя? – смотрю в глаза в поисках ответа.

– Ну конечно, нельзя, – немного раздражённо отвечает он. – Никаких волнений.

– Это будет сложно, – вздыхаю я и чувствую, что вот-вот заплачу. – Столько всего приходится скрывать. И я теперь не знаю…

Слёзы вырываются ручьями.

– Возьмите, – бородач протягивает салфетку.

– Спасибо, – пищу я.

– Учтите, что у меня мало времени, а вам нужно выйти к отцу без признаков рыданий, – говорит он, а я киваю. – Постарайтесь подумать о чём-нибудь приятном. О ребёнке, например.

Вопреки ожиданиям доктора его слова вызывают во мне новую волну эмоций. Вспоминаю предателей Ксюшу и Вадима.

– Я так устала скрывать…

– Признайтесь. Это легче, чем вам кажется, – с какой-то грустинкой произносит он. – Но сначала подготовить надо отца. Я уже начал, так что…

– Что? – во мне просыпается негодование, и слёзы сами высыхают. – Я надеюсь, вы не сказали ему о моей беременности и скором разводе?

– Вы, видимо, невнимательно читали табличку на моей двери, – усмехается он и сверлит меня взглядом. – Там написано “кардиохирург”, а не “акушер-гинеколог”. И ни в коей мере не “юрист” и не “специалист по бракоразводному процессу”. Хотя в этом могу и проконсультировать, если всё-таки вы соизволите оплатить ремонт моей машины.

– Так уж и ремонт. Просто царапина, – напоминаю я.

– И тем не менее. А сейчас, если у вас какие-то вопросы по терапии или реабилитации, я готов ответить. У вас пятнадцать минут, – в голосе металл.

– Нет вопросов, – поднимаюсь, иду к двери. – До свидания.

У меня вдруг на весь кабинет начинает звонить телефон, хотя я точно помню, что ставила его на беззвучный. Судорожно роюсь в сумке, но, не ощущая вибросигнала, найти не могу.

– Милена, у меня планёрка. Быстро, – слышу за спиной голос Любимова. – Конечно, встречу. Напиши номер рейса.

Выхожу в коридор.

– Ну что он сказал? – тут же спрашивает отец.

– Что тебе надо в санаторий и ты не отвертишься, – пытаюсь улыбаться.

– Вот привязался! Мне покой нужен. Простые радости. Внучка бы вот понянчить, Галочка, – он так смотрит, что я уже готова признаться.

Но доктор не велел спешить.

Отвожу отца домой. Помогаю разобрать вещи после больницы. Документы кладу на видное место, где мама точно заметит, и еду домой. А там ждёт меня…

– Сюрприз! – едва я открываю дверь в квартиру, как на меня выпрыгивает мама с…

– Здрасьте, тёть Люд! – делаю вид, что рада её видеть, но нет.

Тащу маму в ванную и тихонько спрашиваю, что в моём доме делает мать Ксюши.

– У Людочки проблемы. Кто-то под неё копает. Уже не первый раз. Судами угрожают. Поживёт у тебя пару неделек, пока поуляжется.

– Мам, ну так нельзя без предупреждения.

– Ну не могу же я подруге отказать? Она нам всё: и квартиру подобрала хорошую, и скидку выбила, и с документами помогла. К себе не могу сейчас. Отец после больницы. Сама понимаешь.

Вздыхаю и молча соглашаюсь. Потерплю пару недель. Может, и Вадим при ней не будет вести себя по-хамски. Заодно и ответ придёт из Росреестра, и всё проверим, что там с датами. И не ошиблась ли Людмила Антоновна, оформляя нам документы.

Жаль, что Кузнечика теперь днём с огнём не сыщешь. Недолюбливает он её почему-то. Даже поесть вылезает только по ночам. Прячется. Да мне, честно говоря, и самой хочется спрятаться.

Глава 6

А дальше были две худшие недели в моей жизни. Но если бы не они, я, наверное, не решилась бы на кардинальные меры.

Когда на следующий день к нам заявилась Ксюша, чтобы проведать мать, я просто вышла прогуляться по весеннему проспекту. Да и Кузнецу еды купить не мешало бы.

