Меня опять послали

Второй часовой, скрипя зубами, пошёл за их старшим. Когда его привели, связанный лёжа на земле начал кричать, что он ничего не воровал, просто хотел посмотреть моё копьё, уж больно странное. Он не вор, а я его избил, нос ему сломал, он теперь воевать не сможет. Старший скрипит зубами и смотрит на меня.

– Сложил своё оружие в телегу, сам лёг сверху, сквозь сон чувствую, кто-то пытается из-под меня вытащить моё оружие. Как это понимать, и что бы ты сам сделал на моём месте?

– Да просто убил бы, и не стал бы другим мешать отдыхать!

– Скажите всем остальным, я шуток относительно моего оружия не понимаю, а ваш совет учту на будущее, – и пошёл на своё место, спать.

Больше наёмники к моему оружию не лезли, но меня игнорировали как пустое место. Да, и наплевать. Могли бы просто спросить, просто поговорить. Откуда у них столько гонора и спеси? Почти как у аристократов. Хотя, может, они и мнят себя аристократами среди простолюдинов?

До реки Злая доехали без проблем, переправлялись долго, по четыре повозки, это пять ходок от берега до берега. На второй ходке от кого-то отбивались посреди реки, но нам с берега было не видно, а расспрашивать я не стал. Когда свернули с дороги на Сосновск в сторону Медянска, часа через четыре караван остановился. Мы стояли на поляне, а на входе в лес стояли шесть рысей. Наёмники оттянулись к первой повозке, и готовились к бою, у них было всего два арбалета и два копья, у остальных оружием были мечи и щиты.

Я могу этих зверей перестрелять с дальней дистанции, но как же не хочется светить огнестрельное оружие! Плюс к этому, я вижу, что кошки не очень агрессивны, если бы они готовили засаду и набросились неожиданно, это было бы в их стиле, а то, что происходит сейчас, просто непонятно. Поэтому беру алебарду, пистолет проверил на удобство извлечения из подсумка, и иду вперёд.

– Эй, старший, придержи своих орлов. Пока я не вернусь никому не стрелять!

А сам иду дальше, приближаясь к стае зверей. Даже не знаю, как правильно назвать, вроде бы у кошачьих группу хищников стаей не называют. Ладно, это не важно. Я приблизился и встал в десяти шагах от животных. Выбираю зверя, похожего на вожака, и смотрю ему в глаза. Одновременно пытаюсь посылать ему мысленные команды.

– «Зачем встали на дороге? Пропустите мою стаю!» – пока безрезультатно.

– «Что вам нужно? Чего ты хочешь?» – ответа или реакции нет.

– «Уходите, или я начну убивать вас!»

Два зверя приняли угрожающие стойки. Тогда я направил алебарду сначала на одного, потом на другого и представил себе, как я перерубаю им позвоночники. Звери глухо зарычали и попятились. Сзади меня какая-то возня, но я не могу отвернуться от зверей.

Если мы двинемся вперёд, то при въезде в лес справа от нас пойдут перелески, а слева глухой старый лес. Я жестом показал, что зверям нужно уйти туда, в глухой лес, и мысленно представил себе, как плоскостью алебарды шлёпаю по заднице убегающего зверя. Вожак зарычал и попятился. А я снова махнул в сторону старого леса, и уже самой алебардой показал, что то ли шлёпаю, то ли подталкиваю зверей в ту сторону. Вожак, наконец, повернулся в ту сторону, и, коротко рыкнув, мгновенно исчез в зарослях, за ним и остальные звери ушли.

Вот теперь я могу повернуться в сторону людей. Ага, картина понятная, тот наёмник, которому я пару дней назад лицо разбил, хотел выстрелить, то ли в меня, то ли в зверей. Арбалет, судя по всему, отобранный у него, держал в руках старший наёмников, а «стрелок» корчился на земле, получив от старшего удар ниже пояса.

– Спасибо, – говорю старшему наёмников, и прохожу в конец каравана в свою повозку.

Отряд трогается вперёд, охрана из наёмников идёт рядом с повозками, ни о каком авангарде или арьергарде на лесной дороге наша охрана даже и не помышляет. Хотя, честно говоря, мало их для полноценной охраны каравана. А у меня начинается откат, страшно болит голова, слабость.

– Мне бы выпить, – говорю Дарелу.

Он суёт мне вожжи и куда-то убегает. Потом вернулся, занял своё место и протянул мне глиняную бутылку, заткнутую пробкой, похожей на пробки, изготовленные из коры пробкового дерева у нас на Земле.

