banner banner banner
Кира в стране дирижаблей
Кира в стране дирижаблей
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Кира в стране дирижаблей

скачать книгу бесплатно


– Ничего не уцелело. Только твоя фотография, – Влад показал на тумбочку. – Об отце не волнуйся, мы уже послали несколько телеграмм, в которых подробно описали твое самочувствие. Естественно, не без эвфемизмов. Сегодня напишу еще, скажу, что ты пришла в себя. А по поводу вещей не переживай. Я что-нибудь придумаю. А теперь отдыхай.

Он поднялся и уже собирался выйти, но еще задержался в дверях.

– Я рад, что ты приехала… хоть ты и свалилась на нас с неба… – он глянул через плечо и в этот раз улыбнулся по-настоящему, а потом вышел в коридор быстрым шагом.

7

Когда Кира проснулась на следующий день, в палате была суета. Две сестры милосердия перевязывали Эрика. За последние сутки он так и не пришел в себя.

Третья медсестра меняла букет возле Кириной койки. Сегодня – пышные пионы нежно-розового оттенка.

Увидев, что Кира не спит, медсестра ей жеманно улыбнулась.

– Он так заботился о вас, мисс. Первую неделю вообще не уезжал из больницы!

– Кто? – спросонья не поняла Кира.

– Ну как же. Ваш жених! Худой такой и ходит все время в черном.

– Это не жених… это мой двоюродный брат… – объяснила Кира, рассеянно протирая глаза.

Тут медсестра ошарашенно отстранилась от постели. Она выпрямилась и резким движением одернула передник, на котором Кира прочитала имя «Карла».

– Вот оно что… – и замолчала, уже не улыбаясь.

Копошение возле Эрика прекратилось. Медсестры вышли из палаты, предварительно открыв ставни, чтобы проветрить комнату. Свежий воздух летнего утра ворвался в помещение, растрепав занавески и лепестки цветов в букете. Кира видела краешек города и голубого неба над ним. Там, как стеклянный штопор, разрезая пространство пополам высилась Императорская Государственная Постройка – самое высокое здание в городе. Вокруг него кружил рой разноцветных дельтапланов, похожих на треугольных бабочек или бумажные самолетики. Они то и дело садились на разных этажах небоскреба и потом взмывали вновь, унося на крыльях поручения, договоры и подписанные сделки.

Параллелепипед солнечного света на паркетном покрытии изменил очертания – дверь открылась и в палату вошла Карла. В руках у нее была коробка.

– За Вами приехали, мисс. – Чопорно отчеканила она. – Ваш… брат.

Как бы нехотя она протянула коробку.

– Это подарок. Он просил передать вам. Машина ожидает вас внизу.

Карла удалилась, держась нарочито прямо. «И чего она так изменилась, когда я сказала, что Влад – мой брат…?» Кира открыла коробку и развернула шуршащую бумагу. Черное однотонное платье. Такого же оттенка как вчерашний костюм Влада.

Решив, что Эрик все равно без сознания, она сняла больничную рубашку и надела подарок на голое тело. Платье село как раз – ровное, аккуратное, новое – оно не имело следов шитья, но при этом наверняка шилось на заказ. Никаких бирок и эмблем нигде не было. К тому же оно пришлось точь-в-точь по фигуре. Простота черного цвета и элегантность стиля. «Интересно, как Влад так точно угадал с размером и фасоном…?»

Выйдя в коридор (хотя, «выйдя» – это сильно сказано: одна нога у Киры все еще была в гипсе, так что скорее «проковыляв на костылях» (с другой стороны, не описывать же походку девушки такими словами)), Кира нашла дежурного на этаже и попросила лист бумаги и самопишущее перо.

Дорогой Эрик!

Меня забирает мой двоюродный брат Влад Дракула. Видимо, я буду дома у дяди. Найди меня, как только поправишься. Адрес, к сожалению, не знаю. Но думаю, что поместье Дракулы найти нетрудно. Я с нетерпением жду твоего выздоровления! Очень надеюсь, что скоро все будет хорошо…

Кира

Кира зачирикала «твоя» так, чтобы слово было не разобрать и оставила записку возле больного.