На выходные Вадим уехал, и я провела их дома за уборкой и чтением. Смотрела в окно, видела, как возится со своей машиной бородач из соседнего дома. Поймала себя на мысли, что улыбаюсь.

В понедельник с утра посетила доктора. Слава богу, с малышом всё в порядке. Со мной – не очень. Врач категорически запретил нервничать и перенапрягаться. Но в этот же день на работе произошёл скандал. В первом “Е” классе появилась новая ученица. Девочка приехала из Москвы. И отметилась дракой после первого же урока. Вся школа гудела. А после обеда новенькая пришла ко мне в группу продлённого дня, и я поняла, почему ей так быстро удалось настроить класс против себя. Лицо Насти сразу показалась мне как будто знакомым. Но кого она мне напоминает, я понять не могла.

Девочка с презрительным выражением лица. Недовольна абсолютно всем вокруг. Её классная по секрету поделилась, что Настя дочь очень важных и известных людей. Но не сказала, кого именно. Может, поэтому я и усмотрела в ней знакомые черты? Глубокие серые глаза, прямой нос, суровое выражение лица. Девочка просидела несколько часов насупившись и скрестив руки. Совершенно не шла со мной на контакт. Мой первый педагогический провал.

А дома… скандал. Я получила документы из Росреестра. Всё, как и говорил Вадим. Договор купли-продажи от 19 марта. Как мне сказать родителям, что половина их вложений теперь в руках моего неверного?

– Мама… ве… ве… рила вам, – рыдая, говорила я Людмиле Антоновне, всучив ей в руки документ. – Вы как? Как могли? Вы же… Мы… дружили…

– Семья важнее. Мне когда Ксюшенька сказала, как она Вадика любит. Я же разве могла отказать?

– Так что ж вы… Зачем свадьба?

– Глупая ты, Галка. На дурака не нужен нож, как говорится. Думай пока, где жить будешь, когда Ксеня сюда переедет.

– Что? Это моя квартира. И я докажу. Докажу, что не половина. А вся. Моя, – всхлипывания очень мешают говорить.

Но сколько можно терпеть? Не сразу замечаю тянущую боль в животе.

Вечером приходит Вадим, я скрываюсь от него в кабинете. Там у нас небольшой диванчик. На нём и сплю. Утром смотрю в окно. Ищу глазами знакомую уже машину бородатого. Выходит не один. С ребёнком. Ну конечно. У него семья. Нормальная. А я… всё тяну с ремонтом его машины. Как будто не хочу его отпускать. Глупая.

К пятнице от новенькой взвыла вся школа, не только начальная. Настя умудрилась подраться с пятиклассницей и выйти из поединка победительницей. Но это она сама так считала. На самом деле клоки волос обеих девочек мы снимали с перил с первого по третий этаж. Как они не покалечили друг дружку более серьёзно – просто чудо.

А сегодня маленькая хулиганка написала у меня на доске: “училка тупая корова”. Это стало последней каплей. Через директора я вызвала родителей Насти в школу.

– Галина Петровна, отец Любимовой придёт в пять. Я созвонилась. Если будет нужно, ведите его ко мне, – сказала директор.

– Хорошо, Оксана Павловна.

– Или звоните, я сама приду. Мало ли… В прошлом году мать выпускницы нам тут чуть школу не разнесла. Еле успокоили.

Что ж, нужно подготовиться к моей первой встрече с родителем ученицы. В учительской в перерыве чего только не рассказывают о неадекватах. Я должна быть во всеоружии. Поправить лёгкий макияж, скрыть круги под глазами и красноту, а то и правда как рёва-корова.

Ровно в пять в класс стучат. Дверь открывается. Входит мужчина, и я с ужасом узнаю в нём бородача.

– Галина Петровна? – он на мгновение зависает, встретившись со мной взглядом. – А, это вы? – удивление сменяется маской безразличия.

Ну и для кого я старалась скрыть следы своих несчастий?

– Вы по какому вопросу? – стараюсь придать голосу должную строгость.

– По Насте Любимовой. Снова что-то натворила.

Я смотрю в угол, где выбрала себе место девочка. Та зажалась и закрыла лицо руками.

– Да, подождите за дверью. Я отпущу детей, и переговорим.

