Храни меня на вираже

– Штука отличная, но ноги сильно устают.

Рассказав свои новости, Остапенко поинтересовался:

– Что-то никто мне не рассказывает про Прибалтику… Как выступили?

Мужики сразу замолчали и избегали смотреть друг другу в глаза.

– Чё замолчали? Место какое?

– Восьмое, – хмуро ответил штурман команды Fervor Иван Крайнов. – Даже не в пятёрке!

– Да мы с Антоном отлично машину Стасу подготовили! – насупился второй механик Никита Авдеев. – Бородин с Крайновым тренировались до посинения перед стартом. Квалификацию хорошую показали. А как начался заезд, то ли нервы у Стаса не выдержали, то ли ещё что. Короче, пару глупых ошибок допустил и время потерял.

– Тарас, да ты сам посмотри, видео есть, – завёлся Иван, видно было, как сильно переживает он проигрыш своей команды.

– Посмотрю, конечно, ты чего кипятишься? Не получилось – разбирайте ошибки, и снова в бой!

– Тебе хорошо, – ухмыльнулся Крайнов, – тебе ответ перед Забелиным не держать.

– Да, мне хорошо! – не удержался от иронии Тарас. – Мне вообще лучше всех! Я – в полном шоколаде!

Мужики сложились от хохота, смеялись до слёз. Крайнов хлопал глазами секунд тридцать, потом присоединился к всеобщему веселью. Со смехом уходила неловкость, стыд и досада из-за поражения. Тарас словно освободил их от чувства вины. Они признавали, что он определённо прав – не стоит зацикливаться на прошлом и пилить опилки, когда их ждёт будущее. И ещё они осознали: то, как Тарас справляется со своими проблемами, не шло ни в какое сравнение с тем, как они решают свои. Это был повод задуматься: всё ли они делают для того, чтобы побеждать…

* * *

Лето было на исходе. Остапенко осваивал костыли: чудо-экзоскелет был с благодарностью отправлен доктору Шляхтеру в целости и сохранности. Расхаживался Тарас по квартире – от кухни по коридору до дальней комнаты и обратно. Первые шаги давались с большим трудом: ноги были как чужие, если б не костыли, наверняка бы упал. Серафима стояла рядом, готовая при первом неловком движении кинуться к нему.

– Нельзя сразу нагружать ноги, дай себе привыкнуть, – переживала она. – Держи вес на руках, они пока намного сильнее.

– Да я вроде и так… – упрямился Остапенко.

– Нет, ты торопишься. Ещё меньше нагрузки, я прошу тебя!

– Ладно, слушаюсь, госпожа доктор. Только не бейте меня своей волшебной тряпкой, – шутил он, намекая на кухонное полотенце.

Зная его упрямый характер, Серафима сначала прятала костыли, чтобы Тарас без неё не переусердствовал и не навредил себе. Но он нашёл их. Тогда она стала носить их с собой на работу. Обнаружив это, Тарас не разговаривал с ней полдня. Правда, когда она на ужине обняла его и поцеловала, руки её он не убрал и не отстранился. Посему она сделала вывод: сердится, но не сильно.

Вернувшись в клинику после двух месяцев, Серафима поняла, как соскучилась по коллегам и по своим мохнатикам. Последний приём подходил к концу и она уже выписывала рецепты, как вдруг в дверь постучали.

– Войдите, – громко, чтобы было слышно за дверью, сказала она.

Никто не входил.

– Ну, кто там такой стеснительный?! – усмехнулась она и пошла отрывать дверь.

Серафима толкнула от себя дверь и встала: на пороге, держа огромный букет кремовых роз, сидела собака. Новицкая достала из кармана телефон и, улыбаясь, сфотографировала это чудо.

– Берта! Берточка! Ты почти выздоровела?! – радовалась Сима своей пациентке. – Ты мне цветы принесла?!

Собака положила букет, гавкнула и убежала. Серафима заглянула за угол: там уже никого не было.