Багаж весь сгинул, под кроватью не нашлось даже обуви. Только в тумбочке лежала подаренная Мари цепочка, которую девушка вернула на шею. Вероятно, медперсонал снял ее вместе с порванным платьем. Поэтому так – с одной босой ногой, и другой ногой в гипсе, в черном платьице, едва достающем ей до коленок, с охапкой пионов в одной руке и фотографией семьи в другой (и при всем этом еще и на костылях), она спустилась на первый этаж и вышла из больницы.

Тело не слушалось, будто не принадлежало Кире. Она заново училась ходить. За месяц, который девушка пролежала в больнице, мышцы ослабли и атрофировались. Она шла медленно, но уверенно. Кожу на ногах покрывали шрамы в тех местах, где сломанные об воду кости, не выдержав сопротивления воды, порвали ее. Девушке было неприятно смотреть на них, но ведь другого выбора не оставалось. Пришлось пожертвовать ногами, чтобы выжить. Пришлось прыгнуть… И поэтому теперь, она старалась не думать о том, как выглядят ее икры сейчас. Влад мог бы и не дарить такое откровенное, короткое платье… с другой стороны шрамов почти уже не осталось, и если пристально не смотреть на ее ноги, то ничего и не видно, а брат ведь не стал бы разглядывать ее так внимательно. Значит, он просто не догадался…

Кира думала, что в черной одежде ей будет жарко, но на улице дул приятный восточный ветер.

На больничной парковке стояло несколько машин, поэтому Кира сразу увидела Влада. Он облокотился на красный кабриолет Астон Мартин с номером 666. «Вот ведь пижон!» – улыбнулась Кира про себя. Сам Влад встречал сестру в черном, почти в таком же, как и вчера, костюме. И больше никаких излишеств, аксессуаров и другой шелухи. Его вид сам по себе являл завистливым взглядам мужчин и любопытным взглядам женщин нужный образ, при котором любые украшения казались бы дешевой бижутерией.

Впрочем, он носил один единственный платиновый перстень с выгравированным гербом своей семьи и девизом: «Чистота крови».

Когда Кира подошла к автомобилю, Влад галантно открыл перед ней дверь, Кира улыбнулась, кажется, впервые с их вчерашней встречи.

– У тебя прекрасные клычки, – Влад сделал странный комплимент в духе их семьи. Также когда-то говорил Дракула-старший ее маме.

Брат обошел машину с другой стороны и сел за руль.

– Да кинь ты их на заднее сиденье, – он показал на цветы. – Нет, стой, давай я сам.

Кира послушалась и отдала ему букет. Тот отправился назад, вслед за костылями.

Все было готово к поездке. Рука Влада потянулась к ключу зажигания, но остановилась в нескольких сантиметрах от него.

– Что это у тебя на шее? – и не дожидаясь ответа, сказал: – Ты не могла бы…

– Что? – не поняла Кира.

Влад поморщился, не глядя на девушку.

– Сними. Цепочку.

Кира скосила глаза на свой бюст.

– Эту? – удивилась она.

– Да. Серебро? – высказал свое предположение Влад, заранее зная ответ.

– Серебро, – подтвердила Кира.

– Снимай. – Он открыл бардачок, предоставляя Кире возможность самой положить украшение туда. Она, не задавая вопросов, поспешным движением сунула цепочку в кучу водительских документов и ворох фантиков из-под гематогенок. Кире не хотелось расставаться с подарком Мари, который теперь был больше, чем безделушкой, он стал воспоминанием о том времени их отпуска, когда маркиза лежала на шезлонге, попивала дайкири и колола морфий для развлечения, а не в качестве болеутоляющего, но тон Влада не терпел возражений.

– И больше не надевай.

Видя непонимающий и взволнованный взгляд, он объяснил:

– У отца очень сильная аллергия на серебро. И мне передалось по наследству. Слишком… блестит.