Я осторожно вытаскиваю пробку, и, дождавшись, когда повозку не будет мотать в сторону, сделал большой глоток. Возница смотрит на меня с любопытством. Да, напиток из серии «вырви глаз», как водка, настоянная на жгучем перце. Я делаю второй глоток, на этот раз с трудом сдерживаюсь, чтобы не закашляться. Всё, хватит. Бутылку укладываю так, чтобы она стояла вертикально и не упала на бок. А сам укладываюсь и мгновенно засыпаю.

Глава 7. Ох, уж эти женщины

В Медянск мы въехали под вечер.

– Надеюсь, я не нужен, и никаких бумаг мне подписывать не надо? – это я спрашиваю у Дарела.

– Привет Камню передавай.

– Хорошо, – а сам не сразу сообразил, что имелся в виду хозяин того дома, в который я сейчас иду, горец мастер Демид фон Други Камень.

Дорогу я нашёл сразу, Комп у меня работает, это мне источник напрягать нельзя, а мозги – можно. Зашёл через калитку во двор. Поскольку никого не видно, я негромко позвал:

– Эй, хозяева!

В ответ грохот в конюшне, вот дверь слетает с петель и из строения вылетает разъярённый Конь. Он встаёт передо мной на дыбы, молотит по воздуху копытами, потом опускается на все четыре конечности, и толкает меня головой так, что я впечатываюсь спиной в доски ворот. Животное лижет моё лицо, я делаю шаг вперёд и обнимаю его за морду. Жеребец кладёт голову мне на плечо и что-то бурчит, жаль я не понимаю его языка. Сам глажу его морду, уши, шею. Отмечаю, что грива и хвост отросли очень длинные, а в гриве заметна седина, как у людей бывает в волосах на голове. Когда я пытаюсь пройти к дому, конь не хочет меня отпускать, он прихватывает меня зубами за одежду и тянет назад. Возвращаюсь, снова глажу его, говорю всякие ласковые слова.

Вот из дома выбегает девушка. Она не видит моего лица и обрушивается на коня:

– Ах, ты, предатель, ты к кому это так ластишься?

Увидела меня и замерла:

– Ты?

– Катя, как ты подросла, даже повзрослела!

Девушке сейчас около шестнадцати лет. Представьте себе красивую старшеклассницу. Женская фигура уже сформировалась, но ещё не хватает мягкости, женственности. Это и будет та Катя, что сейчас с обидой смотрит на меня.

– Я его столько времени жду, а он с лошадью обнимается!

Я с ужасом понимаю, что мне предстоит семейный скандал по типу «Где ты шлялся?», и я начал смеяться, держусь за голову лошади и хохочу, чуть не падая. У Кати на лице обида и непонимание, что тут смешного?

Из дома вышли Кристина и Демид, узнали меня, Кристина сразу захлопотала, мол, гость в доме, надо баньку, надо ужин, постель для гостя. Она схватила Катю за руку и утащила в дом. А Демид полюбопытствовал, чего это я так веселюсь. Рассказал ему анекдот, где жена мужу заявляет: «Да бог с ней соседкой, это минутное дело. А где ты шлялся?» Посмеялись вместе. Потом пошли в моечную, на улице тёплая погода, и вода в баке в моечной не холодная. Обмылся непосредственно такой, без подогрева, и пошли в дом, на ужин.

Конечно, все ждут от меня рассказа, где я «шлялся», но я всё время перевожу вопросы на них. Как они живут? А где Полина? Работает ли Катя? Идут ли ей выплаты от руководства шахты? Сделали ли там модернизацию?

Живут они хорошо, ведь в доме двое работающих. Полина вышла замуж, родила ребёнка, сейчас второго ждёт. Катя работает не просто писарем, а секретарём у хозяина шахты. Это модное слово и вид деятельности привезли из столицы. Она полностью справляется. Пай ей выплачивают, и накопилась уже приличная сумма. В банке Кате не захотели открывать счёт, из-за возраста, поэтому все деньги на счёте у Демида, но он готов всё передать ей или мне по первой команде. А дальше мне стали совершенно откровенно намекать, что Катя девушка уже взрослая и вокруг неё вьётся стая женихов, тем более, что в городе все считают, что это её пай в экономике шахты. Желающих стать мужем этого пая очень много.

– Катя, а ты сама-то замуж хочешь?

Фыркнула и убежала. Демид пожимает плечами. Кристина смотрит на меня как на врага народа.