«Вот подпольщики!» – улыбнулась она и взяла цветы.

Как же прохожие оглядывались на неё, когда она возвращалась домой с цветами и костылями под мышкой!

У двери её встретил Тарас:

– Привет! Отдавай мои вторые ноги! Не надоело с собой таскать?

– Нет, не надоело.

Тут он заметил шикарный букет.

– Поклонники балуют?

– Балует. Один. Тот, что меня со свадьбы Маши и Антона выдернул, – загадочно ответила она.

Тарас тут же изменился в лице.

– Никак опять про Забелина подумал? – с иронией произнесла Сима и открыла фото на телефоне. – Смотри!

Остапенко краем глаза глянул на экран.

– Так это собака! – удивлённо воскликнул он.

– А я о чём?! Это ей я делала операцию в ту ночь. Бертой зовут. Правда она на Волчка походит? Только окрас другой. Когда охотники кабана загоняют, то используют или лаек, или собак помельче. Те его слегка покусывают, достают, кабан на них реагирует как на досадную помеху, не больше, не воспринимает как противников. А лайки – крупные собаки. Кабан с ними агрессивен, вот и достаётся беднягам. Впрочем, Анатолий, хозяин собаки, обещал мне больше свою любимицу не подвергать опасности.

И Новицкая вручила Тарасу букет.

– Ну что, Отелло? Теперь не выкинешь букет? Не станешь ревновать меня к собаке? – шутливо спросила она и чмокнула его в щёку. – Поставишь в вазу? Только обнови срезы, пожалуйста, – цветы дольше простоят.

* * *

Ходьба по квартире быстро наскучила Тарасу. По двору ходить он тоже не хотел: вызывал такси, чтобы не дёргать друзей, и забирал Серафиму в парк, когда та была свободна. Волчка с собой не брали после того, как тот на радостях наскочил на Тараса передними лапами и опрокинул его в траву. Сентябрь был тёплый – бабье лето в разгаре. Они не спеша прогуливались по аллеям, а когда Тарас уставал, сидели молча, обнявшись, на какой-нибудь из скамеек.

Постепенно ноги Тараса окрепли. Серафима перестала прятать и забирать костыли: пусть себе упражняется, сколько хочет. Инвалидное кресло за ненадобностью Остапенко подарил ребёнку, предварительно поговорив с главврачом. Антон и Андрей по его просьбе отвезли кресло в областную больницу и вручили больному подростку.

– Спасибо за кресло, семья мальчика в восторге! – отзвонился главврач. – Судя по всему, дела твои неплохи, раз от кресла отказался. Зашёл бы как-нибудь, а?!

– Обязательно зайду! Только ходить без костылей научусь, и зайду.

Легко сказать – без костылей! Остапенко к ним так привык! Страх, что ноги не выдержат и он рухнет, отодвигал прощание с «ходунками», как ласково называла костыли Серафима.

Незаметно сентябрь подошёл к середине.

В один из дней Серафима пришла с работы разбитая и поникшая. С порога вместо приветствия предупредила:

– Готовить сегодня не буду – в таком настроении могу случайно отравить… Подогрей вчерашние котлетки.

– Что стряслось? – встревожился Тарас.

– Собака во время операции умерла, кокер-спаниель. Хозяин по пьяни избил, утром протрезвел – в клинику принёс. Если б вечером или ночью – шанс у собаки бы был, а так… Кровотечение внутреннее, собака до утра мучилась. Самое противное, что пёс после всего этого хозяину-садисту руки лизал. Простил…

И Серафима заплакала по-детски, навзрыд, прислонившись к дверному косяку: чаша боли, копившаяся с утра, наконец опрокинулась…

– Давай лучше в меня плакать, а?! Ранимый ты мой Айболит!

Тарас подошёл, обвил её руками, прижал к себе. Костыли тихо стукнули, упав на коврик в прихожей. Потом, одной рукой продолжая держать её за спину, второй стирал бегущие по девичьему лицу слёзы.