8

Пока они неслись по проспекту и ветер обтекал кабриолет с таким свистом, что, казалось, стоит поднять руку над лобовым стеклом и этот свист унесет крайние фаланги пальцев с собой, Влад развлекал Киру рассказами про Россссию. Кое-что Кира знала и так – учила в школе, но в Новой Англии не преподавали, например, именно историю СШР, а только курс по Европии в целом, поэтому она с увлечением слушала, что говорил ей Влад, перекрикивая шум ветра в ушах.

Соединенные Штаты Россссии – это самая восточная и самая большая страна в Европии. Самой большой она стала, когда в 1867 году купила свой самый отдаленный штат – Аляску – у Американской Федерации – самого главного противника на геополитической арене. Правда непонятно было, раз они враждуют, зачем Америка продала свои земли. Полезные ископаемые Аляски и других регионов укрепили положение Россссии и позволили встать на путь индустриализации, что сделало страну самой мощной экономической державой, с самой развитой промышленностью и самыми большими запасами ресурсов.

В Россссии любили все «самое-самое».

Впрочем, думала Кира, наверное, до Мировой войны Россссия и Америка не враждовали, тогда они еще были союзниками поэтому покупка Аляски далась так легко. Однако после, две эти сверхдержавы разрослись до такого размера, что в итоге уперлись друг в друга своими границами на той стороне планеты.

Несмотря на то, что история страны была самой насыщенной на события и самой сложной по сравнению с другими странами Европии (по крайней мере по мнению россссиян-патриотов), разобраться в ней оказалось нетрудно: каждый новый виток истории страны сопровождался насаждением в название дополнительной буквы «с». Так уж сложилась традиция. А традиции в Россссии чтили. В древности их предки жили на Руси – с одной «с», потом возникла Российская Империя – две, потом Мировая война и пролетарская революция, которую возглавил некий народный вождь Трудин. В честь него теперь непременно назывался проспект в каждом городе. Проспект вел к площади, а на площади стоял памятник с белой шапочкой голубиного помета на бронзовой лысине вождя революции.

– Все-таки фамилия у Трудина подходящая… От слова «труд»! Недаром он был вождем рабочих. Звали бы его Ленивин или каким-нибудь Лениным, например… кто бы за ним пошел тогда? – рассуждал Влад.

Их автомобиль как раз остановился на светофоре на площади Трудина.

– Вон, кстати, тут еще одна больница, а вон там…

Однако Влад отвлекся: после 1917 года ненадолго установилось правление коммунистической партии, и страну через какое-то время переименовали в СССР – уже с тремя «с». Кстати, коммунисты успели провести некоторые реформы. В частности, "э" заменили на "ре". Так, слово "эволюция" преобразовалось в "революцию".

Но не прошло и нескольких лет, как в ходе Гражданской войны (белые армии Деникина, Врангеля и Корнилова действовали слаженно и одерживали одну победу за другой, ведя Донское казачье войско на север, к столице) произошла реставрация монархии с последующей демократизацией государственного устройства и переименования СССР в Соединенные Штаты Россссии.

– Вообще исторический путь Россссии – это собирание «с» в своем названии. Даже поговорка такая есть: «До прекрасной Россссссии будущего осталось одно «СС».

– А почему в Россссии штаты, а не губернии, как, например было в империи? – спросила Кира.

– Ну как же! Это же известная история. Император наш выступил как-то с объявлением, мол, так и так: «Я сменил свой мундир и вышел к вам в штатском. Поэтому у нас теперь будут не губернии, а штаты. И я для вас больше не император, а президент и править буду только четыре года». Только никто, конечно, не поверил. Ведь даже если император объявляет себя президентом, он от этого не перестает быть императором. И, к слову, правит-то он уже куда больше…

Что же касается Европии, говорил Влад, хотя она и ближе к Россссии территориально, тем не менее, идеологически скорее относится к Америке. Поэтому они заключили военный союз НАЭТО – Небесный Альянс Экс-Тевтонского Ордена (раньше страны были объединены в НАТО). Однако Россссия, благодаря своим размерам, в союзниках не нуждалась. Она сама по себе один большой союзник. А добыча полезных ископаемых на крайнем севере, да и на той же Аляске, позволили Россссии начать новую эру воздухоплавания, что сделало из нее «Дирижабельную Державу» – как ее иногда называли в Европии, подразумевая, что сейчас Россссия превосходит все страны по количеству боевых дирижаблей.