– Кристина, ты приведи сюда Катю, я буду рассказывать, где был, что делал. Если не приведёшь, рассказывать не буду.

Пока Кристина уговаривала девушку вернуться в комнату, я расспросил Демида про Коня. Жеребец вернулся домой два года назад, был худой, имел несколько ран и шрамов. Был очень пугливым, болезненно реагирует на собак. В упряжи ходит, но неохотно, а вот под седлом просто радуется, готов нестись как ветер. Обычно на нём катается Катя. Её несколько раз пытались поймать на конной прогулке, но жеребец легко уходит от любой погони, и, как будто, чувствует ловушки.

Я взял краюху хлеба посыпал солью и вышел на крыльцо. Конь стоял посреди двора и смотрел то на Катю, то на меня. А Катя со слезами сидела возле конюшни, около неё стояла Кристина опустив руки, типа не смогла уговорить.

Подошёл к ней, тих произнёс:

– То, что я остался жив, это просто чудо. Повезло, просто несказанно повезло! Домой приехал, а мне капризы демонстрируют. Вот держи. Коня угости.

Положил ей на колени хлеб и пошёл в дом.

Сели с Демидом за стол и выпили по чарке, потом по второй. Стоп! Напиваться нельзя, могу такого нарассказывать! Отставил чарку. В это время в комнату вошли Катя и Кристина, присели к столу. Чувствуете разницу? Мы сидим за столом, а они присели к столу. Ну почему труднее всего найти общий язык с близкими людьми?

– Чтобы я мог рассказывать нужно, чтобы вы трое поклялись, что никогда никому этого не передадите. Клянётесь? Каждый должен сам сказать «Клянусь!»

Поклялись. И я начал свой рассказ. Решил рассказать всё, кроме того, что у меня есть пороховое оружие – огнестрел.

Началась моя история с приключений в городе Северный форт. Как меня чуть не обвинили в присвоении дворянского титула. Как договорился с заместителем командира городской Стражи, что он выдаст мне документ, позволяющий носить оружие. И что пришлось сделать, чтобы заслужить такой документ.

Поведал, как спасал графиню фон Штольц, и как мне за это отплатили. Даже погоню с собаками устроили. Рассказал про встречу с магом отшельником, и что от него узнал историю создания огромного магического кристалла. Было понятно, что мой приятель маг должен быть где-то в той стороне, он ведь туда поехал после пропадания магии.

О сынке барона, подручные которого убивали и грабили путников, тоже рассказал. И о нечестном поединке, и о результатах поединка. Потом о приключениях совместно с шевалье фон Брюс на постоялом дворе. Когда рассказ дошёл до города Рудного, где я и успел-то, всего лишь, вытащить из неприятностей мэра города, пришлось рассказать, что кто-то отлавливал подобных искателей хрустального яйца, или магического кристалла огромной величины.

И вот кульминация моего рассказа, я нашёл своего приятеля, но он застыл в этом странном пространстве Замедлителя времени. А потом пришлось откровенно врать. Я сказал, что маг отшельник дал мне много амулетов с запасами магической энергии, и я с этими амулетами пошёл через это пространство с замедленным временем, и отдал часть амулетов моему приятелю. И он сумел разрушить Замедлитель времени. Но когда магия вернулась в этот мир, там, где мы были, возникла магическая буря. И я получил сильные повреждения своего внутреннего источника магической силы. Поэтому сейчас я не могу заниматься магией. Но всё должно восстановиться, мне просто нужно пожить спокойно какое то время.

– Теперь, самое главное! Если вы следили, я указывал, где и сколько времени я провёл. Набирается от двух до трёх месяцев. Попробуйте поставить себя на моё место. Вот меня провожает девочка, которой должно исполниться двенадцать лет, через два месяца, меня встречает девушка в возрасте шестнадцати лет, и предъявляет мне претензии, что я по ней мало скучал, и не воспринимаю её как любимую женщину. Катя, я умом понимаю, что ты прожила четыре года, говоря себе, вот вернётся Владимир, и мы будем как жених и невеста. Я это понимаю умом. А сердце этого не чувствует, в нём ты всё ещё маленькая девочка. Поэтому не предъявляй мне претензий и не злись, что я реагирую не так, как ты ожидала. Пусть пройдёт какое-то время. Всё встанет на свои места. Жизнь она всех заставит привыкнуть или забыть, смириться или восстать, полюбить или разлюбить.

– Я тебе не верю!