– Ну всё. Всё! Сейчас вымоешься, отдохнёшь, мы поужинаем и пойдём гулять с Волчком.

Она шмыгала носом, потом вдруг перестала.

– Ты ничего не замечаешь? – еле выговорила она.

– Нет, – отозвался Тарас. – А что?!

– Ты стоишь на ногах. Без костылей…

Только сейчас до него дошло, что он стоит на ногах. Сам!

Она отстранилась от него вглубь коридора.

– Теперь сделай до меня несколько шагов, – велела она.

– Сима, я… – замялся он в нерешительности.

– Я рядом! Иди ко мне, – позвала Серафима и протянула руки. – Не думай о ногах, смотри мне в глаза и иди.

Остапенко сделал первый шаг, потом ещё, ещё… И его мокрая ладонь встретилась с её ладонью.

– Умница! – воскликнула она, радостно обнимая своего героя. – Ты ходишь!

Остаток дня прошёл волшебно. Серафима не думала больше о работе – гордость за Тараса переполняла её. Она вымылась, выгуляла Волчка. Тарас шёл рядом – пока, конечно, на костылях. Тёплый бархатный сентябрьский вечер радовал богатой палитрой сумерек.

– Ну, пошли домой? – обратилась Серафима к Волчку, упрямо натягивающему поводок.

Пёс нехотя, но послушался. После прогулки все трое поняли, что зверски проголодались. Поэтому котлетки с пюре прошли на ура!

– Эх! – вздохнула Серафима. – Такое событие! Надо бы отметить, но на торжественный ужин я, увы, сегодня не способна.

– Ужин был замечательный! – поцеловал Тарас девушку в лоб. – Невероятно вкусно! А событие мы отметим, но по-другому…

Тарас загадочно посмотрел на неё.

– Я первый в душ! Жду тебя в спальне.

Сладко зевая, Серафима нырнула под одеяло.

– Спокойной ночи! – как всегда, пожелала она ему.

– Ну уж нет! Сегодня о спокойной ночи ты даже не мечтай, – пообещал Тарас и притянул засыпающую девушку к себе.

Такого Тараса Серафима ещё не знала: гремучая смесь нежности и страсти обрушилась на неё. Их тела сплетались. Иногда она выныривала из сладкого беспамятства, но он с головой погружал её обратно… Вдруг он остановился.

– Я хочу, чтобы ты была моей. Но если ты не готова…

– Да! – жарко прошептала она. – Да…

Заснули они только под утро, и последней её счастливой мыслью была: «Точно на работу просплю! Ну и ладно…»

* * *

По дороге в клинику ей казалось, что все прохожие вокруг оборачиваются. Новое состояние поселилось внутри неё – плавность, безмятежность и наполненность. А в глазах плескался океан радости и счастья: она любит и любима.

Ярыгин мгновенно «считал» её:

– Расцвела! Похорошела! Умничка. Ну, иди трудись!

Тарас проснулся, когда Серафимы рядом уже не было.

«Если не заснёт на работе – будет чудо!» – с нежностью подумал он и стал подниматься.

Планы у него были наполеоновские. Сегодня ночью он доказал себе и своей девушке, что он – настоящий мужик. А настоящий мужик должен работать! «Восстановиться настолько, чтобы участвовать в гонках!» – эта мысль грела Остапенко и была для него путеводной звездой. Поэтому Тарас позавтракал и, отложив костыли и опираясь на стены, начал расхаживаться, пока не пришёл репетитор. Потом у него был английский, дальше по плану – гимнастика и снова ходьба.

Когда он лежал с параличом ног, дни тянулись медленно. Теперь же у него появились дела, и дни полетели. Тарас сам доехал до областной больницы, как и обещал, без костылей. Ради его прихода главврач и Корнеев на время оставили свои хлопоты, долго сидели, пили чай и разговаривали.