– Тем не менее, – объяснял Влад, – воздушный флот НАЭТО, возможно не уступает нашему, но, естественно, все эти данные засекречены… Все равно Россссия – сверхдержава! Вон, сколько у нас изобретений: радий в радио используют для передачи сигнала, Спрутник-V… Да чего только наш «Дирижаблестрой» стоит!

Кира пропустила эту пылкую речь мимо ушей, она думала о другом:

– И зачем Россссии столько боевых дирижаблей…?

– Ты не понимаешь, потому что только приехала из Новой Англии. Хотя ты же русссская! Мама твоя – русссская. Ну!

– Как будто Россссия к войне готовится…

– Чего не знаю, того не знаю. Но мой отец, а ты знаешь, что он министр информации, так что он-то в этом разбирается, так вот, он всегда говорит, что война – это крайняя мера. Побеждает тот, кто последним обнажит свой меч! Мировая война была ужасной. Ты потеряла маму, отец много рассказывал о смерти сестры. У всех у них, взрослых, еще сильна память о той войне, они не допустят новой.

Влад начал объяснять, что как раз такое наигранное противоборство, так он и сказал: «наигранное», спектакль противостояния между Россссией и НАЭТО во главе с Америкой – как раз оно и обеспечивает мир. Два идейных полюса – это, как две ноги, на которых стоит планета. Две чаши весов, уравнивающие друг друга. И все ради мира, лишь бы не было второй такой войны.

– Ты думаешь все это не по-настоящему? Эта агрессия… заявления министров…

– Конечно! Отец в министерстве пропаганды гнет свою линию: мол, все они там на западе давно уже… – он не договорил. Астон Мартин резко вильнул влево, объезжая пешехода. – А они, в Америке говорят то же самое про Россссию. Информационная война лучше обычной. А на деле, видишь: ты из Новой Англии смогла спокойно приехать сюда, и никто тебя и пальцем тут не тронет.

– Может все это и неправда, но дирижабли-то настоящие. И бомбы они возят тоже настоящие…

– Ну не знаю, что тебе на это сказать, – он отмахнулся.

Дальше ехали молча. Мимо проносились бакалейные лавки, типографии, левославные храмы рестораны и кафе, магазины одежды, дорогие особняки, поисковые конторы «Месье Рамбле Р.» предприятия и цеха «Дирижаблестроя», парки и скверы. Дома старались перепрыгнуть друг друга, соревнуясь то в высоту, то в длину. И поверх крыш торчали новые крыши, а за ними еще и еще. А над всем этим многообразием возвышался колосс Имперской Государственной Постройки.

Влад припарковал Мартина возле серого невзрачного семиэтажного здания с грязными колоннами у входа.

– Что это? – спросила Кира.

– Институт «Газетоведения», – ответил Влад. – Сюда ты поступаешь. Здесь и я учусь, только на курс старше, а отец ведет лекции. Хотя, конечно, у него много работы в министерстве, поэтому управлять институтом, а тем более лично вести лекции студентам у него нет времени, но его занятия – это нечто! Хотел просто тебе показать место. Потом будем вместе сюда ездить.

Кира отвернулась от серого здания, нагонявшего на нее тоску. Слишком яркие еще были воспоминания о детстве, когда, после смерти матери, отец решил отдать ее в пансионат с холодными спальнями и мерзкими воспитательницами. Она любила отца, была привязана к нему, а тут оказалось, что он оставил ее, также как поступили и другие отцы, вверившие своих дочерей на воспитание леди Спайк.