– А вот с такой категоричностью, ты ко мне даже не приближайся. Мне женщина-диктатор абсолютно не нужна! Я больше ничего доказывать не буду. Женихов у тебя куча, денег много, живи, как считаешь нужным. А я спать пошёл, устал в дальней дороге.

Через два дня меня вызвали в управление шахты.

Для начала мы поговорили о делах шахты, не появилось ли у меня новых предложений по модернизации шахты? Я сказал, что в моих странствиях всё время стоял вопрос, как остаться в живых, вот, уважаемый Дарел присутствовал при некоторых эпизодах. Я отдохну пару недель, потом попрошу провести экскурсию на шахте. Может, что и придёт в голову…

– Владимир, нам крайне неудобно задавать вопросы о вашей личной жизни, но ваша сестра третий день находится в нерабочем состоянии. Как вы приехали, так она в очень расстроенных чувствах. У нас сейчас оживлённая переписка со столицей, и нужен переводчик на дворцовый язык. Можете ли вы повлиять на свою родственницу?

– Мы дома поговорим, и с завтрашнего утра у вас будет переводчик. Если Катя не сможет перестроиться быстро, несколько дней я поработаю переводчиком.

На этом и расстались.

Вечером, за ужином, когда все поели, я устроил Кате «головомойку». Типа ты уже не ребёнок, ты работаешь на важном производстве. На тебя рассчитывают, надеются, а ты считаешь возможным не выполнять порученную работу. В детстве ты считала, что все должны жить ради тебя. Люди за тебя погибали, жили в ужасных условиях, всё ради того, чтобы ты по-прежнему жила как привыкла. Так и сейчас, ты привыкла в своих мечтах, что всё будет так, как ты себе нафантазировала. А как другие люди должны жить, могут ли они иметь свои планы, ты просто не думала. На шахте нужна работа переводчика. Если ты не начнёшь, как положено, выполнять эту работу, то придётся это делать мне. Но тогда уважения к себе не жди!

На следующий день встал рано, вместе с идущим на работу Демидом, позавтракали. Не обращая внимания на Катю, я потребовал, чтобы Демид проводил меня до кабинета хозяина шахты. А там занялся канцелярской работой. Рассортировал письма в хронологическом порядке, составил их перевод, успевая между этими делами отвечать на вопросы о нахождении хозяина шахты и степени его занятости. При этом Катя сидела напротив меня и молчала. После обеда она не появилась. На следующий день всё повторилось, с точностью до наоборот. Теперь, мне нужно было переводить ответы местного руководства с народного языка на дворцовый. Одно письмо было подготовлено на горском языке. Когда я перевёл его с горского сразу на дворцовый, Катя не выдержала и заговорила.

– Как это ты так? Нужно же сначала перевести на народный язык.

– А зачем?

– А как начальство будет проверять, правильно ли ты перевёл?

– Катя, если бы начальство настолько хорошо знало дворцовый язык, что могло бы проверять мои переводы, переводчик был бы не нужен. А вот горский язык начальство понимает лучше меня, так зачем лишний перевод. Если ты не знаешь горского, тогда да, нужно, чтобы тебе перевели на народный, а потом ты переведёшь на дворцовый. Так ведь?

– Мне не приносят текстов на горском.

– Значит, эти хитрецы проверили, знаю ли я горский язык.

– Катя, я перевод сделал, но у меня ужасный почерк. Посылать такие письма в столицу, это моветон. Пожалуйста, перепиши их своим красивым почерком.

– Моветон? А откуда ты такое слово знаешь?

– То, что я говорю и пишу на дворцовом, тебя не удивляет. А отдельные модные словечки тебя удивляют? Скажи, ты готова продолжать нормально работать? У меня есть ещё дела, я тут долго сидеть не могу.

– Ночевать-то домой придёшь?

– Катя, нет у меня никого. Просто и ты пока не стала той единственной, на ком хотелось бы жениться, не торопи меня.

Девушка грустно мотнула головой, в знак согласия. И я пошёл к своему жеребцу, он мне не простит, что я уже три дня дома, а мы с ним ещё не выезжали на простор дорог. Поэтому я прошёл к дому, оделся по-походному, оседлал Коня, и поехал на рынок. Седло, на котором ездила Катя, было женское. Здесь подобрал мужское седло, причём я советовался с самим жеребцом, на что собрались посмотреть все соседние торговцы.

– Конь, я буду примерять сёдла, а ты выбери, какое тебе удобнее, не давит, не трёт, – на что жеребец трясёт головой.