Ещё Остапенко озадачился покупкой машины – временной, недорогой и добротной, на сумму, что осталась от продажи «мазды» после оплаты лечения в «Дубраве». Сие мероприятие Тарас доверил Антону. Через три дня тот, сияющий, с гордостью объявил, что нашёл приличный вариант, они съездили и купили машину Остапенко.

Жизнь Тараса становилась всё мобильнее. Он уже подумывал, а не заявиться ли ему на праздник по случаю Дня автомобилиста собственной персоной.

* * *

Ралли на День автомобилиста снова обещало стать битвой двух команд: Fervor и Battle Skill. Участников было много, но только пара-тройка могли приблизиться к их результатам. Интрига состояла и в том, что Забелин нашёл новую трассу вместо старой, которую и штурманы, и пилоты могли пройти с закрытыми глазами. Новую же не знал никто. Поговаривали, что она по ландшафту походит на профессиональные трассы в Европе.

Пилоты и штурманы явно нервничали: им позволили ознакомиться с трассой только один раз, сказали, что дефицит времени. Экипаж Fervor был неизменный: Стас Бородин и Иван Крайнов. В Battle Skill Остапенко заменял их механик Серёга Царёв, а родное штурманское кресло занял Андрей Косов к огромному своему удовольствию: «Накатался на месте пилота! Хватит!»

В прошлом году они взяли первое место, и отрыв от Fervor был солидный, но тогда за рулём был Тарас… Поэтому сейчас мужики сгрудились вокруг командной оранжевой «субару» и настраивались на заезд.

– Ты запомнил трассу? – спросил Царёв, его явно поколачивало.

– Вроде да, – ответил Косов. – Сейчас ещё раз по карте пройдусь.

– Что-то вы, братцы, напряглись! – услышали все насмешливый голос Тараса.

Он стоял в форменной одежде родной команды и с тросточкой в руке. Без костылей!

– Остапенко! – восторженно заорали они и бросились теребить его.

– Тихо, черти, уроните! – улыбался он. – Я ещё не очень хорошо на ногах стою.

– Ты поведёшь? – с надеждой спросил Серёга.

– Нет, Царёв, я, почитай, год за руль не садился. Ты сегодня за главного. Отнесись проще: сделай прокат по максимуму, проверь себя. А отстанешь от Бородина – ни я, ни мужики тебе слова не скажут. Лады?!

Сергей кивнул и заулыбался: груз ответственности за команду слетел с плеч парня.

– Ты один? – вдруг спросил Косов.

– Да нет, Сима к зрителям пошла, не хочет мне мешать. Она у меня девочка смышлёная! – ответил Тарас и подмигнул другу.

– А что не сказал, что приедете? Я бы вас забрал.

– Хотел сюрпризом. Да я и сам за рулём.

– Да ну?! – удивились мужики.

– Купил подержанную «тойоту». Конечно, не моя «мазда», но ездит ничего. В ней ещё Антон поковырялся. А после Антохиных ручек и корыто поедет. Простите, Серёга, Илья, не стал вас дёргать. Вам и моей «мицубиси» хватит: скоро отдам вам на подготовку.

Все переглянулись.

– Ты что, возвращаешься?!

– Так я из команды и не уходил, – усмехнулся Остапенко. – Подмосковье не за горами, декабрь быстро наступит!

– А врачи? – допытывался Косов.

– Уговорю! У меня теперь профессор знакомый есть в Москве, Шляхтер Илья Абрамович, – хлопнул Тарас Андрея по плечу. – Ладно, мужики, на старте увидимся. Я пойду Серафиму найду, а то мало ли что.

Друзья поняли, что под фразой «мало ли что» Тарас имел в виду Забелина.

* * *

В гуще зрителей Серафимы он не увидел и уже было заволновался, но, присмотревшись, всё же отыскал её глазами. Она стояла чуть поодаль совсем одна. Маша ждала ребёнка, ей утром стало нехорошо, и она осталась дома.

Подходя, Тарас невольно залюбовался ею. Три дня назад он затащил её в торговый центр, где купил на осень плотное платье-футляр цвета хаки, стильную чёрную кожаную куртку и чёрную кепку с козырьком.