«Вставайте, мисс Неботова», – каждое утро железный голос прорывался сквозь дымку детского сна.

Голос гремел под рокот механического гудка, сменяющего сладкий пар сновидений на едкий пропитанный техническим маслом дым: «Леди не пристало лежеботничать!»

Облака медленно тухли в открывающихся глазах. Закат сна растворялся в голубой радужке, умирая бликом от включающегося настольного светильника. Глаза походили на озера, по краям которых росли бархатные леса слипшихся ресниц. Веки мягко открывались, и хлорированная реальность подушки резко врезалась в сонную щеку.

Злой гудок леди Спайк раздавался снова.

«Меня зовут Кира. И я не леди. Я просто девочка» – злобно, но шепотом отвечала маленькая Кира в простыню, из-под которой показывались босые тонкие ножки. Железная кровать пансионата отпускала свою пленницу до следующей ночи. Морфей сдавался, ибо с восходом солнца даже в детстве волшебство всегда умирает.

Механическая леди Спайк стояла уже над другой кроватью, уперев грубые руки в кости своих боков. И еще, и еще из белых простыней и подушек показывались другие нечесаные головы благородных девочек. В комнате их жило четверо, из всех Кира была самая младшая, и поэтому доставалось ей больше всего. Выходя в коридор, леди Спайк бросала сердитый взгляд на до сих пор не заправленную кровать у двери. У девочек оставалась четверть часа, чтобы привести себя в порядок: умыться, надеть противно-чистые платья, заплести косички и спуститься на завтрак, где, как обычно, подадут пережаренный бекон, бобы, вареные яйца.

После у детей начинались занятия, как в обычной школе, только учителя, почему-то относились строже и придирались больше ко всем воспитанницам пансионата. Занятия длились до вечера, потом еще раз кормили, потом обязательная стирка и уборка своих вещей, которых было, к слову, немного. Девочкам не разрешалось иметь ничего своего, кроме того, с чем они приехали сюда. Тут им выдавалась пара туфель и другая пара зимней обуви, но это потом, осенью, темное платье простого покроя из грубой ткани, колготки, набор для гигиены и другое. Так, они постоянно стирали ненавистную и не свою одежду, мыли пол, протирали тумбочку у кровати. Каждый год, осенью получая новый комплект одежды от старших детей, они приводили его в порядок, превращая в свой.

Каждой девочке, несмотря на запреты леди Спайк и других воспитательниц, хотелось как-то выделиться на фоне подружек. Одна прятала найденную брошку под кофту, другая носила заколку, поспешно снимая, когда рядом появлялась воспитательница. Кира зашла дальше всех. Узнай взрослые о том, чем она занималась, ее бы, наверняка, отчислили и отправили домой. В тумбочке у нее было что-то вроде тайника, мирка, в котором она собирала всякую всячину: резиночки, металлический шарик, кусок химического карандаша, половинку кураги или черносливины (тогда она их еще не различала), еловую шишку, ключик, непонятно зачем, ведь замков у них не было, вырезку из газеты, об окончании войны и фотографию с родителями.

Но и на этом Кира не остановилась. Там, где кровать упиралась в стену, она содрала кусок обоев (он тоже отправился в тайник) и так, чтобы никто не видел – одеяло заслоняло тайну – по ночам писала химическим карандашом на стене. Писала она, в основном, всякие гадости: «Спайк – дура» (в оригинале фраза звучит иначе, но не будем дискредитировать маленькую девочку) или «23.06. Эмму выпороли. И правильно сделали». Были тут и совсем старые надписи. Когда место заканчивалось, Кира либо отдирала обои дальше, либо шаркала рукой по стене, стирая старое. Второе она делала реже.

Еще она планировала убежать из пансионата. И это желание было таким сильным, что, казалось, оно вот-вот обретет материальную форму. Ну не мог Кирин отец, ее добрый, любимый папа отдать ее в такое ужасное место! Нужно было непременно вернуться домой и рассказать, что с ней происходило во время обучения!