Я меняю сёдла, а он пошевелит спиной, и снова на меня смотрит. Когда примерил пятое седло, он вдруг привстал на задние ноги, потом подбросил задние вверх, обошёл меня и встал не около прилавка торговца сёдлами, а как бы в стороне. Это седло было не новое, но крепкое, и оно походило на сёдла жителей степных ханств. Они много времени проводят в седле, поэтому веками выработали определённое строение седла.

Внимательно осмотрев приобретение, потребовал заменить ремни на подпруге, оседлал жеребца новым седлом, отвёз женское седло домой и мы выехали на полевую дорогу. Два часа скачки утомили нас обоих. Домой вернулись уставшие, но довольные. Потом я мыл коня, обтирал и всё время разговаривал с ним. И у меня сложилось впечатление, что он видел, как я вошёл в поле замедлителя и застыл там. Возможно, он сам пытался идти ко мне, но почувствовал, что с окружающим миром твориться что-то неладное, например, смена дня и ночи начинает происходить очень быстро, в течение часа или ещё быстрее, и вернулся в обычное пространство. И, только, не дождавшись меня обратно, ушёл домой. А шрамы и раны получил от волков, поэтому очень не любит собак. Как он переправился через реку Злая остаётся только гадать.

Вечером, когда Катя вернулась с работы, я спросил её, как будем делить Коня. Предложил купить ей другую лошадь, и в выходные мы поехали на лошадиный базар в Сосновск. Конь ворчал, но я выпросил у руководителей шахты двуколку, и она его не сильно стесняла, это не деревенская телега.

Домчались за несколько часов. В городе посетили несколько магазинов, рынок и главную цель нашей поездки, лошадиный базар. Однако Кате ни одна из лошадей не понравилась. Я угостил одного из ошивающихся около базара мужичков, и он поведал нам, что через пару недель должна прийти новая партия степных лошадей. Решили приехать к этому времени. Попытался узнать о судьбе семьи барона фон Други. Нам сказали, что баронесса вышла замуж. Новый барон недолго терпел пухлого отпрыска, и отправил его служить в армию. Больше его в городе не видели, а у баронессы появились маленькие дети.

Вот и ладно, мстить нам никто не будет.

Две недели пролетели быстро. Я восстанавливал свою физическую форму. Для этого уезжал на берег лесного ручья, и тренировался до полного изнеможения, потом отдыхал, умывался в ручье и мы возвращались домой. К луку я прикупил полсотни обычных местных стрел и навыки лучника тоже отрабатывал. Катя работала, по вечерам мы гуляли по городу. Местные кавалеры, увидев около неё мужчину при оружии, очевидно дворянина, разочарованно уходили в сторону. Никто ни разу не пытался спровоцировать драку. Было даже странно, но у жителей этого города свой менталитет, здесь практически нет бездельников, так называемой «золотой» молодёжи. Через две недели мы снова приехали на лошадиный базар. Только мы подошли к территории, на которой разместились группки лошадей на продажу, Конь сделал стойку.

– Так, Катя, похоже, что тебе придётся ездить на кобыле. Держи Коня, держи жестко, не давай ему выйти на площадку, иначе он нам всё испортит. А ты стой здесь, я пойду посмотрю на твою избранницу, – последние слова относились к жеребцу, и он смотрел на меня с ожиданием.

Я прошёл к той группе лошадей, на которую смотрел мой конь, причём заходил я с другой стороны, лошадники они ведь очень наблюдательные, а мне не нужно, чтобы хозяин лошади увидел не только мой интерес, но и интерес жеребца. Здесь были только породистые лошади, которые и стоили почти как целая деревня. В этой группе была очень красивая кобыла чисто чёрной масти, но когда я встал около неё и посмотрел на своего жеребца, он стоял, опустив голову. Странно! Кто же его избранница? Рядом стояла кобыла, у которой окрас был не совсем понятный, знаете, как у лосей или быков, бока светлее, по хребту тёмная полоса. У этой кобылы темный цвет шёл не по хребту, у лошадей так не бывает, тёмными у неё были шея, грива, задние ноги и хвост. Кобыла не блистала статью степных коней, но была высокого роста, практически с моего коня и ноги у неё были жилистые, а круп – мускулистый. Когда я подошёл к ней мой жеребец попытался заржать, но Катя дернула его за узду, и стала что-то шептать ему на ухо.

Я поторговался по поводу этой кобылы, сбил цену со ста золотых, до восьмидесяти. В это время Конь вырвался у Кати и подбежал к своей будущей подруге, и они закружились в хороводе ухаживания, как это бывает у лошадей. Конь пытался приблизиться к её морде, она отворачивалась, отталкивала его крупом, но при этом хвостик слегка приподнимала.