– Я такое не ношу, – отбивалась она от обновок. – На меня ж все пялиться будут!

– Обязательно будут! – заверил её Остапенко. – Я уже начал!

Он оказался прав: выглядела Новицкая в стиле милитари потрясающе – женственно и дерзко.

– Пошли пожелаем Серёге с Андреем удачи. Они о тебе уже спрашивали, – сказал Тарас и взял её за руку.

– Обо мне?! – искренне удивилась она.

– По-моему, они со дня свадьбы в тебя все влюблены. Только моё присутствие их и останавливает.

Она смутилась и вспыхнула:

– Вот выдумал тоже! Не наговаривай на своих друзей!

Забелин что-то говорил подошедшим маршалам и не сразу понял, почему наступила тишина. Все куда-то повернули головы и молчали.

Потом пошли шепотки:

– Это что, он?

– Вроде он.

– Остапенко!..

Повернулся и Забелин. К стартовой черте шёл, опираясь на трость, Тарас и вёл за руку невероятно похорошевшую Серафиму. Подойдя, он отпустил руку своей спутницы и стал здороваться. Его обступили. Кроме Бородина, Остапенко пожал руку всем из команды Fervor.

– Привет, конкуренты! Ну что, готовы прийти у нас на хвосте? – добродушно поддел он.

– Сами не облажайтесь, – задорно ответили те.

Подошёл Тарас и к Забелину.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич! – поздоровался он и похлопал себя по ногам. – Вот! Готов приступить к тренировкам. На гонку в Подмосковье меня заявите?

У Забелина был шок. Дмитрий давно его не видел, краем уха слышал, как мужики выбирали ему модель инвалидного кресла. А сейчас он стоял перед ним и просил внести его в заявку…

Серафима подошла и встала рядом:

– Дмитрий Николаевич! Так нам планировать Подмосковье?

– Да, – отошёл от ступора тот, – конечно, да.

– Спасибо.

Она невольно вызывала уважение: женственная, нежная и в то же время сильная, способная горой стоять за своего мужчину и идти с ним до конца. И ещё… это «нам» выбило его из колеи.

* * *

Команда Fervor выиграла гонку. Впервые Battle Skill уступила, причём всего лишь двадцать секунд. Бородина поздравляли, но поздравляли сухо. А вот Царёва считали чуть ли не героем – все подходили к нему, жали руку, хлопали по плечу, понимали, что он, механик, двадцать секунд проиграл пилоту-профессионалу.

Ситуация забавляла. Бородин даже услышал разговор в толпе:

– Ну, если в Battle Skill простые механики так гоняют, то команде Fervor в этом сезоне ловить нечего, тем более что Тарас Остапенко возвращается.

– Как возвращается?

– Сам слышал. К Подмосковью готовиться будет.

Бородин не поверил, но слух оказался правдой, и весь праздничный вечер он ходил задумчивый. Народ же веселился по полной: танцевали, участвовали в конкурсах и розыгрышах. Извинившись, уехал домой только Соболев.

Тарас сидел и смотрел, как его девушка, его команда и примкнувшая команда Стаса зажигательно отплясывают под ритмичную музыку. Когда же включили медленную, он отложил трость и подошёл к Серафиме.

– Надеюсь, вы не против, сударыня?

Она улыбнулась ему, закинула руки на шею и склонила голову ему на плечо.

«Какая всё-таки непредсказуемая штука жизнь! – думала она. – Год назад она тряслась в маршрутке с разбитым сердцем, пытаясь забыть его, сделавшего ей очень больно. А теперь она танцует с ним и не может надышаться его запахом, щедро сдобренным ароматами табака и бензина».

Мужики по примеру Тараса разобрали других девчонок. Дмитрий наблюдал за весельем со стороны. У него повода праздновать не было.

* * *

Через три дня Серёга Царёв бросил ему ключи от его «мицубиси».