Под кроватью, куда леди Спайк никогда не заглядывала, не потому что ей лень, а потому что ей, в сущности, было наплевать, Кира собирала одежду для побега. Штаны, мальчишеская куртка, ботинки и солдатский вещмешок. Все это она нашла за те редкие прогулки по городу в сопровождении воспитательниц, которые у нее были. Проносить их в комнату было труднее всего, но Кира оказалась хитрее, и каждый раз в ход шел новый способ. То она просила вернуться в комнату, из-за больной головы, то держалась рукой за живот или, вернее сказать, придерживала спрятанные там штаны, чтобы те не выпали из-под накинутого поверх пальто. Однажды ей совсем повезло, и она выпросила у мальчика на улице обувь и куртку, когда воспитательниц не было рядом. Кира просто пронесла это в свою комнату и положила под кровать, никто ничего не видел. Вот так повезло! Она знала, что, если это найдут – будут бить. Бить до крови, может, до потери сознания, но ведь не должны найти…

Ох, как не хватало ей в ту минуту кого-нибудь родного рядом.

Кира вспоминала, как до смерти матери все было иначе – как тогда, на даче, слыша раскаты грома, она – маленькая картавая девочка – с воплем «глоза!» прибегала в спальню двоюродного брата и, становясь теплым одеяльным айсбергом, забиралась к нему в кровать, впадая в летнюю спячку до самого полдника – ровно до тех пор, пока Влад, несколько раз потрепав ее по голове, ни скажет на старомодный манер, что «чай-с уже подан». И тогда спустившись на веранду, они рассядутся за столом, покрытым выцветшей клеенкой, ведь окна выходят на южный сторону, и, налив горячий кипяток в блюдца, будут, сладко прихлебывая, чаевничать…

Бежать она собиралась совсем скоро, нужно было вернуться к папе, туда в загородный дом. Для этого необходимо лишь поймать автомобиль, оттопырив большой пальчик, или раздобыть билеты на пригородный поезд, или… Как он решился отдать свою единственную дочь сюда? Да, он потерял жену, и ему, наверное, тяжелее, но почему…?

Иногда желания обретают покровительство мысли, и тогда позыв превращается в идею, а идея в план. А мы всегда живем по плану, потому что нам кажется, что все, происходящее потом с нами – единственно правильный путь. Ведь мы герои. Мы родились и выросли на историях про рыцарей. А рыцари убивают драконов! А значит мы и добрые и обязательно победим зло!

И жизнь нас дразнит, и сама дает то, чего хочется именно сейчас. Стоит куда-то поспешить и тут же на остановку походит нужный трамвай или омнибус, или мы хотим поговорить с человеком, а он сам пишет письмо или даже (подумать только!) попадается случайно на улице. В городе, где столько людей, попадается тот единственный…

Так и Кира: всегда она знала в какую минуту, где надо быть, и все складывалась вокруг так, будто кто-то невидимый взял ее руку вел за собой сквозь неразрешимый, путаный лабиринт времен и пространств. Как маяк, этот кто-то освещал путь от станции к станции и дальше. Видеть этот маяк – особый дар, которым обладают только ребенок или волшебник. Может, Кира была и тем, и другим? И потому, повзрослев, не разучилась видеть свет. Быть может теперь этим маяком был Влад, ведь он забрал ее к себе, став частью ее истории?

Влад улыбнулся, глядя, как сестра напряженно думает о чем-то ему неведомом.

И его автомобиль помчался дальше, оставляя позади след алых фар. Они переехали мост и встали в небольшую пробку по набережной.

На съезде была авария, у которой стоял регулировщик в форме. «Граждарм» – назвал его Влад.

Граждарм – как много в этом слове для сердца русссского слилось… в сущности – Россссия и воплощает в себя эту мировую дихотомию. Граждане и жандармы переодически меняются местами. И все люди в нашей стране делятся на сажающих и посаженных, а иногда это и вовсе один и тот же человек.