Увидев такой сюжет, торговец тут же заявил, что дешевле ста двадцати золотых кобылу не продаст.

– Уважаемый, во-первых, мы уже сторговались за восемьдесят, и если ты откажешься от сказанного слова, я тебя ославлю на весь базар, как непорядочного человека. Во-вторых, у тебя уже нет кобылы, есть просто лошадь. Ты же понимаешь, что она теперь ни одного другого жеребца не подпустит к себе.

– Откуда ты-то это знаешь? – тихо прошипел торговец.

– Ладно, чтобы не портить всем настроение в первый день торговли, даю девяносто, отдаёшь?

– Ну, ты и змей! Ведь когда подошёл сначала уже знал про интерес своего жеребца!

– Если бы ты только знал, из скольких передряг мой друг меня вытаскивал, ты бы ему эту подругу просто подарил бы, – произнёс я, обнимая морду Коня.

Лошадник хмыкнул, но моего жеребца посмотрел с уважением. Я отдал ему чек на девяносто золотых, мы пожали друг другу руки и разошлись довольные друг другом.

Вернулись в трактир, перекусили, я запряг в двуколку новую лошадь, и мы покатили домой, пока выбирались из города, многие с удивлением смотрели, на нас, так как Конь был не привязан, но шел рядом с тянущей коляску лошадью бок о бок, как будто тоже был в упряжке. За городом я пустил лошадей махом, то есть, быстрой рысью, и наша покупка легко справлялась с этой нагрузкой. Когда мы проехали половину пути жеребец неожиданно отстал от своей подруги, приблизился ко мне и заржал, я бы сказал, возмущённо.

– Вот это любовь! – произнёс восхищённо, – И ведь с первого взгляда! Отчего же у нас, у людей всё так сложно?

Катя не ответила, только тяжело вздохнула. Я остановил коляску, выпряг кобылу, и произнёс:

– Ну, иди, заступник, мы тут что, до утра стоять будем.

И конь сам подошёл ко мне, я впихнул его между оглоблей и впряг в коляску. И мы тронулись дальше. Доехали ещё до темноты. Распряг жеребца, начал его обтирать и обмывать. Рядом ту же работу делала Катя с новой лошадью.

– Ты ей имя уже придумала?

– Я её назову Красоткой!

– Катя, имя Красотка подошло бы той чёрной, помнишь, была на рынке. А эта лошадь, это верная боевая подруга. Вот и придумай что-нибудь такое: Подруга, Сестричка, Невеста, Любушка. Это ведь не срочно, но лучше – побыстрее, чтобы она поняла, её теперь так зовут.

Уговорил девушку на мужское седло. Для неё седло было шире и мягче, чем мужское, но предполагалась посадка «по-мужски», ноги на разные бока лошади. Пришлось и новые наряды сшить для неё. Юбка-брюки и просто очень широкая плиссированная юбка, а под неё штаны типа лосин, позволили девушке и принятые здесь приличия соблюсти, и сидеть на лошади «по-мужски». Теперь нас с Катей дома удержать было невозможно, при любой возможности мы седлали коней, и уезжали в поля. Ну, и доразвлекались. Всё строго по Высоцкому: «Они стояли молча в ряд, их было восемь».

Когда мы остановились, они начали говорить то, что всегда говорят бандиты в подобной ситуации. Мол, парень, ты нам не нужен, оставляешь лошадей и девку, и можешь идти домой. Катя потянула свою Любушку назад, но двое из бандитов вытащили из-за спины арбалеты и наставили на нас.

– Не рассчитывайте убежать!

Чёрт, если я сейчас начну стрелять из пистолета, второй арбалетчик успеет выстрелить, а я совсем расслабился, даже непробиваемую рубаху не одел. От злости на самого себя, на свою беззаботность, интуитивно без участия мыслей и разума я задействовал магию. Из выставленных вперёд рук я выпустил два плазменных шара. Они ударили в арбалетчиков, сбивая им прицел, и поджаривая некоторые места их давно не мытых тел. Я выпустил ещё два шарика плазмы и ещё два бандита упали на дорогу, остальные с криками типа «проклятый маг» бросились бежать в разные стороны. Тот, кого я посчитал руководителем этой банды, получил плазменный шарик между лопаток и рухнул в траву. Мой конь обиженно заржал, мол, ты что творишь, чуть уши мне не поджарил?