– Держи, Шумахер! Привели твою красавицу в боевую готовность. Надеюсь, останешься доволен!

– Спасибо!

Остапенко обошёл кругом свою машину.

– Ну здравствуй, ласточка! Дождалась меня! Я скучал…

Потом он сел, надел шлем, пристегнулся.

– С богом!

Они заново «принюхивались» друг к другу. Он пытался прислушаться к ней каждой клеточкой своего тела. Он ликовал, словно дикий, вырвавшийся на свободу зверь. Проехав один круг, Тарас вылез, шатаясь, пьяный от нахлынувших эмоций. Прислонясь к машине, огляделся по сторонам: никого не было. Тогда от отпустил себя и заплакал: он вернулся! Он уже победил!

Английский временно был заброшен. Теперь Тарас вставал вместе с Серафимой. После завтрака отвозил её в клинику и ехал в бассейн. Потом пил чай в кафетерии и появлялся на трассе. Возвращался уже после восьми вечера к ужину голодный, уставший и довольный. Потом его любимый доктор делала ему неизменный массаж и они спали. Или не спали…

После болезни стиль вождения у него изменился. Тарас и раньше-то не осторожничал, а сейчас у него словно пропало чувство страха. Его штурман вылез из машины на негнущихся ногах и выматерился.

– Остапенко, ты совсем озверел, да?! Ты нас чуть не грохнул! Мы в поворот вошли – правые колёса вообще земли не касались!

– Я всё контролировал. Ты лучше скажи, ты время засёк? – спокойно ответил Тарас.

– Да чёрт с ним, со временем! Я пожить ещё хочу, пока молодой! – продолжал психовать Косов. – Я с тобой вообще больше в машину не сяду!

Андрей пытался закурить, руки его тряслись.

– Тут только два, Андрюха, варианта, – рассуждал Тарас, – либо ты ищешь себе другого пилота, а я другого штурмана, либо привыкаешь. Иначе гонку не выиграть.

– Да ну тебя! – в сердцах выпалил Косов и сплюнул. – Психушка по тебе плачет! Там только таким монстрам и место!

– Я тебя тоже очень люблю, Косов! – смеясь, крикнул Тарас вслед уходящему другу.

На следующий день штурман пришёл на тренировку пьяный.

– Опаньки! – удивился Тарас. – Наш самурай немного перебрал саке?!

– Буду привыкать, – заикаясь, объявил Косов. – Но знай: если грохнешь, такой, как у тебя, у меня Серафимы нет!

– Что, всё так запущено?! – поднял вверх бровь Остапенко.

– Ощень… – выдал Андрей и полез на своё штурманское место.

– Э, нет, дружок! Ты мне весь салон заблюёшь! Иди-ка ты сегодня домой! – аргументировал Тарас, вытаскивая друга из машины. – Да, и ещё, не пей больше спиртного, попробуй «Ново-Пассит».

– Ладно, – согласился Андрюха. – Ты мне название напиши на бумажке. А то я это… не запомню.

– Напишу, напишу, иди уже! – веселился Тарас. – И попроси Царёва тебя домой отвезти. Хотя нет, лучше я ему сейчас сам позвоню.

Через неделю Косов почти привык, только иногда ворчал:

– Камикадзе…

* * *

Медкомиссия не допускала Остапенко к гонке в Подмосковье. Он уже подписал все бумаги, снимающие с врачей ответственность за его жизнь и здоровье во время соревнований. Но это результата не дало. Медиков смущали сроки: уж слишком быстро он после тяжёлой операции вернулся в строй. Случай Остапенко абсолютно не укладывался в нормы и откровенно ломал всю статистику. Врачи явно перестраховывались: «Вы недовосстановились. Слишком мало времени прошло. Давайте ещё подождём для вашего же блага».