Мужчина выходит. Разрешаю ребятам собирать вещи и идти одеваться. Кто-то резво подхватывается с места, кто-то продолжает усердно рисовать или выводить буковки из домашнего задания. Наконец в классе остаётся только Настя. Теперь я поняла, кого она мне так напоминала. Девочка – копия отца. Приглашаю его войти.

Он так забавно смотрится за партой на стульчике. Такой большой среди обстановки для недавних детсадовцев. Невольно улыбаюсь.

– Настёна, подожди меня на первом этаже, – просит Любимов дочь.

Та молча надевает огроменный рюкзак на плечи и плетётся в коридор.

– Артём Вльрьвич, вот, полюбуйтесь, что натворила ваша дочь, – показываю в телефоне доказательство безобразия. – А ещё с Дианой из пятого “Гэ” подралась вчера.

– Галина Петровна, – серые глаза мужчины смотрят так непривычно, с мольбой, – я готов водить её к школьному психологу, к любому другому. Но Насте нужно время на адаптацию.

– Я понимаю, но… У вас есть объяснение, почему она так себя ведёт? Чтобы понимать, как действовать.

– Мы в разводе с её матерью уже год и… Стыдно сказать, она не стесняется в выражениях, поливая меня грязью. Даже публично. Даже при ребёнке. Мне стоило большого труда забрать Настю. Но с матерью жить она не может. Простите, это уже слишком личное, – мужчина тушуется.

– Ясно. Я узнаю расписание психолога и предложу варианты.

– Хорошо. Я могу идти?

– Да. Если нет вопросов.

– А за корову простите. Вы совсем на неё не похожи, – смущённо улыбается. – Наоборот, очень милая и… скромная. И умная. И глаза красивые, – продолжает он сыпать комплиментами, заставляя меня краснеть.

– Как у коровы?

– Что?

– Глаза у коров самые красивые. Не замечали?

– Не приходилось, – настораживается он.

– Так, значит, мы квиты?

– Прошу прощения?

– Я поцарапала вам машину, ваша дочь публично оскорбила меня.

– Ну знаете ли! – он вскакивает, едва не опрокинув на меня парту. – Простите. Но это не равноценный ущерб. Теперь я сомневаюсь, а действительно ли Настя написала эту фразу, а не вы сами.

– Артём Валерьевич… Вы за кого меня принимаете? – во мне кипит негодование и обида.

Я о нём две недели думала как о хорошем семьянине, а он туда же. Развод, делёжка имущества и детей.

– До этого принимал за адекватного человека, – бурчит он себе под нос. – До свидания.

– Стойте. Давайте съездим в сервис к моему Вадиму. Может, он согласится вам закрасить царапину.

– Царапину? – разворачивается Любимов и мечет взглядом молнии. – Красить нужно всю дверь. Целиком. Вы повредили два слоя. Лак и краску. Хорошо, ещё металл не задели, иначе бы не расплатились. Точнее расплатились бы. Лишением прав за оставление места ДТП.

– Какой же вы… – вырывается у меня, но я вовремя останавливаюсь.

Школа находится прямо за домом Любимова. Он отводит дочь домой и приглашает меня в своё авто. Вместе едем до сервиса Вадима. На территории только машина мужа. Клиентов, видимо, нет. Да и работников не видать. Наверное, отпустил. Высаживаемся, проходим внутрь.

– Вадим! – зову я.

Тишина в ответ. Над ямой ярко-красный начищенный до блеска автомобиль с тонированными стёклами. Совсем как у… Ксюши. У меня кружится голова, пространство плывёт, машина будто шевелится в глазах. Стекло задней дверцы опускается, и я вижу раскрасневшееся лицо неверного.

– А ты, я смотрю, времени даром не теряешь, – ехидно замечает он.

Пропускаю мимо ушей его колкость.

– Я говорила, что машину поцарапала. Посмотришь?

Рядом в окне мелькает растрёпанная рыжая голова. Ксюша. Вадим тут же подминает её под себя.

– Ты видишь, я занят! Надо почистить салон, заменить накидки. Завтра пусть придёт.

– Вадим! – срываюсь на визг. – У тебя совсем совести нет?

Чувствую, что меня потрясывает. Низ живота сильно ноет.

– Идёмте, – бородач вытаскивает меня за локоть из сервиса. – Это была плохая идея.