Профессор Шляхтер выслушал гневную тираду Тараса и отреагировал спокойно:

– Ты не кипятись, герой. Выслушай сначала. Ты действительно уникум, а всё, не имеющее обоснования и нетрадиционное, отпугивает. Мы вот что сделаем… Я, как ведущий специалист НИИ, напишу, что ты подвергался особому, ещё незапатентованному методу реабилитации, который планируют применять в спецслужбах, а потому секретному. Ну и что ты, как испытуемый образец, просто обязан участвовать в соревнованиях, спецоперациях и марш-бросках.

– Ну, с марш-бросками вы, Илья Абрамович, явно погорячились, – со смехом признался Тарас. – А в остальном круто придумано. Всегда считал вас гением!

– Спасибо, конечно, – польщённо крякнул тот. – Но учти, мне придётся присутствовать на твоих гонках. Контролировать эксперимент и вести наблюдение. Надеюсь, ты не против? Я ещё главврача «Дубравы» позову. А если честно, то мне до смерти охота слинять из загазованной Москвы на природу и чистый воздух Подмосковья.

– Буду только рад.

Через неделю Остапенко церемонно положил на стол Забелина допуск к соревнованиям, подписанный всеми членами медкомиссии.

* * *

Волчка пришлось оставить Маше с Антоном. Тарас забросил в купе их с Серафимой вещи и вышел из поезда на перрон.

– Веди себя прилично, слышишь? – делала наставления Сима Волчку. – Поводок резко не дёргай, когда с Машей гуляешь. На Антона это не распространяется. Он мужик.

– Вот ничего себе! – шутливо возмутился Соболев. – Полная дискриминация!

Волчок лёг на снег и уткнулся ей в ботинок.

– Я скоро приеду! Если хочешь знать, я тоже буду скучать. Но мы едем на соревнования, а не на прогулку. Вот на прогулку я б тебя взяла, – уговаривала Серафима собаку.

– Отъезжающих прошу зайти в вагон, поезд отправляется! – громко оповестила уже немолодая, полноватая проводница.

Тарас пропустил толпу в вагон, помог Серафиме подняться, потом зашёл сам. Волчок явно заволновался, завертелся на месте и заскулил. Серафима с Тарасом стояли в тамбуре позади проводницы. Поезд дёрнулся, лязгнул и не спеша покатился по рельсам. Сима видела, как Волчок встал на задние лапы, натянул поводок. Потом Маша, Антон и пёс скрылись из виду. Поезд набирал ход. Вдруг зазвонил телефон Тараса.

– Тарас, это Антон. Тут такое дело… Волчок вырвал поводок, за поездом бежит.

– Как вырвал поводок? – невольно воскликнул Остапенко.

Теперь уже и Сима, и он, и все пассажиры видели собаку, которая мчится рядом с поездом.

– Волчок! А ну домой! Иди к Маше! Ну что ж ты делаешь-то?! Тебе нельзя так бегать! – что есть силы закричала Новицкая.

– Мама, смотри – собачка… Кто-то собачку бросил! – уже переживал какой-то ребёнок.

– Ваша собака? – спросила проводница и с укором посмотрела на них.

– Наша… – выпалила Серафима и снова закричала: – Домой, Волчок! Беги домой!

Собака не слышала, она уже устала и стала отставать. Когда Серафима увидела это, без малейшего колебания дёрнула стоп-кран. Поезд резко затормозил, заскрипел и остановился. Сима спрыгнула вниз и через несколько секунд уже прижимала к себе собаку, сердце которой вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Она передала Волчка Тарасу, потом он протянул ей руки и втянул девушку в вагон. Проводница, недовольно качая головой, высунулась из вагона, показала знак желтым флажком, и поезд снова тронулся.

– Ну вам сейчас влетит от начальника поезда! – прошипела она и закрыла дверь вагона.

Билета у Волчка не было, справки, соответственно, тоже.

– Мы с собакой сойдём на ближайшей станции, – пообещала она высокому мужчине, который вместе с нарядом полиции зашёл в их купе. – Понимаете, его прежняя хозяйка бросила, он побоялся, что и я его брошу, вот и рванул. Мы не планировали его поездку.